Мозаика

      Занавес.       — В этом костюме безумно жарко! А под ним ведь еще и платье… — Акина обмахивалась крылом в качестве веера. Увы, ветерок лишь на лице мало помогал.       — А мое платье двигаться мешает, между прочим, — пожаловалась в ответ Эмма.       — Вам лишь бы шмотки, а мне вон корона волосы путает, — фыркнул Хао.       — Кто бы говорил, у меня больше всех ролей, — бунтовал Йо.       — Кроме тебя никто не справится, — уверили его.       К тому времени Рен уже переоделся, не ходить же мокрым. Он огляделся и выцепил взглядом последний таз с водой.       — Теперь не обольешь, — он взял таз и мстительно направился к Аки.       — Эй, это реквизит, — возмутилась девушка. — Как я тебя в шмеля обращу? — она зашагала назад.       — Помнится, тебе самой еще превратиться надо, — Тао решил обезопасить себя и «превратить» Лебедя в Царевну сразу.       — Вам еще что-то не нравится? — этот жуткий голос… Рен вернул воду на место…       Анна появилась незаметно. Как-то все сгруппировались. Киояма смотрела в упор на Йо, но обращалась к Рену и Аки:       — Вы играть должны, выбросьте все ваши передергивания! Сколько еще будете дурачиться? Если вам это нравится, тогда валите на озеро и рыбачьте, раз голодать не хотите. Ты же, Йо, не следуй их примеру! Хао, твои волосы! Говорили, надень парик! Что еще за крошки по всей сцене? — Анна на секунду отвернулась, а развернувшись, с замахом швырнула в него пакет. — Где обещанные 33 богатыря? Ты клоунами нас всех выставил! Масса придурков! Все как один! Еще одна выходка, чья угодно, и весь путь до Доби вы пройдёте с заклеенным ртом, с перерывами только на принятие пищи! Всем ясно?!       Все что-то смущенно забурчали, но с Киоямой не поспоришь, даже если она лишь пугала.       Эм довольно улыбалась, про нее ведь ничего не сказали. Она просматривала заключительную сцену сценария, предвкушая речь Салтана.       — А ты, Эмма, — Анна только сейчас приметила Царицу. — Прекрати портить декорации. И не лезь, если слов нету! — бросив строгий взгляд на Эм, Анна стала искать остальных провинившихся. — Джоко, Морти! У вас одна еда на уме?! Это спектакль, а не ресторан! Еда для вида выставлена, а не для того, чтобы ее заглатывали.       Остаток антракта прошел молча.              Занавес поднялся.       Зрителям вновь предстали Рен, встречающий очередных гостей.       — Ветер по морю гуляет…       <…>       Пристают к заставе гости.       Князь Гвидон зовёт их в гости,       Их и кормит и поит       И ответ держать велит.              На этот раз застолье проходило более-менее мирно.       — Всю казну объедают, — морщился Рен, но как только Анна оборачивалась, на его лицо наплывала «любезная» улыбка.       — Куда вы, гости, плывете? И чем же торг ведете?       — Торговали мы булатом,       Чистым серебром и златом,       И теперь нам вышел срок;       А лежит нам путь далёк,       Мимо острова Буяна,       В царство славного Салтана, — отвечал Морти.       — Отлично, валите. В смысле, в добрый путь, господа! — Киояма вновь повернулась к зрителям, и Рен, не теряя благородного лика, подопнул засидевшихся гостей.              — К морю князь, а лебедь там       Уж гуляет по волнам.       Князь опять: душа-де просит...       Так и тянет, и уносит...       И опять она его       Вмиг обрызгала всего.       Тут он очень уменьшился,       Шмелем князь оборотился,              Аки взгрустнула, попрощавшись с изъятым Анной ведром с водой. Пришлось махать рукавами по сценарию, а Рену доставать маску шмеля.              — Полетел и зажужжал;       Судно на море догнал,       Потихоньку опустился       На корму — и в щель забился.       <…>       Царь Салтан гостей сажает       За свой стол и вопрошает. — Повествовал рассказчик, пока все суетились, перебираясь из корабля во «дворец».              — Итак, что вы опять нашли то, чего нету у меня? — заранее сердился Хао. Морти ему отвечал:       — Лежит на море чудный остров, каждый день на брег его выходят 33 богатыря, все красавцы...-вицы удалые, в чешуе, как в злате, и сидит там Князь Гвидон, опять поклоном отказал.       — Опять?! Как он смел… Точно поеду и выскажу все, что накипело!       — Успокойся, Царь. Ну его… В мире и другие чудеса есть, — заявил Рю.       — И какие, например?       — За морем царевна есть,       Что не можно глаз отвесть:       Месяц под косой блестит,       А во лбу звезда горит.       А как речь-то говорит,       Словно реченька журчит, — пропуская строки, замечтался Рю. В его воображении эта самая царевна уже почти согласилась уехать с ним на мотоцикле…              — Чуду царь Салтан дивится       А царевич хоть и злится,       Но жалеет он очей       Старой бабушки своей;       Он над ней жужжит, кружится -       Прямо на нос к ней садится,       Нос ужалил богатырь;       На носу вскочил волдырь.              Вспоминая актерский талант Трея и свое желание помочь друзьям сыграть достовернее, Рен двинул Рю в нос.              — И опять пошла тревога:       «Помогите, ради бога!       Караул! лови, лови,       Да дави его, дави...       Вот ужо! пожди немножко,       Погоди!.» А шмель в окошко,       Да спокойно в свой удел       Через море полетел.              Вновь сменяются декорации. Анна заранее грозит Аки и Рену кулаком.       — Князь у синя моря ходит,       С синя моря глаз не сводит;       Глядь — поверх текучих вод       Лебедь белая плывёт.              — Здравствуй, князь ты мой ненастный! Что ж ты тих, как день прекрасный? — перемены слов строгий наблюдатель не заметил.       Рен поморщился.       — Жениться… надумал… — сквозь зубы проговорил он.       — Ну и кто же на примете? — пусть и спектакль, а пальцы-то холодели.       — Говорят на свете… царевна есть, что не можно глаз отвесть…              «Сине море камень точит,       А на нем сидит Гвидон       Выдыхая полной грудью       Приложив ко лбу праву руку.       Исподлобья как ярило,       Запленили очи лебедь.       Тут ресницы опустились,       А в глазах письмо прочлось:       Я прошу тебя, Царевна,       Поскорее, поскорее,       Тяжко мне в такой здесь роли!»              Вообще-то это были фантазии Басона-суфлера, видевшего текст на табличках.       А в действительности все было так: после слов «отвесть», Гвидон не выдержал и сел на камень в позу ака «Мыслитель» Родена, а после умоляюще глянул на Аки.       — Так и быть, опустим много строк, — благоволила Акина. — Обо всем об этом пораздумай хорошенько.       — Да что тут думать, Пушкин давно все за меня решил, — вздохнул Тао.              — Князь пред нею стал божиться,       Что пора ему жениться,       Что об этом обо всём       Передумал он путём;       Что готов душою страстной       За царевною прекрасной       Он пешком идти отсель       Хоть за тридевять земель. — Твердо и настойчиво говорила Киояма. Она уже устала их предупреждать. Главное — наказание — будет!       И Гвидон, и Лебедь что-то смутились. Акина поспешила продолжать сценарий:       — Зачем далёко? Ведь царевна эта я!              — Тут она, взмахнув крылами,       Полетела над волнами       И на берег с высоты       Опустилася в кусты,       Встрепенулась, отряхнулась       И царевной обернулась.              Девушка скрылась за кулисами и стала стягивать этот ужасный костюм птицы. Наконец, под ним показалось белое платье. Нацепив на голову венец, поправив волосы и отряхнувши весь костюм, Царевна-Лебедь вернулась на сцену.       — Ну ты б еще свадебное платье сразу надела!       — Это реквизит! Постановщик выдал, — надулась девица.       — А в костюме птицы лучше было. Зачем же такой маскарад устраивать?       Он выдохнул (который уже раз?).       — И отныне, ты, Царевна, вся моя. Теперь надо решить вопрос со свадьбой. Завтра в 9 утра. Тебя устраивает? Как раз, с утречка, чтоб все дела успеть сделать. — Рен вживался в роль, сочтя это единственным выходом из сей ситуации.       — Это еще что за дела?       — Папаша вернется, иль ты забыла, лебедь белая моя?       — Занятой какой, — девица фыркнула.       — И купцов еще встретить надо... С твоим появлением столько мороки внезапно навалилось! — посетовал Тао.       — Ты непомерно расслабился, Гвидон.              — И ведёт её скорей       К милой матушке своей.       Князь ей в ноги, умоляя:       «Государыня родная!       Выбрал я жену себе,       Дочь послушную тебе.       Просим оба разрешенья,       Твоего благословенья:       Ты детей благослови       Жить в совете и любви».              — Дочь послушную мне… Еще б тут не согласиться. Так и быть, благословляю, — с ехидцой промолвила Царица.       — Князь недолго собирался,       На царевне обвенчался.              — Ветер по морю гуляет       И кораблик подгоняет;       Пушки с пристани палят,       Кораблю пристать велят.              Вновь смена декораций.       Княжеская семья и купцы опять собрались за столом.       — Какой-то тут виноград резиновый, — пожаловался Джоко.       — Это макет. А ты думал, почему тебя не кормят? — для полноты образа Рену не хватало злодейского смеха.       — Гвидон, дорогой, нашел чем гостей кормить, — пожурила Акина, — как ты смел допустить пропажу абрикосов?       — И правда, сынок, а вино почему закончилось? — подметила Эмма.       — Мама, вы читаете мои мысли!       — Всегда мечтала о такой понимающей дочурке! — умилились Царица и Княгиня, хлопнув друг друга в ладоши.       — Вот спелись! — буркнул Рен и вернулся к гостям, — а на что ваша лицензия? Чем торг ведете и куда теперь плывете?       — Торговали мы недаром неуказанным товаром, а сейчас опять мимо твоего Буяна в царство все того ж Салтана. — Йо порядком надоело плавать на досках, так и норовящих занозить руку.       — В добрый путь, да Салтану напомните, чтобы мать забрал!       — Забрал? Я его тут тебе оставлю, а сама уплыву отсюда. Оставлю вас тет-а-тет с молодой женой, — захихикала Эм, представляя, как теперь их будут нести на кровать. — Не в обиду, Лебедь, тебе же нужно к рукам прибрать это царство? Вот и будет шанс, — добавила царица, чувствуя накал атмосферы.       — И без вас проблем хватает.       — Проблем?! Мама, твой сын меня обижает, — Аки кинулась к Эмме. — Ты его ремнем не воспитывала?       — Такого воспитаешь… — фыркнула Эм, подавая Акине платочек. Та утерла воображаемые слезы.              — Ветер весело шумит,       Судно весело бежит       Мимо острова Буяна,       В царство славного Салтана,       И знакомая страна       Вот уж издали видна.       Вот на берег вышли гости.       Царь Салтан зовёт их в гости, — громко и настойчиво говорила Анна. Ей в очередной раз наполнили стаканчик водой. Суфлер искренне ей сочувствовал — столько читать…              — А у тебя осталась настоящая еда? — обратились к Хао.       — Ты как с Царем общаешься? Сократи фамильярность, — увильнул от ответа Асакура.       — Придется идти опытным путем, — Морти надкусил, — блин!       — Ой вы, гости-господа, долго ль ездили? куда?       — Я не буду говорить, пока меня не накормят! За весь антракт мне перепало два яблока! Бунтую! Разве это еда? — взбунтовался Джоко.       — МОЛЧАТЬ! — Анну все порядком разозлило. Весь зал смущенно притих. Некоторые втянули головы в плечи.       — Гм, продолжаем.       — Это… В общем, — Фауст даже текст забыл от женского крика.       — Остров на море лежит, — подсказал сидевший в боярах Лайсерг.       — Да, остров. А, град на нем. И белка с золотыми орехами.       — Опять вы про белку?! — вскочил Асакура.       — Там еще другое диво — 33 богатыря. Или богатырши? С ними дядька Черномор, братик твой родной. Впрочем, как и белка. Знатная у тебя, царь, родня.       — Белка… — Хао громко выдохнул.       — Я не белка! Так получилось, — стал оправдываться купец Йо.       — А еще у Князя женка есть, месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит!       — Тут уж царь не утерпел,       Снарядить он флот велел.       — Князь на тебя пенял, требовал женушку забрать, — вспомнил Джоко.       — Может, не так уж белка и нужна, — погрузился в думы царь.       Спиной Огненный шаман почувствовал взгляд, что мог испепелить даже его. И когда у Анны появилась эта способность?!       — Уговорила, ведьма, — буркнул он.              — А ткачиха с поварихой,       С сватьей бабой Бабарихой       Не хотят царя пустить       Чудный остров навестить.       Но Салтан им не внимает       И как раз их унимает:       «Что я? царь или дитя? -       Говорит он не шутя. -       Нынче ж еду!» -       Тут он топнул,       Вышел вон и дверью хлопнул.              Бабариха и ткачиха чуть не скинули Асакуру со сцены доской с изображением корабля, пока пихали ее в руки государю.       — Снарядили мы тебя, Царь-детичко наше, и ступай себе, ступай, светлый град ты поведай. А за государством мы присмотрим… — Джоко надеялся усесться на трон хоть на долю секунды. Все же он держал в себе обиду, что роль Царя досталась не ему.              — Под окном Гвидон сидит,       Молча на море глядит.       И в лазоревой дали       Показались корабли.       Князь Гвидон тогда вскочил,       Громогласно возопил:       «Матушка моя родная!       Ты, княгиня молодая!       Посмотрите вы туда:       Едет батюшка сюда».              — Да неужели. Таки закончил свою рыбалку? — фыркнула Царица.       — Как видишь, — Гвидон направился прямиком к белке.       Сейчас сцена выглядела так: на первой половине были декорации княжеского двора. Рядом с кулисами, для встречи Салтана, стояли 33 богатыря — Ханагами с Опачо; чуть подале сидел около «кормушки» Йо и рядом с ним стояли охранники — Пайлон и Амидомару. На второй половине уже были декорации дворца. Здесь располагался стол, за которым устроилась княжья семья — Акина с Эммой, и два боярина — Лайсерг и Фауст.       Йо тем временем читал текст песни, которую он должен был спеть. Кто-то его подменил.       — Черные глаза,       Вспоминаю — умираю.       Черные глаза,       Я только о тебе мечтаю, — Асакура выпал в осадок. — А где «Во саду ли»?! Я не это репетировал!              — Разом пушки запалили;       В колокольнях зазвонили;       К морю сам идёт Гвидон;       Там царя встречает он       С поварихой и ткачихой,       С сватьей бабой Бабарихой.       В город он повёл царя,       Ничего не говоря.              И вот на сцене вновь показался Царь со свитой.       Сначала Гвидон и Салтан и вправду не проронили ни слова.       Пройдя мимо 33 богатырей, Царь не удивился. Его богатыри, все-таки.       Но когда Рен повел Хао по сцене, Йо попытался сказать: «Черные… глаза…». И Хао завозмущался:       — Сын!.. Что ты с дядей родным сделал? Я забираю его с собой. Ты бы на него еще шубу нацепил. И орехи я с собой забираю, — да, и белку Салтан также решил себе присвоить. Особенно когда она приносит процветание и богатство.       — Даже не мечтай, в эту белку вложено слишком много средств, — отрезал добрый отрок.       — И дня не прошло, когда ты успел в нее что-то вложить? — завозмущался «отец», но стражники мужественно загородили «зверя» от Царя.              — Гости дале — торопливо       Смотрят — что ж? княгиня — диво:       Под косой луна блестит,       А во лбу звезда горит;       А сама-то величава,       Выступает, будто пава,       И свекровь свою ведет.       Царь глядит — и узнаёт...              — ТЫ?!       Царица выдохнула:       — А по-другому удивиться нельзя?       — Ах, Царица, ты ли это? — Хао прижался лицом к ее волосам, заставляя поежиться Эмму и восторженно ахнуть женскую половину зала, и замолчал. — Прости меня, дурака! Я не думал, что в бочке ты не захлебнешься… прости, пожалуйста. Я заморского яда у купцов выкупил, он-то сработает! А ну-ка, открой ротик, испей сие чудо. — Из кармашка Салтан достал пузырек с жидкостью. А женская половина быстро разочаровалась в новом кумире.       — А о ребенке нашем ты не подумал? Как он без отца и матери расти будет?       — У него вон девка есть уже. Ты его опекать всю жизнь планируешь? Пе-е-е-й!       — Только после тебя, Ромео! — Эмма отпихнула муженька.       — Обнимает он царицу       И сынка, и молодицу,       И садятся все за стол;       И весёлый пир пошёл.              Все четверо посмотрели друг на друга. На репетициях этот момент опускался, предполагалось, что все и так понятно. Однако ж, когда дошло до дела, массовые объятия вдруг-внезапно устраивать не захотелось. Положение спас Лайсерг:       — Они обнялись! Начинаем пир, — он испил из кубка.              — А ткачиха с поварихой,       С сватьей бабой Бабарихой       Разбежались по углам;       Их нашли насилу там.       Тут во всём они признались,       Повинились, разрыдались;       Царь для радости такой       Отпустил всех трёх домой.              Конечно же, никто по углам шастать не стал. Джун подхватила под руки Трея и Рю и потащила их со сцены. В глазах последнего заплясали сердечки. Один из стражников покинул белку, решив помочь Бабарихе удалиться.       — Кампай! — закричали тем временем. Купцы выкатили на сцену в виде долгожданных приглашенных гостей.       Царица придвинулась к дочке и что-то шепнула на ушко, а вслед за тем встала из-за стола.       Отряхнувшись, протянула, словно кавалер, руку молодой Княгине.       — Потанцуем? — заулыбались обе.       Тихо-тихо раздалась музыка Штрауса, вальс. Зрители, ожидавшие в любой момент конца спектакля, окинули зал удивленными взглядами.       — Ты ведешь, — застеснялась Аки, однако ж встряхнуть зал хотелось.       — Эм, ты про цветы забыла, — напомнил Фауст, который был в курсе их идеи.       — Ой, — спохватилась Шайнес. Некромант сунул каждой из девушек по искусственной розе.       И они стиснули в зубах по цветку. Танец начался.              «Раз, два, три. Раз, два, три...» — мысленно вели ритм девушки, чтоб не сбиться от гвалта зала. Никто не ожидал такого. Йо спихнули со стула со словами: «Ты же белка-заводила! Танцуй», — настаивал Джо. А Анна просто устала что-либо объяснять.              День прошёл — царя Салтана       Уложили спать вполпьяна.       Я там был, мёд, пиво пил -       И усы лишь обмочил.