Предложение, от которого нельзя отказаться

— Ёмаё, — протянул Матвей.       Друзья не знали: поздравить или пожалеть Гарика? Если бы им было по трицатнику, то они бы от всего чистого сердца поздравили бы его, но, когда им только чуть больше двадцати и они ещё учится, то как-то слова поздравления не лезли из глотки. — Ну… — Данник попытался разрядить обстановку, но не смог подобрать нужных слов. И это «ну» так и зависло в воздухе без продолжения и логического заключения. — А вы представляете, кто у неё отец? — вдруг начал Гарик, по-прежнему не поднимая головы и словно не услышав безнадёжной попытки Данника. Он стал рыться в карманах своего пиджака. — Вот он, — наконец, он нашёл фотографию отца Екатерины, которая дала её ему для моральной подготовки. Как оказалось, не зря.       Матвей, Данник и Димон наклонились, чтобы рассмотреть снимок. На нём был изображён крупный и очень крепкий мужчина, стоявший перед чёрным мотоциклом с рисунком пламени. Он был в кожаной чёрной куртке, таких же штанах и увесистых берцах. На голове у него была повязана бадана. А широкую улыбку слегка скрывала густая чёрная борода. У Димона от увиденного даже очки съехали. — Ха-ха, какой милый тесть, — Матвей нервно посмеялся и натянул улыбку. — А он… кто? Байкер? — Нет, — обречённым голосом ответил Гарик. — Священник. Повисла пауза. — Кто?! — хором воскликнули Матвей и Данник (Димон посчитал, что он выше этого). — Священник? — переспросил Данник. И тут все, снова опустив глаза на фотографию, увидели на дальнем фоне церковь с серебристыми куполами. — Ты влип по полной, — констатировал Матвей. Угораздило же Гарику «осчастливить» дочь священника. Гарику, в котором, как говорили бабуси, нет ничего святого. Который бегал за каждой юбкой и грешил направо и налево. — И что ты думаешь делать теперь? — Данник поднял глаза на друга, тот до сих пор не поднял своих. — Точнее, что «вы» думаете делать, — поправил Димон друга и тоже посмотрел на Гарика. — Как что? — Гарик даже печально усмехнулся, а потом улыбка сошла с его лица, а глаза вдруг стали пустыми. — Я не знаю. — Тогда аборт, — решил Матвей и хотел уже повернуться к своему месту, как Гарик схватил его за воротник и развернул к себе. Его глаза горели ярость. — Ты что, с ума сошёл? — прорычал он опешившему Матвею прямо в лицо. — Аборт? Аборт?! Ни за что. Это мой ребёнок и я никому не позволю убить его.       Никто из друзей не видел Гарика таким. Он никогда не злился, а если и злился, то никогда этого не показывал. Всегда любезно улыбался, если злились на него и так же — если злился сам.       Гарик, наверно, понял, что немного переборщил и, оттолкнув Матвея от себя, отпустил его кофту, снова развернувшись к своей тарелке. — А вдруг Екатерина не захочет? — немного помолчав, предположил Матвей, поправляя свой помятый наряд. — Не тебе рожать, а ей. Проблем у неё больше будет. — Если она сделает аборт, — глаза Гарика сверкнули сталью, — я её убью.       И никто не возражал. Над этим можно было бы посмеяться, но сейчас это не звучало смешно. Все поняли, что Гарик ни за что и никому не даст убить его ребёнка. Как забавно, что такой, на вид, безответственный ловелас может так любить своего ребёнка, который даже ещё не родился. — А как вы будите жить и содержать его? Твои родители знают об этом? — не унимался Матвей. Он, да и Данник с Димоном, переживал за друга. — Ха-ха, а как ты представляешь, что я скажу об этом отцу? Он же меня прибьёт на месте, — Гарик грустно посмеялся. — Хотя, всё равно когда-нибудь узнает. Вообще удивлюсь, если он до сих пор об этом не узнал. — Он не захочет этого ребёнка, — вставил своё слово Димон. У Гарика был богатый отец, президент какой-то крупной компании. Естественно, что он захочет более подходящей пары для своего наследника. — Мне всё равно. Пусть говорит и делает что хочет. Лишит содержания и наследства — пожалуйста. Я ни за что не позволю ему убить моего ребёнка. Надо будет, пойду работать. Закончу как-нибудь универ, бумажка, как ни крути, не помешает при поиске хорошей работы, — Гарик грустно улыбнулся.       Друзья замолчали. В их глазах Гарик сейчас резко повзрослел на несколько лет. Он стал взрослее их во много раз, стал более ответственным и благоразумным. — Гарик, — Данник постарался улыбнуться. — Я думаю, что ты станешь хорошим отцом.       Матвей и Димон ничего не сказали. Уже и нечего было добавить. Всё было сказано этой просто фразой. Гарик опустил голову, закрыв глаза, и что-то пробормотал похожее на благодарность. Его плечи содрогнулись. Он плакал.

***

      Данник закрыл за собой дверь, снял обувь и повесил куртку. На кухне горел свет, поэтому он пошёл туда. Маша сидела за столиком. Она уже поужинала и пила шоколад, болтая ногами. Данник так и стал в двери. Интересно, будет ли его когда-нибудь вот так кто-то ждать после работы. Почему-то ему так захотелось, чтобы они сейчас с Машей были действительно женаты. Вот сейчас, он пришёл с работы, а Маша ждёт его. Их дети уже спят в своих кроватках. Он поужинает вместе со своей женой и пройдёт очень тихо в комнату детей. Там он посмотрит хорошо ли они укутаны и поцелует их в их маленькие лобики, пожелая спокойной ночи.       Данник усмехнулся. Это из-за Гарика. Он слишком размечтался. Этому не бывать. А так бы хотелось…       Тут Маша почувствовала, что кто-то стоит за её спиной, и обернулась. Как мило она сейчас выглядела. — О, ты вернулся, — она почему-то покраснела и отвернулась. — Да, — Данник прошёлся по кухне и сел напротив Маши. Он подпёр рукой подбородок и стал смотреть на девушку. — Что-то не так? — её аккуратная бровь изогнулась. — Нет. Ты просто очень красива и я любуюсь тобой, — Данник ожидал получить за такие слова ногой по драгоценному мужскому органу, но Маша только ещё сильнее залилась краской и скрыла улыбку за широкой кружкой. — Спасибо.       Данник не видел из-за кружки большую часть лица Маши, но он знал, что сейчас она застенчиво улыбается. — Как там твой папа? — Даннику не очень-то хотелось говорить об этой персоне, но он спросил из вежливости и из желания узнать, что этого «папаши» нет поблизости. — Нормально. Они уехали домой. Сказал, что ещё раз навестить меня, — Маше тоже не понравилось, что они перешли на эту тему. Её лицо тут же погрустнело. — Извини за него. Он у меня не много… — Шумный? — подсказал Данник. — Нет… — Драчливый? — Нет.       Данник задумался, каким же ещё словом можно описать папашу. Может, большой? Или коротышка? — Он… заботливый, — вспомнила слово Маша. — Заботливый? — переспросил Данник. — Ну да. Знаешь, он ведь меня так любит и покупает мне всё, что я бы только не захотела. Он очень старался заменить мне маму. Но я немного… — Маша замялась. — Устала от его заботы? — Да. Хочется побыть самостоятельной. Чтобы над тобой не весела вечная опека и забота. Это немного… угнетает, — они снова замолчали, слушая в тишине тиканье часов. — Может, сходим завтра в кино? — вдруг предложил Даниил. Маша подняла на него удивлённые глаза, а потом, поняв, что он не шутит, задумалась. — А что там сейчас идёт? — Ну, я видел объявление какого-то ужас… — Нет, я не пойду, — отрезала Маша. Её лицо стало сердиты и обиженным.       Данник улыбнулся. Какая она была всё-таки забавная. — Я пошутил, — сознался он. — Там идёт ***. Думаю, тебе такое понравиться.       Маша вначале сделала вид, что она по-прежнему обиделась и злится на Данника, но всё-таки снова подняла на него свои большие глаза. — Ладно, я не против, — и она приятно улыбнулась.

***

      Этот день прошёл восхитительно. Во-первых, Данник выспался. Оказалось, что фильм был не столь интересен, поэтому под конец Данник благополучно уснул. А во-вторых, перед сном он успел наесться карамельного попкорна так, что ближайшие пять лет навряд ли сможет взять его в рот без рвотного призыва. Маше же фильм понравился. Если там есть драки и романтика, то Маши это понравиться. — А потом… потом он её поцеловал, — Маша радостно всплеснула руками. Такой счастливой и возбуждённой Данник её ещё не видел. — Прости, я много болтаю. — Нет, что ты. Мне очень приятно слышать о том, что тебе понравился фильм, — Данник помешал трубочкой коктейль. Сейчас они сидели в кафе «Перемена». Данник задумался, что он впервые сидит в нём с девушкой. Хоть раз в жизни он воспользуется неофициальным правилом этого кафе. — По крайне мере, я теперь знаю сюжет, — усмехнулся парень.       Маша тоже хихикнула и отпила свой коктейль. Как было хорошо. За окном мороз и свежий снег, светит яркое солнца, а здесь — тепло и уют. А ещё Маша. — А знаешь, я бы хотела, чтобы в жизни тоже была такая романтика, — девушка немного смущалась от того, что говорила. — Сейчас ведь редко мужчину дерутся из-за женщины, которую любят.       Данник почему-то почувствовал укор совести. — Ну… Тогда мужчины были, наверно, более пылкие что ли, — попытался он оправдать своё поколение мужского пола. — А что же сейчас? Сейчас вы даже боитесь брать ответственность за то, что сделаете, — Маша уже не стеснялась, она действительно начинала спорить. — Почему же боятся? — Данник против воли начинал злиться. Не берут ответственности? Не берут?! Ещё как берут! Вон, Гарик как вчера брал ответственность за то, что Екатерина забеременела от него. — Ты же не можешь знать, что мы думаем? Нам порою тяжело это делать, но нас в этом нельзя обвинить. Если что, так сразу на нас скидывают всю ответственность. — Да? — Маша подняла на Данника глаза. В них виднелся укор. — А как же твоё обещание не прикасаться ко мне.       У Данника перехватило дыхание. В сердце больно кольнуло. А ведь действительно, после того случая, он перестал сдерживать своё обещание. — Я… — он не мог найти слов в оправдание или извинения. — Прости, переборщила, — кажется, Маша поняла, что перегнула палку и стала в этом раскаиваться. — Нет, всё так оно и есть. Ты права, — Данник опустил голову и стал смотреть на свои руки. — Нет, забудь. Я…       Зазвонил телефон. Маша и Данник замерли от неожиданности. — Извини, я отвечу, — бросила Маша, доставая свой мобильный. — Да? — она подняла трубку. — Соня? А что случилось? Где я? Я сейчас в «Перемене». Что? — на лице Маши отразился ужас. — Хорошо, — сдавленным голосом добавила она, — я сейчас буду. — Что случилось? — спросил Данник, когда Маша отсутствующим взглядом положила телефон на стол. Девушка подняла на него глаза. — Лекция. — Что? — не понял Данник. — У нас сегодня должна быть перенесённая лекция и её ведёт директор, — как робот отрапортовала Маша. — Лекция? — уточнил Данник, потому что не все слова можно было расслышать из быстрой речи девушки.       Маша резко встала. Данник отшатнулся, у девушки было выражение лунатика. — Ч-что случилось? — Данник начинал нервничать, а вдруг Маша решит его поколотить, кто этих девушек знает?       Маша, не слушая вопроса, схватила рюкзак и выбежала из кафе. Данник остолбенел. — Э-э… — Данник и сам не знал, что этим хотел сказать, но поспешил натянуть на себя курту, схватить рюкзак, предварительно оставив деньги за коктейли, и выбежал вслед за Машей. — Маша, что случилось? — повторил он свой вопрос, когда сумел догнать девушку и теперь бежал рядом.       Маша, не останавливаясь и продолжая нестись на сумасшедшей скорости, повернула голову в его сторону. Её лицо ничего не выражало. Так было всегда, когда она была в тихом ужасе. — Лекция. Пять минут. Кошмар, — больше она ничего не сказала и продолжила нестись на скорости света в консерваторию.       Данник ничего не ответил. Трудно что-либо отвечать, когда ты уже «немножко» устал от такого быстрого бега и не хочешь заполнить свой рот беспрерывно падающим снегом, поэтому Даниил решил, что следует помолчать.       Они как раз пронеслись возле каких-то бабулек, которые, покачав головой, сказали свою знаменитую фразу «какая нынче молодёжь шустрая», когда, наконец-то, оказались у дверей, ведущих в консерваторию. Они стали возле этих дверей, тяжело дыша (правда, кажется, это относилось только к Даннику, Маша как-то не выглядела как человек, что пробежал довольно приличное расстояние всего за две минуты). — Спасибо, — вдруг сказала девушка. Данник поднял на неё глаза, по-прежнему тяжело дыша. — За то, что проводил.       Данник усмехнулся: — Как же я мог оставить одну девушку, что так люблю? — Даниил пытался выглядит спокойным, но его сердце отбивало марш в темпе «Полёта шмеля». В это момент в его голове пролетела мысль типа «Боже, зачем я это ляпнул? Кто меня за язык тянул! Что, хотел выпендриться, так теперь получай». Но меня что-либо было уже поздно.       Хадеев поднял глаза на Машу, ожидая от неё ответа. Что он хотел, чтобы она сказала? Чтобы он хотел услышать? Он не знал, но ему точно хотелось хоть что-то услышать от неё.       Как сейчас было красиво и хорошо. Падает мягкий снег, светит вечернее солнце и Маша, которой он только что вторично признался в любви, как всегда красива.       И в этот прекрасный момент в голове Данника мелькнула мысль: «А что если...»       Маша приоткрыла рот, чтобы что-то ответить, но тут она вся замерла. Её глаза расширились с ужасом. С таким выражением лица люди встречают призраков. Она смотрела куда-то за спину Данника. Даниил удивлённо изогнул бровь и оглянулся назад туда, куда смотрела Маша. — Привет, Маша, — перед ними стоял какой-то парень с чёрными аккуратно уложенными волосами и хищными глазами. Данник всегда не любил таких типов. Такие могли придать в любой удобный им момент. А в особенности Даннику не нравилось как он смотрел на Машу, словно оценивая, как она будет выглядеть в постели. — Глеб, — тихо прошептала Маша.