Годвилльские байки

«Изумительно гулко и пусто в башке: то ли спишь, то ли сдох. Книжный червь, что живёт у тебя в дневнике, исхудал и усох, и бессильно вздыхает в предзимней тоске твой бессмысленный бог». — У тебя ж богиня вроде? — прозвучал сзади щёлкающий голос Ксеноморфия. Семецкий вздрогнул, захлопнул дневник — не рассчитал сил от неожиданности, хлопок вышел громким, как выстрел, и поднял в воздух рой ушастых эльфийских пчёл, до того спокойно опылявших какого-то невнятного вида цветочки. — Не люблю я этого, — проворчал Семецкий, косясь в сторону воспитанника, — когда Чужой мои читает письма, заглядывая мне через плечо. И вообще, не твоё дело. Вон за поплавком следи. Ксеня клацнул челюстями — безгубому ксеноморфу это заменяло улыбку: — У тебя закладка выпала. Сталкер поглядел под ноги. Там, среди снастей и трофеев, на речном песке валялось нечто белёсое и полупрозрачное. Семецкий тронул это нечто ногой. «Закладка» дёрнулась и свернулась кольцом. — Это книжный червь, — сказал Сталкер, удивлённо вскинув брови. Пожалуй, тот факт, что это создание поселилось в его дневнике, можно было считать комплиментом: книжные черви были тварями капризными и привередливыми, плохо уживались со словами-паразитами и питались только качественным контентом. Правда, судя по жалкому состоянию червяка, с последним у дневника Сталкера в последнее время была напряжёнка. Сталкер это и сам понимал: стихов он не писал уже очень давно, а хороших — ещё… давнее? Вот и сейчас, пользуясь минуткой отдыха на рыбалке, он от безысходности пытался что-то накропать, а получалась ерунда: стихи о том, что стихи не пишутся. — Да? Очень кстати, — Ксеня опасливо покосился на небо, отложил инвайт на Годвилль, который уже почти насадил на крючок, и сцапал червя. — А знаешь, Ксень… — задумчиво проговорил Семецкий. — Сейчас ты, возможно, смотришь на самое могущественное в Годвилле существо. — Фигассе у тебя самомнение, Семецкий, — хмыкнул воспитанник. — Ты хоть Заслуженного Чемпиона сначала возьми. И вообще, я на червя смотрел. — О нём и речь, — необидчивый Семецкий растянулся на песке, заложил руки под голову и уставился на облака. — Поясни? — переспросил Ксеноморфий. — Почему тогда сейчас я его на крючок насадил, а не он меня? — Ну вот смотри, — ответил Семецкий, — кто сильнее: тот, кто ест, или тот, кого съели? — Первый, очевидно же. — Правильно. Вот сейчас на червя ты, Ксеноморфий, поймаешь, если на то воля божья, рыбу. Рыба ведь сильнее червя? Эту рыбу ты съешь, потому что ты сильнее рыбы. А потом уже тебя сожрёт какой-нибудь сильный монстр. Рано или поздно этого монстра встретит какой-нибудь более мощный герой и зверюга пойдёт на корм кому? — Трактирщику? — испортил красивую логическую цепочку Ксеноморфий. Наставник поморщился, но вышел из положения: — Ну… да. А потом этот трактирщик помрёт, его зароют в землю, и его сожрут черви. Вывод? — Червь жрёт всех… — тихо и изумлённо проговорил наивный Ксеня. Герой-ксеноморф давно уже умел защищаться от любого оружия, но против софистики был пока что бессилен. На удочку, на противоположном конце которой теперь болтался, как выяснилось, убермонстр, он смотрел с лёгким страхом. Потом тряхнул гладкой чёрной башкой: — Только это… Семецкий, это ж книжный червь. Он трактирщиками не питается, он… буквоед, так ведь? — Знаешь, Ксеня… — приподнявшись на локте, Семецкий посмотрел на воспитанника долгим серьезным взглядом. — Иногда мне кажется, что и Годвилль, и сами мы — всего лишь буквы… Слова в чьём-то дневнике. Кстати, клюёт. ПОДСЕКАЙ!