Я не сдаюсь, не сдаюсь. Ты так старался сломить меня, но вся твоя Решительность увяла. Я не сдаюсь, не сдаюсь. Скажи: «Прощай» навсегда, Я буду ждать тебя на ничейной земле. Я широко открыл глаза, Не собираясь ошибаться или отступать. Тебе меня не унизить. «Not Going Away» — Ozzy Osbourne.
Головоломки преследовали Фриск повсюду. Причём было такое чувство, будто они были сделаны специально для детей возраста Фриск — они решались чуть ли ни движением одной ноги или даже одного пальца, если смотреть по копытам Рудольфа. Одна заставила Фриск остановиться чуть ли не через минуту после того, как та покинула слепую человеческую парочку. На земле лежало несколько камней в причудливом рисунке: два ряда камней лежали параллельно друг другу, а в середине их объединял один маленький неприметный камешек. Такой неприметный, что девочка даже не сразу его заметила. С двух сторон от него лежали две, внушающих размеров, кнопки, окрашенные в яркий синий цвет. А сверху, за пределами рядов камней, лежал встроенный в землю маленький рычажок, схожий с тем, что Фриск нашла у наблюдательных пунктов. А немного поодаль от своеобразной головоломки из земли торчали острые конца шипов. У рычажка лежала записка, написанная очень знакомым корявым почерком:Монстр!
Только попробуй пройти этот сложный пазл!
Потому что, если ты попробуешь, то не сможешь двинуться вперед из-за незнания, как его решить!
Попробуй, если ты смелая и не боишься страха и риска!
Потому что Великий Папайрус ничего не боится!
И не может быть кого-то, кто не будет ничего бояться также, как и Папайрус!
Подпись: Папайрус.
«Балуется как ребенок, ей-богу». Таковы были мысли Фриск после прочтения этого захватывающего письмеца. Она уже всерьёз не могла мириться со столь детской натурой Папайруса. Ей даже самой казалось, что по натуре и мышлению она гораздо старше его. Но что тут поделать? Таким уж он родился. Тут ничего не попишешь. Головоломку она решила на раз-два. Как оказалось, надо было просто нажать по разу на эти две синие кнопки, которые при нажатии окрашивались в красный, а затем дернуть за рычаг. Сразу после этого шипы ушли под землю, открывая прежде заграждённый путь. Фриск вскочила на оленя, с которого ей пришлось слезть за надобностью нажать на кнопки и рычаг, и направилась дальше. А дальше её поджидал сам Папайрус. Он стоял, опёршись на каменную стену и скрестив руки на груди, в ожидании чего-то значительного. Его волосы, за то время, что Фриск его не видела, сильно распушились и распустились, превратив его ирокез в петушиный гребешок. Но ему, похоже, на причёску было всё равно. Он не из тех моднявый хиппи, которые заботятся о своих волосах, как о родных детях. Санса рядом с ним не было, и без него он выглядел как-то… не так. Брат без брата, уже не брат, как говорила как-то монстрихе её бывшая лучшая подруга Дженни. Только она говорила: «Брат без сестры, уже не брат», так как у неё был младший и очень надоедливый братик. Но изменённая Фриск фраза не потеряла своего смысла: ей было как-то непривычно видеть Папайруса без Санса. У ног человека, похоже, красовалась очередная головоломка. И она в точности повторяла тот пазл, который девочка решила минуту назад, только камней было побольше, и синих кнопок тоже. А так, всё было одинаковым. Папайрус — креативный, это точно. Именно девочку Папайрус и ждал. Завидев её ещё издалека, он встрепенулся, соскочил с места и встал в героическую позу, готовясь издать какой-то длинный и скучный текст. Только Фриск на Рудольфе приблизилась к нему, как он громко заговорил: — Монстр! Не могу поверить, что ты прошёл этот невероятно сложный пазл! Только избранные имеют право проходить сквозь мои головоломки! — Ну, значит, я тоже избранная, — улыбнулась девочка доверчивому человеку. — О мой Бог! — тут же вскрикнул он. — Если ты, монстр, пройдёшь этот сложный пазл, — он указал рукой на стоящие за его спиной камни, — то ты и вправду будешь считаться избранной! Попробуй его пройти! Ньех-хех-хех-хе! И Папайрус отскочил в сторону, снова прислонившись к каменной стенке и внимательно наблюдая за Фриск. Ей опять пришлось слезть со скакуна. Рудольф обиженно фыркнул и тут же отскочил в сторону, повернувшись к Фриск коротким хвостиком. А затем отошёл к стене и лёг на бок напротив Папайруса. Головоломка оказалась такой же лёгкой, как и прошлая. Надо было просто немного подумать, как пройти через этот каменный лабиринт, и нажать на каждую кнопку не более одного раза. Правда, ей пришлось перепроходить её два раза из-за неосторожности. В эти моменты Папайрус довольно улыбался, но и заметно начинал нервничать. Фриск решила головоломку через семь минут, если смотреть с самой первой попытки. Шипы, воткнутые в землю чуть поодаль, опять ушли под землю, открывая проход. Фриск, довольная вернулась к оленю и, поднимая его ещё минут десять, вскочила на его меховую спину и свысока посмотрела на Папайруса. На него было смешно смотреть: глаза раскрыты так широко, что ещё немного, и они вывалятся из орбит; рот открыт так, что видно его розовое горло, а сам он стоит как парализованный до того самого момента, пока Фриск, за несколько секунд до того, как уйти, не сказала ему: — Мистер Папайрус. Я не критикую вас, но было бы неплохо, если бы вы сделали свои пазлы чуток посложнее. Их же очень скучно проходить. И Фриск ускакала вперёд, оставив парализованного Папайруса смотреть ей вслед.****
Это были одни из немногих моментов, когда Фриск могла спокойно выдохнуть и не бояться за свою жизнь. Сейчас, по непонятным причинам, здешние жители, считая тех, кто желает её смерти, ей не встречались. Пару раз мимо копыт Рудольфа пробегали уже достаточно надоевшие маленькие собачки, чудом не заставляя его запутаться в копытах и не упасть. Было явно видно, что ему это не нравится. Парочку раз он открыто собирался растоптать щеночков копытами, но Фриск ему этого не позволяла. Всё-таки, они не причиняли им никакого вреда, кроме психики оленя, так что убивать их не было смысла. Да и не хотелось ей этого. Она никогда ещё не позволяла себе убить даже бабочку, что уж говорить о щенках. Бедному Рудольфу пришлось терпеть надоедливых животных, подчиняясь временной хозяйке. Но совсем скоро ей снова пришлось встретиться с братьями Скелетонами. С обоими сразу. И этот момент стал переломным. Медленно двигаясь, Фриск уже издалека стала примечать длинный мост, висящий над большой и глубокой пропастью. С другой стороны впадины виднелись деревянные и каменные крыши, что заставило монстриху насторожиться. Мало ли, кто живёт в этих домах. А на этой же стороне, подле моста, стояли Папайрус с Сансом. Первый стоял, скрестив руки на груди, и Фриск, в данном случае, только оставалось гадать, как он смог так быстро оказаться здесь, если она ехала впереди него и, при этом, по одной единственной дороге. Ну… она знает эти места не так хорошо, как местные жители, так что нечего забивать голову этой ерундой. Мост опасно кренился на холодном ветру, издавая напряжённый скрип. Дощечки в некоторых местах сильно продырявились, создавая большой риск упасть в образовавшиеся дырки. А верёвки, связывающие мост, сильно потёрлись, грозясь в любую минуту просто оборваться. «Я не смогу перебраться на Рудольфе. Тут только по отдельности пройти можно, да и то не факт». Пройтись верхом на олене по мосту, который может оборваться в любую секунду — идея не из лучших. А потому девочке в очередной раз пришлось слезть со своего скакуна. Сразу же она почувствовала небольшую боль в мышцах и почти сразу поняла, что ей с трудом удаётся соединить ноги вместе — многочасовая прогулка верхом давала свои плоды. Наверняка мышцы будут болеть ещё дня два-три. Ожидающие девочку братья так и продолжали стоять на другой стороне моста, нисколько не беспокоясь насчёт того, как она перейдёт через него. Папайрусу простительно — он так горит желанием поймать девочку, что мысли о помощи попросту не приходят к нему в голову. А вот Санс вполне мог бы и помочь! Как обычно, младший Скелетон с нетерпением ожидал прихода Фриск — он нетерпеливо прыгал на месте, тёр ладони чуть ли не до образования пара, бил ногами по земле, скидывая камешки в бездонную пропасть, от одного вида которой начинала кружиться голова. Фриск долго стояла на одном месте, не осмеливаясь пойти дальше по мосту. Ей всё грезилось, что в любую минуту верёвка может оборваться, унося мост в пропасть вместе с Фриск, или дощечка может продырявиться прямо под её ногами. У неё кружилась голова от одного взгляда в тёмную и холодную бездну. Рудольф нетерпеливо подталкивал девочку под спину носом, подталкивая её ближе к мосту, а братья Скелетоны нервничали всё больше и больше.Но…
Способность продвигаться вперед… к собственной цели… несмотря на все препятствия и осложнения… это и есть…
РЕШИТЕЛЬНОСТЬ
И Фриск ступила на первую дощечку. Она издала громкий скрип, лишь только нога девочки коснулась её. Монстриха закрыла глаза и медленно, стараясь не смотреть вниз, направилась вперёд, слегка придерживаясь за потёртую верёвку и осторожно ступая, проверяя каждую дощечку на наличие дыр. Она не знала, сколько так шла. Ей казалось, что прошло немыслимо много времени, но при этом она знала, что прошло не больше минуты. Она просто шла. Шла и шла… движимая своей неуклонной решимостью. — МОНСТР! Резкий протяжный крик заставил девочку вздрогнуть и остановиться. Сразу же её руки рефлекторно схватились крепче за веревку, ноги как будто вросли в мост, а глаза широко раскрылись. Она стояла на самой середине моста, не пройдя даже 60% пути. Ветер дул с невероятной мощью, раздувая мост, словно лёгкий воздушный змей. Вместе с ним развевалась и Фриск, вцепившаяся в верёвки мёртвой хваткой. Вся решительность тут же куда-то исчезла, бесследно пропала, оставляя лишь неясные пятнышки согревающей смелости, которые быстро растворялись, оставляя лишь пустоту. И в этот момент Фриск поняла, что случилось. Повсюду раздавался звук рвущейся материи. Дощечки предательски дрожали под ногами с невероятной силой, а мост шатался. Фриск оглянулась, стараясь сохранить самообладание вместе с равновесием. Но то, что она увидела, повергло её в ужас. Прямо на её глазах палка, к которой была привязана веревка, с громким хрустом сломалась и верёвка отвязалась. Фриск закричала ещё до того, как это надо было сделать. Мост резко перевернулся на одну сторону, сбрасывая с себя Фриск. Девочка, с Божьей Помощью, успела ухватиться за дощечки и повиснуть на мосту, смотря ногами в пропасть. Она вцепилась в дощечки мёртвой хваткой, боясь расслабить даже один палец. Но тут же снова раздался хруст. Вторая палка, на которой была привязана вторая веревка, сломалась под тяжестью тела повисшей на, и без того тяжелом мосту, монстрихи. Фриск успела лишь увидеть, как смелый Рудольф схватил зубами верёвку, собирающуюся унести с собой в пропасть мост и его жертву. Он крепко зажал верёвку зубами и было видно невооружённым глазом, что ему очень тяжело. Он с силой опёрся на передние копыта, которые медленно скользили по земле, грозясь в любую минуту унести с собой и оленя. Фриск попыталась медленно, не торопясь, подползти ближе к клочку земли — неважно, какому. Но веревка ускользала из зубов оленя слишком быстро. И через долю секунды она, несмотря на все усилия Рудольфа, выскользнула у него из пасти. Мост полетел, а вместе с ним, с громким криком, полетела и Фриск. Её вопль эхом раздавался под сводами пещер. Санс и Папайрус с ужасом смотрели на происходящее, не в силах хоть как-то помочь бедной девочке. Мост врезался в тот клочок земли, на котором палки с привязанными к ним веревками ещё не оборвались. Фриск, в какой-то степени, повезло — она смогла избежать болезненного удара головой о твердую каменную поверхность. Но сейчас ей грозило что-то гораздо худшее, чем сотрясение мозга. Её руки начали медленно сползать с дощечек. Мимолётом глянув вниз, девочка тут же прижалась к висячему мосту, надеясь на чудо. Палочки с привязанными верёвками начали медленно хрустеть… — ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ! МНЕ СТРАШНО! МАМА! МАМОЧКА…! Рудольф на другой стороне земли, жалобно и громко скулил. Настолько громко, что Фриск слышала его даже сквозь свои собственные рыдания. Она кричала, не в силах совладать с эмоциями, наполнившими её страдательную грудь и сердце. Они крепко сжимали всю её душу, не давая свободно вдохнуть, а лишь позволяя захлёбываться солёными слезами, стекающим по щекам в пропасть, куда скоро отправится и сама их хозяйка. — Мама… мамочка… И словно гром среди ясного неба, откуда-то сверху раздался громогласный дрожащий голос: — Не волнуйся! Сейчас я, Великий Папайрус, помогу тебе, а затем спасу тебя… — БРО! ХОРОШ ХВАЛИТЬСЯ! ПОМОГИ ЕЙ! Её руки сползали с дощечек всё быстрее и быстрее. Ещё чуть-чуть, и она навсегда сгинет в бездонной мгле. Но наверняка мост сам оборвётся быстрее, чем она упадёт. Остаётся только выбирать, какой вариант смерти лучше… — Монстр! Хватайся за Великого Папайруса! По голове Фриск ударило что-то мягкое. Она через силу подняла лицо и тут же взглянула в глаза младшего Скелетона. Такие добрые и невинные, полные искренности и желания помочь, но одновременно борющийся с желанием, представляющим для него гораздо большую выгоду… Он тянул свои костлявые руки к Фриск, а за ноги его поддерживал Санс, тужащийся от натуги. — Мне страшно… Голос Фриск дрожал. Она боялась расслабить даже одну мышцу. Она попросту боялась отпустить мост и попытаться схватиться за «соломинку». Она знала, что это — её единственный шанс на спасение, но она боялась.Решительность покинула её
— Фриск! ДАВАЙ УЖЕ ЖИВЕЙ! Я ДОЛГО НЕ ПРОДЕРЖУСЬ! Голос Санса дрожал не меньше голоса Фриск. Лишь только в этот момент она поняла, что для неё делают эти два брата. Они рискуют своими жизнями ради неё. Они не бросили её. Они полны решительности спасти её. Её решительность передалась им. Фриск вытянула руки и схватилась за руки Папайруса. Мост оборвался, и Санс со всей силы потянул Папайруса за ноги к себе. Последний прижал Фриск к своей груди, словно это был его собственный ребёнок. Фриск прижалась к нему, уткнувшись носом в плечо и отрывисто рыдая. Санс вытащил брата и монстриху, и мост на их глазах полетел глубоко в пропасть.