***
А в то время Матвей. — Матвей! Матвей, хватит спать! — пронзительный голос матери раздался по всему дому. Матвей промычал что-то непонятное в ответ и еле открыл глаза. Каникулы — это конечно хорошо, но тебе приходиться сталкиваться с многочисленной роднёй чаще обычного, а это не так хорошо. — Матвей! Матвей решил, что если он не хочет, чтобы его стащили с двухэтажной кровати довольно грубым приёмом тхэквондо, то ему следует спуститься самому. Он спустился, еле нашёл свою одежду, так как, во-первых, кроме его одежды тут была ещё одежда его одного из младших братьев, а, во-вторых, глаза совсем не хотели открываться, и, одевшись, прошёл в ванную. — Ух… — выдохнул он, уставившись на своё мокрое лицо в зеркале. — Видок так себе. Снизу раздался ещё один крик матери и Матвей решил прервать разговор с самим собой, что случалось очень часто. — Матвей, открывай давай. Я в туалет хочу, — раздался по ту сторону двери голос четвёртого сына в семье Рыжских Симона. — Матвей, — застонал он. Матвей чуть ли не зарычал. Как ему это всё надоело! — Отвали, я тоже имею право ходить в ванную! — крикнул он брату и снова повернулся к своему отражению. И так всегда. В их семье семь детей. Естественно ему приходилось мериться с тем, что его путали с одним из братьев. Он был такой же как и все. Ничем не выделяющейся ни в учёбе, ни в спорте, ни где-либо ещё. Его не замечали в школе, да и друзей не было, а потом ему это надоело. Он решил, что он хочет выделяться. Он хочет, чтоб его запомнили, чтобы его не путали с братьями, чтобы он был не такой как все. Он покрасил волосы, проколол уши, стал одеваться не как все. Его стали замечать. Правда, не в хорошем смысле. Сколько раз его родителей вызывали в школу? Сколько ему делали выговоров? Сколько его избивали? Сколько раз он менял школу? Он не помнит. Как он ненавидит своё лицо за то, что оно такое обычное. Крики стали громче, а это значило, что мать скоро будет здесь. Матвей схватил свой обручь для волос и надел его, открыв белый и большой лоб. Так его вполне обычная причёска, становилось другой, не такой как у всех. Ему она нравилась. Он становился походим на льва. — Иду-иду, — он вышел из ванной и его тут же оттуда вытолкал младший брат. Матвей хотел ругнуться на него, но тут он засёк злое и красное лицо матери. — И? И что же наконец-то разбудило нашу спящую красавицу? — её лицо с каждой секундой становилось всё более и более красным. — Ну… — Матвей нервно засмеялся. — Мирские нужды. Я пойду что ли, а то тут и без меня слишком много народу, — Матвей проскользнул под рукой матери, которая занеслась для удара, и, захватив свою сумку и куртку, предварительно одев обувь, выбежал из дома. Вслед ему радовались гневные крики матери, но они уже не столь волновали его. — Чёрт, надо было что-то захватить перекусить, а то жрать охота, — Матвей выпустил пар в холодный воздух зимы и побрёл по улице. Куда он шёл, он не думал. Зачем? Тоже. Он всё шёл и шёл без цели. С каждым шагом, ему почему-то хотелось рыдать. От чего? Он не знал. С Катей он дружил уже очень давно. Почти с самого детства. Она всегда присматривала за ним, а он только создавал ей проблем. Но если бы он их не создавал, она бы, наверно, даже не обращала бы на него внимания. Она видела в нём только младшего брата, за которым надо присматривать, а он уже её любил. Любил так сильно, что не мог передать словами, а потом появился он. И она полюбила его, а Матвей так и остался просто другом. Сколько раз она ссорилась с парнем и всегда приходила поплакаться к Матвею. Сколько раз он пытался её забыть, игнорировать и даже прогонять, но не смог. Не смог. Он начинал вести себе ещё хуже: курил, пил, гулял… Он хотел показать ей все свои плохие стороны, чтобы она возненавидела его, но она не стала ненавидеть, в только жалеть. Как он ненавидит её жалеющий взгляд! Она никогда не сможет увидеть в нём мужчину. А он сходил с ума. И лишь однажды исполнились его самые порочные мечты. Она поссорилась со своим парнем и пришла к нему за утешением или местью, ему тогда было всё равно. Они переспали. А потом всё как обычно. Это были самые лучшие и самые мучительные часы его жизни, но больше ничего. Она сделала вид, словно ничего и не было. А он так не мог. Матвей набрал скорость. В горло подступил неприятный комок. И тут вдруг что-то заставило его остановиться и поднять голову. Перед ним стояла она. Вся в слезах и с красными от слёз глазами. — Матвей, — всхлипывая произнесла она. — Матвей, я с ним порвала. Матвей словно в землю врос. Он ничего не слышал, ничего не понимал. — Матвей… — она что-то хотела добавить, но снова зарыдала и бросилась в объятия, до сих пор ничего не понимающего, Матвея. Он ничего не ответил, только аккуратно приобнял содрогающееся тело Кати и выпустил пар изо рта. «Вот значит как», — усмехнулся он сам себе.***
А в то время Гарик. Гарик дёрнулся и проснулся. Ему снился прекрасный сон и этот сон закончился. Вернее, это был не совсем сон. Это были воспоминания. Гарик немного поёрзал в тёплой и большой кровати, но, почувствовав что-то мокрое под собой, сел и приподнял одеяло. — Чёрт, — выругался он и опустил одеяло. — У меня такое даже в подростковом возраст было не часто. Он откинул одеяла и спустил ноги на пол. Его огромная квартира была пуста. В ней жил только он и иногда приходила уборщица. Немногочисленная мебель, холодный воздух и не одного признака, что тут кто-то живёт. Как он ненавидел оставаться здесь одному, в этой огромной квартире ему становилось страшно. Он любил только свою тёплую и большую кровать, но сейчас бы он предпочёл ту узкую и скрипучую кровать в медпункте, на которой… Гарик покраснел. Прошло не так много времени с бала-маскарада и он до сих пор краснеет, вспоминая каждую секунду той ночи. А ведь такие вещи его никогда не смущали. А теперь поллюция с ним случается почти каждую ночь. Он прикрыл глаза рукой, упёршись локтями в колени. Что он творит? — Катя! — крикнул Гарик, только что скрывшейся девушке. Он не мог понять, почему ему так совестно и горько. Ему хотелось побежать за ней и оправдаться, что эти девчонки, что весят на нём, для него ничего не значат. Он не мог видеть её слёз, ему хотелось утешить её и без конца просить прощения. И он побежал вслед за ней, оставив недоумевающих девушек и друзей. — Катя! — он выбежал из зала в коридор и осмотрелся по сторонам. Куда бы она могла побежать? Шум из зала заглушал тишину коридора, но где-то далеко Гарик услышал быстрые шаги по лестнице. Да, это точно она. Он бросился в сторону шагов. — Катя! Катя, прошу, прости меня! — кричал он изо всех сил. Раньше бы он никогда не смог так кричать. Он бы не смог так унижаться и просить прощения. Иногда он говорил «прости», но это было совсем не искренне, он никогда не чувствовал угрызения совести, а сейчас… сейчас он был готов унижаться перед ней, стоять на коленях и молить о прощении. За что? Он не знал, но он чувствовал, что просто обязан попросить у неё прощения. Гарик взбежал на ещё один этаж. Дальше шаги бежали по коридору. Он тяжело дышал, ухватившись за перила лестницы, и еле держался на ногах. Пожалуй, он так ещё никогда не бегал. Но он не мог оставаться здесь и отдыхать, нужно было найти Катю. — Катя… — прохрипел он, повторяя это имя, как заведённая. — Катя… Тут он услышал какой-то громкий звук из медпункта и женский вскрик. «Катя», — промелькнула в его голове мысль и он ринулся в кабинет. — Катя! — он вбежал в медпункт. Катя, сидя на полу, удивлённо подняла на него заплаканные глаза. Как она сейчас прекрасно смотрелась в пробивающемся сквозь окно лунном свете. Пусть платье её было помято, волосы растрёпаны, а глаза заплаканны, всё равно она выглядит прекрасной. На мгновение Гарик оцепенел, но потом его взгляд скользнул на колено девушки, на нём была кровь. — Катя, что с тобой? — он бросился к девушке и аккуратно, даже боязливо, прикоснулся к её разобранном колену. — Я… — Катя шмыгнула носом, — я… потеряла линзу и… и не заметила, и… и ударилась, а потом… потом упала, — она больше не смогла сдерживать рыдание и заплакала, уткнувшись в плечо Гарика. — Тише, тише, я сейчас смажу это йодом и всё будет в порядке, хорошо? Девушка ничего не ответила, только кивнула в знак согласия. Гарик посадил Катю на ближайший стул и, полазив в медикаментах и найдя йод, стал аккуратно ватной палочкой смазывать ранку девушки. Она ойкнула и дёрнулась, когда Гарик начал свою процедуру. Он испуганно отдёрнулся руку и посмотрел на Катю снизу вверх. Она извиняюще глянула на него и, покраснев, отвернулась, скрыв лицо длинными волосами. Гарик тоже почему-то покраснел и продолжил своё занятие, опустив глаза на белое коленко. «Чёрт, только не сейчас. Ты что мальчишка какой-то? От такого возбудиться может только Данник, а ты то чего? Ты же опытный Казанова, тебя такое никак не может волновать, — Гарик всё мазал и мазал, чувствуя, что скоро уже не сможет сдержать и пытался отогнать ненужные мысли, которые так и лезли в голову. А когда он случайно касался кожей её колена, он просто с ума сходил. — Кыш! Кыш, отсюда!» — Гарик, — раздался над самым ухом тихий голос Кати. Гарика аж придёрнуло, словно он испугался, что его мысли были услышаны. — Ч-что? — он боялся поднять глаза на Катю. — Я… ты… — она как-то замялась. — Думаю ты немного перестарался. Гарик удивлённого подняла на неё глаза, а потом опустил на разбитое колено девушки. Оно всё было измазано йодом. — Ой, — только и мог сказать Гарик. — Прости. — Всё в порядке, спасибо, — по её голосу Гарик слышал, что она стесняется и от этого начинал стесняться сам. Боже, он как мальчишка первоклассник, который признаётся в любви такой же малявке! Повисла неловкая пауза и только тиканье часов и далёкий шум бала нарушали её. — Знаешь, — нарушила тишину Катя, — думаю, мне уже пара. Она вскочила со стула и уже направилась к двери, как остановилась и замялась. — Может, пойдём вместе? — она не поворачивала головы и закрыла лицо волосами, но Гарик знал, что она сейчас вся красная. — Прости, я не могу, — тихо ответил он. — Почему?! — она резко обернулась, на её лице было видно разочарование, но потом тут же опомнилась и отвернулась. — Ах да, ты же с теми девушками и не можешь уйти, тогда… — Прости, я просто… просто не могу встать, — так стыдно Гарику никогда не было. Катя изумлённо посмотрела на него, но увидев, как тот покраснел, поняла о чём он и покраснела сама. — Прости, — тихо извинилась она. — Тебе не за что извиняться, это я сам виноват, — Гарик постарался немного изменить положения тела, что бы девушка не увидела, на сколько он возбудился. «Так, говорят, что в таких ситуациях я должен думать о чём-то очень неприятном, но о чём?» — Гарик начинал паниковать. Такой глупой ситуации у него ещё никогда не было. В своих мыслях Гарик не услышал, как девушка тихо прошлась обратно и села на тот же стул. — Может, я могу чем-то помочь? — невинно спросила она. В её голосе были слышны нотки искренней заботы, но Гарику от этого было не легче. Этот вопрос был слишком двусмысленным. Гарику было бы намного легче, если бы она сейчас ушла, но он не мог ей этого сказать. Боялся, что она не так его поймёт и снова будет плакать. — Нет, боюсь, в данном случаи ты мне не сможешь помочь, — Гарику становилось уже тяжело дышать. Он каждой клеточкой своего тело чувствовал мучительно близкое присутствие Кати, пусть даже и не прикасался к ней. Снова наступила пауза. Гарик всё пытался себя как-то успокоить, но у него не получалось. — Почему ты побежал за мной? — вдруг спросила Катя. Гарик сделав несколько вдохов и выдохов, ответил: — Я и сам не знаю. Просто… просто ты не такая, как все. Это в хорошем смысле, — поспешил добавить он. — Ты такая умна, красивая и… и очень строгая. — Это тоже комплимент? — со скрытым смехом спросила Катя. Гарик покраснел. — Ну да, — снова наступила пауза. — А почему ты плакала? — Я тоже не знаю, — задумчиво ответила Катя. — Я просто… ты ведь такой бабник, а я… а я в тебя влюбилась. Гарик резко поднял голову, отчего почувствовал, что она у него чуть не отвалилась. Катя сидела вся красная и смотрела в одну точку. — Это правда? — прохрипел он. — Ты правда меня любишь? — Боже, зря я тебе это сказала, — Катя поспешила встать и уйти, но Гарик не дал ей, схватив её за руку и заставив посмотреть на него. — Ты правда меня любишь? — повторил он свой вопрос. Катя отвела взгляд. — Да, и что теперь? Запишешь меня в свой список побед?! — Какой ещё такой список?! — не понял Гарик. У него отроду такого списка не было. — Ходят слухи, что ты сначала завоёвываешь девушек, используешь их, а потом бросаешь. — Да не делаю я так! И нет у меня никакого списка! Да и они сами на меня вешаются! — стал возмущаться Гарик. — Ой, а ты и рад, — с издёвкой проговорила Катя. — А почему это я не должен радоваться? Любой мужчина будет рад женскому вниманию. — Так вот и иди, ищи их внимание, чтобы… — Катя покраснела и тут же отвернулась, её взгляд упал ниже пояса Гарика, который, после начала ссоры, от возмущения забыл о стеснении и вскочил на ноги. — Катя, — Гарику уже было наплевать на всё. Он хотел эту девушку. Он её… — Я люблю тебя. Гарик наклонился к её красному лицу и поцеловал. «Будь, что будет».