13 иллюстраций к биографии магистра Кайло Рена

Рембрандт нашёл очень удачную композицию: мушкетёры выходят из тёмного дворика через арку на залитую солнцем площадь. Очевидна мастерская игра света и тени, характерная для стиля великого художника. Рембрандт ванн Рейн, «Ночной дозор»

Это было неосторожно — взять и надеть чужой шлем, да еще вместе с хозяином. («Алиса в Зазеркалье»)

      Минул пятый день полета, когда Рэй, победитель татуинских монстров, пришла к Армитаджу Хаксу, капитану славной «Хлои». На самом деле дева-воительница просто отложила электроотвертку, встала с низкого стула и преодолела полметра пространства, отделявшие распределитель питания от пульта управления, где, хмуря брови, боролся с дремотой генерал.       –Мы дрейфуем.       — Что, прости? , — Хакс потер красные глаза и потянулся за кружкой кафа.       — Мы дрей-фу-ем, — девушка отставила энергетик подальше и для пущего эффекта произнесла слово по слогам, — То есть двигаемся, предавшись воле случая и капризам шальных астероидов. Я в словаре прочитала.       — В таком случае это весьма точное наблюдение, — рассеянно сказал владелец «Хлои», потирая щеку. На ней отпечатались несколько клавиш контрольной панели, очевидно, часть вахты Хакс провел в горизонтальном положении. Он тоскливо посмотрел на остывающую кружку. Раз кафа в этом корабле больше не наливают, значит, придется перейти на разгадывание старвордов.       Рэй отпила глоток, поморщилась и поставила чашку на особую полочку, выделенную для подобных случаев.       –Так больше не может продолжаться. Ты не поверишь, но я хочу принять ванну и заснуть в постели, где ноги не упираются в дублирующую систему навигатора.       Хакс кивнул. Больше так продолжаться не могло. Рэй, щадя чувства хозяина, не упомянула того, что «Хлоя» в принципе не предназначена для дальних путешествий целых трех существ гуманоидного типа. Воздух, исправно очищаемый фильтрами, все равно оставался затхлым, от сухих пайков однообразно стонал желудок, а высадиться на одной из планет, контролируемых Новой Республикой, путешественники не рискнули ввиду сомнительной биографии всех троих. Да и оставить старый тай-бомбардировщик под присмотром Их Депрессивейшества магистра Кайло, ушедшего в глухое отрицание реальности, означало застать по возвращении красивый ритуальный костер. Денег на обратный билет — не принимая в расчет достойные поминки — они вряд ли наскребли бы.       Лучше пусть забывает бриться, отказывается от положенной порции и односложно мычит на все вопросы. Кайло по праву занял в их передвижной коллекции диковин место музейного экспоната под этикеткой «Дикарь Первобытный Vulgaris». Даже Хакс оставил попытки задеть магистрово самолюбие шутками вроде: «Теперь и у Кайло есть девушка. Замороженная. Никуда не убежит. Покорно выслушает. Ресторанов не посещает, питается автономно. Удобно». Рен в такие минуты становился особенно похожим на обиженного ребенка. И окончательно замыкался в себе.       — Пойди к нему, — Рэй подкрепила слова чувствительным толчком в плечо, вырвав из плена тяжких дум.       –Почему я? — рыжий отвернулся и лихорадочно защелкал кнопками навигатора. Линия проложенного курса стала еще больше похожа на шедевр абстракциониста.       — Ты мужчина, он тебя послушает, — резонно заметила девушка и усмехнулась, — мозги в одном диапазоне работают. А меня он даже выматерить не сможет, потому что у нашего рыцаря имеется воспитание, и благородных дам мы далеко и надолго не посылаем. В обморок вогнать, допросить с пристрастием, но ни одного нецензурного выражения, сарлакка ему в печень.       Хакс хмыкнул. Мелкие нарушения правил приличия всегда помогают расслабиться, но Кайло никто не удосужился прочитать курс по борьбе со стрессом.       –А если дуэль? Попытка реванша?       — Хочешь еще раз проверить на прочность корабль? Дерзай, я на последней базе хорошо закупила синей изоленты, самое то в вакууме. Только-только вентиляция перестала насвистывать «Кантина Бэнд». Мы же должны решить, куда двигаться дальше? — она положила руки на скрытые под форменной жесткой курткой плечи и поцеловала огненную голову, пахнущую солнцем и вереском, — Дядя Люк там один остался, а конец навигации скоро.       Хакс коснулся губами жесткой мозолистой ладони, которая для него была мягче кошачьей шерстки.       — Тебе не кажется, что он уже вполне взрослый мальчик?       — Не кажется, — Рэй вздохнула, — если бы не я, он бы так и сидел на рыбно-подножном корму. Которую он зовет сушью. Почему сушью — она же в океане обитает?!       Хакс хотел заметить, что он имел в виду совсем ДРУГОГО мальчика, но промолчал. В самом деле — надо решаться. Бездарно потраченное время этого бесконечного генетического квеста стояло как кость поперек горла. Еще один день без душа и кетчупа приблизит дату его собственной смерти быстрее, чем тяжелая рука магистра. Генерал отхлебнул остывший напиток, поморщился и встал с кресла.       Армитадж проверил, хорошо ли бластер выходит из кобуры, снял с вешалки респиратор, отдал команду открыть люк переходника, выдержал положенную РБЖ МТС* паузу и нырнул в холодную голубоватую темноту коридора. Увы, маска на лице лишила добровольца последнего слова. «Будут крики — контакт установлен. Если тишина — сажай корабль и доставай автоген».       Хакс полз по узкой трубе и думал о младенцах. И о том, как они проходят по родовым путям. И сколько времени потом тратят на психоаналитика в борьбе с последствиями родовой травмы. Длинная кишка переходника казалась бесконечной. Стандартная конструкция бомбардировщика, в разрезе имеющего форму «гантели», подобных излишеств не предусматривала. Но энергичного капитана полнейшая изоляция второго отсека (и его содержимого) категорически не устраивала. Логистика и логика бились в конвульсиях, когда прямо над двойными ионными двигателями лег полупрозрачный коридор, навеки связав два круглых «бочонка», составлявших «тело» «Хлои».       Конечно, продвигаться там можно было только на четвереньках, отодвигая на задний план мысль о тридцатичетырехдюймовой переборке, отделявшей дерзкого человечка от вакуума. Конечно, они все дали нерушимую клятву не пересекать коридор без защитной маски и солидного запаса воздуха, ввели профилактику клаустрофобии впустив через прозрачный верхний колпак холодные голубые блики звезд — и все-таки мысль о бренности всего сущего не покидала медленно ползущего в полутьме человека. Она же, эта подлая мыслишка, подогревала раздражение против затворника, превратившего пассажирский отсек в берлогу одинокого холостяка.       Преодолев мельтешение голубых отсветов на полу и потолке, Хакс выровнял давление, открыл люк переходника и осторожно выглянул наружу. И сердито сдернул респиратор. Картины уже не висели на стене, они картонно-полотняным прибоем захлестнули помещение, разбиваясь о белый «утес» криокамеры. Пищевые пайки были свалены в углу неопрятной кучей, и лишь изобилие разрыхлителей и прочих консервантов препятствовали их скорейшему разложению. Любимый корабль превратился в свалку. А виноват этот вот, рефлексирующий!       Лохматый темный клубок самобичевания сидел в самом эпицентре «бури», уткнувшись носом в колени. Этот вариант был знаком Хаксу лучше, чем невозмутимая боевая машины, которую генерал созерцал с момента появления магистра на Эйч-То. Ностальгия по старому всегда приятна, но как не вовремя бывший начальник взялся за переоценку жизненных ценностей! Зато позу выбрал правильную: тень от птичьего профиля на бело-голубом боку саркофага. Ворон прилетел на чужую могилку!       Хакс усмехнулся, вытолкнул тело наружу и расстегнул воротник куртки. Кровь, остывшая за время пути по переходнику, жарко побежала по жилам и, возможно, именно эти скачки артериального давления подкинули простую идею.       Сейчас. Никого, кроме них двоих. Закончить путь здесь, в этой тесной комнатушке. Выстрелом в затылок. Никто не узнает, что магистру помогли…       Усилием воли Хакс погасил вспышку, несколько раз с силой закрыв и открыв глаза. Под веками поплыли разноцветные круги. Он просто устал. Слишком многое поставлено на кон, чтобы вскрыть карты до повышения ставок.       Но разговор надо было начинать, и в поисках вдохновения рыжий пересек пейзажно-портретное море, пробежался пальцами по плавным формам криокамеры, смахнул невидимые пылинки с датчиков. Удивительно, ни единой царапины не виднелось на матовой поверхности, и механизм автономного режима равномерно подмигивал синим огоньком.       — Надо же, разъем для флоппи-диска! Я такие только в музее видел. Квадратные штучки, вместимость полторы песни плюс реклама следующего альбома. Седая древность.       Молчание. Хакс наклонился над тонированным стеклом лицевого щитка.       –Интересно, это он или она? —       Молчание.       «Логика, твой ход!» Логика помогает решать жизненные проблемы. Кайло Рен нелогичен по своей сути. Эрго, логика не поможет Кайло Рену в решении жизненных проблем.       «Но пробовать-то стоит!».       — Давай рассуждать разумно. Чтобы получить доступ к Сноуку, нам нужно несколько простых вещей. Во-первых, вычислить координаты резиденции, во-вторых, проникнуть туда, вступив в ограниченный круг доверенных людей. Мы с тобой в этот круг уже не входим.       Кайло качнул головой в монотонном ритме немого, мычащего любимый марш. «Угу-угу-угумм». Более ничего не воспоследовало, только вяло скрипнула деревянная рама старой картины под тяжелым коленом. Начало положено.       — Почему не входим? Потому что, мой забывчивый друг, твоя репутация изрядно подпорчена. Я не исключаю и той возможности, что наши совместные похождения на Татуине уже стали достоянием общественности. Возьму на заметку поискать запись в Голосети — хаты любят демонстрировать такое в прямом эфире и собирать взносы за скрытую рекламу. Думаешь, никто не узнает тебя без маски? Увы, оригинальная модель меча слишком известна на тех 999 планетах, где ты развлекался в юные годы. Такие дела.       Магистр слегка пошевелился, но длинные полы одежды были погребены под огромным полотном, изображавшем красивую темноглазую женщину. Она смотрела на магистра влекущим таинственным взором, и под этим взглядом он оставил попытки подняться. Хакс, пряча усмешку, наблюдал за угловатыми движениями Соло-младшего.       — С другой стороны, любую крепость можно взять приступом, даже если внутри не окажется кредитолюбивого ренегата, открывшего ворота. Но тогда нужен флот и немалый. Будь уверен, Верховный Лидер будет отбиваться до последнего дроида.       Как продолжение его слов, корабль ощутимо тряхнуло, подбросило, спустя минуту из переходника показалась растрепанная голова. Разумеется, без респиратора. Безумная девчонка!       — А для найма боевых кораблей нужны деньги. Или связи. Или и то, и другое. Кстати, «Хлою» я пристыковала к придорожной забегаловке. Переждем часок. Впереди полоса метеоритов, а я не в том состоянии, чтобы выполнять фигуры высшего пилотажа в этом бульоне, — Рэй наконец поймала недовольный взгляд своего «повелителя». — Извините, мальчики, у вас было слишком тихо.       Хакс решил, что пожурить негодницу за нарушение техники безопасности он всегда успеет.       — Хороший человек — это не только тот, с кем можно поговорить, но и с кем можно помолчать, да, мой лорд?       Кайло дернул щекой. Точно, есть контакт. Хотя и отрицательный.       — Мужская точка зрения, — безапелляционно отмахнулась девушка, — только в споре рождается истина.       — Даже если это спор о том, что лучше для корпуса: вакуумный чистильщик от «Куат и Ко» или нанонитный растворитель грязи от тарбириан?       –Скажешь тоже. Эти ку-ку-аты в подметки не годятся обычному песочку. Можно так отдраить «тачку», что будет как новенькая.       Эта была правильная тактика — игнорировать. Судя по пыхтению, Рен держался из последних сил. Легко быть гордым и неприступным в полном одиночестве, а ты попробуй сохранить крупицы достоинства в эпицентре пылкого диалога. «И почему мы сразу не догадались взять его в оборот с двух сторон? Сэкономили бы кучу времени».       — Но мы отвлеклись. Нужен флот. И связи. И деньги. А мы бедны, как татуинские джавы, числимся в списке дезертиров (и вы тоже, ваша лучезарность, кто бросил дядю-старичка), летаем на переделанном из старья корыте.       — Тюнин-горованном.       — Почти правильно, образованная моя, — Хакс поднял несколько картин и аккуратно поставил к стенке увеличивая пространство для маневра, — Но это не увеличивает его рыночную стоимость. Чтобы нанять целый боеспособный флот, нужно продать что-нибудь действительно ценное. Но ненужное, — он оценивающе посмотрел на очередную картину. Большая компания вооруженных холодным оружием мужчин проводила время в компании женщин и алкоголя. Военную принадлежность персонажей наметанный глаз генерала определил сразу. Как и смысл времяпрепровождения. Увольнительная!       — А чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно купить что-нибудь ненужное, — в тон рыжему пропела девушка из касты мусорщиков. — Или получить в подарок. Или выиграть в лотерею. Может быть…       Они оба, не сговариваясь, посмотрели на саркофаг и одновременно вздрогнули от хриплого голоса:       — Может быть, вы заткнетесь!       Молодой человек и его потенциальная невеста выполнили команду, не задумываясь. Кайло встал, коленные чашечки хрустнули, принимая вес тела, но магистр не обратил на это никакого внимания. Темные глаза скрестились с зеленоватыми.       — У нас есть что продать. И кому. Это стоит флота. Это стоит всей Республики, ситх ее побери.       Отсек разом стал тесен, макушкой Рен почти касался потолка, и Хакс только сейчас осознал, что с момента появления в этой каморке он не снимал левую руку с кобуры. Пальцы намертво вцепились в синтекожу и теперь с трудом разогнулись. Небритый, худой, с багровой полосой шрама, Кайло был страшен.       –Курс на Корусант, — прокаркал магистр и закашлялся.       –Что? Ты с ума сошел? — Хакс поморщился: собственный голос взял позорную верхнюю ноту.       — Я предложу Сенату координаты базы Сноука. Все планы, все пароли внутренних помещений. В обмен на республиканский флот и гарантию военной поддержки. Если мой папаша… если все они хотят Сноука на блюдечке — они должны будут раскошелиться. Хакс покачал головой. И как он сам не догадался о таком элегантном выходе? С другой стороны, генерал недавно встал на путь двойного агента, а у этой семейки в крови страсть к перемене идеологических позиций.       Он церемонно поклонился человеку в черном.       — Паук заколет паука. Неплохая комбинация. Да вы мудрец, батенька, просто гений. Кайло вдруг резко дернул щекой, попятился и пробкой вошел в переходник, задевая стены могучими плечами. На полпути он закашлялся, и узкий туннель превратил звук в гулкий и внушительный раскат хохота. Как у классического злодея.       –Пауки… Республика не паук… она сражается за свободу, — возмущенно воскликнула девушка. Хакс запечатлел на ее лбу вполне целомудренный поцелуй.       — Это политика, умница моя. Довольно грязное дело. И ты права, — добавил рыжий, недовольно поводя носом. — Нам всем не помешает принять душ. Все-таки в столицу направляемся. Временную. Постоянную я уничтожил давеча.       Армитадж пополз вслед за Кайло, прежде чем Рэй осознала скрытый смысл замечания. Сознание снова точила мысль, что даже здесь он второй, идет вслед за бывшим начальником. Звезды обливали голубым жидким светом согнутую фигуру честолюбца.       В рубке магистр уже расположился по-хозяйски, допив злополучный каф и подогнав высоту кресла под свой рост. Он был занят вычислением минимально дозволенного расстояния для гиперпрыжка, указанного в положениях Корусантской Таможенной декларации. Апатии как не бывало. Наверное, застряла в узком лазе переходника.       –Значит, на Корусант, — протянул Хакс.       Кайло нетерпеливо дернул головой.       –Полагаю, вопрос, почему бы не обратиться за помощью к генералу Органа, в данной ситуации нетактичен, — дипломатично поинтересовался Армитадж.       Магистр обернулся так резко, что голова, подключенная к пустому желудку, закружилась, и он вынуждено оперся о край панели.       –Нам нужна армия, а не кучка геройствующих пенсионеров с послужным списком партизанского отряда, — ответствовал «великий стратег и тактик». Рыжий пожал плечами, сочтя аргумент вполне приемлемым.       Кайло отвернулся и как можно более небрежно произнес:       — Кстати, это она. В смысле, это женщина. Я проверял.       Хакс не был бы Хаксом, если бы не понял хитроумные извивы начальственной мысли.       — Правда? Значит, шутки про обретенную спутницу жизни не лгут?       Рен вторично впал в гнев и сердито ударил кулаком по панели, разрывая стыковку. Должно быть, персонал придорожной кантины принял их за экстравагантных чудиков — еще никто так быстро не покидал посадочной полосы, не воспользовавшись скудными прелестями меню и скрытыми богатствами алкогольных запасов.       Когда по экрану уже скользили голубые блики великого океана гиперпространства, магистр ордена Рен тихо произнес:       — Ты догадывался, да? Что отец попросит от меня … такое?       Хакс кивнул без улыбки. И так же, без улыбки, сказал:       — В наличии была слабая надежда, что ты угробишься, гоняясь за тенью отца. Ты или Сноук. Или оба. При любых ставках комбинация не плоха, не так ли?       Кайло кивнул. Они понимали друг друга лучше, чем пара самых закадычных приятелей.       — А ты? Зачем тебе всё это нужно? И я не поверю в сказки о внезапном перевоспитании или всплеске гуманизма.       Полуправда лучше, чем откровенная ложь, и рыжий ответил, щуря зеленоватые глаза:       — Ради нее. Иногда мне снятся горящие заживо люди и взрывающиеся корабли. Я не хочу, чтобы она просыпалась от моих криков. ***       –Ущипните меня, я хочу проснуться, — Рэй мрачно уставилась на серый колодец бокса, в который отбуксировали маленький кораблик. Бессловесный Хакс только вяло махнул рукой. Кайло невидящим взглядом уперся в экран. Губы его шевелились: «Башня. Башня. Разрушенная башня». Увы, препятствие не поддавалось нейролингвистическому программированию.       До определенного момента фортуна к ним благоволила. Сама по себе мысль пересечь границу крупнейшего города Республики на старом имперском корабле была до того абсурдной, что ни у одного из служащих таможни не возникло желание остановить древнюю колымагу для досмотра. «Хлоя» послушно (законопослушно!) выдержала двухчасовую очередь регистрации с полусонным ботаном в финале, экипаж мило пошутил по поводу отсутствия в картотеке даты рождения Рэй («Провинция! Они вспоминают о паспортных данных, только при покупке выпивки в местной забегаловке»). Сотни камер наблюдения, десятки бдительных охранников не уделили приезжим ни малейшего внимания. Но было у Корусанта оружие пострашнее бластеров и сканирующих рамок.       Когда в конце туннеля замаячил свет, и измученная, без конца улыбающаяся девушка-пилот разжала сведенные судорогой пальцы, взвыла сирена, и приятный женский голос возвестил, что корабль Си-Эйч-Эл-586 будет препровожден в карантинную зону.       Здесь в ожидании процедуры проверки они коротали время, выясняя, чья «светлая голова» додумалась вписать в графе пункт отправления «планета Татуин», а в строке груз — «незадекларированные культурные ценности. Сопутствующая документация отсуствует». Аргументы «подсудимого» Кайло — «все идет по плану» и «нужен личный контакт для применения Силы» — приняты не были. Простодушная душа адепта Темной стороны угодила в хитрые тенета бюрократической системы, в свете чего и давно снятый с производства корабль, и невнятный статус беженцев вызывали подозрение.       Республиканские службы работали неплохо: задержанных оповестили о часовом ожидании, а опоздали всего на два. Хакс на протяжении этого времени молча дивился потрясающей неискушенности магистра в мирских делах, а Рэй, разместившись на ящике из-под пищевых концентратов, вслух перечисляла оправдательные причины для специфического груза. Среди самых оригинальных значились: транспортировка замороженных донорских органов, курьерская доставка посылки, перевозка раритетной машины в качестве реквизита для фильма…       «Эротического фильма. Настал конец света, и команда корабля должна пополнить человеческий род, используя в качестве брачного ложа полотна старых мастеров. Группову…» — Рэй ласковым щелчком в лоб заставила замолчать образчик остроумия, и генерал снова погрузился в мрачные раздумья.       Впрочем, взвесив на весах богини справедливости промах потомка контрабандистов и поведение местных стражей порядка, стоило признать последних более легкомысленными. Задержанных никто не обыскал, им разрешили не покидать корабля, бортовое оружие не было заблокировано и…       –И они заявились без защитных доспехов всего-навсего вдвоем, — произнес Кайло вслух, глядя в иллюминатор нижней палубы.       –Ты о чем?       Рен уже стягивал через голову лишние слои одежды и закатал до локтей длинные рукава. Рэй бросились в глаза запястья в розовые пятнышках ожогов — старых и новых. Метки, оставленные излюбленным оружием.       Звонко щелкнули подтяжки, перепоясавшие широкую грудь. Хакс хмыкнул:       –Если ты надеешься пробудить в них жалость…       –Нет, у меня в запасе есть козырь, — в голосе бывшего начальника звучала непривычная уверенность в собственных силах. Это пугало.       — И потом, если я втянул вас в эту неприятность, кому как не мне исправлять содеянное? До сих…       –До сих пор мы решали проблемы вместе. Коллегиально, — сердито заметил рыжий. Но говорил он это уже в равнодушную спину магистра.       Рэй фыркнула от смеха, глядя, как ее бывший соперник, слегка косолапя, спускается по трапу. Так это было не похоже на гордую, облаченную в черноту ночи фигуру из кошмаров. Солнце не проникало в изолированный бокс таможенного ангара, и от искусственного освещения лицо Рена казалось бледным и анемичным. Под глазами пролегли темные круги, лицо обросло клочковатой щетиной. К чести служителей закона, они вполне грамотно держали на мушке подозрительного космического бродягу всё время разговора.       Кайло сделал характерный жест рукой, словно погладил невидимую летающую кошку, и что-то сказал. Потом нахмурился и снова взмахнул рукой. Потом попытался пришпилить обоих таможенников к земле своим фирменным тяжелым взглядом, от которого разве что металл плесенью не покрывался.       Хакс вздохнул и потер переносицу большим пальцем.       — Сможешь дать звук погромче?       Рэй пожала плечами.       — У старушки всего один канал приема информации. Включу внешние динамики — картинка исчезнет.       — Кайло пытается заставить людей воспринимать его всерьез. Чего я там не видел? Рэй, профессионально зажав провода в зубах, соединила две тончайшие волосинки, экран заволокло серенькой рябью, зато в эфире зазвучал знакомый, хрипловатый от волнения голос. Судя по всему, Рен был близок к истерике:       — Мы хотим попасть в столицу. У нас важное послание для Сената.       — Какое? Вы можете передать его нам, — голос таможенника осип от многократного повторения.       — Мы не может предъявить послание. Оно зашифровано, — шорохи, нетерпеливое топтание на месте.       — Каким образом?       — Картины. Послание зашифровано в названиях картин. Если установить правильную последовательность…       Тяжкий вздох, в котором соединились усталость от абсурдности происходящего, раздражение плюс ненависть к хихикающему за спиной напарнику. Но волшебная сила подтяжек провинциала, его тяжелый, невменяемый взгляд сквозь изгородь черных прядей пока пересиливали. Как говорят знатоки — так не сыграешь.       Таможенник решил зайти с другого конца. То есть с более тяжелой статьи. Похищения.       — Сканер показывает, что у вас на борту криокапсюла с живым функционирующим организмом. У вас есть письменное согласие ближайших родственников на транспортировку? Или ОНО тоже часть послания?       Службист был согласен на любой исход, но ответ сутулого незнакомца потряс его до глубины души.       — Нет. Это приз, который мы выиграли в бою с монстрами на Татуине, — Кайло посмотрел в побелевшее лицо офицера и снизошел до объяснений. — На арене. Там еще ставки были. На нас никто не поставил. Обидно.       Напарник уже давился собственным кулаком, призванным редуцировать смех до приличных частот. Откровенно хохотать над рассказом «клиента» считалось нарушением профессиональной этики.       На корабле Хакс машинально дергал себя за нижнюю губу.       — Ой ё… Лучше он ничего не мог придумать?       — Что такое?       — Он рассказывает им правду. Полную правду. И это звучит куда бредовее, чем мне раньше казалось.       — Разве он не мог уговорить их… ну… своим способом? Отвести глаза?       — Уговорить, говоришь? Как доктора на Татуине? Или Хаттов? Или тебя, когда мы искали ту проклятую карту?       Хакс медленно стащил с себя куртку, повесил на спинку стула и снял с крючка серо-бурое нечто — спецовку, в которой Рэй обычно возилась в барахливших дюзах. Мероприятие, после которого уже никогда не будешь полностью чистым. Рыжий с трудом завязал на поясе толстые рукава:       –Взломать чужой мозг легко — как кувалдой по стеклу, а ты попробуй проникнуть внутрь, не разбив витрины. Внушение — ювелирная работа. Я не переживу еще одного ситкома с плохим актером в главной роли, а ты?       –Что ты задумал?       Хакс нащупал в кармане промасленную тряпку, подумал, тщательно протер ею руки и сунул обратно.       –Сейчас я выйду наружу, а ты жди команды. Выходи сразу же, как позову. Будь собой, девчонкой-мусорщицей с Джакку. И дядюшкин меч не забудь.       — Что ты задумал?       — Рассказать правду. Другую ее часть. Если Кайло решил пойти по стопам отца-контрабандиста, то я вспомню уроки мамочки-актрисы*.       Хакс сжал губы в тонкую ниточку и заглянул в тревожные карие глаза.       — Ты мне доверяешь?       Девушка молча кивнула. Рыжий не аристократично почесал кончик носа. Осталось серое пятно.       — Зря, конечно.       Он чмокнул холодную мягкую щеку и нырнул в отверстие грузового шлюза. ***       Люк бомбардировщика скрипнул, покряхтел и выплюнул на серый истертый пол рыжего парня, препоясанного курткой. Он неловко приземлился на четвереньки, охнул, заваливаясь на бок, потертое одеяние благополучно развязалось, спутав хозяину ноги. Новый персонаж пьесы барахтался в плену собственной спецовки, усиливая чувство неловкости у зрителей. Наконец рыжий поднялся с земли, водворил куртку на чресла и рысцой, на носочках, потрусил к таможенникам.       Вид у него был восхитительно простецкий. Брови домиком, пугливые глаза полевой мышки в плену белесых ресниц, один уголок рта опущен от смущения, его собрат кривым полумесяцем вздернут вверх — в тщетной попытке вежливой улыбки. По куртке вполне можно было восстановить биографию владельца — до того она была старой и испещренной жизненными «морщинами». Вдобавок из кармана вывалился и сиротливо упал съедобной стороной вниз надкусанный бутерброд. Картина маслом, точнее, джемом, вытекавшим красноватой лужицей. И если долговязый несгибаемый псих в черном вызывал подозрение, то белобрысый неуклюжий парень — умиление пополам с желанием держаться подальше от костлявых рук, которыми данный субъект размахивал во все стороны.       Рыжик оглядел обращенные на него три пары глаз, попытался прикрыть ступней несостоявшийся завтрак, отчего на дешевом покрытии ангара появилось новое пятно. «Вот незадача!», — он хлопнул себя рукой по лбу, пятерня оставила несколько серых дорожек, навсегда перечеркивая репутацию молодого человека в глазах всех серьезных людей.       –Мы не хотели бы вас беспокоить… — сказал незнакомец заискивающе.       Табельное оружие уже давно вернулось в кобуру, а бдительные таможенники еле сдерживали смех. Даже сквозь сложный рельеф Реновой физиономии пробилось удивление. «Мудрец. Кто бы мог подумать», — бормотал он свои одному ему понятные пророчества.       Но самая благодарная зрительница невидимкой притаилась у иллюминатора. Видеокабель, наконец, обрел нужный разъем, и теперь картина происходящего совершалась одновременно в звуке и цвете. Актерские гены отпрыска Хаксов сделали свое черное дело: он отменно чувствовал публику и умело обыгрывал контрасты собственной внешности. Создавшая молодого человека природа явно была в ударе, уместив на бледной физиономии широко расставленные зеленые глаза, большой рот и уравновесив эффект оттопыренными ушами в зарослях волос цвета осенней травы. А потом затейница поместила за столь незатейливым фасадом гордыню, надменность и амбиции уровня верховного ситха. Судьба довершила лепку характера, отправив Хакса делать карьеру «во глубине сарлакских руд» Первого Ордена — одной из самых пафосных тоталитарных организаций далекой-далекой Галактики.       В каком уголке сердечной мышцы Армитадж припрятал крупицы человечности и иронического взгляда на жизнь, не знал никто.       — Это секрет, я не в праве говорить об этом даже вам, майор, — доверительно сказал выдающийся лицедей современности, повысив звание собеседника сразу на два пункта.       — Это кон-фе-ден-циально.       «Еще и дразнится, поросенок», — с неожиданным удовольствием подумал Рен.       — Ваш подчиненный не мог бы отойти подальше? Всего на пару шагов — приложив руку ко рту, трагичным шепотом поделился рыжий.       Напарник, оставшийся в истории под фамилией Тумс, недовольно хмыкнул, подверг фигуру мелкого прощелыги самого жесткому сканированию, но вынужден был признать, что прямой опасности нет. Эти контрабандисты-неудачники не имели при себе даже самой мелкой зубочистки. Рыжий заискивающе улыбнулся и шмыгнул носом, проведя по нему рукавом. «Если не считать некоторое пренебрежение правилами гигиены за биологическое оружие». Тумс отступил, демонстративно поигрывая штатным парализатором. Кайло поймал себя на том, что с нетерпением ожидает продолжения.       — Мы везем Её, — округлив глаза до неприличных размеров «черной дыры», прошептал Хакс. Таможенник недовольно поморщился.       — Кого её?       — Её. Героиню битвы за систему Илиниум. Ту самую, что надрала задницы этим… из Орды.       — Из Ордена, — машинально поправил лейтенант.       Рыжий смутился окончательно и покраснел как маков цвет.       — Да. Из Ордена. Кстати, неплохой кораблик мне подобрали? Практически даром. Трофейный. Для маскировки, — лучился простецкой гордостью «капитан» сего корыта. Тот факт, что латаный-перелатанный бомбардировщик мало подходил для транспортировки Надежды всея Галактики, ускользал от сознания судовладельца.       — Теперь мы везем Её для выступления в Сенате. Понимаете, масштабная военная операция. Железный кулак, бьющий Орду в самую мордУ.…       –Орден.       –Да, Орден. Бьющий Орден в самый… Впрочем, неважно. А еще мисс Рэй очень хочет увидеть Корусант. Представляйте, она не была нигде, кроме нескольких захолустных планеток. Ну вы знаете этих провинциалов, — лихой жест «свойского парня», хлопающего по плечу офицера таможенной службы, рыжему явно не удался. На полдороге он осознал преступность намерения, дернулся, и многострадальная куртка соскользнула, укрыв свежую белую разметку посадочной полосы, от чего на рыже-бурой палитре добавился новый цвет.       Владелец поднял куртку, бросил затравленный взгляд на слушателей, осознал, что репутацию — как и спецовку — уже не спасти и закричал жалобно, как раненый зверь:       — Мисс Рэй, будьте любезны! Они не верят! — он боялся повернуться к властьимущим боком, поэтому крутился, как земляничный кросс-червь на сковородке, кося зеленым глазом в сторону корабля. В голосе проклюнулись слезливые нотки.       Кайло стало окончательно понятно, что Хакс неправильно выбрал профессию. Сцена по нему плачет. Горькими слезами.       Мисс Рэй являться миру не спешила, и комедия с новой силой помчалась дальше:       — Карл, они нам не верят… — затараторил «капитан». — Мы для конспирации… Эти картины… Морозильник… Для прикрытия. Карл, это всё потому, что ты тут нагородил несусветную чушь. У него ни грамма фантазии, офицер. Я… сейчас, сейчас. Там внутри плохо слышно. Мисс Рэй, мисс Рэй, — Хакс развернулся, демонстрируя ту же неуклюжую рысцу с легким вилянием зада, отчего Кайло окончательно простил штучки нахального подчиненного с переименованием в какого-то вульгарного Карла.       У самого люка рыжий рупором приставил руки ко рту и закричал, так что его услышали на ближайших планетах:       — Мисс Рэй, здесь хотят с вами поговорить! Простите, если потревожили вас! Это представители здешней власти!       «Героиня» сочла ниже своего достоинства прыгать в люк и потратила драгоценные пять секунд на спуск трапа. Загремели невидимые фанфары, время повернулось вспять, в ту, довоенную эпоху, когда женщины были прекрасны, мужчины храбры и отважны, а планетами правили короли и императоры. Рэй спускалась медленно, плавно, нога за ногу, в манере, которую подсмотрела когда-то у Лейи Органы и которую до сих пор не было случая продемонстрировать.       Тумс отвлекся от разглядывания ногтей и открыл рот. Его сканер только что подтвердил личность незнакомки и тоскливо пищал от осознания величия данной минуты. Начальствующий напарник, оставшийся безымянным, окончательно растерял остатки начальственности. Не нужно было читать мысли, они проносились на лицах людей светло-синими буквами. Разочарование («такая худенькая, а говорили, такие вот бицепсы и фигура песочных часов»). Благоговение («ух ты, всех спасла, одна–одинешенька, замочила самого темного магистра»). Страх («а ну как пожалуется начальству, что раскрыли инкогнито»). И много-много мелочных человечьих мыслишек, включая просьбу о цифровом автографе для сестренки и предвкушении момента во время обеда бросить небрежную фразу: «Рэй? Илиниум? Ах, это та самая, что я встретил давеча на таможне. Ничего так, смазливенькая».       Кайло в своей странной манере психоделических комментариев бормотал: «Она была права. Принцесса. Принцесса и вор», но шизофренические позывы молодого человека не могли испортить произведенное впечатление.       Ноги в запыленных ботинках коснулись пола, и Рэй горделиво вздернула подбородок. На заднем фоне Хакс оттенял ее величие, поливая руки и шею из бутылки с водой и умело размазывая по лицу пятна грязи. И каково было желание обмануться, если в ней, усталой и растрепанной, два корусантских таможенника разглядели легендарную Избранную, ученицу мастера Люка.       Где-то сзади давал инструкции шепчущий голос:       — Меч, покажи им меч!       Кусая губы, чтобы не засмеяться, она активировала лазерный клинок и сделала несколько учебных выпадов под одобрительные выкрики. Смертоносное оружие старых времен вызывало детскую радость в сердцах беспечных отпрысков Новой Республики.       Веселое голубое пламя пело в руке, и таможенник, облеченный чином лейтенанта, взял под козырек:       — Конечно, мы не смеем задерживать вас, сэр… то есть мэм. Мы передадим в штаб о вашем прибытии. Разместим в гостинице. Обеспечим достойный эскорт. Это такая честь для нашего скромного ведомства, — кажется, в мечтах офицер уже напрашивался на ужин в компании знаменитости, но девушка остановила поток слов царственным кивком головы, увенчанной тремя пучками волос.       — Лишнее. Нас уже ждут в городе, и мы не имеем права нарушать субординацию. Но я упомяну вас в рапорте, капитан. Или все-таки майор?       Рэй дала понять, что аудиенция окончена и медленно повернулась спиной к рдеющему от гордости офицеру и его раздосадованному напарнику. Кайло и Хакс отыгрывали безмолвных охранников.       На полпути «героиня» задержалась, воздела вверх тонкий указательный пальчик и бросила через плечо:       — Но кое-какую услугу вы могли бы нам оказать.       — Я весь внимание, — приосанился офицер.       — Я была бы очень, очень признательна замене СО2-пакетов во внутреннем кармане оксигенератора. Атмосфера внутри корабля в последнее время оставляла желать лучшего. Чего не приходится терпеть ради сохранения инкогнито. Даже подобное общество, — она состроила капризную гримаску в адрес спутников и продолжила подъем. Пара секций трапа, остановка. — И еще запасной комплект труб для вентиляционной системы. В пути была небольшая поломка, которую мы не смогли полностью устранить. А обращаться к механикам на станции быстрого обслуживания… вы же знаете, они за пару кредитов родную мать выдадут этим … из Орды       –Из Ордена, — сказал офицер, глядя влюбленными глазами.       –Вот именно, — с этими словами ее Лучезарность исчезла внутри корабля.       В рубке Хакс быстро сдернул маску деревенского мальчика, отшвырнул старую куртку и с любопытством уставился на свою «прекрасную леди».       — Отлично сыграно. Но ремонт нас сильно задержит, предусмотрительная моя. Стоит ли так рисковать?       Рэй поцеловала брезгливую складку у губ, поморщилась и стерла большим пальцем серое пятно машинной смазки.       — Никогда не выходи из дома, если не можешь решить две проблемы за раз. Твоя школа! Если есть шанс бесплатно подремонтировать корабль, разве можно его упускать? Кто знает, сколько еще времени мы проведем на корабле, прежде чем найдем пристанище в городе. Кстати, почему ваши личности не вызвали подозрения у бравых вояк?       –Официально я — в отставке и соблюдаю нейтралитет, — пожал плечами Хакс. — Мирно восстанавливаю здоровье на морском курорте. А Кайло…       –А Кайло Рена не существует, — пробурчал магистр. — Есть Бен Соло, гражданин Корусанта, холост, без определенного рода занятий, кредитный счет номер…       –Значит, героиня Илиниумской кампании путешествует в компании дезертира и безработного шалопая? И вы упрекали меня в легкомыслии?       Слушая дружескую перепалку расслабившихся авантюристов, судьба тихо хихикала.       Спустя четверть часа, обойдя в крутом вираже грузовой кар с эмблемой Корусантской таможенной службы, в ангар влетел быстроходный спидер. Лихач-водитель, гася скорость и на ходу срывая шлем, бесстрашно взбежал по трапу, и вглядываясь в полутьму командной рубки, закричал срывающимся от волнения голосом:       — Рэй, ты здесь? Я нашел тебя! Я все-таки нашел! — и вытер вспотевшее черное лицо.       Команда «Хлои» посмотрела друг на друга, а потом на нежданного «гостя». Хакс хмыкнул и машинально вытер руки той самой антисанитарной тряпкой. Кайло, усвоивший пугающую привычку вставлять односложные комментарии, пробормотал: «Поединок с ледяным великаном». Рэй выругалась.       В огромном городе им повезло встретить единственного человека, который чудесным образом знал в лицо всех действующих персонажей драмы.       На них уставился FN плюс какие цифры — Финн собственной персоной.       Опустим занавес над концом этой сцены. Время — ночь.       Еще одна ночь, когда усталый и сломленный гость в круге свете балансирует на грани сна и бодрствования. Невидимая гостья привычно молчит. Обрывки её памяти слишком малы, чтобы поддерживать вялый костерок беседы, но молчание говорит больше слов. Оно целительно и имеет вкус морозной свежести.       Сегодня ее руки не обнимают сиротливо колен, напротив, они в безостановочном движении, вверх-вниз — как паук над оборванной сетью. Кайло видно, что руки и вправду темны, как струйка горячего шоколада, текущего из разбитой чашки. Они быстры и ловки, с тонкими запястьями, прорисью фиолетовых жилок, и магистр лениво гадает, где и когда эти руки впервые коснулись синего светового клинка. Они больше не принадлежат испуганному ребенку, это руки взрослой женщины, и голос тоже «подрос». Грудной, низкий, он полон тепла и противостоит ледяному безмолвию. Голос живет, и в глубине треснувшего Ренова сердца разгорается крохотный костерок.       — Мне нечего рассказать. Я не помню своего прошлого. Я даже не знаю, сколько мне лет и сколько лет минуло за пределами моей тюрьмы. Но сегодня я попытаюсь поведать историю. Возможно, она будет правдива, а может быть, это просто снежинка на ладони.       Она говорит, а руки двигаются, подкидывая и ловя картонные квадратики с обтрепанными краями. Карты. Рубашка странная: низ — морозные узоры на стекле, а верх — алое, веселое пламя. Вечные враги, они разделены косой чертой витражного окошка. Как сегодняшние собеседники. Пальцы безжалостно треплют тонкий картон, но красно-голубой узор неизменен, снова и снова сталкиваясь у невидимой черты. Как два клинка в поединке.       — Сегодня я нашла эту колоду рядом с собой. Сейчас мы спим, а во сне мы часто видим потерянные вещи, старых знакомых. Я вижу быстрые мамины руки, перебирающие карты. Золотые полоски колец на пальцах. Лица не помню, только эти руки. Белые стены. Белое покрывало на кровати. Запах лекарств. Сухой стерильный воздух. Я была больна? Или умирала? Или это просто часть сна? Не знаю. Пусть они решат за меня.       Карты трещат переплетом, выгибаются, и одна из них вылетает из стройного ряда.       «Принцесса»***. Картинка ложится в круг свет, точно к его ногам, и он невольно завидует безмятежному выражению на лице нарисованной юной девы.       Безымянная вздыхает и тихо хихикает. Шуршит платье, или это скрипят на полу снежинки? Кайло почти видит призрачную улыбку сумеречного лица.       — Жила-была прекрасная принцесса. И не ведала она горя.       Молодой человек протягивает руку — потрогать, но от прикосновения карта истаивает прохладной лужицей. Он отдергивает пальцы и зачем-то тянет их в рот. Вкуса у воды нет, как не бывает вкуса и запаха во сне. Кроме тех, что приносит с собой Она.       Вторая карта шуршит, пересекая границу. «Башня».       — Принцесса жила в высокой башне, недоступной для всех, даже для сотен поклонников, что искали ее привязанности и каждый день приносили к подножию тысячи подарков. Они хотели построить из них гору, что станет вровень с заветным окном. Но гора подарков каждый раз рассыпались, и принцесса радовалась крепким стенам своей крепости.       Наученный горьким опытом, Кайло не притронулся к картону, и он остался лежать, пока сверху не легла следующая карта, тяжелая, глянцевая, слегка согнутая посередине. «Башня» разлетелась, как разбитый витраж.       «Разрушение». Механическая птица с безжалостно вывернутым нутром, с раскатившимися колесиками, навеки замолчавшая.       — Радость принцессы не продлилась долго, однажды башня рухнула, поклонники разбежались, думая, что дама сердца нашла свою могилу под камнями. Но она осталась жива, одна-одинёшенька в чужом мире. Мир был жестким, жестоким и нелюбезным. Впервые познав голод и холод, принцесса задумалась о смерти. Смерть казалась еще одной высокой неприступной башней, внутрь которой не проберется нужда и горе. Искать радость и счастье вне башни принцесса не умела. А жизнь виделась суровым и неприветливым местом.       Рука вздрагивает. Карты мнутся и сгибаются.       –Я боюсь.       — Чего?       –Мне кажется, я… то есть принцесса умрет. Я боюсь следующей карты.       Кайло молчит. А что он может сказать? Он осторожно берет в руки символ разрушения, и вдруг картинка оживает. Теперь сон еще больше походит на сон, если такое возможно. Птица поднимается с земли, чистит перышки с металлическим звоном и взлетает, чтобы сесть на плечо седого старика, отдаленно похожего на мастера Люка. «Мудрец». Из колоды выскальзывает карта и растворяется в воздухе. Безымянная вздыхает.       — В своей печали встретила принцесса мудрого странника, который открыл ей великую тайну. Лишь одно лекарство лечит от жизни — сама жизнь. Только она учит радоваться каждому цветку, каждому лучу солнца, каждой капле дождя. Но мало кто живет достаточно долго, чтобы понять это.       Кайло хочется спросить, как давно она видела солнце, но он сдерживается. Мудрец открывает огромную книгу. «Фолиант». Сгорает еще одна карта, и вся колода осыпается голубым пеплом. Книга мерцает, шелестит страницами и … превращается в голокрон. Прекрасным синим цветком разворачивается ее тёзка — звездная карта.       — Мудрец дал принцессе книгу, где белыми буквами по синей бумаге был записан секрет вечной жизни. А вместе с книгой — надежду обрести покой в этом несправедливом мире.       Внутри магистра тонко звенит и лопается струна. Почему она решила заговорить именно об этом? Не связано ли это с мечом? На что намекает эта странная тварь с голосом молодой девушки? Сердце скребут подозрения, и, откликаясь на них, в углу карты появляется подозрительная тень, затапливающая серостью картинку. Тень уползает за край, и руки бумажной принцессы пусты. Звездная карта погасла.       Ее руки безвольно лежат на коленях. Карты … что карты! Простой предлог для разговора. Маленькая, безымянная и беспамятная девочка. Нет, уже не девочка. Когда она успела так вырасти? Кто она?       Кайло придвигается так близко, как может, он почти видит ее глаза, капли кофе в кружке сливок, овал лица на длинной шее, но Энн отшатывается. И смеется. Морозное дыхание пощечиной бьет по лицу. Молодой человек недовольно потирает обмороженный нос.       На карте вспыхивает слово. «Вор».       –Ну вот. Мне так хотелось для бедной принцессы счастливого конца, а теперь она должна потерять и то, что имела. Все мы проходим через это, обретаем и теряем найденное.       Она прячет улыбку (Кайло чувствует это по тону, по колыханию тьмы вокруг невидимого лица). Продолжает торжественно:       — Одно мешало принцессе исполнить наказ мудреца. Вечная жизнь не подарок на день рождения, руки человека слабы, чтобы удержать ее. Свежий глоток вечности можно только украсть. Или одолжить на время. Или поменяться местами с тем, кто устал от жизни, погрузив его в вечный сон. А размотав чужую жизнь на месяцы и годы — вновь поменяться. Один спит — другой пьет горьковатый напиток жизни. Вечный круговорот.       А вот теперь ни капли веселости в этом голосе. Он стареет и горбится, как свернувшаяся в темный комочек фигурка по ту сторону света. Карты медленно тают под безжалостными лучами лампы, и нельзя сохранить их странную красоту.       Кайло скорее чувствует, чем видит, что рассказчица плачет. Он знает, каково это, когда твоя сказка предает тебя, он сам недавно плакал здесь, гася огонь обиды безразличием ледяного чистилища. Не думая, он протягивает руку и почти касается худого плеча, затянутого в больничное голубое одеяние. Почти. Пальцы пронзает острейшая боль, которая, подтягиваясь, поднимается в самое сердце и иглами впивается в мякоть, он отдергивает руку, трясет, по-детски отогревая дыханием. На коже вздуваются голубые пузыри. Впрочем, они быстро исчезают, стоит ему отвести взгляд. Сон есть сон. Он всегда может изменить его по своему желанию. Или просто проснуться. А кто разбудит ее? Тот, кто заточил в эти мрачные стены? Кто-то, кто сейчас гуляет по свету и наслаждается жизнью?       Безымянная шмыгает носом и утирает слезы. Они твердые и звонкие, эти слезы. В личном аду Кайло Рена плачут льдом.       –Принцессе удалось найти простую женщину, уставшую от трудов и жаждавшую отдыха. Они договорились, что как только одной надоест ее существование, она придет к спящей и поменяется с нею.       Энн вдруг вытягивает руку, далеко, к самой границе тепла, насколько позволяет трепещущее от страха сердце. На темной ладони — тонкая хрупкая слезинка. Она истаивает голубыми каплями, и в лужице на полу уже видны далекие снежные горы, и холодное слово.       «Север». Еще одна карта на полу, холодная и покрытая кружевом инея. Наверное, вылетела из колоды раньше, а он не заметил.       — На страже спящей — суровый ледяной великан. Он хранит сон, окуная смертное тело в незамерзающий источник, отгоняет чудовищ, что в изобилии водятся в тех горах. Идут века, и подруги поневоле каждые сто лет исправно сменяют друг друга в колдовском сне. Но однажды никто не пришел, и принцесса сама очнулась в ледяной промерзшей пещере в урочный час. И грозный великан не выпустил ее.       Кайло так вслушивается в дрожащий голос, что слишком поздно замечает, как кривятся от боли тонкие пальцы и ползут вверх линии ожогов. Льдинка давно растаяла, но она все тянет руку в тщетной попытке прикоснуться, бедная храбрая девочка.       Он бьет по тонкокостному предплечью и отталкивает назад, в прохладу пещеры. Сколько правды в ее сказке? Верит ли она сама себе?       –Спасибо, — вздыхает темнота, баюкая обожженные пальцы, а Кайло ощупывает свои. Они двое, как красное и синее на рубашке карт. Им никогда не смешать цветов. Плохо. Хуже, чем глупые выдумки его отца. Хуже жала в плоти, терзающего тело наяву.       «Поединок». «Принц». Два светлых картонных квадратика. Юный светловолосый красавец, опоясанный мечом. Рыцарь, поражающий могучего черного дракона.       — Принцессе оставалось только одно — делать то, чему ее научила высокая башня. То, что она умела в совершенстве. Ждать. Кого угодно. Старого или молодого, красавца или урода. Любого, кто бросит вызов ледяному великану и разрушит ледяные оковы. Даст свободу, что слаще вечной жизни.       «Картина». Какой-то мутный натюрморт, ужасно знакомый, лимон и блеск бокала. Кайло с трудом сдерживает смех, чтобы не обидеть рассказчицу. Реальность происходящего окончательно ускользает. Это только сон, он спит и видит во сне … свои картины? Надоевшие до рогатых ситхов!       — Но кто помнил о красавице, жившей столетия назад? У принцессы было много времени. И узкое оконце, прорубленное в потолке пещеры. И она придумала способ. Дни напролет нитками серебряной паутины принцесса вышивала свой портрет на снежинках, отпускала на волю и верила, что однажды принц разглядит в снежной метели девичий силуэт и отправится на поиски.       Молчание тянется долго, очень долго, но Кайло не спешит, он смакует рассказ. И дает себе зарок найти всю возможную информацию о картах и гадании в целом. Когда проснется.       — Сказка, которую ты рассказала — твоя? Спящая принцесса — это ты? — наконец решается магистр Рен.       Безымянная вздыхает, и холодная слезинка снова звенит об пол. Только одна, последняя.       — Не знаю. Эти слова рождались у меня в голове, настойчивые и дерзкие. Я думала, что развлеку тебя детской сказкой, что сказанное сразу уйдет, но тщетно. Здесь так холодно, что даже история навеки застывает во льду и обрастает новыми подробностями, как большая сосулька. Не знаю. Теперь я ни в чем не уверена.       Она встает и смотрит сверху вниз, он чувствует это. Не самый лестный для него ракурс. Так смотрел некто Серый и огромный. Так сверху, с балкона, смотрел друг детства, когда тело отца, кружась, падало в бездну. Но она… Враг или друг? Вот загадка.       –Одно я знаю точно. Каждая новая карта меняет историю, превращает точку в нерешительную запятую. Сказки не заканчиваются, они просто начинают новую главу. Судьба хороший игрок и часто жульничает с прикупом, пряча последний козырь в рукаве.       Глаза ее черны, черны, как густая тьма за пределами круга. И тьма рассеивается от сияния черных солнц.       –Знаю и то, что отныне принцесса ни за что не променяет свет и дыхание ветра на тесноту высокой башни. Она научилась ценить жизнь, пусть для этого понадобились столетия.       По дрожанию голоса Кайло чувствует, как Энн вздергивает вверх упрямый подбородок. Слова: «Научи меня», — застревают в горле. Но, кажется, она умеет видеть его мысли, как он учится различать ее в темноте. И он просит о другом:       –Расскажи мне мою историю, — качание головы в темноте, резкое, сверху-вниз. «Да».       Босые ноги сложены «калачиком». Руки снова в движении. Они рвут паутину безнадежности, тасуют шансы на успех и сдают козыри грядущих побед и поражений. Темные, почти черные, ловкие руки. Карта замирает в воздухе, прежде чем лечь на стерильно белый пол цветастым пятном. Рубашкой вверх.       –Не испугаешься ли ты, усталый странник, испытать свою судьбу? — неприкрытая усмешка.       Гадание? Неужели он бездарно потратит то немногое, что отведено на эти ночные встречи?       Вместо ответа он кивает, и карта ложится в ладонь холодным поцелуем. Рука, сотканная из тьмы, сжимается в маленький кулачок. Перевернуть, прочитать крошечные буквы.       — Королева, — в груди шевелится нечто колючее и шершавое. Стыд? Смущение? Как там начинаются сказки?       — Жила-была однажды королева. И был у нее единственный сын.