13 иллюстраций к биографии магистра Кайло Рена

      Царевна с полотна Врубеля таинственна и загадочна, лицо её печально. Изображена Царевна-Лебедь на фоне спускающихся над морем сумерек и узкой полоски заката на горизонте. В эстетике символизма лебедь олицетворяет вдохновение, которое может и возвысить душу, и привести её к познанию тёмных, таинственных сторон жизни. Царевна-Лебедь — существо двойственной природы, она олицетворяет две стихии — тёмную и холодную водную и одновременно устремленную ввысь воздушную, небесную.       А. Врубель «Принцесса Лебедь»

–Если я тоже сон, то кто же тогда вы, хотела бы я знать? — Тоже самое, — сказал Тру-ля-ля («Алиса в Стране Чудес»)

      Конечно, он никуда не полетел. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю       Он ел, пил и спал в свое удовольствие. Еще никогда Кайло не чувствовал себя таким молодым и расслабленным. Присмиревшая смерть многозначительно вздыхала, издалека поглядывая на размякшую жертву.       Знойная Джакку приняла тепло, жарко даже. Дебаты о недавнем происшествии при Зе — считать ли инцидент полномасштабными военными действиями или мелким приграничным конфликтом — вся эта мишура не трогала мятежную душу отставного магистра. Он мило улыбался вслед упрекам, что при побеге не захватили филейную часть Сноука в качестве доказательства, что не запечатлели на камеру процесс казни Верховного — популярное вышло бы видео. О том, что филейная часть у злодея отсутствовала уже много столетий, любая посторонняя техника на территории элитной больницы не приветствуется, а желающие могут прокатиться до Зелтрона и лично покопаться в развалинах, об этих тонкостях публика предпочитала не знать. Она комментировала, оценивала, анализировала, в общем, развлекалась.       Республиканский Сенат гудел, генерал Органа таинственно улыбалась, осиротевшее руководство Первого Ордена спешно расхищало имущество и демонстрировало хорошую мину при плохой игре. Словом, жизнь текла своим чередом.       Жаль, но Звездная Кузница бесследно растворилась среди просторов Галактики, да и поиски тайного бункера Сноука среди спекшихся обломков потерпели фиаско. Пресловутая модульная конструкция после пожара изолировала очаг возгорания, тщательно «перетасовав» блоки. Словом, аннигиляция получилась полная и беспощадная — как поиски любимой кружки после ремонта. Ученые не теряли надежды собрать этот пазл и, пользуясь случаем, отменно проводили время в обществе покладистых розовокожих медсестер, такие дела.       Кайло, блаженствующему в прохладной струе кондиционированного воздуха, генераторами коего Хакс утыкал старый Реечкин шагоход, новости археологии, политологии и логистики не волновали. Он, как говорилось выше, ел, пил и спал. И спал много.       Сны были… просто были. Чаще всего сновидцы, как школьники, держались за руки одинаково холодными ладошками — и молчали. Будущее куталось в голубоватый туман, в нем потерявшимися овечками неторопливо бродили грезы. Но время тикало, и каждое утро выставляло счет с намеком на чаевые. Ползучая «тварь-в-плоти» была жива, Кайло чувствовал это. Порой он всерьез рассматривал возможность криозаморозки до лучших времен, если бы давно не утратил детскую веру, что такие времена придут. Уснуть — и навсегда потерять Кенни? В возможность исцеления Рен не верил.       В последнюю встречу Люк с сожалением констатировал, что сделал все, что мог. Организм пропитался неведомым аллергеном, раз за разом откатываясь к исходному состоянию двухлетней давности. Техника самолечения магистру не далась, да и не горел он желанием вступить в стройные ряды падаванов, староват уже. Неунывающий дядя пожал плечами, экспроприировал оставшиеся корабли Мусорной эскадрильи и отбыл в неизвестном направлении: то ли на поиски новых учеников, то ли позаботиться о наследстве Сноука, на которое, бесхозное и вожделенное, точили зуб абсолютно все. Кайло в простоте душевной помахал дяде на прощание и продолжил «ничегонеделание». Оно тянулось от рассвета до заката, от соленого привкуса песка во рту до мятного запаха Кенни. Остаток он тратил на бдение у саркофага, вглядываясь в спокойное тонкое лицо и по капельке набираясь храбрости.       Пока разлившаяся поутру во рту желчь да боль в боку со всей ясностью не просигналили: «Пора». Под ребрами расправляла свернутые клубком щупальца «тварь». Он решился.       К закату немногие нужные вещи были собраны, а увещевания Рэй успешно проигнорированы. Новорожденная местная луна с любопытством заглядывала под крыло старого бомбардировщика, где вели беседу двое молодых людей и девушка. Ну как вели — пререкались.       –Я дал обещание исполнить последнюю волю отца, и я сдержу его.       –Добавь: не будь я Кайло Рен, — рыжий офицер был на удивление благодушен. Что настораживало, в конце концов магистр собирался позаимствовать взлелеянный Хаксов корабль.       –Нет у меня время на глупые присказки, как нет желания сидеть на этой захолустной планете и вкушать блага цивилизации.       –Чистое белье и душ раз в три дня — блага цивилизации? Печальный у вас опыт, мистер Соло, — знал-знал, паршивец, что Кайло вздрагивает от этой фамилии. И что в силу семейного упрямства старый не-друг от решения не отступится. Следовательно, с планеты уберется. Следовательно…       –Следовательно, мы летим с тобой, — Рэй хлопнула магистра по плечу так, что песок из складок одежды посыпался. — А точно нужно именно на Такодану и именно сейчас? Может быть, подождешь дядю?       –Я должен, — твердил Рен, испытывая острое желание снять сапоги и выбить фамильное проклятье и из них тоже. Проникает тут всюду, мерзость этакая. — Если хочешь мне помочь — не мешай. А еще лучше — верни лазерный меч Маз. Эта ведьминская штуковина…       Хакс иронически изогнул брови:       –Каноническая версия гласит, что его сделал твой дед.       «Знаток!». Кайло отвернулся и принялся нервно дергать рычажок ручной подачи боезапаса, чем вызвал сноп синеватых искр из сопла. Рэй легким движением убрала руку магистра, щелкнула малозаметной кнопкой, поток маленьких ручных молний иссяк. Рен прорычал что-то благодарное и неласковое.       Армитадж пожал плечами.       –Оставь его, видишь, наша принцесса не в духе. Но предложение испортить настроение еще больше и отправиться вместе с ним мне нравится. Я в деле, — рыжий притворно-печально вздохнул и добавил:       –Есть у меня предчувствие, что вручив «посылочку», почтальон отметит событие, прогулявшись по открытому космосу без скафандра. Продегустирует вакуум на вкус. Поддержания стереотипов ради.       Рен вздрогнул. Нет, мелькала такая мысль, но откуда этот детеныш сарлака… Неважно. Все неважно. Он выполнит волю отца. А там… Остаться вечным стражем при спящей красавице? Найти темную пещеру и войти в глубокую медитацию, откуда нет возврата? Или просто дождаться смерти? Богатый выбор. Рыцарский. «Направо пойдешь…».       –Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, — медленно и раздельно, как экзоту, не понимающему галакто, сказал Кайло. — Я и так могу умереть в любую минуту. И тогда тело Кенни останется без присмотра, а она спасла нам жизнь, в конце-то концов.       Хакс и Рэй переглянулись: консилиум врачей, поставивший диагноз шизофренику. Как ни старался Рен, они не верили рассказу о ночной собеседнице. Девушка сочла «голубой призрак» проявлением Силы, Хакс — тоже проявлением, но подсознательно скрываемых детских комплексов. Хворает магистр, вот уже и контроль над собой потерял.       Следует заметить, насколько обновленный Кайло стал великодушен, он почти не рассердился на «неверующих» спутников. Не оставлявших попыток уговорить.       Самый сокрушительный довод был преподнесен с применением классической позы: «руки в боки, все мы боги»:       –Учти, что «Хлоя» — МОЙ корабль и играться в службу быстрой доставки я не позволю. Сколько я её модифицировал…       –Тю-нин-го-вал, — гордо подтвердила Рэй, просунула руку под локоть рыжего и преклонила голову на узкое плечо. Отделаться от этой парочки можно было, только отправив их к праотцам. Да и то сомнительно — с этими призраками Силы! Кайло пообещал себе, что проявляет слабоволие в последний раз, и сдался. В конце концов, они просто доставят саркофаг Кенни на Такодану. Что может пойти не так? ***       Рен совершенно упустил из виду, что в прошлое посещение он разнес в щепки обиталище чудаковатой старушки, был в шаге от убийства отца, напугал гражданских и похитил незамужнюю девицу. Словом, исполнил партию классического злодея, и местная Баба Яга в лице той самой старушки вполне может сыграть роль Злого Рока, карающего негодяев. Во всяком случае, узкие сухие ладошки терлись друг о друга вполне энергично.       Декорациями «пьесы» служили остатки строительных лесов вокруг подлежащего ремонту «общепита», а возможным орудием убийства могла стать новая винная карта, врученная гостям в маленькой комнате позади общего зала. Впрочем, барная стойка, интимная обстановка и изысканное угощение имелись и здесь.       Саркофаг Маз приветствовала в обычной своей манере — с бурной малопонятной радостью.       — Наконец-то. А я все думала, старая дура, куда его засунула? Совсем забыла, что одолжила коррелианскому пройдохе. Хорошо, что у Хана имеется совесть — в некотором количестве. А ты, значит, отцовы долги отдаешь? Какой послушный мальчик!       Трио молча поглощало угощение, ерзая на высоких стульях и с опаской ожидая продолжения. Оно не замедлило последовать.       –В прошлый-то раз неловко получилось. Хан-таки решился вернуть должок, да я, тетёха (эквивалент выражения «старая дура»), забыла напомнить. А потом случилась вся эта суматоха, взрывы, выстрелы, тот темненький мальчик решил поиграть в фехтовальщика… Я так люблю одаренную молодежь, — она всплеснула руками. На узких длинных пальцах блеснули кольца.       Кайло вдруг представил, что еще тогда, на Такодане, мог встретить Кенни. Хан Соло привез саркофаг для Маз, и если бы магистр не отвлекся на Рэй, то взял бы отца в плен, обыскал корабль… И вместо одной девушки увез бы другую — принцессу, погруженную в холодный сон.       А что если во время прорыва блокады «Старкиллера» саркофаг еще был на «Соколе»? В тот день Кайло походил по кораблю, постоял в отсеке управления, а где-то внизу, в потайном трюме хранилось заиндевевшее сокровище, и он топал сапожищами прямо над трепетными ресницами, таящими нежный взгляд. Магистр почувствовал острое желание напиться.       Хакс бросил на не-друга короткий взгляд, отодвинул блюдечко с ползающими по нему рогато-волосатым «фруктиками» и непринужденно возобновил светскую беседу.       –Мадам…       –Мадемуазель… — кокетливо поправила Маз.       Офицер формально улыбнулся и продолжил:       –Мадемуазель, могу я поинтересоваться, чем так ценен для вас этот высокотехнологичный предмет?       –Конечно, можешь. Это моё тело.       Тишина бывает разной. Эта скончалась скоропостижно от сердечного приступа.       Маз оглядела присутствующих, усмехнулась жабьей улыбкой и нежно погладила гладкие полированные стенки. Более странного соседства, чем эта морщинистая тонкопалая рука на фоне стерильной чистоты криокамеры, нельзя было представить. Пальцы приласкали завитки серебристой инкрустации, нажали невидимый рычажок, и на поверхности, над самым лицом спящей, голубой проталинкой обозначилось прозрачное окошко. Каната прикоснулась к нему кольцом-печаткой, верхняя крышка разломилась ровно пополам и спряталась в полые боковые стенки. Легкий морозный пар таял, едва касаясь морщинистого лица, четырехпалая ручка ласково погладила гладкую девичью щеку. Кайло отвернулся.       –Что, не похожа?       В сознание Рена слова проникали с трудом, толкаясь и распихивая друг друга как пузырьки в стакане газировки. Бессвязный набор звуков, гласные и согласные в случайной комбинации. Он хотел, он жаждал смотреть на лицо спящей, видеть тени от ресниц на щеках, пухлые манящие губы, и не мог. Потому что над его красавицей стояла ТА, другая, отвратительная жабья морда. Он осознал, что скрюченными пальцами скребет по столешнице, и поспешно зажал руки между коленей. Спутники подавленно молчали.       –Разве не хороша? — Маз подвинулась к молодому человеку, привстала на цыпочки и, дернув вниз, неожиданно цепко и больно ухватила за подбородок, — А ты дерзкий мальчик, Соло-младший. Впервые видишь барышню — и такое нетерпение? Или не впервые? Зря времени не терял, а? — четырехпалая ручка поползла выше, шершавые пальцы коснулись щеки, и он отбросил их словно противное насекомое.       Маз не обиделась, только отступила на шаг и оглядела большую фигуру человека блестящими черными глазками. Не оборачиваясь, снова тронула сухими пальцами выпуклый темный лоб спящей. Кайло понял, что не выдержит.       –Не. Трогайте. Её. Не. Смейте. Её. Трогать! — сморщенная старушонка не рассердилась, высунула узкий раздвоенный язычок, облизнула безгубый рот. Словно дразнилась.       — Ох, какой кавалер у нас вылупился! Что, отец не поделился планами? Глядишь, и на ремонте бы сэкономила, цела была моя таверна-то. И ты, мальчик, барменом тут, при старухе Маз, стерег бы свою красоту ненаглядную, знать, и личико бы цело осталось, — она ткнула тонким пальцем в злополучный шрам и хихикнула.       — Кажется, мне нужно что-то покрепче, — сипло выдавил Хакс. Рэй смотрела на «актеров» разыгравшейся драмы ненормально большими глазами. — Я и столько антидепрессантов не подниму.       «Покрепче» нашлось. Правда, чашки Маз выбирала с явным умыслом: янтарно-желтую для Рэй, синюю, с корабликами — для Хакса и черно-белую — для Кайло. В редкий момент, когда скрытая лётным шлемом голова нырнула под стойку, девушка прошептала, сдавливая бледную руку нареченного до синих пятен.       –Её тело? Разве такое возможно?       –Плюс одна штука? Не знаю, заметили ли вы, Незабвенная, но ее собственное пока при ней. Возможно, клонирование…       –Они принадлежат к разным видам! Ты-то чего молчишь, господин разносчик неприятностей? Ты общался со своим «глюком» дольше всех!       Кайло не ответил. Он слушал прерывистую дробь сердца в висках: «Прав-да, прав-да» — и не желал верить беспокойному органу. Где-то упрямо визжали циркулярные пилы строителей, скрипели кожей старые сиденья, а сказанное, страшное не уходило, висело в воздухе. Маз? Его Кенни — это Маз?       «Покрепче» было явлено на свет на узорчатом подносе с красными голенастыми птицами по краям, оно было белое как молоко и потрескивало как запечный сверчок. Гости сжали ягодицами высокие стулья и приобщились к прекрасному.       Выпивка проскочила в желудок и взорвалась где-то пониже живота морозными брызгами. Рукам стало холодно, ногам жарко, а голову обдал шальной морской ветер. Пахнуло солью, мокрым деревом, и на мгновение пилотный шлем на голове Маз распластался пиратской банданой.       Когда «палуба» прекратила качаться и морская болезнь улеглась, престарелая барменша разлила по кружкам вишневую пахучую жидкость, согревшую тело до кончиков пальцев, даже волосы на голове зашевелились. В комнатку натекло теплого красноватого тумана, и в центре этого тумана царила пожилая колдунья с голосом юной девицы. Длинные пальцы крошили ореховое печенье, оно осыпалось сладким песком на столешницу.       — Ты ведь знаешь, сколько мне лет, мальчик? О, цифра в четыре сотни вовсе не льстит леди. А ты подумал, как прожить эти четыре сотни, а следом еще три раза по десятке, чтобы не износилось сердце, не истрепалась на ветру душа? В молодости нам все кажется, что жизнь будет длиться вечно, но на склоне лет ты цепляешься за нее, как блоха за шерсть банты. Та спящая девочка, что украла твою душу, не успела состариться, она даже порог зрелости не переступила. Болезнь изгрызла её тело до косточек. О, принцесса хотела жить, но что значат наши желания, когда до изобретения бакты еще сотни лет, а технология клонирования отработана лишь на семействе бобовых. Тогда и появилась я, с надеждой на устах и ядом в сердце. И предложила разделить беду неминучую на две половинки: ей — здоровье, мне — долголетие. Мне поверили.       Она закрыла глаза, покачиваясь в такт неведомой музыки.       –Да-да, вашу девочку можно спасти. Да-да, криокамера искусной работы, чудо нездешней технологии, заряжает тело как батарейку, но медленно, очень медленно, нужны годы и годы. А когда она проснется… — новое печенье, не ореховое, с джемом внутри, хрупнуло, пачкая алым пальцы, — когда она проснется, рядом не будет никого — ни родных, ни близких, все они останутся позади, в темноте прошлого. Но я-то буду, я-то встречу. И поделюсь памятью о новом мире.       Маз смахнула крошки на пол, они прошелестели сладким шепотом.       –Та девочка, глупая, молоденькая девочка, хотела жить. Она согласилась. И я заперла её в саркофаге. В самый первый раз. И стала ждать грядущую молодость. Мою молодость. Её новую жизнь. Я не жадная, я поделюсь.       Тишина. Легкое шипение вишневой настойки. Вкрадчивый молодой голос четырехсотлетней старухи.       –Говорят, эту дьявольскую штуку придумали древние ситхи для тех, кто не готов покинуть мир живых. Только им могло прийти в голову пересаживать душу, словно комнатное растение, из одного грунта в другой. «Душа не протез, отторжения тканей не будет», — считали они. «Меняй тела как перчатки, индивидуальность не сухофрукт, от давности не портится», — считали они. Лишь бы была чувствительность к Силе, так, самую малость. А сколько останется той индивидуальности, когда каждые сто-двести лет ты перестаешь узнавать себя в зеркале? — она коснулась руки Кайло, и он впервые не отдернул своей. — Нас двое, нас всегда было двое, мой мальчик. И выбрав одну, ты неизбежно выбираешь и другую.       Через дырочки в крыше — следы битвы двухлетней давности — проникали тонкие лучики света. Но они не могли разогнать мглу, воцарившуюся в мыслях людей. Словно несчетные столетия глянули на них сквозь темные стылые воды. Рэй зябко повела плечами и подлила себе «вишневки». Хакс воздержался. Ему было любопытно.       –Откуда у вас этот… эта технология?       Маз неожиданно подмигнула лукавым черным глазом и легко запрыгнула на стол. Уселась, расправляя складочки, болтая в воздухе босыми ступнями. Только сейчас гости заметили, что от привычного наряда остался только шлем. Долгополое одеяние из разноцветных кожаных лоскутков было велико, не по росту, и маленькое тело перекатывалось, как горошина в пустом стручке.       –Разве я могу сказать точно, пытливый мальчик? Сотни лет мы кружимся в танце, меняясь местами, разделяя воспоминания, как старые подруги, и где уж отделить память старухи Маз и юной принцессы Каната! Может быть, я отбила его в бою, когда мои ребятки брали на абордаж брошенное судно в дальнем секторе. Быть может, нашла в пыльном углу в музее, и пожилой сторож хранил в нем свои сэндвичи. Может, это я создала уникальную технологию «Лёд Вечности» — вы не читали надписей на корпусе? Жаль! — и возжелала испытать свое творение. Или это она, Каната, открыла эффект переноса сознания и выбрала подопытным кроликом иномирянку, старушонку-лягушонку? А может, я просто выиграла его в карты, как добыл свою счастливую птичку «Сокола» отец этого мальчика с грустными глазами. Сквозь годы не видно начала пути. Осталась только я, Маз и Каната, всегда старая и всегда молодая. Всегда вместе и всегда порознь. Ныне срок мой истекает, я и так протянула пару лишних столетий. А ей пора проснуться.       Кайло вздрогнул, тревожно, пронзительно прозвенела металлическая ложечка, вывернулась из рук. Он нагнулся за ней, пряча лицо и молясь, чтобы о нем забыли, но черные глазки, тонувшие в черточках морщин, помнили все.       На жабьей маленькой ладошке лежало кольцо, металлический гладкий ободок, искорка камешка. Он не хотел, он отказывался узнавать, но память упрямо рисовала тонкие пальцы цвета корицы и блестящие полоски перстней. Он закашлялся, кровью ли, желчью… Умереть бы сейчас, ведь долг выплачен сполна, и посылка нашла адресата…       Он помнил это кольцо, он знал, что оно означает. Почему смерть медлит?       Сегодня она обрела голос.       –Это мемориз. Хранилище воспоминаний. Не всех, конечно, самых важных. Без них восставшему от сна трудновато адаптироваться в новом мире. Столько событий, столько имен! А в сущности — шелуха и суета. О, как я ждала первого раза, чтобы отойти ко сну. Я была не первой свежести в день нашей встречи, но какая же дряхлая развалина встретила её, когда цикл регенерации подошел к концу…       — Она ничего не вспомнит, да? — Кайло казалось, что он кричит, но шепот был сиплый и неубедительный. В поле зрения попала бледная ладонь в рыжих пятнах веснушек, а в ней обветренная загорелая рука с коротко остриженными ногтями. Как неуместны, как вульгарны были сейчас эти двое!       Маз кивнула.       –Увы. Кольцо хранит только события во время бодрствования. Никто и не предполагал, что в криосне у моей девочки будет такая активная жизнь, — она улыбалась, а он всей душой ненавидел жабью морду эту, эти глаза, улыбку, потому что в них проглядывала, проступала — Она. Глаза, два шарика лучшего кофе в густом молоке, гордый изгиб лба, изящная шея…       –На какой срок совершается обмен? — Хакс, о практичный Хакс, тяни, тяни время! Оно иссякает желтым песком. Оно кончится, как только гладкий ободок коснется тонкого пальца.       Маленькая женщина пожала плечами. Кольцо подмигивало крохотным камушком инфокристалла, искушало, точило волю. Пытка!       –Мы не загадываем наперед. Пусть поживет, порадуется. Когда состарится, когда пробудится старая хворь — поменяемся. К концу жизни все женщины превращаются в жабу, даже принцессы, а вот чтобы лягушка стала принцессой — сказки, глупые сказки. Но мы, Маз Каната, делаем сказку былью. Старики схожи в своем уродстве, молодость прекрасна по-разному. Ты достоин увидеть ее красоту, — что-то царапает ладонь. Холодное какое, словно не его сняли с пальца минуту назад. Зачем и когда он согласился?       — Мне жаль, мальчик, что так получилось. Что вошли в твою жизнь без разрешения. В моей… в нашей жизни хватало мужчин, и всем мы дарили любовь честно и без остатка. Если ты окажешься терпелив и нежен…– Маз протянула к широкому плечу четырехпалую ручку, но Кайло отшатнулся. Ладонь повисла в воздухе.       –Прости, но лягушке пришло время стать принцессой. Иначе погибнем и я, и она. Я — от старости, её сон станет вечностью. Ты этого хочешь?       Словно со стороны он наблюдал, как поднимается со стула и тяжело переставляет ноги высокая сутулая фигура. Как долго человек в черном стоит над саркофагом, по новому оценивая, открывая знакомое до черточки лицо. Как кольцо медленно сползает к основанию пальца — первый и последний раз, когда он касается ее НАЯВУ — как с легким «ш-ш-ш» ледяной сон отпускает спящую. Голубая вуаль инея испаряется, юное прекрасное лицо темнеет, наливается жизнью, незнакомой, плотской красотой. Новый цикл, новая жизнь. В которой его уже нет.       Маз спрыгнула со стойки и, слегка подвинув Кайло, привстала на цыпочки, сняла идентичное кольцо. «Мемориз». Хранилище воспоминаний. Память прошлой жизни — до того, как они встретились. Память, в которой его еще нет.       — Теперь нашу красавицу нужно вынуть из «гроба», иначе цикл запуститься вхолостую, — Маз скептически оглядела свою руку и ожесточенно почесала ладонь. Справа явственно набухал бугорок, — И зачем вам столько пальцев? Анатомическое излишество! Каждый раз вырастает, и все не могу привыкнуть!       Кайло спрятал ладони под мышки: кисти сводило судорогой. Прохлада чужой руки, память об обжигающей тяжести кольца. О, великая Сила, это выше сил человеческих!       –Лили, ты не мог бы? — Хаксово нелюбимое имя, но рыжий не заметил укола. Подошел, принял на руки странно лёгкое, невесомое тело, поискал глазами и не нашел ничего лучше, чем положить спящую на барную стойку.       –В этой истории всё время заставляют таскать на руках бесчувственных барышень, — пожаловался офицер, Рэй тихо чмокнула его в висок.       –Но ты же джентльмен, солнышко.       Маз сняла обувь, подобрала подол и перемахнула через бортик, сверкнув желтоватыми пятками. Легла, ворочаясь и ворча по поводу долговязых гуманоидов. Кайло с отстраненным любопытством ждал чудовищного превращения, когда сквозь лягушачьи черты проступит родное-близкое-знакомое, но ужас этот не случился. Молодость так просто не возвращается, даже к старым ведьмам. Маз сложила на груди морщинистые ручки.       — Еще один вопрос, прежде чем вы надолго покинете нас. Как вы отважились отдать саркофаг Хану Соло?       Маз открыла один глаз. Гостям пришлось приблизиться, чтобы слышать слабеющий шепот. Кроме Кайло: он безмолвным стражем высился у барной стойки.       — Обыкновенно. Побились об заклад, у кого хранится самая удивительная диковинка. Кашиикский «мохнатик» двухсотлетней выдержки против моей морозильной камеры. Увы, после дегустации жюри признало победителем его. А спорили мы на желание, твой папаша возжелал изучить древние технологии. После вукианского пойла и не такое разрешают. Да и проигрыш дело святое.       Голос истончился до писка, но озорные нотки не угасали.       –А потом… бабушка старая, запамятовала, куда положила запасное тельце. Но ты хороший мальчик, ты привез его домой.       Тонкий узловатый палец манил к себе. Кайло подошел. Рука с неожиданной силой сжала плечо, магистр впервые не почувствовал брезгливости. Поздно уже чувствовать.       — Не бросай её, мальчик из темноты. После пробуждения меня должны ждать приятные воспоминания, — она рассмеялась, и рот ее оказался полон молодых белых зубов. Маз стянула шлем пилота и сунула головной убор магистру в руки. На лысой макушке курчавилась полоска черных жестких волос. Мигнули датчики, холодная голубая вуаль инея скрыла старую колдунью.       Ледяной дракон встал на страже пещеры спящей царевны. А ему осталась сброшенная жабья шкурка. И тонкий ободок кольца. Кольцо. Он повернулся спиной к криокамере, подошел к импровизированному ложу, и тень мужской ладони нависла над хрупкой рукой.       Искушение обдало холодом, выморозило душу. Снять с пальца, раздавить, растоптать в радужную крошку. Принцесса проснется, проснется сама, без ядовитых воспоминаний ведьмы, он будет терпелив, он будет нежен, они познакомятся заново и полюбят друг друга, и будут жить долго и счастливо, и…       –А ведь мы не спросили, что делать с таверной. Ай, больно! — острый девичий локоть вонзился в бок. Хакс увернулся от второй попытки.       Эхом чужого страдания под сердцем кольнуло знакомо и резко. Какое всё это имеет значение, когда срок его жизни отмерен и взвешен?       Сказки должны хорошо кончаться. Только в этой сказке он отрицательный персонаж.       Пусть помнит. Пусть все помнит. Откроет глаза, и он вдосталь наглядится в их бархатную глубину. А потом исчезнет, неудачник, калека, то ли джедай, то ли ситх, так и не выбравший сторону. Пусть будет это холодное, небрежное «мы-вроде-бы-знакомы». Он упрямый, он выдержит.       Кайло коснулся губами темных пальцев и отступил. Навсегда. И отверзлись, распахнулись глаза, огромные, сияющие, полные немого вопроса. Рен замер, готовый и к радости, и к разочарованию.       «Мы вроде бы знакомы».       Кенни (какая к ситхам Маз Каната, у него язык не повернется назвать так свою принцессу!) скользнула глазами по безвестному лицу, перевела взгляд на Хакса, задержалась на Рэй. Неумелая улыбка раздвинула губы, девушка с Джакку улыбнулась в ответ.       –Я долго спала? Будьте любезны, подскажите, какой сейчас год? — её совсем не волновало, что она лежит на барной стойке в заведении сомнительной репутации, что ее окружили странные незнакомцы с оружием разной степени опасности. Она была принцесса даже в этом и бесстрашно протянула тонкую руку… не Кайло.       «Мы вроде бы знакомы».       Хакс бросил опасливый взгляд на нареченную и с тщательно отмеренной дозой галантности принял царственную длань. Кенни легко спрыгнула на пол, босые пятки звонко шлепали по полу. Она кружила по комнате, трогала предметы, пробовала на вкус все подряд, как ребенок. Кольцо подмигивало и гасло. Воспоминания медленно прорастали в память, лицо менялось, взрослело, расцветало. Кенни, его принцесса, смотрела новыми чужими глазами, в движениях появилась иная пластика, более женственная. Память росла, прививалась к телу, как дичок к садовому деревцу. Он смотрел на соблазнительные движения лопаток под тонкой тканью, скомкав в тугой комок лётный шлем, и думал: как хорошо, что мы не встретимся, что ничто темное не коснется ее души. Пусть поживет, порадуется.       «Мы вроде бы знакомы».       Кенни оживленно спрашивала, получала ответ, снова спрашивала. Руки ее жили отдельной жизнью, теребили немудрящую одежду Рэй, и той впервые стало стыдно, что она заявилась на Такодану в старом пропотевшем комбинезоне. Мусорщица кидала на Кайло жалостливые взгляды, но магистрова спина надежно хранила эмоции. Лицо было под стать, твердое, резкое как скала. Он обошел саркофаг, отгородившись серебристым корпусом от легкой поступи, шаловливых рук, от радости своей отгородился. Водил пальцем по серебристым узорам и думал… ни о чем не думал. Не его принцесса, чужая девушка очнулась после колдовского сна.       «Мы вроде бы знакомы».       Магистр вынырнул на поверхность только однажды, когда ловкие проворные пальчики вытащили меч Рэй, потыкали кнопочки, и все присутствующие сполна насладились зрелищем обезьяны с грана… женщины с оружием в руках. Меч и принцесса. Пламенный ангел на страже Эдемского сада. «Вот когда пригодилось классическое образование».       Меч деактивировали, кудрявая голова согласно покивала в такт нравоучениям, что игрушка опасная, и трогать её не следует. После чего клинок снова загудел басовитым шмелем, крутнулся в воздухе «восьмерочкой» и только тогда вернулся к владелице. Хакс проворчал:       –Все люди цвета горького шоколада с ходу осваивают боевое оружие? Встроенный рефлекс такой?       –Завидуешь?       Рыжий вздохнул:       –Есть немного.       Босые пятки звонко прошлепали по полу:       –Прошу прощения, нас, кажется, не представили?       Он боялся поднять глаза, он уже знал, что она увидит: нелепую долговязую фигуру, перекошенную на один бок, чтобы смирять боль под сердцем; в одежде, которая не стала лучше от того, что в ней ели, пили и спали последние месяцы. Узкое лицо с полосой шрама. Оттопыренные уши. Кайло осознавал, что ему нечем заинтересовать. У контрабандиста на летающем корыте и то больше шансов.       Тонкие пальцы в полукружиях колец пересекли опасную черту и легли поверх его руки. «Тварь» ползучая приревновала, кольнула под ребра длинной иглой. Пускай, боль отрезвляет, пока больно — живет. Хуже уже не будет. Рен поднял глаза.       Она тотчас убрала обе руки за спину как школьница, склонила голову на бок и прикусила пухлую нижнюю губку:       –Мы вроде бы знакомы.       –Я… меня зовут Кайло Рен. Я магистр ордена… нет, это уже не важно. Можно просто Кайло.       –Очень приятно. Я не вполне уверена, но… мы встречались раньше? Снилось что-то такое, большое, темное, — она хихикнула: новый незнакомый звук, — хотя в холодном сне видений не бывает. Вы знакомый Маз? — такой приятный мягкий голос, но каждое слово как по сердцу раскаленная капля.       «Я знаком с тобой, одной тобой — и чтоб мне никогда не встречать старую ведьму».       –Едва ли. В прошлый приезд я не удостоил посещением здешние питейные заведения, — дипломатично ответил отставной представитель Первого Ордена. Рэй тихо фыркнула в ладошку.       — Что ж… Тогда стоит обновить знакомство, — Кенни привстала на цыпочки, и с Кайло Реном, испытавшим немало странных и страшных приключений, произошло нечто ужасное. Без всякого предупреждения его вдруг принялись душить две тонкие руки, ему запрокинули голову, и к сухим губам прижались теплые нежные губы. К стыду своему, магистр позорно дезертировал. Он отшатнулся точно подстреленный и машинально тронул полыхающее огнем лицо, зная, что фотографическая память Хакса фиксирует каждое компрометирующее мгновение. Язык не слушался, рот открылся вопросительным «о-о-о», и Кенни воспользовалась мужской слабостью второй раз.       Мир стыдливо отвернулся. Кроме рыжего мерзавца, естественно.       Когда Кайло вспомнил, как дышать, оказалось, что они едва не приступили к самому интересному прямо на гробе Маз. Самое жуткое, что престарелая колдунья была бы не против. Принцесса свернулась клубочком на его руках, постучала маленьким кулачком по упрямому лбу.       — Я думала, ты никогда не решишься заговорить. Во сне ты не был таким стеснительным!       –Но кольцо…       –Я была бы не я, если бы не пронесла контрабандой парочку воспоминаний. Думаешь, за столько лет нельзя выучить пару фокусов старой пиратки?       –А она пиратка?       –Конечно. И еще много-много чего другого. Но мы всегда питали слабость к нестандартному оружию.       Он посмотрел на меч на поясе Рэй, заглянул в темные мудрые глаза «принцессы Грезы» и внезапно всё понял.       –Ты сохранила воспоминания…       –О да! Тот, кто создал этот клинок, не знал и половину его возможностей. Кайберкристалл тот же кристалл, носитель информации. В конце концов, это единственный предмет, с которым я могла взаимодействовать ВНЕ сна. Понятно, глупыш?       Кайло невольно взглянул туда, где спала бывшая Хранительница фамильного меча, но голову быстро развернули на стартовую позицию.       –Никаких спящих красавиц, иначе я заревную. Между прочим, мне в своё время было куда труднее признаться, — она подтянулась и потерлась щекой о щеку, теплая, мягкая, родная. — А вдруг мой рыцарь отказался бы полюбить царевну-лягушку?       Кайло предпочел ответить не словом, а действием. Руки безостановочно скользили по гибкому девичьему телу, находя всё новые незнакомые пространства, в голову лезли разные мысли, не рыцарские и уж точно не джедайские. Хватит ли места в «Хлое», чтобы вдвоем улечься на полу? А если ноги поджать… Из горла безо всякого регулятора голоса вырвалось звериное клокотание.       –Хватит, — авторитетно сказал рыжий. — Мы с Рэй проверяли.       Эти двое еще здесь? Зачем? Почему?       Кайло оторвался от своей принцессы, слепой и поглупевший от счастья, перехватил тонкие руки в свои, большие и мозолистые:       –Теплые какие. Странно.       Кенни задорно усмехнулась и высвободила левую, демонстрируя пресловутое кольцо.       –Между прочим, бижутерию ты преподнес. Это еще что-то значит в современном мире?       Кайло озадаченно посмотрел на окольцованный палец.       –Шафер у него есть, подружка невесты найдется, — опять этот рыжий, везде он лезет.       Кенни спрятала лицо, щекоча сквозь рубашку горячим смехом, а Рен подумал, что нет никакого смысла тратить жизнь на колкости и несмешные шутки. Тем более что он намерен использовать остатки до последней минутки.       –Кажется, нужно согласие родителей, — он испугался этому серьезному выражению её лица и опустил на пол свою драгоценность.       Тонкие брови сошлись у переносицы, принцесса кивнула:       –Ты прав. Пора навестить фамильный склеп твоего отца.       –В каком смысле? — еще одна метафора, сколько можно?       –Кажется, я неправильно выразилась. Язык так изменился за четыре столетия! Я имела в виду фамильные владения, имущество, наследство. Тебе пора вступить в права. Разве ты не разгадал шифр? — брови удивленно вспорхнули, и Кайло подумал, что придумает им тысячу ласковых имен. «Как две бабочки», «как райские птицы»? Как плоско, и банально.       –Шифр? — сонно произнес магистр, трогая линию тонких ключиц и удивляясь, что кожа здесь гораздо светлее, желтая почти. Но ямочки в основании шеи нравились больше.       — Я так и не разгадал его.       Хакс закатил глаза:       –Всё, я увольняюсь, мой начальник идиот.       Кенни улыбнулась и небрежно дернула рукой за изящный «завиток» на поверхности саркофага. Умная техника выдала целый поток голограмм, среди которых были и Кайло, и Хакс, и даже Финн. Темнокожая сновидица профессионально выделила тринадцать стоп-кадров «наследства» и легким взмахом руки развесила в нужном порядке. Названия полотен подсвечивались, мигая заглавными буквами. Кайло нахмурился и подозрительно посмотрел на свою принцессу. Она кивнула:       — Поверь, порядок очень важен. Особенно первые буквы. — Кенни пожала плечами. — Мне было так скучно, пока ты бодрствовал.       Хакс был сплошная кошачья улыбка:       — А я говорил, что наследство твое не стоит выеденного яйца. А вот таверна эта… Кенни, тебя можно считать правопреемницей?       Кайло показал рыжему идиоту большой жилистый кулак, покрепче сжал узкую шоколадную ладошку и стал читать. Я Н А Э Н Д О Р . П А П А *** Время–ночь. Этой ночью тьма не пришла. Да и зачем тьма тому, кто возлюбил свет?