Настоящий маркартский медведь

Кто такие Вересковые Сердца? Трупы, по большому счёту. Зомби, по недоразумению считающие себя живыми и имеющими право на какую-то месть. Элки затаилась за поворотом тропинки, ведущей к каменной арке. Под ногами хрустели истлевшие кости, пялили пустые глаза черепа животных и людей, имевших несчастье появиться в проклятом месте. Аргис, согнувшись в три погибели, ждал её знака: волшебница готовилась соткать для него плащ незримости. Наконец он почувствовал, как покалывающая ткань колдовства, пробирающая ручками-колючками до мяса, охватила его тело, и мельком взглянул на свои руки: теперь их движения стали будто смазанными, как во сне, оставляя клочки тумана там, где они раньше были. Бастион повёл плечами и выпрямился, глядя на тёмный вход в логово Изгоев. Ведьма скользила за ним, крутя по сторонам головой. Дикари кидались на неё, наталкиваясь на меч невидимки, и со смесью удивления и страха падали, пронзённые, разрубленные, обезглавленные. Бастион и впрямь оправдывал своё прозвище. На плоских камнях красовались подобия украшений жителей холмов: корни спригганов, смердящие головы козлов и оленей, сушёные грибы. Элки передёрнуло от отвращения к сёстрам, привившим Изгоям омерзительные привычки. Каменные тотемы мрачно воззрились на непрошеных гостей, покинувших сквозную пещеру, и колдунья огляделась: перед парочкой высоко вверх уходила лестница. Лестница. Проклятье. Судя по шороху, Аргис рванул вперёд, и спустя мгновение она услышала хрип нового мертвеца. Элки запрыгала по ступенькам вслед за своим напарником, ориентируясь на звуки его мерных выдохов, когда норд с размаху вгонял сталь в плоть, на хруст костей и свист последнего дыхания, исторгавшегося из перерубленных лёгких. Где-то далеко наверху послышались знакомые ругательства, и изящный имперец показался, как сначала подумалось Элки, в облаках. «Божество» было встрёпано, рассержено и, судя по всему, израсходовало свои магические силы. Сигая по ступенькам, Солустий приближался к союзникам. - Эла, сверху, Дагон тебя поцелуй! – Колдунья сосредоточилась на изгое, преследовавшем мага, и швырнула в его сторону шарик розового тумана. На считанные мгновения чудовищный воин замер, давая рассмотреть секрет своей силы: в груди его пульсировал мутно-жёлтый абсцесс, и было совсем нетрудно догадаться, что внутри гнойника. Цветок вереска, превратившийся в когтях ворожеи в подобие паразита, невиданная гусеница, вся покрытая отвратительно шевелящимися лапками-лепестками. Солус, опрокинув в глотку микстуру, не сдержал брани: от зелья хотелось сблевать прямо здесь же. Вересковое Сердце взревел, обретая подвижность, и взмахнул парными топорами, целясь срубить двойным ударом светловолосую голову мага. Искусное движение пальцами, высвобождающими огненный шар, и заряд волной растекается по коже дикаря, испаряя её и обнажая сочащиеся лимфой мышцы. С тошнотворным плеском лопается капсула с сердцем-паразитом, и на магов летят смердящие брызги. Имперец, преодолевая расстояние до полутрупа прыжком, выдёргивает цветок из его домовины. - А это, - Элки вздрагивает, замечая контуры Бастиона рядом: заклятие начало терять силу. – Где меч-то? - Наверху, друг мой, - отвечает Солустий, взмахивая рукой с зажатым склизким вереском. – Но мы – не местные, поднимись-ка лучше сам.