Fortes fortuna adjuvat

      Время текло медленно, словно вода в равнинной реке. Уставшие люди занимали себя пустыми разговорами, меряя шагами крошечный раскаленный остров, затерявшийся среди грозных океанских волн.       — Я тут подумал, — сказал Марти, — как Джек теперь без компаса своего будет?       — А как все будет, — отозвался Скрам. — Пользы от компаса меньше было, чем вреда. Ведь из-за него Салазар начал охоту за нами, верно? Компас мог накликать и другие беды.       — Между прочим, уже накликал. Он-то привел нас на этот остров, — ответил Маллрой невесело.       — Да к вашему Воробью и без всякого компаса приключения липнут, как мухи к быку, — заметил один из старых матросов еще Дейви Джонса. Возле них стала собираться небольшая толпа из числа тех, кто был не в курсе всей истории. В особенности недоумевали моряки из свежей, набранной два года назад команды «Голландца», которым впервые пришлось столкнуться с загадочными легендами морей. Они здесь меньше всех понимали, что происходит, пытаясь сложить хоть какую-то картину из отрывочных рассказов старожил. Но новичкам стоило отдать должное: трусов среди них не водилось, они не падали духом, выполняли все приказы, как положено, не паниковали и всего лишь изредка ругались про себя, проклиная тот день, когда согласились служить на судне, о котором ходили столь противоречивые слухи.       Со всех сторон наперебой сыпались вопросы, как впрочем и обычно при поднятии любых тем о похождениях капитана Джека Воробья. В ответ кто-то рассказывал, что видел своими глазами, кто-то привирал и фантазировал, кто-то резонно предполагал. Говорящих непременно было несколько, гул от обсуждений стоял такой, что заглушал даже шум прибоя. Галдеж привлек внимание Генри и Карины, и они с интересом прислушались к незатейливой дискуссии пиратов.       — А почему именно компас освободил этого Салазара? — бойким голосом спросил чернокожий широкоплечий кок с «Голландца». Этот вопрос волновал не только его, поэтому он был быстро выведен на всеобщее обсуждение. Генри решил ответить:       — Когда кого-то загоняют в Треугольник Дьявола, обязательно один-единственный предмет случайно становится ключом к освобождению. Тогда это почему-то оказался компас.       — А сейчас у нас есть «ключ к освобождению»? — поинтересовался тот же кок, сверкнув глазами. В его тоне вскрылось недовольство, отчего Генри напрягся. Да и что ответить, он совершенно не знал. Никто не знал.       — Там что-то в море! — громко завопил вдруг молоденький морячок в толпе. Солнце слепило глаза, рассмотреть, что же увидел юноша, было непросто. На крик сбежались все, кто разбрелся по острову. Пристальные взгляды обратились к океану. На волнах, покачиваясь, плавало что-то, напоминавшее тело человека. Всех передернуло. Прибоем мертвеца подбивало к берегу.       — Да сожрет меня Кракен… — ужаснулся мистер Гиббс, кладя руку на сердце. Испуганный шепоток прошел по толпе собравшихся, достигнув только что подошедших Уилла и Элизабет. Тернер поспешил растолкать пиратов, увлекая за собой жену. Выйдя на берег, они в нерешительности остановились, не веря своим глазам. Элизабет потрясенно ахнула. Но Уилл быстро собрался с мыслями и, схватив обомлевшего от шока сына за рукав, потащил его к морю. Генри споткнулся от неожиданности, но тут же поторопился за отцом. Схватив тело за ноги, они аккуратно вытянули его на берег. Лишь лохматая голова омывалась бурлящими волнами, и вплетенные в волосы побрякушки траурно позвякивали. Голова мертвеца в неестественном движении повернулась на бок, и из полураскрытого рта полилась мутная вода. Многие, встретившись с немигающим взглядом сурьмленных глаз, пошатнулись.       Генри сжимал холодное запястье, надеясь ощутить хоть малейшие признаки жизни. Но пульса не было. Когда юноша отпустил руку, она безжизненно упала на камни. Пираты, что имели при себе головные уборы, сняли их и склонили головы. Вдруг сквозь скорбящее столпотворение пробилась Агнес. Она не колеблясь подбежала к бездыханному телу, приподняла косматую голову и бережно положила ее на свои колени. Уилл и Генри отступили. Вдохнув максимально глубоко, Агнес прильнула к губам утопленника и выдохнула воздух в его легкие. Грудная клетка незначительно поднялась. Она повторила свои действия не единожды, но эффекта не было: девушка словно надувала проколотый воздушный шарик.       — Последний раз, — прошептала Агнес, делая вдох и касаясь холодных губ. Но когда она начала поднимать свою голову, эти губы не отпустили ее. Они требовали продолжения прикосновения, превращавшегося в поцелуй. Возмущенная Хилл, размахнувшись, влепила пощечину ожившему наглецу. Это весьма помогло ему прийти в чувство.       — Поцелуй был так прекрасен, зачем ты испортила его затрещиной? — в свою очередь возмутился Джек, встряхивая головой и потирая пылающую щеку. Голос его был еще очень слабым, но со всеми нотками, так характерными тону Воробья. Даже при смерти, изможденный и без кровинки в лице, он оставался самим собой.       — Это было ради твоего спасения, Джек, а не ради удовольствия, — бросила девушка, поднимаясь с колен.       — Можно было и совместить, — ёрничал Воробей, все еще казавшийся обессиленным и измученным. Агнес скрестила руки на груди и обиженно отвернулась к океану. Большая волна омочила ее ноги по щиколотки.       — Вы ступили в воду… — озадаченно произнесла Карина, глядя на Агнес. Хилл удивленно опустила глаза вниз, где волна набежала на носки ее сапог. Она потопталась на месте и ощутила, как прошедшая сквозь прохудившуюся подошву вода забулькала внутри сапог. Девушка замерла как вкопанная, а новая волна, посильнее прежних, опять окатила ее ноги. Всякого такая волна утягивала за собой в водоворот, но Хилл оставалась на берегу. Агнес чуть прошла вперед, но волны все также равнодушно омывали ее ноги. Они не забирали ее в сокровищницу, как всех прежде.       — Кажется, часы приема закончены, — предположил Джек, поднимаясь на ноги с помощью Уилла, оправляясь и отходя на не досягаемую для моря часть суши.       — Кэп, — протягивая Джеку его оружие, с почтением произнес мистер Гиббс. Получив свою саблю и пистолет, Воробей почувствовал себя намного лучше. Чего нельзя было сказать об Агнес. Она все еще стояла в море, тяжело и часто дыша. Внутри нее разыгрывалась буря: смешивались негодование и страх, страдание и ненависть. Она не верила, что в сокровищницу Сциллы и Харибды больше невозможно попасть, и не знала, как поспорить с реальностью.       Агнес покрутила головой в поисках подходящего для эксперимента камешка, но берег был цельной голой скалой. Тогда она приподняла ногу, стянула свой сапог и, хорошенько размахнувшись, закинула его подальше в море. Он тут же утонул, как и надлежало по всем законам природы любому достаточно тяжелому предмету, упавшему в воду. Тогда Агнес сняла второй, и он отправился вслед за предыдущим. Тогда струи воды взмыли вверх, словно тянущиеся за куском хлеба руки бедняков из толпы, и, буквально схватив сапог, уволокли его в пучину.       — А дальше будешь раздеваться? — поинтересовался Джек, поглядывая на обнажившиеся изящные ножки. Агнес, обернувшись, пронзительно посмотрела на Воробья, и он увидел в ее темных глазах растерянность. Еще в первую встречу капитан заметил в их бездонной глубине пылающий огонь борьбы, который сейчас неумолимо потухал в слезинках, что покатились из-под полуопущенных ресниц. Она сомкнула веки и отвернулась. Тут Джек понял, что он о чем-то не догадывается. Генри, увидев его замешательство, прошептал капитану на ухо: «Ей нужно попасть в сокровищницу».       Девушка начала беззвучно рыдать, закрыла лицо руками, ноги ее подкосились, и Агнес рухнула на колени, на которые тут же набежала холодная волна. Хилл яростно забила руками по пенящейся воде, крича сквозь всхлипы:       — Вы забрали истоптанные сапоги, но не хотите получить назад то, что я много лет назад похитила у вас! Почему? Неужели боги не бывают милосердны?       Громкий треск донесся с моря, перекрывая даже грохот прибоя. Агнес встрепенулась, поняв, что он раздался то ли на «Суровом», то ли на шлюпке, где неподвижно стоял Ричардсон. Многие уже и забыли об этих замерших существах, а корабль и шлюпка никуда не исчезли, сохранив свое первоначальное положение и состояние. Только вот вода, застывшая вокруг шлюпки, кое-где дала трещины, и вскоре по ее бортам вновь забили небольшие волны. Дерок, все это время стоявший статуей в лодке, упал на ее днище, не очнувшись. Но на его месте осталась темная тень, в силуэте которой угадывалась фигура молодого мужчины — смуглого брюнета в потрепанной рваных рубашке и штанах. Сложно было рассмотреть издалека черты его лица, на котором отчетливо горели только глаза: голубой правый и карий левый. Это был призрак Адама Хилла.       — Адам! — подскакивая, воскликнула его жена. Он повернул голову на ее голос.       — Агнесса, моя Агнесса! — проговорил Хилл, и мягкий голос его раздался эхом, вслед за которым все окрестности погрузились в тишину. — Мне дано лишь услышать тебя. Твой голос — луч света в ночной мгле, огонек маяка на родном берегу. Помнишь, как ты пела на мысе в ту далекую ночь песню итальянца-священника, венчавшего нас? Спой её, как прежде, милая.       — Не будет ничего, как прежде, — тихо ответила девушка, и каждый звук был пронизан печалью. Она смотрела на мужа широко раскрытыми, полными любви и обожания глазами, всем телом тянулась к нему.       — Может, ты позабыла слова? — будто не слыша ее, спросил призрак.       — Я помню их, как слова молитвы! — крикнула Агнес надрывно. — Но я больше не буду ее петь. Без тебя. Никогда!       — Con te partiro, — запел внезапно Адам высоким, чистым тенором. Девушка зажмурилась и, в слезах отвернувшись, побежала в сторону от него. Хилл продолжал петь, красиво и искренне: — paesi che non ho mai veduto e vissuto con te, adesso si li vivro…       Агнес вдруг потеряла ощущение реальности. Она распахнула глаза и остановилась. Перед ней лежало безмолвное, залитое лунным светом море, волны весело играли у скалы внизу, а звезды безмятежно мерцали в высоком небе. Кружева ее белого подвенечного платья вздрагивали от прикосновений ветерка, фата птицей легко взлетала позади. Голос Адама раздался над её ухом:        — Con te partiro su navi рer mari che io lo so, no no non esistono piu, con te io li vivro.       Она почувствовала, как его руки обвивают ее талию и соединяются в замок на животе. Крепко сжав его ладони в своих, набрав в легкие побольше воздуха, Агнес присоединилась к его пению. Прекрасное сильное сопрано вырвалось из ее уст, и они, счастливые, вместе пели:       — Con te partiro su navi per mari che io lo so, no no non esistono piu, con te io li vivro… Con te partiro..!       Агнес вернулась в то время, в которое хотела вернуться навсегда: в памяти не было тяжелых воспоминаний о разлуке, боли и горестях, в сердце была только любовь и жажда жизни. Но мираж вдруг рассеялся. Засияло солнце, она обернулась и увидела Воробья с командой на берегу. Это был удар на поражение, растерзавший душу. Агнес взглянула на лодку. Призрак исчез.       — Нет! — дикий, страшный вопль огласил округу. Она забежала в море по пояс и остановилась, решая, как быть. Вдруг за ее спиной выросла водная масса, принявшая очертания мужского тела. Водяные руки опустились на ее дрожащие плечи. Но девушка не испугалась. Под их нажимом она нырнула и скрылась в волнах, и фигура последовала за ней.