Череда дней

Первая часть была написала полгода назад, если не раньше. И я не помню, что мне тогда хотелось. Так что клеим кораблик из подручных материалов и надеемся, что он поплывет. - Америка? ... Оу, ну да. Точно. Разглядываю капельки воды на красной ткани жилета. Снежинки все-таки лучше. Остановив взгляд на одной из капель, понимаю, что Альфред, скорее всего, что-то говорит, и неплохо бы посмотреть на его рот и заодно вернуться к реальности. Да, точно - говорит. - Альфред, ты не помнишь - я ношу перчатки? Американский рот судорожно захлопнулся. Кажется, в любое другое время я был бы рад этому. Но про перчатки узнать все-таки хотелось. - Ну так что? Ношу или нет? Наблюдая за тем, как Америка набирает в легкие побольше воздуха, понимаю, что для ответа на мой вопрос столько кислорода не надо. Увы, Фред, остальные твои излияния мне не столь интересны, а, значит, оставим их до следующего раза. Захлопываю дверь, снова наступая в лужу. Резкий дверной звук повторяется где-то в ушах бесконечное количество раз. Цепляясь за последнее, что связывает меня с реальностью (звук и промокший носок левой ноги), медленно пробираюсь в комнату. Кажется, Альфред даже не попытался войти снова. Странно. Вдруг подумалось про то, что у него на большом пальце левой руки две параллельные венки. Иногда я путал их с выступами сустава. Слишком тонкие для мужской руки. Наверное, стоит позвонить ему и извиниться. Потом. Мягко опускаюсь в кресло. Кажется, я сел на что-то. Возможно, это моя рубашка. Не хотелось бы завтра гладить ее с утра пораньше, но вставать лень, и она все равно уже измялась. Дотягиваюсь кончиками пальцев до пола и поднимаю книжку. В ней много лета и много бессонницы. А чтобы позвонить Альфреду, все равно надо дождаться утра. Открываю наугад страницу и медленно проваливаюсь в лето: «А потом – о, я знаю, - потом ты увидел дом, где жила та женщина, и ты оставил велосипед у забора и постучал в ворота: тук-тук, милая, тук-тук, вот пришел я, твой робкий, твой нежный, открой и прими меня, открой и прими, мне ничего от тебя не нужно, я только взгляну на тебя и уеду, не прогоняй меня, только не прогоняй, милая, думаю о тебе, плачу и молюсь о тебе».