Предложение, от которого нельзя отказаться

      Маша выключила воду и вышла из душа. Она взяла свежее полотенце, висевшее на сушилке, и обтёрлась. Она протянула руку, чтобы взять чистую одежду, но её не оказалось на нужном месте. Маша осмотрелась вокруг и не нашла её. «Значит, забыла», — решила девушка и посмотрела на кофту и штаны, в которых она ехала, а потом на дверь, словно та могла подсказать ей, что же делать в этом случаи. Маша обмоталась полотенцем, решив, что, скорее всего Данника ещё нет и можно быстро пройтись в свою комнату в таком виде. Она бросила грязную одежду в корзину для грязного белья и вышла из ванной. Тут её внимание привлёк какой-то шум и движение в прихожей. Она повернула голову и увидела довольно необычную и в какой-то мере забавную картину. — Папа? — Маша удивлённо приподняла бровь. — Что вы вообще тут творите?       Вопрос был как раз кстати. Два анбала-телахранителя лежали побитыми возле самой двери, а на полу распластался Данник. Когда он откинул голову назад, Маша увидела, что у него был синяк под глазам и разбита губа, а вид слегка ошарашенный, то ли от того, что он не думал увидеть Машу, то ли от того, что она назвала пухленького мужичка, который сидел на нём, занеся свой маленький волосатый кулачок, папой, а может от того, что это маленький пухленький мужичок успел шандарахнуть его своим маленьким кусочком по голове. «Папаша», как представился Даннику отец Маши, тоже выглядел помято. С синяком, царапинами в смятой пятнистой рубашке и пиджаке, но до сих пор в солнечных очках. — Моя малышка! — воскликнул «папаша», когда увидел свою дочь, и всё его широкое лицо засветилось счастьем. Он попытался встать, но Данник его не пустил. — Эй, малец, ты чё совсем сбрендил? — его лицо тут же изменилось, оно стало аля «я тут босс, а ты вообще кто такой?». — Что значит «папа»? — Данник ещё крепче ухватился за пиджак «папаши». — Малец, ты чё совсем тупой? — «папаша» усмехнулся и тоже ухватился за футболку Данника покрепче. — Что значит тупой?! — злость Данника, которая с появлением Маши исчезла в мгновения ока, снова стала накипать. — Тупой — это значит, что у тебя нет мозгов, — объяснил ему «папаша» и злорадно усмехнулся. — Я отлично знаю, что это значит. Но я не тупой. Я спросил, что значит «папа»? — процедив каждое слово сквозь зубы в самое лицо толстячка, которого он придёрнул ближе к себе, чтобы тот точно услышал каждое сказанное им слово.       «Папаша» открыл рот, чтобы тоже что-то ответить, но его перебили. — А ну как хватит! — яростно прикрикнул Маша. — Маш, только не говори мне, что это Каролсон твой папа, — воскликнул Данник и указал на толстячка, который до сих пор не снял свои солнечные очки. — Какой я тебе Каролсон?! Ты вообще знаешь, кто я?! — воскликнул «папаша» и вскочил нас свои коротенькие ножки, чтобы снова быть готовым к драке. — Мне наплевать, кто вы такой! Это моя территория и меня больше всего интересует, что вы тут забыли?! Может, вам показать, где дверь, папаша (он выделил это слово, придавая ему особое предназначение)? — Данник тоже встал на ноги, так он выглядел более грозно рядом с этим коротышкой.       В глазах Маши вспыхнул огонёк радости, когда она смотрела на то, как разошёлся Данник. Её это радовало, и она приходила в восторге от того, что тот вернулся к своим бывшим выражениям. — Твоя территория? Ты чё, совсем прифигел?! Ты — малец, совсем щенок, чтобы тут помечать свою территорию, — «папаша» схватил Данника за футболку где-то пониже груди, так как выше не дотянулся. — А вы тут ручки не распускайте, а то кто знает, может, вы потом без них уйдёте, — всё в Даннике стало заполняться адреналином, а из глубины души стадо поднимать то давно забытое, но такое приятное чувства, что сейчас он может сделать всё, что захочет. Захочет ударить — ударит, высунуть вниз головой из окна — высунет, заставить танцевать чачача — заставит. Вот только была одна проблема. Из головы Данника всё не выходила та навязчивая мысль, что этот «папаша» похож на мопса. Просто страх как похож. А этот маленький факт очень сильно его смешил и отвлекал от желания подраться. — Пал Иванычь, давайте я вам помогу с ним разобраться, — встрял в разговор какой-то бандитской наружности мужик сорока пяти лет, который примчался с криком «босс, ваша дочь живёт не одна» как раз тогда, когда его босс перестал разбираться с этой проблемой по чётко выраженной просьбой своей дочери. Этот крепкий мужчина среднего роста отошёл от стены, разминая руки и сверля Данника взглядом, высказывающим готовность на этом же месте разнести ему башку. Данник уже не раз видел вот такой же взгляд, поэтому страха не испытал никакого, напротив, это ещё больше взбунтовало его душу.       «Ух, давно я себя так не чувствовал! Но это нужно остановить. Такой расклад дел никогда не заканчивался хорошо. Но как же хочется драки! У меня руки просто чешутся!», — переводил Данник выжидающий взгляд с папаши на того мужика думая, кто из них начнёт первым. — Нет, Боря, не надо. Как не крути, он теперь мне родня. В каком-то смысле сын, — из-за его очков нельзя было понять, что же он думает. Сарказм это или нет? Это очень бесило Данника, и он покрепче сжал руку в кулак, чтобы тут же не накинуться на этого Пал Иваныча. Раньше бы он точно не смог себя сдержать, но тут же была Маша. Маша?!       Данник вдруг осознал, что в комнате кроме него и этих двух гангстерского вида мужика (телохранителя были отправлены вниз, к машине) есть ещё и Маша. Хадеев опасливо покосил свой взгляд на Машу, которая сидела перед ними в кресле и наблюдала за происходящим с восхищённым взглядом.       «Чему она радуется?», — не понял Данник.       Пал Иваныч перехватил взгляд Данника и посмотрел на свою дочку. Его лицо, до этого суровое, вдруг стало светиться от счастья, любви и нежности. — Доченька, только скажи, этот бездарь сделал тебе что-нибудь плохое? Если да, то я его тут же изобью и упакую в чёрный пакетик и пошлю туда, откуда он уже никогда не вернётся. — Ещё кто кого куда упакует, — усмехнулся Данник, он знал, что ему следует остановиться, но почему-то слова сами по себе вылетали изо рта, а руки не слушались гласа разума.       «Папаша» бросил взгляд на Данника, и его лицо снова поразило невероятной скоростью смены выражений. — Хочешь проверить? — процедил он.       Данник и «папаша» стали сверлить друг друга ненавистным взглядами. Между ними мелькали искры от напряжения в воздухе. Никто не хотел уступать противнику в «гляделках». Машино лицо изменилось. Она разозлилась и бросила взгляд на своего отца. — Папа, не смей! Если ты его хоть пальцем тронешь… — и она выдержала многозначительное паузу. — Сели! И почему-то Данник и «папаша» (даже Борис Игнатич) резко сели на пол. — Папа, — начала Маша после не долгой паузы, в её голосе ещё слышалось раздражение, — что ты тут делаешь? — Доченька, — Пал Иваныч улыбаясь стал присаживаться на второе кресло, но увидев взгляд дочери тут же сполз обратно на пол, — я же так по тебе соскучился, а ты даже не сказала где ты живёшь, вот мне и пришлось узнать самому. Правда, хочу тебя похвалить, нам пришлось очень сильно попотеть из-за этого, — и он заулыбался ещё шире. Борис Игнатич закивал головой, он-то помнил, чего им это стоило. — Я же сказала, чтобы ты не мешал мне, а ты снова влез! Я хочу пожить одна без тебя и твоих ребят, — Маша рассержено скрестила руки на груди и отвернулась.       Данник мало что понимал, о чём они говорили, он просто смотрел во всю на Машу и думал, что какая она мила, когда вот так сердиться. — Но малышка, я же за тебя волнуюсь. Я же твой любимый папочка и должен защищать тебя от таких молокослсов как этот, — он даже не указывал на Данника, выражая тем самым всё своё призрение к нему.       Если до этого их разговор не особо интересовал Данника, то упоминание о его персоне, причём не в лесной форме, заставило его снова бунтовать. — Что ты там тявкаешь, Каролсон? — «А если задуматься, он ведь мой тесть».       «Папаша» только повернул голову и их взгляды снова скрестились. Промелькнула искра вражды и всё началось сначала. Удар, второй, сдавленный крик, пыхтение и вот уже оба борца держат друг друга за горло (Даннику пришлось использовать две руки, потому что шею «папаши» было не то что трудно найти, но и ухватиться за неё). — Сдавайся, сопляк, тебе не победить, — прохрипел «папаша». — Нет, только после вас, папаша, — никто из них не хотел сдаваться.       Противники улыбнулись друг другу азартной улыбкой и, отпустив хватку на шее, сцепились в новой схватке. — Хватит! — остановил суматоху голос Маши. Она вскочила с кресла, но не совсем удачно. Полотенце, которым она до этого обмоталась, упало на ковёр.       Повисла пауза. Мужчины, которые сразу обратили головы на крик, были в шоке.       У Данника отвисла челюсть (хотя это было очень больно, так как он несколько раз получил по ней), а потом покраснел. Маша смутилась ещё раньше, тут же вскрикнув села на корточки и, схватив полотенце, постаралась прикрыться им.       В более неловкой ситуации Данник никогда, наверно, ещё не был. — Ах ты тварь, — «папаша» как-то пугающе начал сопеть. — Ты посмел глазеть на мою малышку!       Данник не успел сообразить, так как был слишком ошарашен тем, что увидел, и получил удар между глаз. Последнее, что он увидел, была маленький, пухленький кулачок, который летел в его направление.

***

      Данник подошёл к друзьям, которые сидели за их привычным столиком в Центральной столовой, и, бросив рюкзак на пол, сел, угрюмо уставившись перед собой. Димон и Матвей (Гарик ещё не пришёл) покосились на него. — Что там у тебя случилось? — спросил Матвей немного опасливо, так как не знал, как отреагирует на вопрос его друг. Ударит и сдержится?       Данник перевёл хмурый взгляд на Матвея, тот уже пожалел о том, что спросил и приготовился хоть как-то защищать себя. — Что? Драки хочешь? — Матвей поднял руки, чтобы защититься и тут Данник резко встал. Матвей отшатнулся, но Данник лишь вышел из-за стола, обошёл его и снова сел, уставившись вникуда. Матвей облегчённо выдохнул. — Опять Маша? — спросил друга Димон и перелистнул страницу какой-то юридической книги.       Данник ничего не ответил, а продолжал смотреть в одну точку и пыхтеть. По малейшим движениям его мышц можно было сказать, что внутри него происходит борьба.        Он вдруг развернулся к Димону и открыл рот, а потом снова его захлопнул. Он ещё несколько раз повторял те же телодвижения и с каждым разом отворачивался и начинал что-то ворчать себе под нос. — Он… — начал он с очередным поворотом к Димону. — Он… ты представляешь… Он… Это же… — Так что там было? — не выдержит Матвей.       Данник зло уставился на Матвея, словно обдумывал, ударить его или всё-таки не надо. — К ней пришёл этот Каролсон. А он такой с порога «зови меня папашей». Я вот ему и врезал. А эти двое вообще жесть! Такие здоровы! Анбалы! Ростом как шкаф в моей комнате! Но я и их повалил. А этот мопс на редкость крепкий тип оказался. Я его ударил правой, потом левой, а он ещё и отбивается! И вот я его уже почти приладил, а тут Маша выходит из душа. Ещё б чуть-чуть и я его… Ай! К чёрту! Так потом ещё этот Борис Игнатич прискакал, а Маша нас терроризировать стала. А он такой «маленькая моя, я ж по тебе соскучился и т. д. и т. п.». А меня всё мелким называет, а его как хряк по роже, а он мне по уху. А я ему… — Данник не успел завершить свой рассказ, потому что вспомнил, что было в конце концов и покраснела, тут же замолк. — В общем, не важно. — Э не, ты договаривай давай, — Матвей ничего не понял из того, что пытался так бурно и с жестикуляцией передать им Данник, но он понял одно, что в конце было что-то очень интересное. — Нет, это не важно, — уклонялся от ответа Данник, смущаясь ещё сильнее. — Не-е-е, брат, говори, — не отставал Матвей. — Нет, не важно. — Говори. — Нет. — Ну, говори, давай! — Не важно, — холодно отрезал Данник и посмотрел на Матвея так, что тот понял, что дальше лучше помолчать. — А где Гарик? — спросил Хадеев осмотревшись вокруг и не найдя своего друга. — Он ещё не пришёл, — ответил ему Димон, по-прежнему не отрывая глаз от книги. — Я его уже давно не видел. — Да? Я тоже. С того раза, как мы встречались в «Перемене», — закивал головой Матвей, соглашаясь. — О! Смотрите. Это же он, — Данник вдруг увидел входящего в Центральную столовую Гарика. Вид его был какой-то отрешённый и не такой блистательный, как обычно. — Всем привет, — вяло проговорил он и сел на своё место. Под его глазами были внушительного вида синяки, лицо бледное и исхудавшее. — Слушай, Гарик, что это с тобой? — удивлённого смотря на друга, спросил Матвей. Он никогда не видел Симонского в таком состояние. — Ты выглядишь покруче Данника, — он кивнул с озорной улыбкой в сторону Хадеева, синяки которого ещё не сошли с лица, и встретился с взглядом «лучше помолчать иначе будут твои похороны». — О, Боже, — схватившись за голову, проговорил Гарик. Он явно не услышал или не захотел услышать вопроса. — Так что, чёрт возьми, с вами обоими произошло? — терпение и любопытство Матвея перешли все границы.       Гарик поднял на него такой взгляд, словно он его только сейчас заметил, а потом, тяжело вздохнув, сдавлено ответил: — Она беременна.       Все, даже Димон, как по команде, уставились на него. — Ха-ха, Гарик, не шути так, — нервно засмеялся Матвей, но увидев взгляд и вид друга, понял, что тот не шутил. — Ты серьёзно? — его лицо теперь выглядело немного испуганно.       Гарик только обречённо кивнул. — И кто она? — Данник волновался за друга, но они все знали, что, в конце концов, Казановские похождения Гарика кончатся чем-то таким. — Катя, — выдохнул Симонский. — Катя? — нервно улыбаясь, переспросил Матвей. Они уже стали догадываться, о ком шла речь, но не теряли надежды. — Это та такая светленькая блондиночка? — Нет. — А может, которая с коре таким ходила с консы? — пытаясь при помнить всех девушек Гарика, которых звали Катями, только бы не думать об этом варианте ответа, предположил Данник. — Нет! — Гарик уже начинал раздражаться. — Екатерина, — заключил Димон. Все замолчали. Подтверждения догадки не имела смысла. — Ёмаё, — протянул Матвей и ухватился за голову.