Предложение, от которого нельзя отказаться

      «…Я сразу узнала его в тот день. Увидела его я в Центральной столовой — это была общая столовая консерватории, в которую совсем недавно поступила я, и университета, в котором учился он. Он почти не изменился, только стал старше и, кажется, более послушным. Судя по его одежде и внешнему виду, он перестал заниматься бандитизмом. Это немного печально, но всё же он остался по-прежнему весёлым и добрым. Ах, какой он красивый! Когда я только его увидела спустя столько лет моё сердце на мгновение остановилось, и я побоялась, что просто ошиблась и поэтому подошла поближе. Это действительно был он. Сидел за столиком в столовой и разговаривал с друзьями, но я их не рассматривала. А потом я неожиданно услышала, о чём они разговаривали. Один из его друзей, какой-то парень с крашенными волосами и детской внешностью рассказывал о своё знакомом и его девушке, который расписались в ЗАГСе, чтобы получить в новой многоэтажке квартиру и 20 тысяч рублей. Тогда Данник немного погрустнел и попытался что-то пошутить с натянутой улыбкой. Я знала, что его семья далеко не богата, и потому у них каждая копейка на счету. Он тогда ещё сказал своим друзьям, что согласился бы на такую «халяву», если какая-нибудь девушка согласилась с ним расписаться и жить. И тогда в моей голове возникла прекрасная идея. Вот, это был мой шанс сблизиться с ним! Я не думала добиваться его любви. Нет, я просто хотела находиться рядом с ним, видеть его каждый день и смотреть на него, когда он этого не замечал. Я немедленно сходила в тот дом, чтобы «вежливо попросить» о том, чтобы нам оставили одну квартиру свободной. Я даже купила кольца (как хорошо, что я измерила размер его пальца ещё в школе, правда, он мог измениться, но всё обошлось). Да, мне оставалось только дождаться его. Я ждала его у ворот в университет. Я так волновалась, пока ждала его, что даже не сразу заметила, что он прошёл мимо меня. От этого я перенервничала ещё больше и грубо схватила его за руку и прижала к кирпичному ограждению. Я всегда, когда нервничаю, применяю силу. Уже долго пыталась избавиться от этой привычки, но у меня так и не получилось. А когда я поняла, что сделала, засмущалась и занервничала пуще прежнего. А он стоял передо мной, с глупым, ничего не осознающим выражением лица. Он вырос с нашей последней встречи и даже немного возмужал. Я уже не помню, что говорила ему тогда, но, кажется, это было сказано не очень приятным тоном. О Боже, почему я не могу вести себя так развязано, как и остальные девчонки? Я теперь точно ему не понравлюсь. Он так испугался, когда я сказала ему, что мы подпишем договор кровью. Но разве не так все делают? Наверно, я ему ещё и угрожала, что оторву руки и ещё кое-что. Но я действительно не могла контролировать себя!       Ещё более смутно я помню то, что было в ЗАГСе. Я просто стояла там и не верила своему счастью. А он стоял и не мог понять, что с ним происходит. А потом, как только вышли оттуда, мы расстались, чтобы собраться через час возле того дома. Я удалялась от него быстрым шагом, твердя себе, что я не должна оборачиваться. И я не обернулась, но так хотелось это сделать. Мне так хотелось заметить, что он смотрит мне вслед, но я не сделала этого. Хорошо это или плохо? Может, всё же стоило обернуться? Но я не хотела, чтобы он подумал, что он мне нравится. Если бы он узнал об этом, то посчитал бы меня сумасшедшей, так? А, может, и не так. Я не знаю, я запуталась…       Когда мы пришли в тот дом, чтобы показать своё свидетельство о браке и получить квартиру и деньги, то я попросила, чтобы нам дали двухкомнатную квартиру, а он взял и пошутил, что я «возможно беременна и нам может вскоре понадобиться ещё одна комната». Я не смогла сдержаться и стукнула его локтём в ребро. Зачем он шутит такими вещами и вгоняет меня в краску? Я даже потом невольно замечталась и, кажется, снова пригрозила лишить достоинства.       В тот день я спала тревожно. Вы даже не представляете, как сложно заснуть, когда понимаешь, что в соседней комнате спит «он». Я наверно потому и злая была ещё несколько дней, от того, что мало спала…»       «…Сегодня я встала довольно рано. Я знала его расписание наизусть, поэтому встала раньше, чем мне нужно было, и думала приготовить ему завтрак. Но когда я вошла в ванную, то увидела его, снимающего пижамные штаны. Кажется, я тогда закричала. А что мне оставалось делать? Я сильно смутилась этого! Не то, чтобы мне не приходилось видеть мужчин в трусах, но не его же! Этого я не ожидала увидеть так скоро, наверно, поэтому снова пригрозила ему, что оторву ему «это». Теперь мне кажется, что он меня боится… …В тот же день, он попытался со мной заговорить и предложил свою дружбу. Я тогда сильно рассердилась на него. Как можно предлагать девушке дружбу?! Я сказала ему, что не хочу быть с ним друзьями и хлопнула дверью своей комнаты перед его носом. Я только потом испугалась, что он мог догадаться, что я не хочу быть друзьями потому, что он мне нравится. Но потом я вспомнила, что мужчины очень недогадливы и испугалась ещё больше. Значит, что он решил, что я его ненавижу и не хочу с ним даже знаться. Что мне теперь делать?..»       «…Произошло что-то ужасное. Вчера, когда я пришла домой, то увидела, что он что-то смотрит по телевизору. Я подошла к нему и спросила, что это за фильм. И представляете, что это было? Это был ужастик! А я их терпеть не могу! А ведь так надеялась, что смогу сесть рядом с ним на диване и посмотреть какой-нибудь хороший фильм, но я не смогу себя заставить сидеть и смотреть ужастик, пусть даже и рядом с ним. А он, заметив, что я отшатнулась от телевизора, как от бомбы, стал брать меня на слабо. Мне, конечно, было всё равно на спор, но я решила взять это как предлог, чтобы посидеть рядом с ним. К тому же, он предложил сидеть в темноте, чтобы было страшнее. Мне было о-о-очень тяжело смотреть этот ужастик, но меня сдерживало лишь то, что рядом Данник и то, что он часто на меня поглядывает. И, наконец, ужастик кончился. Я даже вздохнула от облегчения и сказала ему, чтобы он включил свет. Он что-то пошутил, и я кинула в него подушку. А когда он попытался включить свет, то тот не включился. Я не сразу поверила ему, подумала, что он хочет пошутить, но, когда сама сделала попытку свет всё равно не включился. Я стала волноваться. Я ведь только что ужастик посмотрела, а тут ещё и свет не включается! Я надеялась, что он что-то сделает, чтобы свет включился или хотя бы подбодрит меня, а он просто взял и сказал, что идёт спать! Я не знала злиться на него или просить остаться, но прежде, чем я успела решить, я воскликнула «стой!» и, схватив его за руку, потянула на себя. А потом мир закружился передо мной и как-то оказалась лежащей на нём. Я засмущалась и занервничала ещё больше. Мне хотелось остаться так лежать на его широкой и тёплой груди, но я поняла, что до этого ещё рано, и попыталась встать. Ах, в тот момент наши глаза встретились. Его серые глаза в полутьме были безумно красивыми. Но потом он пошутил, что «какой это романтичный момент». Я так на него разозлилась, что он этот «романтичный момент» только что расстроил и дала ему пощёчину. Он что-то стал возмущаться, что это я видите ли на него упала и тому подобное, но я сказала ему, что если мужчины такие идиоты, как и он, то я никогда не выйду замуж. Это была чистая правда. Его-то я хоть люблю, пусть и сама не знаю за что, но если все такие идиоты, то как я смогу с ними жить с нелюбимым идиотом? Потом мы стали спорить о том, почему это я с ним расписалась и тому подобное. Я была так зла на него за то, что он даже (пусть я и не хотела этого с одной стороны, но с другой страстно желала) не может понять, что я его люблю. Я уже собиралась уходить в свою комнату, показывая, что наш разговор и ссора закрыты, но потом произошло то, чего я точно не предвидела: он меня поцеловал. Я так опешила, что даже не стала сопротивляться поначалу, но потом, мне стало так горько от того, что мой первый поцелуй был настолько неромантичным, что я со всей силы укусила его за нижнюю губу. А затем я дала ему ещё одну пощёчину и ногой в живот. Какой же он был дурак! Я всегда надеялась и мечтала, что мой первый поцелуй будет с ним и в какой-нибудь очень романтичной обстановке, а он просто взял и так просто всё разрушил. Вы скажете, что я дура? Да, возможно так. Но я слишком долго и слишком сильно его любила…»       «…Все эти дни я плакала. Очень много плакала. Со мной бывает такое редко, но, если начнётся, то остановиться сложно. Я старалась не видеть его, чтобы не начать реветь прямо перед ним. А потом он ещё и пришёл извиняться. Вы представляете?! Он пришёл извиняться передо мной за то, что поцеловал!!! Он что, так сильно сожалеет о том, что поцеловал «меня»?! А если бы это была другая, то он бы не извинялся?! Так потом ещё и пообещал, что больше никогда ко мне не притронуться! Вот тут-то всё и покатилось к чёрту по наклонной прямой.       В тот момент я не знала, что мне хотелось делать. Мне хотелось реветь, врезать кому-то и снова реветь. Ну, я и заревела, а потом врезала ему. Хотя… Может, не стоило его бить? Замучив себя этим вопросом, я тут же позвонила Соне и стала реветь ей в трубку, одновременно пытаясь рассказать, что случилось. В итоге она ничего не поняла и приехала ко мне. А когда я услышала звонок в дверь и вышла, чтобы открыть, то увидела его там. С какой печалью и грустью он посмотрел на меня. А ещё даже и испугался, кажется, и начал что-то бубнить себе под нос и тут же выбежал из квартиры.       Я пригласила Соню к себе в комнату, где рассказала ей всё, что со мной случилось. А потом она сказала, что, возможно, он мог её узнать, потому что как-то слишком долго рассматривал. Мне, если честно, от этого стало очень обидно. А вдруг он смотрел на неё, потому что она ему понравилась? Но Соне я этого не сказала, всё-таки она моя подруга. И причём хорошая подруга. Она мне посоветовала, чтобы я разрулила эту ситуацию в свою пользу. Сказала, чтобы я согласилась его простить, если он сводит меня на свидание. Я сначала не хотела так делать, но потом, когда задумалась, что об этом я мечтала столько лет, — согласилась. Надеюсь, это будет хороший день...»       «…Он сказал, что любит меня. Неужели это правда? Неужели он действительно любит меня? Нет, я не могу так просто верить ему. После того, что я знаю о нём, я не могу верить тому, что он любит меня. Нет, не могу…»       «…Он стал ухаживать за мной. Это очень смущает, и поэтому я стараюсь избегать его. Теперь, когда он сказал, что любит меня, я не могу давать даже повода подумать, что я его люблю.       А ещё появился этот Илья Чинский. Я его помню, он всё время ошивался возле Данника в школе, а теперь ещё и в универ припёрся. Но он вряд ли меня узнает. Я с тех пор сильно изменилась. Но вот Данник почему-то всё время волнуется, чтобы я с этим типом не виделась, и часто спрашивает, не приставал ли он ко мне. Его забота трогает моё сердце, но и смешит тоже. Неужели он думает, что я не смогу справиться с этим хиляком?..»       «… Скоро бал-маскарад. Соня сказала, что это мой ответственный день. Когда я спросила почему, она ответила, с загадочной улыбкой на лице, что я должна показать себя в самом ярком и лучшем свете. Я её тогда не очень поняла, потому что для меня «самый яркий и лучший свет» — это борьба. Но, что-то мне подсказывает, она имела в виду не это…       ...Теперь я поняла, что Соня имела в виду. Она нашла для меня самое красивое платье, которое я когда-либо носила. Я платья носила редко не потому, что они мне не нравились, просто раньше они мне совершенно не шли. А потом, когда они стали мне подходить, то я почему-то смущалась их надевать. Теперь я чувствую в нём себя совершенно уверенной. Я готова носить их хоть каждый день, только бы он смотрел на меня так.       Это был самый замечательный день в моей жизни! Мы так хорошо и весело с ним болтали, а потом заиграла музыка, и все стали танцевать. Кажется, он хотел меня пригласить на танец, но… не сделал этого. А потом ко мне подошёл какой-то парень и пригласил меня потанцевать. Данник не возразил. А я приняла приглашение. Назло. Чтобы он стоял один и завидовал. Чтобы он сожалел о том, что не пригласил меня сам. Я ещё и улыбалась тому парню, чтобы только Данник видел, как мне весело и хорошо!       Я часто поглядывала в его сторону и видела, что он тоже смотрел на меня. Ну и пусть, пусть себе смотрит и сожалеет!       Я ещё и выпила с тем парнем. Вот только потом…»       «…Меня похитили. Да, опять похитили. Сидела я, значит, привязанная к какому-то стулу в каком-то старом складе. Когда всё это я осознала, то припёрся какой-то белобрысый пацан и стал меня вовсю рассматривать. Я естественно тоже вовсю глазела на него. Потом он что-то стал гнать про то, что «как такая как я могу нравиться ему» и т. д. и т.п. Я не сразу поняла о ком он, но когда осознала, мне стало жутко обидно и захотелось размазать рожу этого белобрысого об пол. Я бы это и сделала (потому что обычно меня похищали довольно крупной конструкции мужики, а не такие как он), но тут его позвали к боссу, и он ушёл.       Я поняла, что всё это явно не стоит того, чтобы волноваться. Потому что, во-первых, меня похитили из-за Данника, а это значит, что похитителям был Илья и его дружки, а это значит, что когда мой папаня об этом узнает (чего мне не очень хотелось, но что ж поделать?) и придёт сюда со своими ребятами, то Илья больше не будет представлять какую-либо угрозу ни мне, ни Даннику. А во-вторых, я была не одна. Каким-то образом рядом со мной сидел привязанный к стулу Димон Шецкий. Его я тоже помню ещё со школы. Он был лучшим другом Данника и всегда был очень умным, что очень хорошо, но не для меня: он меня узнал. Я очень перепугалась, но сказал, что пока забыл об этом сказать Даннику, и я успокоилась. Я даже узнала, почему это он с Данником вдруг дружить стал. Эта трогательная история точно бы понравилась Борису Игнатичу.       А потом появился Данник. Он был сильно побит и весь в синяках и ссадинах. Я так сильно ещё никогда не переживала. А он ещё и героем решил побыть, говорит такой Димону, чтобы тот меня развязывал, дескать он пообещал ко мне не прикасаться. Я, кажется, снова начала реветь и ругать его за то, что он какой дурак, а потом он упал. Просто взял и упал. Тогда я совсем перепугалась, хотела его поднять и потащить в больницу, но Димон мне не дал, сказал, что Данник не простит себя за то, что его тащила я. Боже, да они тут с ума все посходили! Я была так зла и обиженна, что сделала всё, когда мы уже вышли из этого чёртового склада и отправили Данника к доктору, чтобы этого Илью больше ни я, ни Данник не увидели. Нет, убивать я его не стала, но всё же «вежливо объяснила», что да как…»       «…О Боже, этот день был мягко сказать насыщенный. Во-первых, приехала «его» сестра, которая откуда-то всё знала. Я к такому совершенно не была готова, так мало того, что она просто приехала, так ещё и увидела нас с ним в довольно двусмысленной позе в ванной комнате. Я думала убью его от стыда. А потом она меня схватила за руку и утащила в мою комнату «поговорить». Если често, я ожидала разборок типа «кто я такая?», «как мы встретились с Данником?», «почему мы живём вместе?», «почему не согласовали свой брак с родителями?» и т. д. и т. п. Но все было не так. Она вдруг стала рассказывать мне про детство Данника, какой он был милый и глупый ребёнок. Это сильно пополнило собранную мною несколько лет назад информацию о нём. Она даже рассказала мне несколько забавных историй с ним. Никогда бы не подумала, что так легко перепутать шампанское с яблочным соком и выпить целый бокал в три года. А потом она предложила съездить к ним на Рождество. Я сначала протестовала, потому что совершенно не хотела доходить до таких отношений. Не потому, что мне не хотелось познакомиться с ними, нет, я даже мечтала о таком когда-то, но я знала, кто его отец, а если он узнает кто я, то я не то, что с Данником больше не смогу видеться, я собственного отца только через десяток лет увижу. Но потом она сказала, что их отца не будет, и я всё-таки согласилась. Может, это и рискованно, но «волков бояться, в лес не ходить». Надеюсь, всё пройдёт благополучно…»       «…Всю дорогу в его дом я сильно нервничала. Хотя Арина (так звали его старшую сестру) пыталась меня смешить и развлекать, но что-то это не сильно мне помогало. Когда наше такси остановилось, я занервничала ещё сильнее. Его дом оказался довольно старым и каким-то мрачным, словно уже там никто не живёт много-много лет. Данник, когда увидел свой родной дом, очень опечалился и как-то совсем поник. Но, когда он уже хотел позвонить в звонок, дверь резко открылась и на пороге появилась женщина. Она оказалась матерью Данника. Она явна выглядела старше своих лет (естественно, что я и про его родителей всё знаю), она была одета в старенькое тёмно-зелёное платье, а волосы заметно посидели. Данник и его мать стали обниматься и чуть ли не плакали. Это была очень трогательная сцена, я чуть сама не прослезилась, но потом они заметили меня. Честно, я почему-то не подумала, что я отвечу матери Данника на вопрос, кто я такая.       Нас пригласили внутри и вот там это произошло. Арина вдруг взяла и сказала, что я жена Данника. У меня челюсть отвисла. К такому повороту событий я совершенно не была готова. Что же мне теперь делать?..»       «… Всё стало ещё хуже. Мы теперь спим в одной комнате. Я сдерживаюсь между тем, чтобы избить его и… Ну, вы поняли. А он ещё и отвертеться пытался, но нет, я ему этого сделать не дала. Хотя и сама жутко смущалась. В итоге мы спали на одной кровати в одной комнате. Точнее, я совсем не спала. Просто не смогла заснуть, а ещё я несколько раз случайно коснулась своей спиной его. Нет, всё же я не смогу спать…       …Это было что-то. Мало того, что я не выспалась, так этот идиот ещё сильнее меня разозлил! Вы представляете, он собрался в монахи уйти! Нет уж, если он это сделает, то долго им не побудет по причине смерти. Я, правда, для того, чтобы он перестал говорить эти глупости просто вырубила его одним лёгким ударом. Нет, ну разве это слыхано?!..»       «…Это Рождество я запомню на долго.       Всё началось с того, что неожиданно, когда мы все довольно весело праздновали Рождество, вернулся отец Данника. Честно, я испугалась. Вдруг, он догадается кто я, но всё, кажется, обошлось. А потом они с Данником пошли поговорить в его кабинете. Праздничное настроение сразу куда-то ушло. Мы просто разошлись по комнатам. Я сидела в полутьме нашей спальни и ждала его. Спать совершенно не хотелось, я даже боялась заснуть (а вдруг он вернётся, а я буду спать?). Но он всё не возвращался и не возвращался. А снег за окном всё падал и падал, не переставая. В комнате было тепло, но мне почему-то было холодно. И так хотелось, чтобы он вернулся, но он…       Дверь резко открылась и в комнату ввалился Данник. Он был пьян. Я с недоумением наблюдала за тем, как он начал раздеваться. Кажется, я вскрикнула, и он перестал раздеваться, а потом попытался что-то сделать, но запутался в ногах и чуть не упал. Я испугалась, что он может в таком состоянии упасть и ударить об что-нибудь головой, поэтому встала с кровати и поспешила к нему, чтобы помочь. А потом он вдруг бросил меня на кровать. Это было так неожиданно, грубо и быстро, что я не сразу поняла, что происходит. А потом его губы резко накрыли мои. Я почувствовала неприятный привкус алкоголя и такой же запах ударил мне в нос. Я с ужасом заметила, что его рука стала медленно подниматься вверх по моей ноге, приподнимая ночнушку. Я испугалась. Я действительно испугалась. Мне казалось, что я смогу защитить себя, если попаду в такую ситуацию, но сейчас мне было страшно, и я осознавала, что не смогу спихнуть с себя Данника. К тому же… какая-то часть меня хотела этого. Но, когда я уже совсем не возражала, он вдруг вскочил. Его взгляд был трезв и полон ужаса, он осознал, что творит и испугался этого. Неожиданно он сорвался с места, схватил свои вещи и бросил мне только «прости» прежде, чем выскочить из комнаты. — Дурак, — сказала ему вслед я. На глаза навернулись слёзы. Отчего я плакала? От отчаяния, горечи или просто так? В тот момент мне просто хотелось рыдать. И я рыдала…»       «… Этот дурак и дебил свалил в город в тот же день. Правильно мне Арина говорила, что мужчины безответственные твари. Впрочем, насколько зла я бы не была на него, но мне казалось, что нам действительно не стоит какое-то время видеться. Раз он уехал, в город мне оставалось только одно, принять приглашение папы и поехать домой. Ехала я туда без особого энтузиазма и желания. Нет, я любила свой дом, своего отца и всех остальных, но всё же… я чувствовала какое-то поражение раз ехала туда. А я ведь себе обещала, что не буду дома, пока не окончу консу, но я оправдывала себя тем, что это была безвыходная ситуация.       Что ж, я подъехала к нашему огромному дому, окружённому довольно красивым заборчиком и артиллерией наших членов «семьи». Лимузин (я просила отца дать мне машину попроще, но оказалось, что проще этого лимузина у нас нет) въехал в ворота и подъехал к самым дверь моего дома. Я вышла из машины не сразу, сначала я зорким взглядом обвила территорию, а потом мне открыли дверь, и я вышла. — Доченька! — раздался голос отца прямо над моей головой и на меня набросился какой-то пухленький шар, который только что довольно проворно сбежал с ступенек лестницы. Я всё-таки его не заметила. Каждый раз, когда я вот так приезжала домой, отец бежал ко мне обниматься. Это нагнало на меня некоторую ностальгию и мне было приятно, но не буду же я это показывать.       Я попыталась его отстранить от себя, но он всё-никак не мог угомониться. Он что-то твердил про то, как соскучился по мне, и что я не сказала, где живу и т. д. и т. п. А потом разговор перешёл на тему работы. Тогда лицо отца помрачнело. Дела были плохи, а раз он скрывает это от меня, то значит это касается и меня. Он что-то пытался мне ответить, бубня и говоря несвязанные фразы, но я так и не узнала, что же случилось и что же нам теперь делать?..»       «…Вернулась я в нашу квартиру не в очень хорошем настроении. Я даже не сразу услышала, что из комнаты Данника раздаются какие-то странные звуки. Я, как только сняла свои сапоги, тут же подошла к приоткрытой двери его комнаты. Вы не поверите, что я там увидела: Данник ещё лежал в своей кровати, на нём сидел Матвей, а Гарик явно только что хотел его поцеловать. Я охренела…»       «…После того, что я сегодня увидела, я думала, что ничего более странного уже не увижу, но как-только я вышла из ванной, то увидела Данника, лежащего на полу с фингалом под глазом, и своего папаню с таким же украшением. На мгновение я зависла, всё-таки я думала, что достаточно скрыла следы, чтобы папаня меня не нашёл, но он всё-таки был здесь и сидел на моём «муже». Кажется, Данник, когда мой папа пришёл к нам, яростно сопротивлялся (о чём свидетельствовало два тела телохранителей у двери) и не давал им войти, а ещё почему-то он звал папаню «папашей», что тоже меня немного удивило. Но, пока я соображала, они снова начали драться из-за какой-то мелочи, ну, я естественно, как женщина, была просто обязана это остановить.       P. S. Данник ещё красивее, когда дерётся)…»       «…Это был он. Сегодня, после нашего прекрасного свидания с Данником, после которого я надеялась, что наши отношения всё-таки улучшаться, я увидела его — Глеба. Он сильно изменился, стал старше и более красивее (не так конечно, как Данник). В особенности изменился его взгляд — это был взгляд хищника. Раньше, когда мы ещё в детстве очень дружили, потому что его отец был одним из партнёров моего отца, он был очень милым и светлым мальчиком, мне с ним было хорошо, но потом… потом его отца и мать убили у него на глазах враги моего отца. Он стал с тех пор совсем другим человеком. Из приятного, немного стеснительного мальчика, он превратился в жёсткого и властного юношу. С тех пор мы перестали общаться, а сейчас его появление не сулило ничего хорошего. Я это чувствовала и боялась…»       «…Данник не перестаёт ко мне приставать с просьбой объяснить, кто такой Глеб. Но я не могу ему рассказать, да и не хочу. Если я ему расскажу, то в первую очередь пострадает он сам, не говоря уже о том, что мне придётся рассказать, кто же всё-таки мой отец. После той встречи у дверей консы Глеб не перестаёт меня преследовать, он словно тень ходит за мной, а иногда и рядом. А я не могу его оттолкнуть. Он рассказал мне, что случилось с моим отцом. Какая-то компания, которая была нашем сотрудником, рассказала о делах, что были ей известны, моего отца и теперь это может грозить ему (да и не только ему) тюрьмой на очень долгий срок. А Глеб, как ни странно, может помочь ему в этой ситуации, но с одним условием, что я выйду за него. Отец, конечно, не соглашается, но что же делать мне? Я не хочу замуж за Глеба, я даже ничего общего с ним не хочу иметь, его и отец-то держит у себя лишь потому, что Глеб много знает и из-за чувства вины перед ним. Но я не хочу иметь ничего общего с человеком, на руках которого столько крови невинных людей. Но, а как же отец? Если я не соглашусь на свадьбу, то отца могут забрать. Я не знаю, что мне делать…»       «…Сейчас я сижу в своей комнате, вещи уже собраны и спальне так пустынно, словно меня здесь и не было. Я стараюсь писать быстро, потому что скоро за мной приедут, но я часто останавливаюсь и прислушиваюсь: спит ли Данник. Сегодня был замечательный вечер, пусть мы утром и поссорились, но вот вечер был незабываемым. Наверно, там, в доме у Глеба, я часто буду вспоминать этот вечер. Да, скоро я отправлюсь в его дом, а потом стану его женой. Наверно, мне не стоит брать с собой дневник, и я не буду больше его вести: вдруг он найдёт его и прочитает.       Боже, я не могу сдержать слёз, и теперь некоторые буквы размыты. Я так не хочу уезжать отсюда, я так не хочу расставаться с Данником, но это только ради его блага, и блага моего отца. Отец сделал для меня всё, чтобы я могла жить счастливо и беззаботно, а Данник подарил мне незабываемое чувство — чувством любви, теперь я должна им отплатить. Единственное о чём я жалею, так это то, что я не сказала Даннику, что люблю его. Но я не смогла этого сделать, сколько бы раз не пыталась, а потом поняла, что если скажу, то уже не смогу ехать, а если и уеду, то он не сможет жить спокойно, зная о том, что я уехала потому, что любила его. Он не простит себя, как и я. Но, может это просто мои мечты, но так хочется в них верить.       Уже звонит мой телефон: это они ждут меня внизу. А я не знаю, что мне ещё сказать. Я так много хочу сказать, но так и не знаю, что, — Маша оторвалась от своих записей и, подняв голову, прислушалась: Данник тихо сопел в зале. Сейчас он мирно спит, не подозревая о том, что он обнаружит утром. Маша горько улыбнулась и снова опустила глаза на страничку дневника.       «Прощай…»