Дорогой мой человек

Всё проходит — и это самая верная истина на свете. Не то, что бы моя боль от утраты самого дорого человека прошла, нет. Она просто притупилась. Или правильней будет сказать — мне пришлось её притупить. Я вдруг ясно осознала, что если сейчас расклеюсь, и буду только и делать, что страдать — всё развалится. Развалится моя жизнь, развалится дело отца, развалюсь и я сама, а я ведь теперь далеко не сама, внутри меня целый человек, и я несу за него колоссальную ответственность. Просто… просто должно пройти время. Время не лечит, но даёт шанс на переосмысление многих вещей. В Чикаго август, а во мне уже пятый месяц сидит очень важный человек. До сих пор не могу поверить, что я беременна, но это так. Об этом говорят анализы и, конечно же, зеркало, которое изо дня в день показывает мне мой живот, который практически на нос залез. Порой такое ощущение, что у меня там тройня, как минимум, но нет, УЗИ показало лишь одного ребёнка. Наверное, большой живот — это единственное, что не очень устраивает меня в беременности, а так всё очень даже нормально. Токсикоз закончился, я не потолстела до огромных размеров, и мне не хочется всяких извращений с едой, слава богу. А ещё из-за живота у меня поменялась немного походка, так как всё-таки тяжеловато уже ходить, и Патрик теперь называет меня пингвином, и вечно шутит, что я должна стать талисманом «PITTSBURGH PENGUINS», и если я вдруг захочу, то он запросто договорится. Брат года, не иначе. — Я до сих пор поверить не могу, что вы женаты, — Кэт качает головой и продолжает рыться в сумочке в поисках непонятно чего, — я ведь даже не знала, что вы встречались! — Да и я сама-то не знала. О том, что у нас ничего не было, я рассказала лишь Патрику, и он, по моей просьбе, никому ничего не рассказал. А ещё мы с Тёмой решили никому не рассказывать о том, что брак этот — пустышка, и скоро нас ожидает бракоразводный процесс. Так проще и нервы целее, потому что я представляю, что будет, если об этом вдруг узнают родители или наши бабушки с дедушками. Они — другое поколение, так что и представление брака у них немножечко другое. Нет, не немножечко. Оно кардинально отличается от нашего. — Я, конечно, видела, что он к тебе не ровно дышит, но чтобы всё до такого вот дошло! — Прекращай давай охать и ахать, а то ты мне так мою бабушку напоминаешь, — поднимаюсь со стула, так как сил уже нет больше сидеть и начинаю потихоньку ходить туда-сюда. Правильно говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Если бы не эта задержка рейса, Панарин бы уже давно в Чикаго был, а то мы третий час с Патриком и Кэт караулим его в аэропорту. Они же обещали, что встретят его, раз не провожали, — я вот тоже не думала, что вы с Патриком поженитесь. — Ну, мы — это одно. — А мы что, не люди? Или ты тоже будешь сейчас мне парить мозги из-за того, что поженились по залёту? Так не утруждайся, это уже мама делает. — Всё, нервы сдали. Удивляюсь, что только сейчас, ведь всеобщее недовольство нашим браком я слышу изо дня в день. От мамы, от бабушки с дедушкой, от вообще посторонних людей. Какое кому дело? Да и вообще, знали бы они правду. — О, вон, кажется это Панарин, — Патрик отрывается от телефона и поднимается со стула, — точно он. — Наконец-то! Хоть теперь не одна буду защищаться от всех. Нашу встречу с Тёмой надо было на камеру снимать, ей-богу, чтобы потом, когда уже рожу, можно было бы от души посмеяться над тем, как я, с пузом со своим, бежала к нему навстречу, а он смеялся надо мной и, по видимому, не могу поверить, что это вообще я. — Ты осторожней, бегунья, — умудряюсь как-то затормозить на этому скользком полу и тут же попадаю в объятия Панарина, — у тебя тут ценный груз. — Я не хрустальная ваза, нечего так за нас переживать, всё под контролем, — приходится для приличия поцеловать его в уголок губ, так как на нас, я точно знаю, пялятся Патрик с Кэт, а для них мы вполне счастливая семейная пара. Чёрт, этот цирк теперь придётся продолжать вплоть до самых родов, капец, — привет. — Привет. — Его коронная улыбка и целует меня в лоб. Хорошо, что он вернулся. — Непривычно, да? — Показываю взглядом на живот и снова возвращаю между нами зрительный контакт. — Понимаю. — Непривычно, но тебе идёт.

***

— Давно, наверное, надо было спросить, но как-то всё не удавалось, — зажмуриваюсь от солнца и прикрываю глаза ладошкой, — что ты вообще думаешь о всей этой ситуации? Ты рад или… или как? — Тебе, скорее всего, мой ответ не понравится, но я не понимаю, что я сейчас чувствую, — он крепче сжимает мою руку и вместе со своей засовывает в карман толстовки, — вроде и поженились уже, и родишь ты скоро, но я вообще не понимаю, что происходит. Я стану отцом, но я не знаю, как мне вести себя сейчас, как вести себя после его рождения. Я, наверное, прыгать от радости должен, да? — Да нет, это не обязательно, — усмехаюсь и кладу голову ему на плечо, — кажется, мы оба не готовы родителями стать. Это всё случилось слишком неожиданно. — Ты знаешь, кто у нас будет? — Нет, я решила не узнавать до твоего приезда. Если хочешь, то мы можем вместе сходить на УЗИ. И ты даже его сердцебиение послушать сможешь. Возможно, это что-то пробудит в нас, — лично я очень надеюсь на это. Я очень боюсь, что ничего не буду чувствовать к этому ребёнку. Это, наверное, самое страшное, что вообще может быть, — но с именем я уже определилась. Прогулки по Чикаго очень помогают. В последнее время я стало ужасно ленивой, и лишь Панарину удаётся вывести меня из дома и заставить пройтись хотя бы по парку. Я и сама понимаю, что надо, что это полезно, но так хочется просто полежать в кровати и посмотреть какой-нибудь дурацкий сериал! Никогда у меня такой лени не было, а тут, кажись, решила оторваться за всю жизнь. Всё-таки муж-спортсмен — это очень даже неплохо. Наша не до семейная жизнь протекает вполне себе хорошо. Ну, между собой у нас отношения отличные. Дома — друзья, перед остальными — «нереально влюблённая семейная парочка, что в ожидании чуда». Но вот отношения Тёмы и Алисы, кажется, на грани краха. Не знаю, что у них там творится, но он постоянно ходит расстроенный, а я как-то не решаюсь спросить, что же у них там на самом деле. Да и лучше не лезть, прекрасно ведь понимаю, что всему виной я.

***

Сегодня был один из самых счастливых моментов в жизни — я почувствовала своего ребёнка. Я увидела его. Я его услышала. Не передать словами то, что я испытала, когда увидела на экране аппарата УЗИ свою кроху, а через несколько мгновений раздалось биение его сердца. Слёзы полились градом, а с лица не сходила улыбка. Правда, на этот приём мы должны были пойти вместе с Тёмой, но у него была в это время игра, так что я решила, что я и сама справлюсь. Не помню, как добралась до дома, потому что я была просто в какой-то эйфории. Не выпускала из рук его фотографию и не могла поверить, что это мой ребёнок, и что он во мне. Видимо, чтобы доказать, что он действительно там и он меня чувствует — малыш начал потихоньку пинаться. Сначала это было еле ощутимо, я даже подумала, что мне показалось, но потом толчки стали сильнее и я поняла, что мне не кажется. Он впервые начал толкаться. И вот вроде, ну что ещё для счастья надо? Всё же, вроде как, вполне прекрасно, но на меня вдруг накатило непонимание. Я сидела на диване, гладила живот, и пыталась в голове представить, а как же я буду жить, когда останусь одна? Родится малыш, мы с Тёмой разведёмся, и не будем постоянно вместе. Сначала, возможно, он и будет с нами, но потом у него начнётся другая жизнь, другая семья, а что будет со мной? Впервые за эти шесть месяцев я почувствовала страх. Неужели я поступила неправильно? Позже домой после игры вернулся Панарин, но я его не встретила. Сидела в своей комнате и просто думала. Осталось всего ничего, каких-то три месяца и они пролетят очень быстро, а я так до сих пор и не представляю свою жизнь. Господи, какая же я глупая! Утром узнала, что «ястребы» обыграли «рейнджеров» со счётом 3:1 и решила в честь этого преподнести Панарину подарок — фотографию и аудио нашего сына. Да, у нас будет мальчик. Если честно, то даже не удивилась, когда врач сообщил мне об этом. Видимо, где-то внутри себя знала, что у нас будет сын, уже была готова к этому, а вот Тёму эта новость очень обрадовала, и он, как и должен был по его мнению, наконец запрыгал от счастья. Выглядел словно мальчишка, которому на Рождество подарили давно желанную игрушку, и весь день не выпускал из рук фотографию и постоянно переслушивал сердцебиение нашего малыша. Меня, конечно, умиляло всё это, но вот мои собственные мысли покоя не давали. Где я свернула не туда? Хочу сделать своего ребёнка счастливым, но боюсь, что одна не справлюсь. Неужели я настолько слаба?