Юри... Упс! Гет на льду!

      У-уф, хватит! Виктор отодвинул от себя уже третью бутылку и огляделся по сторонам. В баре он был один. Точнее, остался один. Не надо было столько пить! Теперь придётся по городу побродить, пока всё не выветрится, а то пьяного меня никто и слушать не станет… Виктору повезло, что в некотором роде обладал полезной особенностью. Он не пьянел. Ну как? Разумом — да, телом — нет. Так что, пошатывающегося из стороны в сторону фигуриста с ослепительной улыбкой до ушей было видно за версту. Хотя бы так… Хотя бы столы со стульями не ломал, и то радовало.       Как же холодно! Виктор поёжился. А завтра ещё и прокат…       Мужчина с некоторым усилием закрыл дверь. На улице было темно. На небе сияла одинокая луна. Надеюсь, Яков и Юри меня не потеряют… Никифоров на пару мгновений задумался. Он представил, как разъярённый Фельцман носится по коридорам, заглядывая в каждую комнату абсолютно к каждому спортсмену (И это в свои семьдесят!) и спрашивая, не у них ли Виктор? Те бы с раскрытыми от удивления ртами просто бы качали головами, сидя в своих постелях. Режим-то никто не отменял. Поэтому наградив парой «лестных» слов и их, Яков бы продолжил путь, не волнуясь о фигуристах, которые уже через мгновение бы сладко дремали в своих койках (Железный человек, однако!).       Виктор усмехнулся. Да, именно так всё и было бы. Главное, самому не отхватить, когда вернусь. Заключил для себя Никифоров.       А что бы делал Юри? Распухшее лицо, красные от слёз глаза и большой вкусный пирожок во рту. Очень калорийный пирожок, между прочим! Если потолстеет хоть на грамм к моему возвращению, пущу на фарш, и дедушка Юры сделает из него котлету! Пообещал сам себе Никифоров. Ещё одна особенность пьяного Вити: он мог стать либо чересчур добрым, либо злым, как сейчас. Я столько времени потратил на то, чтобы привести его в форму! Если нажрётся — пиши-пропало! Эх, не надо было мне идти… Начал сетовать Никифоров. Хотя… Я ж взрослый! Мне всё можно! И с этими словами у себя в голове он широким шагом направился в сторону базы, которую покинул около пяти часов назад. Дядя Витя взрослый! Взрослый! А Юрец совсем малыш! Дядя Витя взро-о-ослый! Насвистывал мужчина. Если Юри упадёт, кацудон засуну в рот! Если Юра вдруг упал, с жаром матом всех обдал! Да, видимо, в этот раз алкоголь был какой-то не такой, потому что Виктора несло так, что мама не горюй! Вот приду я к Юльке, узнаю всё, и всё будет за-ме-ча-тель-но! О, а вот и общежитие…       Никифоров поднялся по лестнице, раскрывая массивные створки стеклянной двери. Вахтёрша удивлённо взглянула на него и спросила:       — Никифоров, пил?       Признаться честно, Виктор опешил. Ладно бы она просто молчала, а он пошёл по своим делам. Так нет, спросила, да ещё и с таким упрёком.       — Ну-у, — протянул мужчина, — праздновал…       — Что?       Фигурист моргнул, подумал, подумал и решил, что лучше всего будет скрыться с глаз этой женщины. Хотя бесполезно, пусть от него и не несёт, но странные покачивания говорили сами за себя. К тому же, Яков всё равно добрался бы рано или поздно до этой женщины и всё бы узнал…       — Пожа-а-алуйста, только Фельцману не говорите! Он же меня убьёт! — жалобно попросил Виктор, — у меня и так тренировки день и ночь, а ещё и…       — Ладно тебе, успокойся! — вдруг воскликнула женщина, — любимый что ли бросил? — Виктор вытаращился на неё, как на сумасшедшую, — прости… любимая? — глаза Никифорова становились всё больше, — да не страдай! Новая появится! Ты вон какой красавчик, а девушкам такие нравятся, — усмехнулась женщина. Фигурист рассматривал её и не мог поверить: на вид ей было под шестьдесят, а стебалась над ним похлеще Жан-Жака. Ну и старушки в наше время пошли…       — Я вас не понимаю, — признался Никифоров.       — Ничего-ничего, потом как-нибудь дойдёшь до этого, — «успокоила» его вахтёрша, а сейчас иди, отсыпайся, пока Яков тебя не нашёл.       — Спасибо, — только и произнёс Виктор, как был таков. Он действительно бежал по коридору, и ему действительно было страшно. Эта старушка ну никак не внушала доверия. Надеюсь, я не буду таким дедушкой… Хотя бесить Юри порой очень даже весело…       Как бы то ни было, но Никифоров пошёл отнюдь не к себе. А на третий этаж, где проживали русские фигуристы. Та-а-ак, и в какой комнате она? Не хочется вломиться и наткнуться на Георгия, например… Ну или на Милу… Или на…       Послышался задорный смех. Его обладательницу он узнал сразу. Ах вот, значит, где! Усмехнулся Виктор и постучал в дверь, которая находилась аккурат напротив него. Человек, интересовавший Никифорова, поднялся и зашагал к двери. Послышался звук ключа, прокручивающегося в замке, а после тихий скрип, и вот милое личико уже глядит на Виктора. Улыбка, секунду назад покоившаяся на её лице, вдруг сменилась странной серьёзностью.       — Зачем пришёл? - на Юлии была длинная растянутая футболка серого цвета и чёрные леггинсы. Надо же... до сих пор не выкинула её. Сколько ж лет можно в ней ходить?       — Хотел поговорить. На площадке нам не дали, — спокойно ответил мужчина, девушка нахмурилась.       — Был в баре, — процедила Юлия, — ты не меняешься! — она только собиралась закрыть дверь, как Никифоров вдруг схватил её за руку и буквально выдернул из комнаты.       — Ч-что ты… — она испуганно взглянула на него.       — Пока я не получу информацию, за которой пришёл, в номер не зайдёшь, — предупредил Виктор, — я, может, и пил, но поверь, на способность думать это никак не повлияло, так что я жду… Какая травма?!       Поняв, что вырываться бесполезно, Лёгких раздражённо вздохнула, а потом с не охотой сказала:       — Хорошо, но в начале будь добр и отпусти меня.       — Не вопрос, — просиял Виктор, — я внимательно тебя слушаю… — Юлия вздохнула ещё раз и начала. Ох, как ей не хотелось этого разговора… Как не хотелось!       — После окончания чемпионата Европы, ты отправился в Японию на новый этап, а меня Алла Дмитриевна оставила в Праге тренироваться. Сказала, что если пропущу одни соревнования, то ничего страшного ни случится… Хах, — усмехнулась Лёгких, — ну вот… на одной из таких тренировок я прыгнула… и упала. Сломала ногу. Когда лежала на льду, даже слёз не было, — Юлия сглотнула, снова вспоминая жуткую боль. Нога заныла, — просто я не могла заставить себя плакать. Я лежала, смотрела в потолок, слышала, как тренера бегут ко мне, и улыбалась. Как дура. В голову мне лезла только одна мысль: «Почему? Почему именно сейчас?» Я чувствовала, как Алла Дмитриевна трясёт меня, что-то кричит мне, что-то о тебе… да, точно… она утешала меня, а я улыбалась и видела перед собой твоё лицо, — Юлия отвела глаза, — твоё лицо, когда в нашей квартире, в квартире, где мы жили вдвоём, ты сделал мне предложение… — на несколько мгновений она замолчала, видимо, боролась с собой, — меня увезли в больницу. По дороге туда я потеряла сознание, очнулась уже в палате. Моя нога была загипсована, да к тому же поднята и зафиксирована специальной конструкцией так, чтобы уж точно без движения. Рядом стояла медсестра…       — Почему я ничего не знал? — Виктор недовольно взглянул на Юлию, она развела руками.       — Твоя память — твоя вечная проблема. Ты всегда страдал забывчивостью, а я помню, как Алла лично при мне звонила Якову Фельцману! Но это ладно… Итак, врачи говорили мне, что перелом был довольно тяжёлый, но мне повезло, что вовремя доставили, а иначе мне пришлось бы забыть о карьере фигуристки. Алла сказала, что я буду в больнице столько, сколько потребуется, но я настояла на том, что как можно скорее вернусь на лёд. Я не хотела быть слабачкой, которая сдастся после такого пустяка в сравнении с другими травмами фигурного катания, — Лёгких сжала ладони, да так, что ногти впились в нежную кожу девушки, — я сказала, что докажу всем, а в первую очередь и себе, что могу, могу быть той, кем хочу! Прошло две недели. От тебя не было вестей, зато моя нога зажила. Врачи были в лёгком шоке, они вечно повторяли, что так быстро кости срастаются не часто, и что мне снова повезло. Но я не верила в везение. Каждый момент, каждую минуту я думала о том, как снова встречу тебя, как снова выступлю, заставив публику взреветь от потрясения, а тебя — мило улыбаться и покачивать головой, когда случайно смажу какой-нибудь элемент. Ещё две недели я потратила на то, чтобы разработать ногу. Ох, как же мне было тяжело и больно! Но я не жаловалась! Я терпела. Алла не могла нарадоваться моим успехам, и через неделю после того, как я уверенно задвигала ногой как и раньше, я вновь вступила на лёд, — словно в подтверждение своих слов она опёрлась на левую ногу, — признаться, я была готова разрыдаться. Столько чувств меня переполняло. Мне не ставили программу, ведь вначале нужно было вернуть форму, нужно было снова привыкать к прыжкам, дорожкам… И пусть мой сезон был официально завершён, я не переживала, ведь уже предчувствовала скорую встречу на Кубке Ростелекома! И она бы состоялась… не встреть тогда я Юру... он рассказал мне мно-ого интересного, но я не поверила и посмеялась, а придя на соревнования, увидела… да ты и сам знаешь… — она отвернулась.       — Что?       — Виктор, ты как всегда… Поцелуй я ваш с Кацуки увидела, сначала просто стояла и смотрела, а потом у меня в голове что-то щёлкнуло, и я ушла, нет, даже убежала. Было приятно чувствовать, что ноги меня так хорошо слушались, но остальное… Я была зла. Скажу прямым текстом. Но ничего ни в квартире, ни у себя дома не изменила. Даже сейчас там всё так, как когда мы жили вместе. Точь-в-точь. Просто я поняла, что бить посуду, кричать, устраивать скандал — пустая трата времени. Моя обида и злость вылились в другое. В фигурное катание, — она сделала шаг вперёд и глянула в лицо Виктору. Тот смотрел даже не на неё, а куда-то в сторону, словно чувствовал себя виноватым, — тебе прекрасно известно, что раньше у меня было очень красивое для спортсменки прозвище — Принцесса, и я им гордилась. Каждый мой прокат напоминал сказку, и я всегда была в ярких, нежных платьях, с кудряшками, причёсками, которые заплетали по несколько часов, с самым лёгким макияжем. Номера же я всегда исполняла под светлую и весёлую музыку. Но после Кубка Ростелекома я примчалась к Алле Дмитриевне, к своему хореографу и сказала им, что мне надоела вся это фееричность, что отныне я хочу катать сугубо серьёзные номера. Они удивились, но причину спрашивать не стали. И за это я им благодарна. И тебе, признаться, тоже. В какой-то мере именно эти два года стали переломными в моей карьере. Полтора года я учила программу, которую демонстрирую сейчас. И ты сам видишь, каков мой уровень.       Виктор отчего-то улыбнулся и покачал головой.       — Уровень-то уровень, но сальхову ты так и не научилась. Почему не заменить?       Юлия вздрогнула, но ответила, пусть и уклонившись.       — Не важно. В любом случае, ты вернулся на лёд. Желаю удачи в завтрашнем прокате, — без всякого энтузиазма произнесла она.       — Даже не придёшь посмотреть?       — Не знаю. Возможно приду, но только чтобы поддержать как сокомандника, ведь Яков ой как не любит всякого деления в сборной, — произнесла Лёгких — а теперь прости, но я хочу спать. Спокойной ночи, — сказала она и, больше не слушая Никифорова, вернулась в комнату. Виктор с минуту постоял и тоже вернулся к себе (К слову, Кацуки повезло, что Никифоров жил на этаже с соотечественниками и не видел огромного пирожка в зубах японца).       А Юлия, зайдя в номер, резко выдохнула и прижалась к двери. Внутри было слишком много эмоций. Зачем ему всё это? Я не хочу снова вспоминать то, что было два года назад. Не хочу! Но…       — Эй, Юлька! — в проёме в соседнюю комнату показалась вихрастая голова Плисецкого, — Виктор приходил?       — Д-да, — проговорила девушка.       — И что он хотел? — полюбопытствовал Юрий.       — Узнать о травме, ну и прочее тоже…       — А-ха-ха, — рассмеялась русская фея, — так значит, что-то всё-таки гложет его? Гей недоделанный, — новый приступ смеха накрыл юношу.       — Юра! — прикрикнула на него девушка, — не говори такого! Тебе всего шестнадцать!       — И что? — как ни в чём не бывало пожал плечами Плисецкий.       — Юра, ладно… Кстати, на чём мы остановились? — спросила Юлия, проходя в комнату.       Юрий усмехнулся и скосил глаза.       — Ты проиграла мне в карты. На желание, — улыбка на его лице стала ещё шире.       — Ах, да… точно, — Лёгких остановилась, — Юр, а может, не надо? Может, забудем эту нелепицу?       — Ну, в прошлый раз, когда ты выиграла, и мне пришлось бегать по коридору в одних трусах и громко кричать «Восславься Яков!», никто ничего забывать не хотел… — Плисецкий приподнял бровь.       — Юра, только не говори мне, что ты собрался загадать тоже самое… — Юлии было страшно.       — Не-е-ет, есть другое желание. Во-первых, завтра… — и русская фея изложила Лёгких весь свой план.

***

      День пролетел очень быстро. А Виктор с нетерпением ждал своей очереди. В своей группе он должен был выступать первым. Яков всячески его настраивал, хотя Никифоров и был спокоен. Даже слишком спокоен. Классическая музыка играла в ушах, перед глазами маячили другие спортсмены. Никифоров был уверен в своём прокате, поэтому разминаться на лёд вышел, не колеблясь. Но тут он заметил жутко знакомую фигуру, которая вошла на трибуны и неспешно заняла своё место. Лицо девушки было каким-то чересчур отстранённым. Она села на место… Внутри Виктора что-то дёрнулась. Не бери в голову! Только хороший прокат! Всё будет нормально! Решил для себя мужчина и улыбнулся зрителям. Раздались шумные аплодисменты. Виктор усмехнулся. Он прекрасно знал, что сколько бы лет не прошло, он всё равно останется любимцем публики. Вот так хорошо. Мои фанаты — моя лучшая поддержка! А ещё Юри! Он катается следующим. Значит, я должен выступить достойно, чтобы задать такой уровень, чтобы у него была мотивация!..       Время разминки закончилось так же скоро, как и началось. И вот, Никифоров остался на льду совершенно один. Мазурка. Прекрасная музыка. Яков — молодец! И темп для прыжков верный…       На лице Виктора была лёгкая улыбка. Свободное скольжение, ровные шаги… Плавные движения рук, резкий наклон головы… Какое прекрасное чувство! А вот и прыжок! Четвёрной флип! Коронный прыжок Виктора, да только…       — Что?! — Яков аж подскочил со своего места, — два оборота вместо четырёх?! Что он творит?       — Может, он решил вставить его во вторую часть программы? — предположил Юри.       — Я надеюсь, а иначе с этим чемпионом придётся серьёзно поговорить…       Виктор и сам был удивлён. Что? Почему не удался прыжок? Неужели я… — он оглянулся на Юлию, она смотрела только на него и была так спокойна, что вся уверенность Никифорова вдруг покинула его. Точно так было и четыре года назад, и три… Она всегда смотрела, чтобы в конце… Мужчина сделал мах ногой и приготовился к новому прыжку. Не завалить! Но ноги дрогнули, и Виктору пришлось бороться за то, чтобы не упасть. А музыка продолжалась. Одиночный тулуп вместо тройного? Что со мной? Дорожку он выполнил безупречно, оставалась финальная часть, состоящая из прыжка во вращении и самого вращения. Даже каскад провалился! А прыжок во вращении из четверного превратился в тройной! Теперь вращение… Никифоров заходил на последний элемент, как заметил, что одетая в красную куртку Юлия встала и покинула трибуны. Неужто не может смотреть на то, как я валю программу? Виктор кружился на одной ноге, присев и вытянув вторую ногу вперёд с обхватом рук. А мысль о Лёгких никак не покидала его… Она точно не смогла смотреть на мой позор! Плевать на результат, я обязательно выясню у Якова причину, по которой мне ничего не доложили об её травме! Застыв с вытянутыми вверх руками, он глянул на Юри, что качал головой из стороны в сторону.       — Не переживай за меня, — обратился он к японцу, выходя с катка, — уверен, у тебя всё получится!       А сам Виктор даже не остался смотреть на собственные баллы. Ему было всё равно на них. В произвольной соберётся, вот этим и удивит. А пока пора найти Якова. Что-то он запропастился куда-то…