***
Вот живёте вы себе тихонько, ходите там, в универ, пытаетесь добиться внимания вашей жены, а потом бац! и всё. Всё хреново. Данник в полной прострации сидел за обеденным столом и даже краям уха не слушал, что за этим столом говориться. «Как?.. Как?.. Почему?.. — задавал сам себе вопросы Данник ,пока разделывали куриную котлету. — Нет, конечно, это здорово. Я о таком и мечтать не могла. Чтобы мы с Машей спали не то что в одной комнате, так ещё и в одной… одной… кровати. А-а-а-а-а! Я так не смогу, не смогу! Хоть убейте не смогу. Нужно будет ложиться спать только после того как она уснёт. Ой нет, я так тоже не смогу. Увижу её спящей и не смогу, — он ткнул вилкой кусок котлеты. — Всё, пришла моя погибель». — Данилка, ты почему так мало ешь? Данник перевёл рассеянный взгляд на мать. Потом он невольно посмотрел на тревожное лицо Маши и, тяжело вздохнув, повернулся к своей тарелке. — Надо в монахи уйти, — решил он. Повисла пауза. Женщины прибывали в шоке. — Слышь, мелкий, ты чего это мудришь такое? — Арина пока не знала, нужно ли ударить своего брата или это только ему повредит, а поэтому смотрела на него с опаской. — Данилка, ты чего удумал? А как же Маша? — Софья Александровна обеспокоенно смотрела на своего сына. — Данник, это ты чего так? — даже Маша волновались о нём. Но нет, монастырь это лучший выход из ситуации. А лучше вообще в Тибет уехать. Так не возникнет никаких соблазнов, а если и возникнет, всё равно далеко ехать. — Да, это единственный выход, — продолжал бормотать себе под нос Данник. Неизвестно куда бы ещё забрели мысли Данника, но дальше Тибета они не пошли, его вырубила метким ударом Маша. Всё потемнело перед глазами Данника, и он с тихим стоном рухнул на свой так и недоеденный ужин.***
Данник резко проснулся. Ему снилось что-то странное. Вначале ему приснилось, что едет домой к родителям. Он сидит на переднем пассажирском сидении такси, сзади Арина и Маша, на месте водителя какой-то стрёмный мужик, пахнущий мужским одеколоном и потом. Они всё едут и едут, вот они подъехали к их дому, Данник подходит к двери, открывает, а там какой-то тибетец в мамином платье. И всё, Данник проснулся. «Ха-ха, это был всего лишь странный сон, — он посмеялся над своею глупостью. — Сейчас я встану, пойду на кухню и увижу там Машу. Да, так всё и будет». Данник потянулся и перевернулся на бок. «Странно, в моей комнате точно нет таких жёлтых штор». И тут его осенило. Родительский дом, мама, одна комната, одна кровать, монахи, Тибет, удар, бум и всё. Точно, его вырубили одним ударом по шее. Данник сел на кровати, в глазах потемнело, но он не лёг обратно. Парень с опаской покосился на соседнюю подушку. На ней не лежала чья-то голова. Данник почувствовал лёгкое разочарование, но с другой стороны, он бы не знал что делать, если бы это место не пустовало. И всё же он с некоторым волнением заметил, что подушка немного примята (а может это он так её помял). Он не смог подавить желание и наклонился, чтобы почувствовать запах Маши. Его нос уловил тонкий аромат, ему хотелось впечататься лицом в эту подушку и дышать только этим запахом. Но потом он представил себе, как это выглядит со стороны и устыдился. Он вскочил с кровати весь красный и стал натягивать на себя одежду. «Нет-нет, дурак, о чём ты думаешь? Нельзя, нельзя, тебе о таком думать никак нельзя. Нельзя, нельзя… — он замер на пятой пуговице своей рубашки. Он вдруг себе прекрасно вообразил, как он всю ночь спал с Машей в одной кровати, а он этого даже не помнил. — Всё, хватит. Хватит, хватит. Нельзя, закончили. Побаловались и хватит». Он вышел из комнаты, не поднимая головы и продолжая пытаться себя отвлечь от своих мыслей чем-нибудь. Когда он спустился вниз, за столом завтракала только его мама. Данник немного удивился этому и, осматриваясь в поисках Маши (ну, и Арины, в крайнем случае), сел за стол. — О, Данилка, как ты спал? Хорошо? — спросила его мама, немного наклонившись к нему. Данник, наконец, сфокусировать свой блуждающий взгляд на матери и немного удивился её поведению. — Хорошо. Нормально, — он повернулся к своей тарелке с овсянкой, которая уже поджидалась его на столе. — А где Маша? — а потом поспешно добавил. — И Арина. Софья Александровна выпрямилась и продолжала пить своё кофе. — Они поехали за покупками. Ну знаешь, как Арина любит шопинг. — М-м-м, а Маша ей зачем? — овсянка уже успела остыть, от чего вкуснее она не стала. — Как зачем? — удивилась мама. — Одной скучно, а Маша тоже девушка. Ты ей что, не разрешаешь ходить по магазинам? Даннику не понравился осуждающий взгляд матери, но не мог же он сказать ей, что если он хоть что-то запретит Маше, она его на тот свет отправит первым же рейсом. — Нет, мам, ты что? Как я могу такое запретить ей? — и Данник поспешил набить свой рот невкусной овсянкой, чтобы показать, что он не способен сейчас отвечать на вопросы. Какое-то время они сидели молча. Данник в такой атмосфере даже стал вспоминать своё детство. Не те моменты, когда отец был дома, нет, а те, когда они были только втроём (а желательно вдвоём). — Маша девушка хорошая, — Данник сразу просёк, в каком направлении пойдёт этот разговор. — Она добрая, вежливая и на мой взгляд сильная духом, — Данник хотел пошутить, что не только духом, но сдержался. — Я вполне одобряю твой выбор. Она будет хорошей женой и матерью. — Софья Александровна подняла на своего сына глаза, заставив его тоже смотреть на неё. Вот таким образом она и выпытывала у него всю правду. — Меня печалит только одно, что ты не сообщил мне… нам с твоим отцом об этом. Данник горько усмехнулся. Ну да, в конце концов, они бы пришли к этому разговору. И что ему теперь сказать? Овсянка закончилась, и рот себе заткнуть было нечем. — Прости. Просто так получилось. Это сложно объяснить, — он отвёл взгляд. По крайней мере, не соврал. Вряд ли они поймут, почему он так поступил. Он и сам не до конца понял. Из-за денег и жилья? Возможно, но, кажется, там было что-то ещё. — Я не буду на тебя сейчас давить. Если ты не хочешь об этом говорить сейчас, то мы закроем эту тему. Но я надеюсь, что когда-нибудь ты всё-таки мне расскажешь. Они снова замолчали. Это молчание было каким-то угнетающим. — А знаешь, Маша тебя очень любит, — нарушила тишину Софья Александровна. Данник поперхнулся печеньем, которое только что положил себе в рот. Откашлявшись, он поднял удивлённый взгляд на мать. — А чему ты удивляешься? — спросила его мать. — Думаешь, я не вижу, как она о тебе заботиться и как на тебя смотрит? Данник помнил, как она избиениями заботиться о нём и смотрит как на врага народа. Любви особой он здесь не чувствовал. — Ты ведь тоже её очень любишь, — продолжила мама. — И нечего краснеть. Боже, мой маленький Данилка, наконец, повзрослел. Я бы, конечно, хотела стать бабушкой поскорее, но думаю, вам следует сначала окончить университет. Сколько ей лет? — Двадцать один, — еле проговорил Данник, пытаясь не думать о том, как он сделает свою мать бабушкой. — О-о-о, так она такая молодая. Тогда ещё можно подождать. Нечего девушке рушить карьеру рождением детей и семейными обязанностями. Данник хотел объясниться, что он и не собирался этого делать, но промолчал. Мама так хорошо описала их возможную семейную жизнь, что он уже сам почти поверил в это. Почти. Остаток завтрака они ели молча. Когда Данник закончил свой завтрак, он встал и хотел пойти к себе (то есть к ним) в комнату, но мать ухватила его за шиворот и потащила наряжать ёлку, которую ещё нужно было принести с улицы. В итоге они с матерью наряжали ёлку под рождественские песенки, играющие на старом магнетафоне. Мать была счастлива и вся светилась от радости, и это всё напомнило Даннику о его Рождестве из детства. Правда, атмосферу нарушало то, что теперь ёлочные игрушки наверх ёлки вешал он. А потом уже ближе к вечеру вернулись Арина с Машей, заваленные покупками и очень счастливые. Как только Маша и Даниил встретились взглядами, тут же отвернулись и покраснели. Но разобраться с этим они не успели, их захватила суета Сочельника. Нужно было готовить блюда, убирать, наряжать дом и многое другое. Сейчас Данника послала Арина за её косметичкой. Видите ли, ей лень идти наверх, а ему, значит — нет. Но со старшими сёстрами по такому поводу лучше не спорить, и поэтому Данник покорно поднимался на второй этаж, ворча себе под нос, что никогда не поймёт женщин, и тут он увидел нечто. — А-а-а-а! — раздался крик Хадеева со второго этажа. Маша, Арина и София Александровна как по команде подняли головы. До Данника не сразу дошло, что то страшное привидение, что он увидел перед собой, была всего лишь его бабушка. — Баб Ян, что ты тут делаешь? — по-прежнему держась за сердце, спросил Хадеев. Его бабуля смотрела на него исподлобья выцветшими голубыми глазами. Вся её маленькая скрюченная фигурка выглядела как всегда воинственно. — И это ты так встречаешь свою бабушку, которую не видел уже несколько лет? — Ай! — Данник ухватился обеими руками за голову. Место, куда только что опустилась трость баб Яны, жутко болело. Откуда у неё ещё столько сил? — Прости, я просто удивился, увидев тебя. — А что, ты думал, что я уже померла?! Размечтался! Я ещё тебя переживу, если захочу! — и она снова опустила свою трость на голову Данника. — Ай-ай, баб Ян, прекращай, по голове бить нельзя, — Данник как мог, укрывал свою голову от побоев. — Ишь, считает, что раз учиться на доктора, то его бесполезную и пустую голову бить нельзя! — по-видимому, баб Яна вошла во вкус, но всё же сдержалась от очередного удара. — Ладно, веди меня и показывай свою жену. Баб Яна опёрлась обеими руками на свою трость. Если бы у Наполеона была бабушка, то она выглядела бы точно так же. Даниил стал с обречённым видом спускаться вниз, его бабуля гордо шествовала сзади. — Что у тебя там случилось? Ты так громко закричал, — с обеспокоенным видом подошла к сыну Софья Александровна, но заметив свою мать, тут же осеклась. — Мама, это ты что ли его так напугала? Старушка невозмутима хмыкнула. — Этот бесполезный дурак готов испугаться свою собственную тень. — Мама! — Ну, и где наша невестка? — не замечая протестов своей дочери, спросила баб Яна, осматривая гостиную в поисках нового лица. Тут она засекла Машу. — О, как мила девушка! Старушка уверенным, но медленным шагом направилась к Маше, которая не знала, как реагировать на бабулю. Баб Яна подошла к ней вплотную и стала пристально рассматривать лицо девушки. — Даже не знаю, что ты нашла в моём внуке. Он ведь такой осёл, а ты могла найти себе парня и поинтереснее. — Мама! — Бабушка! Хором возмутились остальные члены семьи. «Как-то она не похожа на свою дочь, — раздумывала Маша, рассматривая Баб Яну. — Наверно, Софья Александровна в отца пошла». — Кстати, а когда будут правнуки? — с хитрецой в глазах спросила старушка. — Бабуль! — лицо Данника покраснело. «Нет, всё же похожи», — тоже покраснев, решила Маша.***
Праздновали Сочельник они весело. Так шумно и задорно в этом доме, наверно, уже давно не было. Все смеялись и шутили. Баб Яна, правда, много ворчала, но тоже улыбалась и всё пыталась узнать у Данника как у них с Машей идут «эти» дела. И парню всё время приходилось увиливать от ответа, и тогда старушка переключилась на Машу. Арина с матерью спорила о том, кто родиться первым: мальчик или девочка? Но в итоге пришли к выводу, что родятся двойняшки и тут же перешли на спор, на кого будут похожи дети? И никто не подозревал, что входная дверь тихо приоткрылась, впустив в дом немного холодного ветра. Этот человек снял обувь и так же тихо прошёл в гостиную. Шаги медленно приближались к гостиной, откуда радовались гомон и смех. Шаги прекратились. Улыбка сошла с лица Данника. Он сидел спиной к вошедшему человеку, но по лица других сидящих за столом и по давно забывшимся ощущениям понял: это он. — Ну здравствуй, сын, — раздался холодный как железа голос. Данник обернулся и ответил таким же презренным взглядом, каким на него смотрел… — Отец.