Белый снег

      В комнату друг за другом вошли Ира и наглый парнишка с котом. Она спокойно шла впереди, держа руку на животе и выстукивая по нему пальцами незнакомый ритм, вела за собой гостей. Ира была не особо высокой, поэтому ее выпирающий живот, особенно выделялся.       Я отвел от нее взгляд, переведя его на женщину, сидящую передо мной. Это была маленькая пухлая женщина, что оказалась приемной матерью брюнетки. Она удивлённо смотрела на меня своим небольшими карими глазами, кажется, ни разу не хлопнув ресницами. Я устало вздохнул и почесал свою щеку. Видимо, она не знает, как спросить меня, ношу ли я маску из-за того, что у меня разрисовано лицо.       Я насадил кусочек "блина" на любопытный четырёхзубец и попробовал неизвестный мне продукт, предварительно макнув его в ярко красный соус с кусочками ягод. Так мне порекомендовал глава их семейства. На вид мужчина, представившийся Алексеем, показался мне адекватным. Он был несуразно высоким и слишком худощавым. В его чёрных волосах и густых бровях пробивалась седина, но это странным образом ему шло. Алексей был спокоен и сдержан. Мне это сразу понравилось. А вот Любовь продолжала внимательно изучать меня, не отводя взгляда. Меня это нервировало.       Так называемые блины оказались слишком сладкими. Красный соус, судя по всему, был сделан из каких-то кислых ягод, но это не сразу стало мне ясно, потому что количество сахара в этом продукте было больше раз в пять, из-за чего меня чуть не одолел "анафилактический шок". Слишком приторно сладко. Не удивлюсь, если это блюдо очень нравится Ире. Она ещё та сладкоежка.        Я натянуто улыбнулся и продолжил есть, но уже без соуса.       – Ну как тебе? – Ира подошла ко мне и села рядом. Она непринуждённо облокотилась на стол и положила свою голову на руку. Ее зеленые глаза ярко блестели на солнце, переливаясь всеми оттенками черного, пробивающимся из-за раздражающе оранжевых штор.       Странно, но Ира действительно была похожа на своих приемных родителей. За исключением цвета глаз и веснушек.       Иван отошёл на несколько шагов назад и выглянул в окно. Кот плавно прыгнул вверх и очутился на стальном холодильнике. Он свернулся калачиком, свесив одну лапу вниз и качнув недовольно хвостом из стороны в сторону.       – Неплохо, – спокойно произнёс я, рассматривая чёрного кота. Я помнил его. А как мне такого забыть? Той ночью мне не хило из-за него досталось от этой девчонки.       Ира радостно улыбнулась и потянула на себя тарелку с блинами. Она что-то спросила у своего отца. Он ответил ей очень коротко, видимо, это либо «да», либо «нет». Любовь достала сине-белую банку из холодильника и резко толкнула ее в сторону девушки, банка заскользила по гладкой столешнице. Ира умело перехватила ее и опять что-то попросила у отца. Он протянул ей нож. Девушка оперла длинное лезвие на крышку и сильно ударила по ножу ладонью, проделав дыру в железке. Из банки просочилась сливочная тягучая субстанция. Опять что-то сладкое или нет?       Ира щедро полила блины этим соусом, после чего протянула банку мне. Я с сомнением оглядел ее тарелку.       – Это тоже сладкое?       – Это сгущенка, вкуснятина ещё та, – радостно произнесла девушка, протягивая мне железную банку. Я неуверенно взял ее, пролил немного на край тарелки и поставил обратно на стол.       Ира ела блины руками, сложив тесто в треугольники. Она жадно облизнула свои пальцы от сгущенки, радостно вздыхая от счастья. Может эта "сгущёнка" не так уж и плоха? Я отломил кусок теста и мокнул его в сливочный соус. Нет, на вкус она была такой сладкой, что меня слегка передернуло. Но я не подал вида, не хотел разочаровывать ее семью.       – Ну как? – с энтузиазмом спросила девушка, съедая третий блин.       – Ну... – я не знал, как ответить.       – Я, конечно, не эксперт, но, судя по всему, ему не нравятся блины, – с насмешкой раздался глубокий голос парнишки у окна. Ира нахмурилась и посмотрела на брата. Ну, кто его тянул за язык? И откуда вообще такие предположения? Она перевела взгляд на меня.       – Это правда? – настороженно спросила она.       Я обдумывал как вырулить из этой ситуации, не съедая ещё этого круглого ужаса диабетика, в доказательство того, что это лучшая еда в мире.       – Не то, чтобы не нравятся, просто они слишком сладкие, – неуверенно произнёс я, взглянув прямо в суровый взгляд девчонки. Она осторожно щёлкнула меня по носу. Я схватился за лицо, почесав переносицу.       – Ну и зачем лгать?       – Я не хотел тебя расстраивать, – по крайней мере, это было честно. Она заботливо улыбнулась и забрала у меня тарелку.       – Ладно, не любишь сладкое, будет тебе несладкое.       Ира встала из-за стола, забрав наши тарелки, уложила их на дно раковины. В руках у меня осталась лишь "вилка". На самом деле не такой уж и дурной инструмент. Конечно, палочками мне привычнее, но и так есть весьма удобно.       Ира начала переговариваться с родителями. Видимо сказала, что я не фанат их "блинов", ведь Любовь слишком удивлённо посмотрела на меня. Алексей, к счастью, отнёсся к словам девчонки с понимание.       – Давай я пока покажу тебе дом, – нагло промурлыкал за моей спиной Иван. Я оглянулся в его сторону. Эти чёрные глаза, взъерошенные волосы, крупный нос и тонкие губы. Он был слишком сильно похож на одного моего старого друга. Так сильно, что это отчасти пугало меня.       – Идём, – бодро произнёс он, положив свою руку на мое плечо. Я не верил ему ни на секунду, было в его повадках что-то дерзкое и наглое, будто он знает все, а я лишь пустое место. Это раздражало. Даже слишком сильно.       – Яичница будет готова через минут семь, – громко произнесла девчонка, быстро нарезая что-то на деревянной доске. Я не знал, что она так хорошо обходится с ножом. Прямо таки повар-профессионал. Хотя это не удивительно, ведь она так долго проработала на Донатсу-сан.        Я встал и пошёл следом за мальчишкой. На мое удивление кот не стал нас преследовать, оставшись рядом с девчонкой, разглядывая родителей Алексея и Любовь.       – Смотри, Какаши, – громко начал мальчишка. Он неуклюже шёл впереди, еле поднимая свои ноги, отчего они громко шаркали по полу. – Это, значит, гостиная. Здесь люди отдыхают и развлекаются, – я безразлично оглянулся на него, поправив маску на лице, подтягивая ее вверх. Парень объяснял все так, будто я не просто иностранец, а настоящий идиот. Я огляделся по сторонам, не слушая его речь про то, что "в этой комнате люди принимают гостей". На мои глаза сразу бросилась фотография с той же блондинкой, что я видел вчера. Они с Ирой радостно обнимались на фоне пятиэтажного здания. На Ире было надето нарядное чёрное короткое платье, а на ее, как я предположил, подруге, был белый комбинезон по щиколотку. Светлая и тёмная, радостная и нервная, мечтательная и рассудительная. Вот как я бы описал этих двоих, если бы увидел их в первый раз на этом снимке. – Хорошенькие, да? – тихо произнёс мальчишка у меня за спиной.       – Ты знаешь, кто это рядом с Ирой? – парень медлил с ответом, это мне не нравилось. Я повернулся к нему, но он скрылся из виду. Я был не удивлён, хотя мне это не понравилось. Вообще, я сразу заметил, что его чакра абсолютно не ощущается. Это какое-то ниндзюцу? И куда он пошёл?       Из-за угла появилась его голова.       – Семпай, идёшь или как? – удивлённо спросил он. Я строго смотрел на него, желая получить ответ на свой вопрос, – Ты чего? – неуверенно произнёс он. Эти его манеры... даже двигается он как Обито.       – Почему ты не ответил на мой вопрос?       – А ты что-то спросил? – удивился он, схватив своей ладонью дверной косяк.       – Ты знаешь подругу Иры?       Парень искривил губы в непонятной гримасе.       – Нет, конечно, не знаком, – он завернул обратно в тёмный коридор, предварительно махнув мне рукой. – Идём.        Я пошёл за ним.       – Это комната Иры, ты там был. Это дверь в комнату ее родителей, туда тебя не пущу. А это ванная, тут можешь отмыть эти усы, – он горделиво произнёс это и ехидно улыбнулся, вскинув свои чёрные брови вверх.       – Ты не просто подозрительный тип, ты ещё явно идиот, – сухо ответил я и прошёл в туалет.       – Ну, тогда и не спрашивай у меня, чем отмыть этот маркер, – высокомерно произнёс парень, выпятив нижнюю губу вперёд. Он упер свои длинный руки в бока и медленно пошел в сторону кухни. Я вошел в ванную и запер дверь на замок.       Какой же ее брат идиот. 

***

      Я сидела на кровати в своей маленькой темной комнате. Во дворе за окном вовсю сиял желтоватый месяц. Он смутно виднелся из-за облаков. На улице был тёплый сентябрь, окутывающий город в разноцветные осенние цвета. И как всегда такому времени года в наших краях сопутствовал проливной, надоедливый дождь. Он сильно бил по стеклу, выбивая отвратительный асинхронный такт. Но это не выводило меня из себя. Я полностью сосредоточилась на переносе в другое пространство, ведь нам троим надо было возвращаться домой. Так просто исчезли, так сложно вернуться.        Я почувствовала тёплый прилив чакры, исходящий откуда-то из живота, но даже с таким объемом энергии, у меня не выходило совершить прыжок.       – Если не сейчас, то сколько мы тут пробудем? – с отчаянием в голосе спросил у меня Какаши.       – Не знаю, – я открыла глаза и увидела полный безысходности взгляд копирующего ниндзя. К моему сожалению, я не знала, как ответить на этот вопрос. Сегодня утром родные по крови покинули мой детский дом, оставив меня наедине с родителями и Какаши. Я пробовала уйти в город шиноби весь день, но ничего не получалось. Мои силы не позволяли сделать скачок, а чакра Какаши, судя по всему, не подходила для подобного дзюцу.       Я не знала, что делать. Иван исчез вместе с котом сразу как показал Какаши квартиру, Унмей сбежала после нашего общего диалога, а я... я одна была слишком слаба, чтобы перенести троих. Я посмотрела на сидящего передо мной на корточках Какаши. Он тяжело вздохнул и опустил голову. Его серебристые волосы опали вниз. Я осторожно взяла его лицо в ладони, приподняла вверх. Он был как всегда сонный и безэмоциональный внешне, но на деле, я чувствовала, он тосковал и переживал.       – Какаши, мы уйдем отсюда, просто мне надо немного времени, чтобы накопить чакры, – я грустно свела брови к переносице, не отводя взгляда с его глаза.       Он улыбнулся:       – Нечего оправдываться, прорвёмся, – он нежно провёл своей рукой по моему подбородку и щёлкнул по носу. Я засмеялась. Это дурацкое действие уже вошло у нас в привычку. Вдруг я почувствовала резкий толчок в области живота. Широ сильно ударил меня изнутри.       – Ай! – вскрикнула я дернувшись и посмотрела вниз, на живот.       – Что такое? – забеспокоился Какаши. Я на долю секунды замешкалась, совсем забыв про нахождение в комнате третьего "человека".       – Широ дерётся,– я неловко улыбнулась, сжав в руках пододеяльник.       – Широ? – удивлённо спросил меня Какаши.       – Я так назову сына, когда он родится.       Какаши усмехнулся:       – А если это девочка?       – Нет, поверь, это будет однозначно мальчик, – я вспомнила белоголового дурака, что пририсовал Какаши усы нестираемым маркером, которые мы не могли отмыть несколько часов.       – Белый снег? – ласково пробормотал Какаши. – Мне нравится, – спокойно добавил он и положил руку на мой живот. Я немного покраснела, ничего не ответив ему.       Широ толкнул меня ещё раз. Какаши приподнял брови вверх.       – А у него неплохой удар, – он засмеялся. – Получше, чем у Ивана, – он засмеялся ещё хлеще. Я неловко и натянуто улыбнулась. Да уж, лучше.        В дверь опять вошли без стука. Я обернулась на незваного гостя. Мама выбежала из комнаты, как только зашла, с непонятными стеснительными криками. Я усмехнулась, Какаши встал на ноги и сел на синий стул на колесиках.       – У Вас тут не принято стучаться? – спросил одноглазый.       Я пожала плечами:       – Принято. Не знаю, почему все это сегодня игнорируют.       В комнату постучались.       – Да, мамуль, входи! – крикнула я.       В комнату неуверенно и ссутулившись зашла низенькая женщина с русыми ухоженными длинными волосами. Она уже переоделась в свою голубую пижаму и, по всей видимости, готовилась ко сну.       – Ира, чай будешь? – ее голос звучал скованно. Я кивнула.       – Мне как всегда.       Мама улыбнулась в ответ и понимающе моргнула. Она вышла из комнаты, закрыв за собой скрипнувшую в тишине дверь.       – Что такое? – удрученно спросил меня седоволосый. Я встала с кровати и подошла к безразлично смотрящему на меня парню. Он лениво сидел на стуле в ожидание ответа. Я потянулась к его маске и резко дернула ее вниз. Какаши был спокоен как удав. По его виду мне не было понятно, о чем он думает или что творится у него в душе. Я наклонилась к нему и жадно впилась в его губы, запустив ладони в его жёсткие как солома волосы. Он положил свои руки мне на талию. Я хотела опереться коленками о стул, но совсем забыла, что он был на колесиках. Я неуклюже упала на Какаши и мы вместе отъехали к столу. Мы легонько ударились об угол стола, отчего стакан с чёрными карандашами упал с грохотом на пол. Я засмеялась и попыталась встать обратно.       – И что это за порыв нежностей? – с усмешкой спросил Хатаке, не давая мне выбраться из его лап.       – Теперь у мамы хотя бы повод был покраснеть, – я встала перед ним, убрав прядь волос за ухо. – Она позвала меня выпить чай, ты не против?       – С чего это я должен быть против? – Хатаке удобнее сел на стул и развернулся к книжной полке. – Я тут пока изучу твои книги.       – Боюсь, что ты ничего не поймёшь, – я усмехнулась и потрепала его по волосам.       Он пожал плечами:       – Я попробую.       В ответ я только поцеловала его в щеку и тихими шагами, чтобы не разбудить уже спящего отца, пошла в сторону кухни.        Свет в комнате был приглушённым: мама зажгла только маленькую лампу у нового белого стола. На нем уже стояли две чашки с черным чаем, от которого клубами исходил горячий пар. Я подошла к стулу, бесшумно подвинула его и осторожно села перед грустной мамой. Она меланхолично смотрела на зеленую чашку, медленно мешая чай маленькой ложечкой. В комнате звучал звонкий звук ударов метала о керамику. Она достала ложку, облизала ее и аккуратно положила рядом.       – С тремя дольками лимона и двумя ложками сахара, как ты любишь, – она грустно улыбнулась, взяв меня за руку. Я была спокойна и не чувствовала той печали, что испытывала она. Скорее всего, она переживала за меня. Отец точно рассказал ей о том, что ребёнок у меня в животе не от Какаши, а про настоящего отца я ничего говорить не хотела в день прибытия. Папа чувствовал, что история намечается длинная, а потому старался не сильно докучать мне сегодня с расспросами. Но как бы он не старался молчать, мама должна была узнать правду. Ведь я ее дочь, пусть даже и не родная, а значит, она должна знать все о моей жизни. Абсолютно все.       – Спасибо, – тихо ответила я, взяв с тарелки со сладостями овсяное печенье. – Как дела? – я начала диалог как-то коряво, но по-другому я не знала как. Мама серьёзно смотрела на меня своим самым мягким, но грустным, взглядом.       – Что произошло, Ира?       Я не могла молчать. Мне надо было ответить на этот вопрос, ведь она бы не отстала от меня. Я не хотела лгать маме, но сказать правду было бы тоже слишком тяжело.       – Мне трудно об этом говорить.       – Тогда ответить, тот мальчик,правда, твой сын? – она озадачено смотрела на меня, не отпуская моей руки. На ее запястье поблескивал под светом лампы красный браслет, что она купила себе много лет назад в Грузии. Помню, она и мне такой привезла. Но где он сейчас? Скорее всего, утерян в бесконечном числе вещей, что я уже и забыла.       – Я не уверена, но, судя по всему, это мой сын, – я провела другой рукой по животу. – Широ.        Мама тяжело вздохнула и отпустила мою руку.       – Отец сказал, что он из клана Учиха. А это значит, что он может быть сыном одного из двоих. Кто отец, Ира? – голос мамы был встревожен. Она явно не хотела слышать настоящий ответ. Думаю, что в глубине души, она хотела бы услышать такой ответ: "Широ, сын Какаши. У него же тоже шаринган". Или же:"Широ, сын Итачи. Он ведь добрый парень. И, внезапно, отличный отец".       Но нет, мой ответ должен был звучать так: "Отец Широ, Обито Учиха. Он меня похитил, а потом мы по пьяни переспали. Да и вообще, эти ранения у мальчика – это его так отец побил".       Я громко сглотнула, в горле был огромный ком, не дающий мне сказать и слова.       – Обито, – лаконично ответила я. Мама сжалась от ужаса. Она отвела от меня свой взгляд, лишь бы я не заметила слез на ее глазах.       – Как? – еле выдавила из себя Любовь.       – Это не важно. Главное, что сейчас со мной все…       – Тебя пытали? – ее голос был полон ужаса. – Он...       – Мама, Обито не плохой человек, – я пыталась отвлечь ее. Но мамин взгляд потерялся куда-то в дали.       – Все эти годы?– продолжала она гнуть свою линию. Я обхватила ее лицо ладонями, задев чашку животом и опрокинув ее вниз. Мама смотрела на меня каким-то пустым взглядом.       – Мама, со мной все в полном порядке. А Обито... Как бы тебе сказать, мы с ним долго говорили, после чего он встал на праведный путь.       – А ребёнка вы тоже разговорами сделали? – грубо прервала она со слезами на глазах. Ее было не унять. Она заплакала, уронив голову на сложенные на столе руки. В комнату забежал сонный отец. За ним тихо зашёл Какаши.       – Что случилось? – спросил отец строго, подбежав к маме и нежно схватив ее за плечи. Она была в истерике.        – Я... – я не знала, что мне стоит сказать на этот вопрос.       – Иди, спи, Ира. Завтра договорите, – я грустно смотрела на сонного и от того раздражённого отца и рыдающую во весь голос мать. Я стиснула руки в кулаки, не сдвинувшись с места. Отец посмотрел на Какаши и махнул ему рукой, чтобы тот увёл меня в комнату. Ниндзя кивнул и взял меня за руку, стягивая меня со стула.       – Нет! – громко крикнула я, одернув свою руку из его ладоней. Хатаке не удивился моей импульсивности, а наоборот, будто ожидал подобной реакции. – Мама! У меня сын! У тебя внук! Не важно, что произошло за эти три года.       – Как не важно? – громко вскрикнула Любовь сквозь слезы. Она прикусила верхнюю губу, прямо как я, когда мне очень обидно. Из ее тёмных глаз градом лились слезы, оседающие на тёплой, махровой пижаме.       – Так, не важно! – кричала я, взмахнув руками. К голове пробилась такая обида и злость, что я не могла сосредоточиться. Мама махнула рукой, закрыв лицо ладонями. Видимо, она все же не настроена говорить со мной.        Я выбежала из комнаты, оттолкнув с прохода Какаши. Боль, ярость и злость кипели внутри меня, не давая мне успокоиться. Я схватилась за волосы, оттягивая их, растягивая кожу. Я крикнула что-то невнятное и ударила кулаком по столу. Рука сильно болела, в особенности мизинец. Я скрутилась калачиком на кровати и заплакала.        Почему в моей жизни все так сложно.       Где мой одинокий домик в лесу.        Не хочу жить здесь. Не хочу быть здесь. Хочу быть дальше от всех проблем.       Хочу домой.        Холодно.        В комнате очень холодно. 

***

      Идёт пятый день моей жизни у Снегирёвых. За эти дни я ни разу не вышел за пределы квартиры. По большей части, мне не разрешили родители. По их мнению, я был не приспособлен к местной жизни и не смог бы пройти и метра по улице в одиночку. Что за вздор! Однако, увидев из окна огромные металлические машины, едущие по дороге с бешеной скоростью, я посчитал, что возможно они и правы. Я многого не знал об этом мире. Я даже не мог здесь разговаривать, ведь этот резкий, шепелявый язык был абсолютно не знаком мне. Я запомнил лишь несколько слов, не учитывая имен: "да", "нет" и "давай". Последнее слово я не совсем понимал, но отец постоянно говорил его, когда я пытался объяснить ему, что хочу пить или есть.       Вообще, надо признать, что общаемся мы весьма нелепо, но уже достаточно продуктивно. Хотя сейчас все упирается лишь в примитивные диалоги из серии есть, пить, спать.        Вначале было смешно наблюдать за тем, как родители Иры просили снять меня протектор с глаз, потому что это будет привлекать внимание, даже если я брошусь кому-то на глаза из окна. Я не хотел этого делать, но решил повиноваться. Когда они сняли повязку и увидели позаимствованный шаринган, Любовь вновь разревелась, а отец достал самую обыкновенную чёрную повязку на глаз, которые продавали и у нас в аптеках. В чем смысл такой замены я не знал, но решил, что здесь буду жить по их правилам.        Моя одежда не вызывала у них разногласий, поэтому ее менять они не стали, только попросили не надевать маску на лицо, потому что, как я понял, для их мира это слегка странно. Хотя, я подозревал, что им просто было любопытно лишний раз посмотреть на мое лицо.        Просыпались они достаточно рано - в шесть утра. На мое удивление, солнце в это время даже и не собиралось вставать. В моем мире в это время уже светало. Этот факт не давал мне спокойно просыпаться, ведь я привык, что утро начинается с первых лучей Солнца, а не с мрачного чёрного неба за стеклом.        Первым в их семье вставал Алексей. Он громко вышагивал по квартире, стучал сковородками и включал на всю громкость радио. Музыка в этом мире сильно отличалась. Отец Иры предпочитал заунывные мелодии, даже утром. Он называл их "романсы". Я не разделял его широких чувств к подобной музыке. Хотя и у меня на родине можно услышать что-то подобное. Эдакий фольклор.        Потом на кухню лениво выползала мать девушки. Она брала завтрак, что отец предварительно готовил на всех, и уходила обратно в спальню. Я в это время обычно только-только заставлял себя, почти насильно, встать с кровати и медленно шёл в душ. Каждое утро я пересекался в коридоре с сонной Любой. Ее внешний вид весьма сильно отличался от того, что я видел на фотографиях. Тугой пучок сменили растрепанные во все стороны неряшливые волосы, лицо казалось серым, румянец с щёк исчез, а из пижамы, мне казалось, она и вовсе не вылезала.        Я учтиво кивал ей, она как-то грустно отвечала "да-да" и скрывалась в комнате с завтраком.        Сегодня я не спал всю ночь. Сидел в комнате, смотрел на улицу. За окном бил сильный дождь. Он с треском разбивался о кроны деревьев, снимая с них разноцветные листья, что быстро и как-то жёстко падали на серую, мокрую дорогу. В небе виднелась тусклая желтая Луна. Звёзд найти я не мог, ведь все вверху было перекрыто серыми, грязными тучами.        Мрачный мир. Как же ты тут жила, Ира?        И что делать теперь мне? Заточенный в этих четырёх стенах, не понимающий ни единого слова. Сильный ниндзя, прошедший войну, беспомощно оставшийся в этой вселенной совсем один. Куда же ты исчезла? И почему?       Я теперь навсегда останусь здесь?