Хроники Серинтайи

2 пчельня, Марассан       –Всё же дядя – голова.       –Па может, да. – Лениво приоткрыл глаза рыжий, блаженно ёрзая на траве под солнышком. – Только вот в Казаранду я пока что-то не хочу!       Ид охотно присоединился к расхохотавшемуся братцу. Конечно, Тересия согласилась с предложенным князем поводом уехать, но это никоей мерой не примиряло ее с действительностью. А действительность была проста: «невесты» покинули Марассан через два дня после «исчезновения», не изволив даже попрощаться.       Собственно, все «прости» были сказаны еще тогда, когда к «землянке» подъехали оба «жениха» и предложили девицам собираться. Порывы Тересии вернуть дочерей прямо после рассказа Генриетты удалось усмирить, хотя дядюшке и пришлось употребить для этого все мыслимые и немыслимые доводы. За девчонками отправились поздним утром: сама Генриетта, королева Тересия, оба «жениха» и прикрывший капюшоном лицо князь. Парни от души повеселились, когда Тересия начала ласково выговаривать капризницам за побег, упирая на то, что «а братья места себе не находили, как вернулись из имения, так и глазонек не сомкнули», но сумели совершить подвиг и не расхохотаться. Получившие щедрую мзду хозяева не заподозрили ровным счетом ничего (как тут было не вспомнить слова цветочницы про веснушки и фигуру княжича), и назад уезжали уже развеселой гурьбой, с женщинами в карете и пятеркой охраны в арьергарде.       Веселья хватило ровно до безлюдного проселка. Стоило карете оказаться за пределами слышимости посторонних, как оттуда долетели дружные сердитые всхлипывания и недовольное: «Маменька, мы не так хоте-е-ели!». Как хотели – было тут же рассказано, и братьям стоило больших усилий не вмешаться, слушая, как Тересия песочит дочурок. Князь иногда, в мгновения самых страстных пассажей, укоризненно взглядывал на парней, но молчал, перебирая пальцами бороду.       Когда скандал утих, братья, спешившись, деликатно поскреблись в створки. Извинения – это было решено сразу – должны были быть принесены, оба признавали, что обошлись с дурочками неласково, и долг свой оба собирались исполнить до конца. Цыплятки, надувшись, слушали витиеватые просьбы простить и не сердиться, постепенно оттаивая, но рыжий по уговору убил все их надежды на то, что из дурацкой затеи хоть что-то вышло, единой фразой: «Бесспорно, мы будем вспоминать о вас, когда вы вернетесь домой. Наши прогулки, прелестная Розамунда, навсегда останутся в моем сердце!». «Как и наши тренировки, несравненная Жасмина», глядя поверх голов девиц, добавил Идрон, и обе принцессы, горестно зыркнув на маменьку коронным взглядом «вот-видите-мы-говорили», отвернулись, процедив: «Извинения принимаются!». До самого Гнезда из кареты не доносилось ни звука, а в замке казарандки поспешно поднялись к себе, и до самого отъезда их было не слышно и не видно.       Князь, не меняя рассеянно-благодушной мины, всё оставшееся время то там, то тут ронял по нескольку слов о том, что молодежь нынче не та и пора бы от династических браков отказываться, а то всякое бывает. «Всякое» очерчивалось расплывчатым взмахом руки, позволяя вольным или невольным слушателям додумывать подробности, и в конце концов Марассан уверился в том, что возможные нареченные не сошлись характерами, и казарандцы уезжают, не став неволить своих принцесс. Арлен с Идроном сидели дома, изображая идеальных сына и племянника, и, когда за гостями и пыль дорожная осела, вздохнули с облегчением: Лассаэль, от которой ожидали попреков, не стала говорить ничего, все время проведя с Тересией.       Сейчас в Гнезде снова было тихо, мирно и очень спокойно. Стоило «невестам» уехать, как привычная жизнь вошла в свою колею, слуги всласть насудачились о том, как «коровишша казарандская сбежала», и теперь самым интересным было то, как у Роулин потерялась лента, и она искала ее полдня.       Но, несмотря на общий сонный покой, разговор о кладе возобновился не сразу. Первые дни княгиня всерьез занялась сыном, выспрашивая у него, когда он собирается осчастливить страну женой и потомством. Лис отшучивался, отмалчивался, молол чепуху, упирал на то, что он юн и о браке пока не думает, но матушка не отставала, и княжич наконец не выдержал, примчавшись к братцу и заявив, что либо они сегодня же сбегают вместе, либо он, Арлен, делает это в одиночку, но ноги его в любом случае здесь не будет. Симуран тут же вспомнил об оставленной было авантюре, и в результате оба оказались в парке, на уединенной полянке, с перебеленной картой и целой горой свитков постарше. Кроме свитков, на травке уютно расположились:       стопка бумаги;       коробочка с грифелями;       астролябия;       шнурок с делениями;       грифельная доска, на которой был закреплен еще один лист, исчерканный вдоль и поперек.       Арлен подтянул к себе доску, вглядываясь в путаницу черточек. Попытки начертить новую карту привели только к тому, что оба уверились в невозможности сего: то ли давний картограф считал, что хватит примерного наброска, то ли не дружил с руками. Получилось только очистить изначальный рисунок от позднейших пометок, и то оба надеялись, что всё перенесли правильно.       –Итак, между горами и лесом. Верно?       –Верно.       –Там есть пещеры, в лесу много разных интересных ложков, – Лис перевернулся на живот, прижимая доску локтями. – Что там по подсказкам?       Настал черед Идрона копаться в ворохе, выуживать на свет нужный пергамент и расправлять его на траве. Откашлявшись, юноша прочел:       –«В лесу густом сверни налево – там будет ждать в покое древо», «Не трать на поиски ты сил – иди туда, где дождик лил», «Когда устанешь и решишь, что клада нет, и в схроне шиш – спеши увериться, мой друг, подсказок много есть вокруг», «Гора двуглавая укажет путь нужный, легкий и простой, тропа тебя с собою свяжет, и ты иди по ней, не стой». А, и вот еще: «Коль хочешь клад найти в пещере, подарок захвати для Девы». Дай-ка грифелек и лист чистый…       Получив требуемое, он застрочил, перенося стишки на новый листок одновременно с попытками выстроить их в одно целое и по порядку. Арлен, подобравшись ближе, заглядывал под руку, вовсю комментируя, но на разгадку конечный результат все равно был похож мало. Закончив, Идрон окинул взглядом получившееся.       –Негусто. Сперва, конечно, про гору – слишком конкретный знак, потом про покойное древо. Будто есть шумные! Потом про дождик, потом скорее всего про Деву, которую надо одаривать, и последнее про схрон. Всё равно не хватает самое меньшее стишков трёх, которые поясняют остальные!       Углубившись в карту и споря до хрипоты, удалось найти еще один: «От дуба в окруженье елей иди на запад в край метелей», и даже пристроить его перед строчками про двуглавую скалу, поменяв ее местами с покойным древом. Указание начало обретать примерный смысл, но всё равно Идрон в который раз пробежал глазами путаницу строк, силясь отыскать еще хоть что-то. Ничего больше не рифмовалось, зато Лис, который всё утро твердил, что лучшая разведка – разведка боем, снова устроился на налёжанной травке, рассуждая:       –Что мы имеем? Мы имеем следующее. Надо пойти к лесу, найти в нем дуб, обросший ёлками, и растет он в лесу налево, а уже оттуда, найдя скалу, идти к вымоине. Причем с тропки скорее всего не свернешь. Тропа приведет к некой девице, а девица ткнет пальчиком на пещерку, в которой ждут золото-брильянты.       –Или нет.       –Или нет, но тем интереснее, – не стал спорить брат. – Так что собираем харчи, седлаем коней – и вперед, искать двуглавую скалу в густом лесу!       Неспешно поднявшись, Идрон принялся так же неспешно собирать разбросанные по всей полянке свитки, грифели и карты. Рыжий, закинув ногу на ногу, вслух рассуждал, что надо с собой взять, да когда лучше выехать, да на сколько они могут пропасть, что влечет за собой увеличение сумок с провизией, пока брат не рассмеялся.       –Вставай давай, интендант короны! Перед тем, как уезжать, нам бы еще раз в цветочную лавочку наведаться.       Лиса с травы как ураганом подняло. Он вскочил, даже не пытаясь скрыть расплывающиеся в предвкушающей улыбке губы, но Идрон пресек догадки на корню.       –Не за тем, о чем ты думаешь. Поговорим с девицами и их покровительницей.       –Покровительницей! – Бессовестно заржал Арлен. – «Мамка», самая обычная «мамка» при весёлом доме! Чего ты от нее хочешь, неразговорчивой такой?       –А мы разговорим. – Симург прищурился на солнце, приставил к глазам ладонь «полочкой». – Денёк до вечера жарким будет. Как раз прогуляемся, ты цветочки понюхаешь, я с цветочницами поболтаю, а там и решим, чего и сколько взять надо.       Пошли, как и в прошлый раз, пешком – и закончили строить планы аккурат у цветочной лавочки. Девица за прилавком была уже другая, но рыжу заулыбалась, кокетливо постреливая глазками. Для того, чтобы получить пропуск за прикрытую цветочной вышивкой дверку, понадобилось всего ничего, и вскоре братья уже шагали по знакомому переходу, вертя головами и про себя считая повороты.       Хозяйка встретила их безукоризненно вежливо, но удивление на непроницаемом лице все же проскользнуло.. Очаровательно улыбаясь, Арлен устроился в кресле, забрасывая ногу на ногу.       –Чем обязана столь приятному визиту?       –Вы знаете, ваш дом… – Рыжий пошевелил пальцами в воздухе, подбирая слова, но так ничего и не выловил. – Он прекрасен. Видите ли, мой друг помешан на архитектуре, поэтому не мог остаться равнодушным к настолько примечательному образчику.       Поблекшие с возрастом карие глаза обратились к Иду. Юноша изобразил на лице смесь восхищения и заинтересованности, приправленную немалой долей дури – кем еще надо быть, чтобы примчаться в бордель ради пилонов и розеток?       –Я позову тех, кого вы укажете. Кого вы выбирали в прошлый раз, благородные господа?       –Нет-нет, вы не поняли нас, сударыня. – Симуран чарующе улыбнулся. – Нас – меня – и в самом деле интересует дом. Видите ли, мы с товарищем побились об заклад, принадлежит ли он эпохе правления князя Лиена или еще раньше. Прошу вас, сударыня, разрешите наш спор!       Внушительно звякнувший кошель появился на коленях хозяйки словно ниоткуда, но женщина брать деньги не спешила, неловко улыбнувшись.       –Я ведь не забыла вашего интереса к моему обиталищу. И сказала вам всё, что могла – дом был куплен в 4732-м, пять лет назад, и очень дёшево, так как прежний его хозяин разорился и распродавал все, что мог, да и оставалось немногое. Особняк выстроен еще его прапрадедом или что-то такое, я не вникала. Так что князь Лиен и родиться еще не успел, а дом этот стоял.       Друзья переглянулись.       –А где сейчас хозяин? –Словно ненароком спросил рыжий.       –Откуда же я знаю? Съехал, деньги промотал или пропил… Не скажу ничего нового.       Выйдя на улицу и завернув за угол, Ид поскреб переносицу.       –Соседей поспрашивать бы! Тут и харчевня неподалёку, вон вывеска. А где харчевня, там сплетни.       –Ты давай тогда в харчевню, а я чуть позже присоединюсь, – Лисовы глаза полыхали азартом, как фонари. – Пройдусь по лавочкам, может, кто и вспомнит нашего мота?       Уговорились в харчевне и встретиться. Арлен языком пламени поскакал по улице, вертя головой в поисках самой интересной лавки, а Идрон, хмыкнув, направился к харчевне. И то сказать, есть хотелось: день уверенно переваливал за полдень, молодой голод требовал удовлетворения все настойчивее, поэтому оставалось надеяться, что хозяин подаёт не совсем уж помои – на всё остальное Ид был согласен.       Внутри было неожиданно прохладно, пахло капустой и брагой, а за стойкой обнаружилась женщина. При виде посетителя она заулыбалась.       –Чего кушать изволите?       –А что есть? – Улыбнулся в ответ Идрон.       – Сосиски с капустой вот доспевают, карасики с грибочками, сами ловим, уточку испечь можно опять же, брюковка томлёная, каша разварная ячневая, каша паровая пшённая….       Хозяйка еще не закончила перечисления и половины кушаний, а едок уже понял, что сейчас бесславно погибнет, подавившись слюной.       –Давайте сосиски! И кашу, и морсу любого, лишь бы холодный!       Хозяйка – или служанка? – до половины исчезла в дверях, из-за которых гремели посудой и шкворчали чем-то наваристым, а Идрон плюхнулся прямо тут, у стойки, блаженно вытягивая ноги. Сейчас мы перекусим, а потом можно будет и разговор завести, вон какая хозяюшка приветливая. Рыжий бы уже вовсю с ней зубоскалил, наверное… хотя нет. Мы и сами с усами, точнее, без усов, но тоже не буки бессловесные! А там видно будет, кто больше выведает. Это напоминало игру в догонялки, но без обязательного желания победить – братец, друг любезный, был не из тех, кого во что бы то ни стало хотелось обгонять, доказывая свое превосходство. Незачем. А вот поддразнить друг друга, посмеяться над бесшабашностью одного или излишней серьёзностью второго – милое дело. Правда, с зимы Арлен к «нежному сословию» излишнего рвения не выказывал, но – если его тогда Аэлла так обожгла, чудные дела в лесах творятся, однако!       –Ваша каша, благородный господин.       Стол мгновенно заняли тарелки-плошки-ножи, и какое-то время юноша боролся с совестью, шепчущей, что он сюда вообще-то не жрать пришел. Заключив с противной договор, Идрон смёл половину снеди и, довольно плеснув из кувшина в кружку клюквенного морса, оглядел харчевню. Чисто, ну да понятно, район хороший, и кормят вкусно. И местечко явно не вчера появилось – вон и столы потемнели, и ступени с ямками от ног, и потолок закопчен изрядно. Значит, про дом за углом могут здесь помнить.       –Вкусно вам? – Хозяйка, Ид решил считать ее именно хозяйкой, тоже изнывала от желания поговорить. Такую возможность упускать было нельзя.       –Очень вкусно! Повар у вас свое дело знает.       –А то! – Женщина довольно зарумянилась, подбочениваясь. – Он до нас у Тритона кашеварил, да после того, как тот разорился, к нам перешел, у нас как раз Ясечку сманили замуж, вот место и завелось… Ой! Да что я вас заболтала совсем! – Спохватилась она. – Вы ешьте, ешьте!       Стараясь не показать своего интереса, Ид покладисто подчистил остатки капусты и снова отдал должное морсу.       –Прям разорился? С таким-то поваром? Да вы, может, присели бы, целый день на ногах, устали, поди?       Долго упрашивать не пришлось – поломавшись для вида, хозяйка – значит, всё же хозяйка, не посмела бы служанка за столами с посетителями рассиживаться – основательно устроилась на стуле напротив и принялась самозабвенно вещать. От Идрона требовалось всего ничего – кивать и временами вставлять: «Да ну? И правда? А вы?». Беседу, приятную во всех отношениях, прервал шумно сбежавший со ступенек Лис, довольный, словно маменька только что сообщила, что окончательно передумала женить детище. Усевшись на стул, раскланявшись с хозяйкой и выпалив ей заказ – всё одновременно – он с силой стукнул по столу и зашептал.       –Ронь, ты умница!       –Да я-то знаю, – брат неспешно пригубил долитый морс, щурясь над краем кружки. – А почему сейчас?       –Потому что ты меня убедил, что клад не найден, – захлопал глазами рыж, – иначе я бы плюнул и сейчас бы дома кис. В общем, этого дядьку, Тритона, считали знатным помешанным… Хозяюшка, уже? Замечательно! Да вы садитесь, садитесь, такое украшение холостяцкого застолья – мечта!       Женщина, хихикая, уселась на краешек стула и, из-под полуопущенных ресниц окинув Арлена внимательным взором, со смешком выдала:       –Надо же, как вы, сударь, на княжича-то нашего похожи!       Рыжий поперхнулся, и Симуран невозмутимо поддакнул:       –Ему все это говорят. Так о чем вы мне рассказывали, хозяюшка? О том, как вашего повара заполучили после смерти хозяина прежнего?       –Да что вы, благородный господин! – Женщина в притворном гневе взмахнула руками, мол, ну как можно было так невнимательно меня слушать? – Я вам рассказывала, как замуж наша Ясечка вышла, и ведь за кого? За зелёнщика, подлец этакий, сманил золото, чистое золото! А Тиль у нас появился не после смерти, а после разорения Тритона, он еще в доме за углом жил, красивый такой дом, и статуи всякие, и лепные узорчики, и внутри, говорят, там было на что посмотреть, да вот беда – свихнулся!       –Дом? – Хором выдохнули парни.       –Зачем – дом? – Хозяйка моргнула, потом поджала губки. – Вы меня не путайте. Свихнулся Тритон, хозяин его. Помешался, верите ли, на кладе каком-то, страшенные деньжищи тратил – и землемеры там у него чуть не жили, и всякие маги, всё ворожили что-то, ворожили, пока все денежки и не проворожили… Он всей улице с переулками должен был – там за мясо, здесь за вино, там за куртку, а отдавать-то было не из чего, всё на клад этот проклятущий шло. – Она сделала многозначительную паузу, оглядывая забывших жевать слушателей. – Так все и утекло. Дом-то он за долги продал, хорошей такой женщине, приют у нее для девиц, тому пять лет минуло, а сам сгинул, а повар его Тиль к нам после Ясечки и пришел, как раз ее замуж подлец-зеленщик забрал!       Видно, замужество поварихи Яси хозяйка до сих пор почитала личной обидой, потому что, пока гости доедали, говорить она могла только о том, как под ее носом стряпуха снюхалась с подлецом-зеленщиком и поставила ее, благодетельницу, в ужасное положение: время горячее, а куховарить некому, и что уже потом повариха приходила прощения просить и мириться, и даже помирилась, но нет-нет да и вспоминалась старая история. Принимая плату за обед, хозяйка неожиданно добавила:       –А Тритон то, чей дом, помер, вот. Почитай, сразу и помер, не снёс того, что клад ему не дался… Ну да и Семеро с ним! Вы заходите-то, господа, рады будем!       5 пчельня, дорога на Подлещики       Кони, потряхивая отпущенными поводьями, трусили по проселку, не обращая внимания на щурящихся на солнце хозяев. Коням было хорошо: никто не мешал ухватывать клок-другой травы, не понукал, не дёргал удила, отрывая от восхитительного островка клевера. Хозяевам коней было не хуже: траву с успехом заменяли сухари и мясо из сумок. Собирались не в долгий поход, но и не на увеселительную прогулку, поэтому запаса еды и воды должно было с избытком хватить на неделю, да и луки со стрелами никуда не делись – выживем!       Братец ушел с головой в карту, беззвучно шевеля губами и временами проводя по пергаменту пальцем, соединяя только ему видимые точки только ему видимыми линиями. За этим было забавно наблюдать, но жара, мерное потряхивание и проведенное в седле время сделали свое: рыжий заскучал, заскучав, начал клевать носом, и, чтоб не заснуть окончательно, поддел:       –Ты нашу карту скоро до дыр процарапаешь. Что тебе дались эти закорючки?       –Не знаю, – после недолгой паузы отозвался Идрон, – покоя что-то не дает. Вроде должна быть понятная дорога, а из неё как серединку вытащили, начало с концом поменяли да нам оставили. Или мы с тобой всё не так поняли и сейчас едем неведомо куда.       –С чего это?? – От удивления с Арлена слетела вся ленивая сонливость.       –С того, брат мой медноголовый, что нечего девам делать в лесу, да еще с большой «Д» написанным. – Радостно просветил родич. – Представь себе: чаща, в чаще непременно курган над сундуками насыпан, а у кургана сидит девица, кушает, значит, землянику и нас с тобой поджидает – где там Симург с Лисом, где они, соколы, сто лет шатаются, у меня уже все ягоды вышли! А потом перстом в соке указывает на, предположим, пещеру…       Естественно, Арлен не выдержал – заржал, поддерживаемый Идом, но правота последнего была очевидна. Какие девы в лесах, они за сто лет или сколько там прошло уже в скелеты превратились, поди! Отсмеявшись, друзья воззрились на читанную-мученную карту, словно она могла ухмыльнуться и выдать еще парочку подсказок. Но пергамент оставался безмолвным и равнодушным. Внезапно Идрон со злостью свернул бедную карту и сунул в седельную сумку.       –Ты чего?       –Спятим, как этот Тритон, – сквозь зубы процедил Симуран, – сопьемся и подохнем под забором! Нихрена не понятно!       –И это говорит тот, кто меня на это и сманил? – Лис, в отличие от родича, был уверен в удаче их авантюры. Да и Идрон тоже верил в счастливость собственной звезды, так что сейчас происходило нечто необъяснимое, о чем Арлен не преминул сообщить. Идрон только уголком рта дёрнул.       –Ничего необъяснимого. Так…       –Раз так, то и не думай дряни. Ну что будет, если мы не найдём там ничего? Всего-то проедемся зря, прогуляемся по лесочкам.       –Угу…       В угуканье этом было столько всяких чувств, что рыжий насторожился.       –Погоди-ка… ты всерьёз так настроен найти этот клад? Золотая лихорадка обуяла??       –Нет, – Недовольно буркнул Ид, глядя на обступившие дорогу ясени.       –Тогда чего ты так из-за этого клада переживаешь?       –Чего ты пристал, а?       –Того, что я жуть какой любопытный. Обещаю не смеяться и не подначивать! Отвечать Идрон не спешил, задумчиво ковыряя бляшку на узде и не отрывая взгляда от сменивших ясени лиственниц. Наконец, он словно нехотя обронил:       –Эри.       –Что – Эри? – Опешил Лис.       –Подарок… К свадьбе. – Идрон неловко рассмеялся, запуская пятерню в волосы. – Я хочу ей подарить что-то… что-то необыкновенное, как она. А все лавки Марассана торгуют хоть и прекрасным, но совершенно обыкновенным товаром…       Рыжий уважительно присвистнул. Если уж Симуран решил, что ничего необычного нет, только за кладом рвануть осталось, то придётся только покориться неизбежному – упрямство халларданца было неукротимым, а уж если дело касалось Эрны… Хотя – предложи ему кто найти подарок для Аэллы, тоже бы перерыл все лавки города и пригорода. Другой вопрос, когда их успел перешерстить братец? Но об этом потом, сейчас и так хватает вопросов.       –Вот тебе и фью. Она где-то там, а я…       Ид тут же замолчал, но сказанное так не связывалось с остальным разговором, что Арлен вздохнул и приготовился к штурму цитадели.       –Вот изведись еще. Мы и так сделали всё, что можно.       –Я знаю. – Согласно кивнул Идрон. – Дело ж не в том, что…. Короче, я понимаю, что, сидя дома, ничего б я не изменил, но найти для неё то, что хоть на вот столечко покажет, как я её люблю, я могу?       –Можешь, – стараясь не сбить говорливый настрой друга, кивнул Лен.       –Раз могу – лес перекопаю, но этот клад мы найдем. Вот сердцем чую, там есть то, что её достойно!       –А нет, так еще куда-нибудь рванем. – Лис ожидал, что ответом будут заверения в том, что точно что-то найдут, и думать нечего, и Идрон не подвел – отмахнулся с видом: «ты-зря-не-веришь-в-мое-чутьё» и пришпорил коня, разом вырываясь вперёд. Значит, все загадки и сомнения можно оставлять на потом, значит, несёмся, радуемся бьющему в лицо ветру и не думаем больше о том, как искать этот клад. Эх, была бы рядом Лиска, всё было бы проще, кольнуло навязчиво, проложила бы кудрявая заноза дорожку прямо к кладу, только копать останется!       Но Лиски не было, никто не спешил спрямить мили, поэтому до глубоких сумерек они ехали, остановившись только в самую жару и постановив ночевать в поле. Жильё находилось неподалёку, более того, до села рукой подать было – тех самых Подлещиков, которые были отмечены на карте, но зачем делать крюк, проситься на постой… Лень. Нашли уютный стог, развели костёр рядом – что ещё надо? Ид, хихикая, заметил, что удивительно бездарно тратят они время, а точнее, один рыжий: мог бы сейчас с селяночками вовсю познавать радости сельского быта, за что получил ложкой по лбу и завалился охать в вырытую в сене пещерку. Арлен, ворча для приличия, закончил перемешивать в котелке кашу и отставил его простывать, плюхаясь рядом с братом.       Небо – пчельневое, темно-сиреневое, усыпанное крупными чистыми звёздами – благодушно рассматривало двух парней, развалившихся внизу. Копошились небесные обитатели: расправлял крылья Дракон, жалась к нему Русалка, перемигивались сёстры Коситчатки, грозил мечом неведомым злыдням тонкий, как копье, Витязь, которого везде звали по-разному, сходясь только в одном: был он когда-то полубогом, много разного натворил, а потом пригласили его на небосвод, чтоб не хулиганил, а стерёг покой мира нижнего… Расчёсывала волосы Жрица, не замечая смотрящего на неё Пастушка, и то, что сейчас видно было только пять из положенных двенадцати звёзд, ничего не меняло. Мчался по сиреневым лугам Табун, и один жеребёнок как всегда отставал, мерцал одинокой звёздочкой. Текла в никуда Река, безымянная от начала времён, и сливался с ней Водопад, дымчатой спиралью разливаясь среди звёзд. Говорили, тот, кто родился под Водопадом, живет как лавина с гор: несётся, дороги не разбирая, сметает на своём пути всё, и не остановишь его никак, даже если убьёшь: будет нестись не сам человек, а его дела, кругами на воде расходиться, каплями брызгать.       В стороне от Водопада мерцал правильный круг из восьми звёзд с девятой в центре – Корона, или Щит, как называли великолепную девятку на западе. Созвездие напоминало всё сразу, и обруч, и колесо, и ещё невесть что – каждый находил в нём своё, а сам Лис упорно видел в нём розу ветров, по которой нет-нет да и пробегут лапки в чёрных «чулках». Что видел Идрон, оставалось только гадать, тем более друг с его-то талантами наверняка нашел там парочку зверей или цветов. Неожиданно это показалось настолько интересным, что Арлен даже решил прервать молчание. И тут случилось неожиданное. Идрон смутился настолько, что даже в темноте было видно, как он покраснел, но всё же выдавил:       –З-звезду… Восьмиконечную… Да надо оно тебе? Вижу и вижу!       Рыжий приподнялся на локте, внимательно рассматривая Симурга. Тот отвернулся, всем видом своим показывая, что ничегошеньки больше не скажет, и осталось только, посмеиваясь, улечься обратно, вскоре забывая и о странном смущении брата, и о том, что это вообще интересовало. 6 пчельня, Халлард       –Ришка! Спишь, дрянь этакая? Пошла вон с вёдрами, там грязи по косточки, а она носом клюёт!       Довольный собой слуга даже не стал проверять, исполнен ли его приказ – повернулся и, задрав нос, зашагал восвояси. Эрна, задушив в зародыше желание достойно ответить, ограничилась тем, что показала язык тощей спине и, подхватив ведро и тряпку, поспешила в нужный коридор. И ничего там было не по косточки, всего лишь невытертая пыль на статуях и ненатертые шандалы, но возмущаться и уж тем более спорить поломойке не полагалось.       …Ей повезло. Вышедший прогуляться смотритель кладовых увидел перепуганную девчонку, несмело просившую милостыню неподалёку от дворца, швырнул ей мелкую монетку и уже собрался уходить, когда побирушка еще более робко зашелестела: «Милостивые государи… я сильная, я могу работать… прошу вас, любая работа…». Смотритель кладовых с утра уже погнал чернавку, мывшую коридоры в этаже прислуги, и теперь подумывал, не велеть ли наводить чистоту кому из служанок, и к просьбам нищенки отнесся благосклонно. Велев девчонке подниматься и топать во дворец, смотритель продолжил прогулку, не догадываясь, что робкая побирушка три часа тому назад участливо вытирала слезы взахлёб рыдающей изгнаннице, которой в качестве платы достался только чувствительный пинок. И о том, что девчонка кружила вокруг дворца уже четвертый день, царедворец не догадывался: на то, чтобы оставаться незаметной, Эрианн потратила немало сил, используя весь накопленный опыт пряток от братьев с сёстрами.       Теперь вожделенная цель была достигнута – двери дворца открывались перед девушкой. Правда, уже с порога начались неприятности: охрана подняла её насмех, заявив, что «дяденька в халате таком богатом» знать никаких побирушек не знает и что пусть она, нежданная поломойка, посидит и подождет смотрителя здесь, подле них, стражей, и лучше бы ей не дёргаться, а не то… «Не то» было продемонстрировано тут же, приняв вид двух алебард. Стражи были местными, не кэсэ, к пришелице быстро утратили интерес, и Эрна уже подумывала, не поспать ли ей в уголке, когда явился смотритель кладовых, подтвердил свои распоряжения и брезгливо подтолкнул бывшую побирушку куда-то вглубь дворца. По дороге он, будто вскользь, вёл расспросы. Откуда? Что умеет? Как зовут? Вопросы повторялись, иногда в другой форме, но Эрианн удалось ни разу не сбиться, и смотритель наконец отстал от нее с расспросами, препоручив новенькую вниманию дебелой девицы, коей велено было показать «этой дуре, что где, нечего лентяйничать!». Так началась жизнь во дворце Ришки-поломойки – Эрна оставила то имя, которое невольно выбрал для неё Кайафас.       Жизнью, конечно, назвать это было трудно. Так… Существование. Эрна утешала себя тем, что кормили не объедками, а тычки и попрёки можно и не замечать, но две недели во дворце начинали казаться вечностью. Больше всего угнетало то, что толку торчать здесь было маловато: поломойку не допускали в ту часть дворца, где что-то можно было узнать, оставалось довольствоваться слухами и сплетнями, которые в изобилии приносила прислуга. Этого было бессовестно мало, но приходилось радоваться хотя бы этому и думать, как пробраться глубже во дворец.       –Тетеря сонная! Опять всю грязь развезла!       Эрна поспешно распласталась на полу – так здесь поступали те, кто не был вельможей, при встрече с самими вельможами, и приготовилась выслушивать мнение о своей нерадивости. Камермейстер. Что ж так не везет-то, ведь почти домыла проклятущий закуток, потом шмыгнула бы к кухне, и все, а теперь лежи, дорогуша, рассматривай сапоги из красивой оранжевой кожи, с пряжками, думай о хорошем. Например, о том, что за стенами совсем лето, можно будет уйти во двор, а там и в город, потолкаться между немногочисленных горожан, избавиться ненадолго от удушающих объятий дворцовых коридоров. Тут трудно было дышать, трудно было двигаться, тянуло забиться в уголок и не казать носа наружу, а лучше бежать, бежать прочь! Девушка не понимала, почему так получается, ведь остальные жили здесь как ни в чем не бывало, но приходилось терпеть и делать вид, что всё в порядке.       –Что молчишь, дрянь? – Наконец соизволил обратить на неё внимание камермейстер.       –Вы не велели говорить, – пискнула Эрна, не поднимая головы.       –МОЛЧАТЬ!!!!       Снова уткнувшись носом в пол, Эрианн мысленно пожелала дураку сломать ногу при падении с лестницы. А лучше шею. Отдышавшись, придворный процедил:       –Иди вымой всё как следует возле тронного зала. Быстро! Его Величество скоро будет собирать совет, чтоб там не было твоей уродливой рожи!       Вскочив, поклонившись и по чистой случайности окатив крикуна из ведра, Эрна помчалась в указанном направлении. Это была даже не удача – счастье! Теперь можно с независимым видом заявить, что господин камермейстер велел ей заниматься уборкой в королевской части, никто не рискнёт пойти к склочнику за подтверждением, а значит, наконец-то получится что-то узнать! Главное, осторожность и незаметность, и никакой магии – если верить ходящим по городу слухам, Одир слышит даже тень мыслей, которые о нём думают, поэтому стоит удвоить осторожность. Она невероятно гордилась собой сейчас, и даже то, что уборка предстояла в нескольких здоровенных залах, не умалило радости.       Эрианн как раз заканчивала тереть кусок мрамора подле тронной залы, запертой и потому для мытья не предназначенной, когда за её спиной послышалось множество шагов, и девушка вынуждена была поспешно прижиматься к стене, пропуская царедворцев, окружающих короля. Затаив дыхание, стоя за гобеленом, спускающимся почти до пола, Эрна молила Семёрку, чтоб никто не заметил, как она подсматривает в щель в вытершейся от времени ткани.       Вот он какой, значит, Одир, Безумец, девятнадцать лет назад изменивший здесь всё! Странно. Она представляла врага совсем другим, похожим на виденных сумасшедших: грязного, всклокоченного, в рваной одежде, с искаженным лицом и слепым взглядом, а вместо этого увидела совсем иного правителя. По галерее быстро шёл черноволосый и чернобородый мужчина, морща изрезанное морщинами лицо в брезгливой гримасе. Из-за черноты волос морщины смотрелись нарисованными, искажали лицо, в целом совершенно обычное, обрамляли взгляд выцветших пронзительных глаз с точками-зрачками. Узкоплечий, сутулящийся, хоть и малозаметно, Одержимец не казался ни сильным магом, ни слугой Хаоса, ни, чего уж там, королём, но свита беспрекословно подчинялась даже не приказам, движению бровей, мановению нервной холёной руки, унизанной перстнями.       –Понаставили тут! –Прошипел кто-то из свитских, запнувшись о ведро и чуть его не перевернув. Он приостановился, оглядываясь в поисках поломойки, не нашел и торопливо устремился вслед за остальными, уже скрывшимися в тронной зале. Он-то и оставил крохотную, только ухо или глаз прижать, щёлку между дверью и косяком. Этот вход не был парадным, охраняемым четырьмя дюжими стражами, грозно вращающими глазами. Охранник был и здесь, но с другой стороны, невидный и неслышный никому, кроме притаившейся за дверью девушки. Спасительный гобелен был слишком далеко, не спасли бы даже эльфийские уши, поэтому Эрна затаила дыхание, моля всех богов, чтобы никому не вздумалось попросить стража проверить коридор. Сперва не было слышно почти ничего, только негромкий гул голосов и редкие шаги. Там семеро… или восьмеро? Нет, всё же семеро со стражем, бу-бу-бу, шу-шу-шу, ну, говорите громче! И, словно находившиеся в зале ее услышали, один голос, желчный и низкий, зазвучал почти криком:       –Что вы мне все рассказываете об обороноспособности? Крысами стали? В норе отсидитесь?       Ему что-то ответили – глуше, чем хотелось бы, но первый говоривший не дослушал – перебил, судя по звукам, вскочив и забегав по помещению.       –Где донесения шпионов? Какое у них войско? Где вообще это щеня шляется?       –Неизвестно, Ваше величество. Пределов Марассана он не покидал. – Обронил кто-то совсем близко. – Наши соглядатаи исправно доносят, что мальчишка сидит у тётки под подолом.       –Ваши шпионы лгут, милейший Кортикус, – лениво бросил третий, тоже близко, – мальчишка уже трижды уезжал и возвращался, пока они слали в Халлард фальшивые депеши!       –Откуда вы знаете, что лгут именно мои шпионы? – Немедленно окрысился названный Кортикусом. – Может, это как раз ваши!       Кто-то, сидящий – или стоящий – куда дальше, что-то насмешливо возразил… и тут Эрна услышала за спиной чьи-то шаги, ещё далёкие, но явно направляющиеся к ней! Отскочив от двери, она скорее обмакнула тряпку в ведро и принялась елозить ей по полу, прикидываясь поглощённой уборкой. Сработало: идущий мимо слуга не удостоил ее даже взглядом, но, пока она размазывала по мрамору грязь, дверь закрыли, и спасительная щёлка исчезла. С досады Эрна чуть не пнула ведро, но вовремя спохватилась, оглядываясь: а ну кто увидел? Но нет, никого больше не было, и Эрна, успокоившись, всё же дотёрла пол, подхватывая осточертевшую бадейку. Интересно… А как часто Одир с приближёнными держит совет в таком удобном, таком укромно расположенном зале? Но спрашивать было не у кого, оставалось надеяться на удачу и нелюбовь правителя к разглядыванию поломоек.       6 – 8 пчельня, дорога на Подлещики и леса там же       Двуглавую скалу оба увидели одновременно. Если бы не ночь, указанный ориентир они бы разглядели еще вчера, пропустить серую громадину было невозможно, и сейчас многозначительно переглянулись. Ид заглянул в листок, на который выписал стишки-подсказки.       –Неужели мы перепутали, и про скалу таки надо было первой писать?       –Не-а, – беззаботно возразил братец, – увидеть мы ее увидели, да только она лесом так заросла, что без дерева не разберешься. Поехали тропку искать!       Но на этом удача и закончилась. Входа в заросли не было, дорога резко уходила вправо, огибая лесок по широкой дуге, и пришлось долго плестись, оставляя скалу далеко в стороне, в поисках возможности пробраться через сплетшиеся на уровне лица ветви и подлесок, заматеревший и отказывающийся пропускать хоть кого-то. Через полмили дорога и вовсе вильнула назад, уходя – и уводя – от леса; доехав до поворота, братья двинули наобум, внимательно всматриваясь в предательские кусты.       Просека отыскалась в добрых двух милях от поворота, такая неприметная, что, проезжай они мимо просто так, и не заподозрили бы. Конечно, от просеки тут было одно название, но двум людям и двум коням пройти удалось, хоть и пришлось спешиваться и вести жеребцов в поводу, внимательно следя, чтоб не попалась притрушенная листвой ямка. Однако, когда лица парней уже были облеплены паутиной и взмокли, а конские крупы всласть охлёстаны от обрадовавшейся дармовой кормёжке мошкары, прореженные заросли превратились сперва в заросшую, а потом и вполне удобную, хоть и подзабытую тропку. Кони обрадованно затрусили вперед уже по собственному почину, Буря даже начал принюхиваться к сочным стеблям вдоль ближней обочины, и хозяева дружно перевели дух.       –Ну что? Куда теперь?       –Куда, куда… Налево. Скала должна сейчас должна быть где-то там, – Идрон махнул рукой туда, где просто обязана была оказаться метка.       –Хм… Там и просвет виднеется, – присмотрелся к чаще рыжий.       –Вот и пошли, раз виднеется!       Но долго идти не пришлось: дорога вскоре запетляла, заюлила между всё утолщающимися стволами, пока не превратилась в прямую, как стрела, и не умерла у корней дуба, при виде которого сомнений быть не могло: это – древо-ориентир. Даже не так. Древо. Огромный, замшелый, чудовищно тёмный ствол казался продолжением тропы, ветвясь вверху натрое и осеняя поляну пышной зеленой шапкой. Для того, чтоб охватить лесного патриарха, понадобилось бы не менее пяти дюжих рукастых молодцев, и то могло бы не хватить.       Лис постоял, задрав голову вверх, а затем без объяснений принялся стаскивать сапоги, на недоумение отвечая только неразборчивыми возгласами. Оставшись босым, княжич поплевал на ладони и повернулся к брату.       –Подсади, а.       –Сдурел, – спокойно заключил Идрон, скидывая куртку, – а если не достанешь?       –Достану, – заверил братец, – не боись. Как раз должно хватить.       Ид только хмыкнул, подставляя сперва руки, а потом и спину под лисьи пятки. Рыжий мгновение постоял, примериваясь, потом подпрыгнул и вскоре уже ящеркой поднимался по стволу, на ходу сообщая:       –Ух и высоченный! Тут гнездо, и дупло, и дятел какой-то, был. Ветки так густо растут, что ни хрена не разобрать, выше надо!       –Не сверзись! – Крикнул снизу друг и сам зажал рот: кто ж такое под руку-ногу несёт? Но Арлен только рассмеялся. Прошло еще несколько минут, когда с дуба раздалось:       –Вижу! Ура!       Ветки снова обиженно зашелестели, принимая на себя молодую наглую тяжесть, и наконец Лен повис на самой нижней, покачиваясь, как мальчишка на перекладине.       –Сам слазить не хочешь? Я подсажу.       –Твоих рассказов дождусь.       –Ну как хочешь.       О траву толкнулись босые ноги, и рыжий принялся обуваться, насвистывая под нос. Идрон, изнывая от любопытства, не выдержал.       –Ну? Куда нам?       –Нам – во-о-от туда. Вон ёлки, видишь?       Впереди и слева действительно виднелась тёмно-зеленая еловая щётка, изящным полукругом охватывающая прогалину. Ели росли так густо, что даже намёка на тропинку там не было, не говоря о дороге, способной пропустить коня. Осмотр вблизи показал то же самое: плотный плетень веток, колючих даже с виду, густой ржавый ковёр опавшей хвои и никаких проходов, даже ползком на пузе.       –Хорошо. От дуба в окруженье – значит, необязательно в эти колючки лезть, правильно?       –Вроде как.       –Иди на запад… запад у нас там… в край метелей. Ид, ты какие-то края метелей знаешь?       –Север так называют, – пожал плечами Симуран, – больше ничего в голову не приходит. Но если запад у нас там, то есть от ёлок направо, то север должен быть за спинами, а мы оттуда пришли. И из всех сокровищ там только кусты.       Парни одновременно запустили пятерни в волосы, пытаясь выскрести оттуда ответ. Не выскрёбывалось ничего, кроме мусора и пары-тройки колючек, и Ид начал понимать тех, кто сходил с ума после похода за кладом. Тут вроде и всё просто, а столкнёшься – намаешься, и некого спросить, где тут дорога к несметным сокровищам! Разве что скалу, чья вершина давно скрылась за деревьями, хотя она и была указана как вешка. Только вот ответит ли каменюка?       –Край метелей возле елей волки долго-долго ели…       –А? – Повернул всклокоченную голову рыжий.       –Бэ… Может, северо-запад?       –А край метелей там при чем? –Резонно возразил Лис. – На северо-западе Изена лежит, там метели только зимой, так зимой они везде. Да и в карте ясно написано: на запад. А там должен быть этот край, чтоб его на печке поджарили!       Идрон в который раз вытащил изрядно потёртую карту, расстелил пергамент на траве и плюхнулся рядом. Точка – есть. Отметки – вот они, заботливо переписаны в столбик. Дуб, ёлки – тоже на месте, мирно шуршат кронами. По порядку-то надо понять и идти спокойно дальше, но идти не дают ёлки, ёлки-палки! Густая колючая стена, красиво переливающаяся всеми оттенками глубокой зелени, и в середине не менее красивая впадина, словно седло – вершинки чуть ниже, чем у соседних, будто ели выросли там чуть позже остальных и не успели догнать соседок… Позже… Ели растут нетесно, иначе молодым деревцам не хватит простора… но потом лапы сплетаются…       В следующую секунду Арлен, тоже пристально разглядывающий ельник, вскочил, опрометью бросаясь к деревьям и ужом ввинчиваясь под нижние лапы. Идрон отстал от него на пару секунд, почти вслепую пробираясь между царапучими иголками, пока не вывалился на ту сторону зарослей – довольно, кстати, быстро вывалился. За ёлками пролегала удобная, хоть и несколько заросшая, тропа, по которой мог спокойно идти конь, и уходила эта тропа с горки вниз, а в конце виднелась проклятущая скала, переставшая играть в прятки.       –Теперь дело за малым – научить коней лазить под деревьями! – Залихватски взъерошил чуб Арлен. – Э-эх! Раззудись, плечо, ёлки меч сечёт!       –Пошли обход искать, – рассмеялся брат, – пожалей добрую сталь и ёлки!       Проплутали в поисках они долго: стволы казались сплошной стеной, подлесок добавлял радости, и, хотя оба старались не выпускать ельник из виду, пару раз умудрились едва не заплутать. Наконец, Иду посчастливилось напасть на тропинку, которая, сделав широкую петлю, вывела их к дубу, возле которого преспокойно паслись кони, при виде хозяев радостно порысившие к ним. Арлен сердито выругался.       –Придурки! С этим кладом про путы забыли! А если бы удрали оба?       –Не удрали же, – примирительно заметил Идрон, – пошли, умницы. До вечера еще успеем клад найти и домой повернуть!       Однако на этом удача кончилась. И ёлки остались далеко позади, и тропа запетляла между деревьев, как пьяная, и лошади все чаще начали артачиться, намекая хозяевам, что ночь скоро, тут волки и, может, на ночлег бы пора, а впереди маячил всё тот же лес, лес и лес. Проклятая гора иногда забегала то вправо, то влево, всегда возвращаясь вперед – на удобные деревья залазили по очереди, сверяясь с меткой – но до темноты добраться до неё не удалось, так и расположились на ночлег, выбрав крохотную прогалину, на которой хватило места только на двух коней и всадников.       Утром вчерашняя жара и солнышко сменились сперва пасмурной духотой, а затем и весело барабанящим по листьям дождём, впрочем, быстро закончившимся. Но тучи упрямо держались на небе, и в сочетании с парящей после дождя землёй получалась настоящая баня, в которой немедленно ожили комары и гнус. Кони хлестали себя по бокам набравшими колючек хвостами, всхрапывали недовольно, нервничали; люди, лишенные возможности стянуть хотя бы рубахи (лесная гнусь немедленно набрасывалась на взмокшие тела, жаля так, что жара казалась не самым худшим выходом), ругались на чём свет стоит, отмахиваясь от мошкары. Вспыльчивый Арлен успел высказаться и насчёт того, что в борделях надо девок драть, а не книжки читать, и насчёт легковерия некоторых, польстившихся на побрякушки, и насчёт собственной дурости, толкнувшей на поиски клада, который – тьфу! – на хрен не был нужен наследнику короны. Молчавший до «и главное – ладно б сопляк влюбленный, так ведь взрослый мужик!» Ид не стерпел и рявкнул:       –Да если б я знал, что у тебя только бабы на уме да мамкин подол, неженка, в жизни б не позвал с собой! Иди, возвращайся тётушке на радость!       –Что-о-о?       –Что слышал! – Симуран бросил поводья. – Ну? Чего стоим, кого ждем? Дорожку ковровую до самого дома вашему высочеству простелить?       От оплеухи он уклониться не успел, зато и в долгу не остался, и вскоре братцы катались по тропе, сцепившись и пыхтя: «Затрахал! Да на кой ты мне, я по девам! Да ты по чужим мозгам!». Пар выпускали недолго: вспышка гнева прошла так же внезапно, как и появилась, и Сим перехватил занесенную Ленову руку.       –Всё, хватит. Извини.       –И ты меня, – не стал сопротивляться рыжий, садясь на измочаленную траву, – духота эта… Дураки мы с тобой.       –Полные, – заверил брат, – безнадёжные. Ты мне умного кладоискателя покажи.       –Ну это да… Эти вон кто спятил, кто разорился… – Рыжий отогнал очередного комара и огляделся. – Храйновы портянки, ну и чаща! Сюда не ступала нога не то что человека, тут и волки не проберутся!       –Может, они сюда не ступали?       –А как тогда, хвостиками отталкивались?       Идрон только скривился. Что тут разберёшь, если трава вырастала быстро, а в хорошие следопыты ни один, ни второй не метили и в самых смелых мечтах? Оставалось идти туда, куда вела тропа, и надеяться, что выведет куда надо, однако до сумерек, в лесу сгущавшихся в мгновение ока, из лесу так и не вышли. Сейчас они были куда севернее, чем вчера, и перед сном Арлен высказался в том духе, что, кажется, край метелей они всё же найдут. С тем и заснули.       Холод проник даже под одеяло, ночью неведомо как забравшееся на голову и оставившее пятки на поживу росе и утренней прохладе. Заворчав, Арлен попытался снова укутаться и заснуть, но не тут-то было: утерянное тепло не возвращалось, невесть откуда взялись кусающие за бока сучки, к тому же остро захотелось проведать ближайшие заросли на наличие нечисти. Или чисти.       Сопевший рядом Ид на кинутую шишку не отреагировал, только перевернулся на другой бок, укрываясь с головой. Беззлобно позавидовав братцу, рыжий яростно потёр глаза и отправился в обход местности, заодно решив узнать, где они очутились. Всё равно делать нечего, утро только-только начиналось, и даже возиться с завтраком не хотелось, успеется, и потом, можно горбушку с вяленой телятиной и так сжевать, без возни с костром.       От вчерашнего дождя и туч не осталось и следа. День занимался чистый, звонкий, как новый жестяной таз, сияющий сквозь вершинки солнечным золотом и голосящий пробующими голоса птицами. От тропы вели звериные стёжки поменьше, пробирающиеся между обомшелыми стволами, и по одной из них Арлен и направился, сшибая на ходу обильную росу. Штаны быстро вымокли до колен, ноги задубели, но было так хорошо, что и это казалось дополнением к летнему утру. Мелькнула мысль вернуться назад, разбудить Симурана, потащить с собой, но быстро пропала. В конце концов, можно ведь и самому прогуляться, тысячу лет не бывал вот так, в лесу. В садах – доводилось, особенно уходя от очередной подружки, в парке родного Гнезда – тоже, но там всё было иначе, даже в той части, которую не особо жаловали садовники, в походах лагерь всегда просыпался рано, но в походах не до прогулок, да и не захаживали «грифоны» в походах в такие леса, не оставались спать на опушке, беспечно задрыхнув на всю ночь. Караулы, проверки, побудка по сигналу рога… Как он боялся опозориться и уснуть в своем первом карауле! Боялся так, что не только не уснул, но и перебудил сменщиков на час раньше потребного своим хождением из стороны в сторону. Князь потом посмеивался над сыном: мол, добрым воином будешь, Рыжик! Воин в походе спит, когда может, а не может, так в карауле сидит, и правильно, правильно, нечего разлеживаться! Семь лет минуло. Воды утекло… Да с Инге, не меньше. И караулы он научился отстаивать без суматохи, и свои головорезы перестали оберегать княжича, твёрдо усвоившего: вожак делит со стаей всё, и караулы, и кашу из котла, и драку. Мама и то перестала хвататься за сердце, провожая единственное детище на границы…       Впереди мелькнул рыжий хвост. Это было так неожиданно, что сперва Лис решил: почудилось. Но лиса показалась еще раз, остановилась, поворачивая точёную головку, украшенную мягкими ушками в чёрной оторочке, выжидающе глядя на парня.       –Рыжая?       Зверёк нетерпеливо переступил с лапки на лапку, не меняя позы. Юноша сделал несколько шагов к ней – лиса тоже отошла, так же спокойно останавливаясь и оглядываясь на преследователя. Еще несколько шагов – лапки в чёрных чулках переступают по траве, шаги – ответ-отражение, еще, еще… В конце концов он не выдержал, срываясь с места и бегом устремляясь за лисой – и и рыжая пружина выстрелила, стелой несясь по траве и корням, не разбирая дороги и не слушая призывов остановиться.       Сколько они гнались друг за другом, Арлен не рискнул бы сказать точно, но закончилась гонка на краю логовины, полосой леса отделённой от двуглавой скалы. Сверился с окончательно взошедшим солнцем: точное северное направление, севернее некуда. Лиска легла на траву, чихнула от попавшей в нос пыльцы горечавки, синими колокольчиками подмигивающей из травы. Арлен со смехом повалился рядом.       –Рыжая, это же ты. Правда?       Лиса равнодушно прикрыла глаза, поводя пушистым ушком. Внезапно она подняла головку, прислушиваясь к чему-то в небе. Над логом пролетела ворона, каркнула, сворачивая на лету.       –Аэлла… А я все книги перелопатил…       Зверёк так же равнодушно поднялся с травы, потянулся, словно тут и близко не было человека, и так же неспешно, как поначалу, потрусил назад. Удивлённый Лис позвал:       –Рыжонок, ты куда?       Тявканье, переступание с лапки на лапку, мол, чего ты, дурак, сидишь, мне тут век стоять? Пришлось идти за ней, на этот раз примечая дорогу и не переставая уговаривать ответить, но усилия не увенчались успехом. Арлен не подозревал за собой такой страстной силы убеждения, однако с таким же успехом можно было уговаривать камень или липу, о которую он споткнулся, вывалившись на облюбованную с вечера просеку. Конечно же, Идрон уже проснулся и даже успел развести крохотный костер, на котором булькал котелок. Конечно же, на шаги в чаще он развернулся с обманчивой медлительностью, и лиска, словно испугавшись, прянула назад в чащу, махнув пушистым хвостом. Арлен дёрнулся было за ней, но зверёк пропал, как растаял, и ничего не оставалось, кроме как сунуть нос в варево.       –Где был?       –Клад искал, – облизнулся Арлен, примериваясь с ложкой к каше.       –Нашел? – Усмехнулся брат.       –Нет, за тобой вернулся. А вот дорожку нашел.       Шёл бы этот клад, вздохнул он про себя.       –Как? Погоди, чего мы сидим, поехали!       –Да сядь ты, оглашенный, дай пожрать. С раннего утра на ногах, пузо вон песни поёт.       С показной неспешностью – мол, имей терпение, нечего тут, как мальчишка, вертеться – Арлен принялся шуровать в котелке, но Ид на то и был Идом.       –Очень интересно. Ты, значит, пропадаешь невесть где, возвращаешься с лисой в обнимку…       Вздохнув, Арлен проглотил первую ложку. Поморщился, подсолил и с удвоенным рвением заработал челюстями, прервавшись только после того, как голод решил смириться и отступить.       –Ну пропал. Ну вернулся. Не любят меня лисы, братишка. Не лю-бят.       Идрон помолчал, задумчиво ероша волосы, пока что лишённые плена ленты.       –Ты думаешь, о н а пришла показать?       –А ты многих лис знаешь, которые будут тебя чуть не за руку вести? – Не стал отпираться рыжий. – Пришла, провела… и не ответила… Точно она.       Что тут еще скажешь? Не ответила, не отозвалась, не стала даже намёком показывать, что не зверь лесной, значит – получи, мил дружок, еще одну плюху по морде. Лиса, лиса, беги в леса, змеёй бежит твоя коса, и молча смотрят небеса, как там цветёт твоя краса… Оса, значит. И телеса. Тьфу ты, пропасть, не хватало еще опять сидеть, тосковать! Клад же впереди, кла-а-ад! Золото, камни, оружие… Ой.       –Слу-у-ушай, Рон, а в кладах же золото всякое, да? Камни, оружие?       –Артефакты, – хихикнул Симург, дочищая котелок пучком травы, – волшебные Храйновы тапки, выполняющие любое желание. Пошли, что ли? А то всё без нас разберут, и останемся ни с чем… А еще девушку одаривать! Там по дороге что, жильё есть?       –Почём я знаю? Может, в логе и есть, я там не успел осмотреться. Эй, погоди! Тут конь пройдёт, но медленно надо.       Путь до лога показался вдвое длиннее, хорошо хоть, назад шёл, а не мчался, дорогу успел приметить. Солнце уже успело подняться к зениту и перевалить за полдень, когда впереди показался сперва просвет, а затем и ложок, разморенный жарой и безветрием. Деревья на первый взгляд росли сплошь, но на второй между ними вполне можно было пробраться. Идрон поскреб переносицу.       –Не трать на поиски ты сил – иди туда, где дождик лил. Чудно. И где?       Парни воззрились на приветливую долинку так, словно она специально молчала. Ложбинка, разумеется, не спешила сознаваться, поэтому пришлось опять заниматься нелюбимым делом – думать. Не могли, что ли, карту подробней нарисовать? Идрон, судя по всему, негодовал из-за того же, потому что пергамент расстилал уже с явной неохотой. Промоины на нём не оказалось, намёков – тоже, но и прочёсывать добросовестно заросший ложок смысла не было. Ведь ясно написали – не трать на поиски ты сил, а дождик льёт часто.       –Вывела лиса, нечего сказать!       –А тебе всё на тарелочке поднести? – Немедленно ощетинился рыжий.       –Не злись. – Идрон примирительно толкнулся плечом в плечо, снова растрёпывая чёлку. – Спасибо, что вывела, мы бы в обход еще день могли топать, или два. Видишь, я не сомневаюсь, что мы попали куда надо? Остаётся только одно: найти вымоину.       Но сказать, как всегда, оказалось просто. На деле же несчастный ложок был прочёсан частой гребёнкой вдоль и поперёк, а ничего даже близко похожего на вымоину от дождя не находилось. Оба уже успели взмокнуть, залезть по десять раз в паутину (оскорблённые пауки пытались отомстить обидчикам – троих Лен снял с себя тогда, когда они уже собрались плести новые сети на его собственной рубахе) и выучить в ствол добрую половину всех деревьев, когда, наконец, вернулись к привязанным коням – отдохнуть перед продолжением поисков.       Лошади, в отличие от людей, радовались жизни и сочной траве. Небо снова затягивали тучи, плотным одеялом висела предгрозовая духота; значит, скоро трава станет еще и мокрой, заметил вскользь Лис, а земля, и сейчас отсыревшая, станет грязью. Будет два голема из жирной лесной земли, ну или два болотных грызя! Поиски стали лихорадочными, заглядывали уже под каждый кустик, но до дождя найти ничего не успели – стена воды упала разом и накрыла с головой.       Дождь лупил так, что убегать было уже бессмысленно – юркнули под дерево и прислонились к стволу, ожидая, пока ненастье не закончится. Струи крону, конечно, тоже прошибали, а через пару минут стали не отвесными, а косыми, вымочив до костей, но после жары с духотой это было даже приятно – и «русал» Идрон не выдержал первым, стянул мокрую насквозь тунику и выбежал на открытое, крича что-то небу и ловя ртом тяжёлые капли. Как тут было удержаться? Вскоре под летним ливнем плясали два счастливых придурка, а после и вовсе сорвались бежать, оскальзываясь на глине и чудом не падая.       Если бы дождь не кончился так же внезапно, как начался, пожалуй, братья носились бы по логу и дальше, но шибанувшее прямо в глаза солнце заставило сперва перейти на шаг, а потом и вовсе остановиться. Пронесшаяся непогода еще не ушла окончательно: шептались падающие с листьев капли, с шумом срывались целые водопадики с веток, потревоженных птицами, блестели на траве дождинки.       Очередной ручеёк не впитался в землю, а побежал мимо сапог, теряясь в траве. Чуть поодаль такой же прокладывал себе путь сквозь корни, но быстро устал, слившись с мокрой землёй. Проследив его путь, парни переглянулись и бросились бежать со всех ног: ручейки стремились к старой сосне, не иначе как первому дереву лога – такая она была высоченная и необхватная. Древесный богатырь чудом удерживался на половине корней – вторая половина щекотала воздух над ямой, вымытой не иначе как дождями, стекавшими сюда тогда, когда еще никаких деревьев вокруг не было и в помине. Края ямы с их стороны давно осыпались, оплыли, но с другой за травами проглядывала скала.       –Прыгаем?       –Ты еще спрашиваешь?       Прыгнуть не вышло – земля, и так рыхлая, после дождя оползла целым пластом, спустив друзей как на салазках, и некоторое время они сидели, озираясь. Яма оказалась небольшой и неглубокой, видимо, действительно была давным-давно вымыта дождями и с тех пор увеличивалась не вглубь, а вширь, пока противоположный край не упёрся в скалистый выступ. И на этом выступе красовался грубый барельеф, а может, и вовсе сглаженная ветрами и дождями скала, напоминающая женскую фигуру. Если не придираться к деталям, можно было счесть, что девушка стоит, держа на руках грубый поднос – именно на это был похож мелкий плоский камешек, торчащий примерно посередине «девы».       –Ронька! – Первым вскочил рыжий. – Гляди, вот она! Дева, как есть дева!       –А подарки на поднос! – Поддержал брат. – И… И, наверное, что-то будет?       –Проверять давай, сидит он!       Арлену уже не терпелось. Чудом не потерянная в лесу сумка подверглась разграблению, и на каменный поднос посыпались сережки, колечки, бусы, в общем, всё, что захватили с собой из Марассана, но даже две опустошенные сумки не заставили камень пошевелиться. Ид поскрёб затылок.       –То ли мало, то ли не то.       –Если мало, остаётся только самому сесть, – фыркнул Лис, роясь в карманах. – Проклятье! Надо было захватывать больше, а ты – не надо, зачем, мы ж к девушке едем, а не правителю Кэсамбарры! Садись вот теперь!       –Погоди. А если клад ехали искать в одиночку? Сидишь и смотришь на золото-каменья? Очень интересно, ага.       Пнув подвернувшийся камешек, рыжий тоже подверг причёску поруганию, разлохматив огненные кудри обеими руками.       –Хорошо. Украшения – самое то для девушки – не помогли. Поэтому или не то кладём, или не туда.       –Не туда? Не туда… Рыж! Ты…Ты!!       Карта жалобно зашуршала, едва не разорванная в спешке. Последнее двустишие скромно жалось внизу листа, и Симуран гордо встряхнул пергамент, расправляя окончательно.       –«Когда устанешь и решишь, что клада нет, и в схроне шиш – спеши увериться, мой друг, что много схронов есть вокруг»! Понял? Тут несколько мест! Мы просто не то выбрали!       Белка, примостившаяся на покатом сосновом стволе, гневно зацокала, потревоженная прыгающими внизу чудовищами, и прыснула в крону. Белке было невдомёк, что азарт увлекал не хуже горного потока, и склоны ямы подверглись тщательнейшему осмотрению. Настолько тщательному, что яма превратилась в обширный бассейн, раскопанный вширь и вглубь, но ничего нового не появилось, только кучи земли, закрывшие собой грязь.       Наконец, Лис отбросил очередной сломавшийся сук, заменяющий лопату.       –Проклятье! Я не крот, в конце концов! Тут что, весь ложок перекопать надо?       –Наверное, снова что-то не поняли, – предположил Идрон, глядя на собственную «лопату». – Ну или подсказку не нашли. Или нет никакого клада.       –Если нет клада, я тебя лично задушу, – на лице Арлена появилось мечтательное выражение, – буду долго-долго душить, наслаждаясь потухающей жизнью и последними содроганиями жилки под пальцами. И никто не найдет твой хладный труп, и сожрут его белки…       –Э-э-эй, ты чего?       –А кто меня подбил переться сюда искать от Храйна хрена? – Всё с той же мечтательностью уточнил Лен. – Кто мне все уши этим кладом прожужжал? Кто у нас дитятко, сказочек начитавшееся?       –Сам ты дитятко. Вот.       Первая карта, надёжно упакованная в седельную сумку, в ней же и осталась, поэтому пришлось топать назад, подобрав по дороге сброшенную еще в дождь одежду. Кони обрадовались, увидев хозяев, но парни ограничились похлопыванием по бархатистым мордам и развернули вытащенную карту. Все отметки были старыми, поблекшими, ни одной новой не появилось, но тем не менее оба уткнулись в пергамент, силясь прочесть хоть какую-то подсказку. Первым в этот раз не выдержал Рон.       –Фигу нам, а не клад. Что тут вычитать можно, что?       –Погоди. А если стихи плохие?       Сим саркастически поднял бровь.       –Можно подумать, тут были хорошие!       –Погоди. Перечитай еще раз, вслух.       Делать было нечего. С непередаваемым отвращением Симуран начал зачитывать всё, что было до этого отметено как неподходящее.       –Иди за солнцем, там будет лес, и, если ты будешь упорный и умный, то увидишь чудес!       –Ой.       –Там, где дерево растет и прыгают белки, клад поднесут тебе на тарелке.       –Кошмар.       –Может, клад лежит не там, а где, неизвестно теперь нам!       –Там нормальные подсказки есть?       –Я тебе говорил. Спрыгни в яму средь дубравы и лови закат кровавый.       –Угу, шапкой, видимо. Дальше.       –Погоди.       Откашлявшись, Идрон пробежал почти выцветшие строки глазами и и только после этого медленно и внятно прочёл:       –На закате ты увидишь то, во что ты не поверишь, потому что на закате открывает схрон две двери. Ли-и-ис! Нашлось! Смотри, тут, где про закат и про две двери – мы это пропустили!       –А до заката не так уж много, – начал Арлен, но перебил сам себя. – Бежим!       Дорога до памятной ямищи показалась бесконечной, но всё-таки закончилась. В ставшей родной вымоине ничего не изменилось: всё те же горы земли, всё та же голая скала, но сейчас, в лучах клонящегося к закату солнца, барельеф потерял схожесть с девушкой, а выступающий камень с подносом. Рыжий деловито рассовал по карманам лежавшие на камне драгоценности и медленно пошел вдоль скалы, разглядывая каждую впадинку.       –Заката подожди, – лениво обронил сидевший с травинкой в зубах Идрон.       –У меня шило в седалище, я не могу сидеть, когда тут сокровища!       –О небо… Подожди меня, может, вдвоем что и усмотрим.       Но и вдвоём ничего найти не удалось. Парни прошли яму из конца в конец – да и проходить-то было особо нечего – и остановились подле «девы». Выступы напоминали – сейчас это было хорошо видно – каменную лестницу со стёртыми ступенями, уходящую в никуда, но, стоило поднять головы, и стало понятно – лестница обрывается у двух гладких полуовалов, похожих на арки дверей. Солнце, решившее, наконец, упасть за горизонт, осветило полуовалы, оставив темными две вмятинки, до боли похожие на…       –Ручки! – Заорали одновременно братья. Идрон, стоящий ближе, полез первым, цепляясь за неожиданно удобные камни, Лис – за ним, ужом скользнув к левой «двери» и повиснув над «пропастью». Раз, два, три, отсчитал каждый про себя, одновременно вжав пальцы во вмятины.       Плиты, до этого невидимые, отъехали с грохотом, повернулись вокруг своей оси, открывая темные затхлые проходы. Идрон уже хотел, подтянувшись, залезать в правый, но Арлен удержал:       –Погоди. А если они закроются, пока мы за кладом лазим?       –Хм… По очереди пойдем?       –Нет, это ж ждать сколько! Давай их подопрём чем-то, что ли…       –Чем ты их подопрёшь? – Резонно возразил брат. – Смотри, тут с краю два рычага. Ну-ка…       Долго проверять не пришлось, рычаги действительно заставляли ниши закрываться и открываться. Более того, повторное нажатие на выемки тоже сработало как рычаг, и уже после этого решились идти, запасшись факелами. Выбирать проходы долго не пришлось: Лис, перевалившись животом через край левого, исчез в темноте, Идрон не стал изменять правому проходу.       Внутри неожиданно стоял полумрак, позволяющий не зажигать факел. Проход был довольно прямым, и, хоть и приходилось наклонять голову, достаточно высоким. Мутные лучи, проникающие через трещины в камне – сейчас каждая была видна – высвечивали неровный пол и такие же неровные, наспех прокопанные или продолбленные стены. Здесь все было настолько не таинственным, что, когда немного впереди и в стороне послышались шаги, юноша сперва решил, что это эхо, отразившееся от стены. Но нет – еще десяток шагов, и они нос к носу столкнулись с Лисом, вынырнувшим слева.       –Эй, – первым отмер рыжий, – а зачем мы тогда выбирали?       –Кажется, составитель карты был знатным шутником. – Света здесь уже не хватало, и Ид полез в карман за огнивом. – Не захотел он, видите ли, писать просто и ясно: ходы сходятся, выходите… тьфу ты, пропасть, сплошная ходьба!       Вспыхнувший факел осветил небольшой, в десяток ярдов, подземный зал, у дальней стены которого стояло искусно выполненное каменное изваяние. На незнакомом светлом камне успели появиться наросты, голову фигуры оплел, как короной, корень какого-то упрямого растения, но сомнений не было – неведомый скульптор вырезал девушку. Все сохранилось: и полуопущенные веки с полукружьями ресниц, и чуть приоткрытые в улыбке губы, и рассыпанные по плечам локоны, на которых под древесным венком лежал еще один, из каменных цветов. Свободное платье, перехваченное узорным поясом, падало до земли, рукава обнажали унизанные каменными браслетами руки, сложенные перед собой в таком жесте, словно девушка только что начала их складывать и не успела закончить, окаменела с не успевшими опуститься пальцами. Сомнений не возникало, только запоздалая досада: как они могли за деву принять оплывшую скалу?       Спохватившись, рыжий заоглядывался, на вопрос удивившись: «Место для подарка ищу, конечно же!». Но везде было одно и то же, ни нишки, ни выступа, которые могли бы сработать как запускающий механизм. Они добросовестно обшарили каждый выступ, но ничего не менялось, сколько ни клали в самые разные места припасенные безделушки. В конце концов Идрон остановился.       –Так. Карте нашей лет сто, ну сто пятьдесят. Чем в такую древность девушек одаривали, когда женихались?       Лис просиял.       –Братишка, ты голова! Точно, им дарили убор: колечко, браслет, ожерелье и серьги, там уж кто на что заработал. Держи!       Ожерелье – красивое, долго выбирали – наделось на каменную шейку, серьги скользнули застёжками – петельками в незаметные сперва дырочки, браслет защёлкнулся («Хорошо, что разные взяли!», не удержался от похвалы себе самому Арлен, который как куда более опытный был назначен ответственным за подарки) на каменном запястье. И, стоило кольцу оказаться на как нарочно для него отставленном каменном пальчике, как послышался негромкий рокот, и целый кусок скалы отъехал в сторону вместе с каменным изваянием. За девой открылась обширная, судя по пахнувшему оттуда затхлому порыву, пещера, которая, освещённая уже двумя факелами, заставила обоих кладоискателей застонать в голос.       За статуей, оказывается, лежали не золото и не самоцветы, хотя, что скрывали скромно стоящие под стеночкой сундуки, было еще неизвестно. Посреди, небрежно брошенные на ровный-ровный, хоть шарики катай, пол, лежали грудой замерцавшие в отсветах пламени ножны, потускневший от времени скипетр с затейливым плетёным набалдашником, связка ключей, выглядывал рукав кольчуги…       Назад выбирались в два приёма, перетащив сокровища сперва вниз, в вымоину, а затем, точно так же в две партии, перетащив к коням. Закончили уже на рассвете, попадав там, где стояли, не в силах даже развести костер. Разобрать же сокровища решили поутру, а непонятное вроде загадочно искрящегося фиала – и вовсе дома, в лавке какого-нибудь ведуна или поймав за рукав случайного мага. Нашлось бы тут дело и кузнецу, и ювелиру, и оружейнику, но полный обзор всё же отложили до Марассана.       14 пчельня, Халлард       Она до сих пор не решила, нравится ли ей город. Именно так – город, безликий, никакой. Она мало что видела, если уж начистоту: дворец, немногие улицы и те предместья, через которые вошла в столицу, но и этого хватило, чтоб понять: это не Халлард. Это его скелет, насильно освобожденный и от плоти, и от жизни. Это не тот Халлард, о котором она читала, который вспоминал Кай и который иногда снился – живой, шумный, яркий, праздничный, с прохладными фонтанами, мозаиками мостовых, расписными стенами…       Здесь всё еще жили люди. Даже торговали немногочисленные лавки, горожане проходили по площади перед дворцом, Эрна иногда видела их из высоких стрельчатых окон. В самом дворце и вовсе было людно, хоть половину придворных и составляли кэсэ, заменяющие и королевскую гвардию, и внешнюю охрану, а кое-кто стал даже сановником. Пока что удавалось обходить развязных усачей стороной: спасали ведро и быстро въевшаяся привычка ходить, согнувшись в три погибели, но сейчас, когда на исходе была уже вторая неделя пребывания в городе, Эрианн понимала, как был прав Ид, не желавший пускать её сюда! Приходилось постоянно чем-то заниматься так, чтоб поменьше попадаться на глаза окружающим, или отсиживаться в уголке кухни, где новую поломойку не трогали и даже немного жалели.       Гроза, собиравшаяся еще со вчера, наконец-то дособиралась – прямо за окном, возле которого и остановилась Эрна, ударила молния, и тут же стёкла затряслись от мощных громовых раскатов. Редкие крупные капли за пару секунд превратились в сплошную пелену ливня, закрыв от глаз голый внутренний дворик – то ли тиран боялся деревьев, то ли мстил королю Арбону за всё на свете, но вокруг дворца росло всего с десяток деревьев, остальные безжалостно выкорчевали, не позаботившись даже замостить двор и бывший парк. Но Одир вообще стремился стереть даже память о павшей династии – во дворце исчезли все напоминания о волках, зато остались небрежно заделанные следы мозаик, инкрустаций, панно. Как на дверях тронного зала, где на месте двух выдранных фигур симуранов остались только ямы, повторяющие очертания крылатых зверей. Иногда, когда доводилось тут пробегать, Эрна на мгновение прикасалась к гладкому дереву. Волки, волки, передайте ему весточку…       –Ты что, дрянь, опять мечтаешь?       Удар обрушился ожидаемо, но все равно пришлось изображать испуг и растерянность, хотя шаги слуги, который сейчас и отвесил девушке подзатыльник, Эрна услышала задолго до его приближения. Нельзя было уклоняться. Нельзя было давать сдачи. Нельзя было остановить в воздухе занесенную руку. Нельзя было отвечать. Глаза в пол – и лепечи извинения, Ришка-поломойка, шпионка новоявленная! Извинения действовали, особенно если упасть на колени и мелко кланяться, причем действовали они на всех. Этого драчуна она знала. Вообще во дворце было не так уж много людей, чтобы не запомнить всех, но распускал руки чаще всего именно этот и еще Сурда, так звали старшую служанку, которая и гоняла остальных девушек по всем этажам. Десяток служанок – разве это прислуга для огромного дворца? Даже два, даже три… Ей казалось – Волчье логово огромно, возможно, потому, что жилой была малая часть, а там, где никого не бывало, было пусто и затхло.       Наградив поломойку пинком, слуга остановился неподалёку, пристально наблюдая за натираемым полом. Пришлось со смиренной миной мыть узорные плиты, дожидаясь, пока скотине надоест, и он уйдет – отмывать весь дворец в планы Эрны не входило. Как, впрочем, и торчать здесь дольше необходимого, но пока что она отлично понимала: разведать не удалось и малой толики. С того удачного дня удалось всего раз подслушать разговор, проходящий в просторной трапезной, из которого она вынесла, что скоро должны подойти резервные части. Старый падальщик собирался отсидеться в столице, бросив на перехват кэсамбаррцев и наёмников из степи, но этого было мало, так мало!       –Ришка, кончай тут елозить, ступай к оружейным приберись! Всё в грязи!       Джен, крикнувшая это на бегу, немало бы удивилась, увидев, с какой радостью новенькая бросилась выполнять указание. А радость была, и немалая: возле оружейных был и кабинет воеводы, можно было попробовать пробраться туда, если спросят – решила по исполнительности пыль протереть. Не убьют же дуру-девку с тряпкой!       …Видимо, Семеро оглянулись. Она уже заканчивала вытирать грязные лужи, оставшиеся после смены караула, когда воевода самолично показался из кабинета, рассеянно скользнув взглядом по согнутой спине Эрны.       –Пошла ко мне. Протёрла всё. Чтоб сверкало, как у пса шары! – Воевода заржал с придыханием, радуясь удачному сравнению.       Не став дожидаться окончания веселья, Эрна быстрее юркнула в кабинет. Убирать тут было что – бутылки, валяющиеся под столом, сор, пыль, покрывающая всё стоящее у дальних стен, какая-то дрянь на окне. Воевода вернулся за стол, сперва наблюдая за сосредоточенно метущей служанкой, но и ему это скоро наскучило, и он вернулся к прерванной писанине. Боги, ну хоть по нужде отойди, взмолилась про себя девушка, такая удача ж раз в жизни может быть! Но тут в коридоре послышался шум, кто-то страстно заорал, и воевода, отбросив перо, поспешил наружу. В коридоре тут же загремел его гневный рык, и, не теряя времени, Эрна кинулась к столу. Письма, донесения, исчёрканные листы, а что он писал? О-о-о!       Лист покрывали цифры и значки. Конница, пехота, укрепления, резервы… Переписать уже не успеть – разнос в коридоре заканчивался, поэтому Эрианн быстрее схватила со стола чистый лист, разорвала его на три части и засунула клочки поглубже в прутья метлы. Если и заметит – случайно зацепились, чистые же, а уж она у себя в закутке перепишет все, что удалось запомнить! Вовремя: воевода, гневно потрясая кулаком, воздвигся в дверях, разглядывая сосредоточенно трущую барельеф на стене поломойку.       –К столу подходила?       –Никак нет, мой господин! – Эрна рухнула на колени, простираясь на полу. – Как можно, мой господин!       –Дотирай тут быстрее, копаешься, как беременная улитка!       Клочков, «застрявших» в метле, вояка так и не заметил, и уже в коридоре Эрианн расправила их, аккуратно складывая и пряча за пазуху. Сейчас можно завернуть в кухню, взять уголёк и перенести всё, что удалось запомнить, это уже что-то, да какое там, это ого-го что! Ещё немного, и можно напрашиваться с обозом, отправляющимся на её «родину» «повидать дорогие могилы» - пройти весь Халлардан в одиночку она бы теперь не рискнула, хотя и эта идея была не лучшей. Но магия… Нет. Опасно. Если Одир засечёт всплеск, останется только убегать в Изену, значит, что-то придумаем. Впереди еще целый месяц до условленной встречи.       Однако до вечера вся челядь как сговорилась, гоняя поломойку с места на место. В свой закуток, состоящий из тюфяка и холстины, Эрна добралась только ночью, сжимая в руке заветный уголёк и боясь одного – спящие рядом не спят и заметят, чем при свете проглянувшей сквозь тучи луны занимается поломойка Ришка. Тренированная заклятиями память не подвела, три клочка быстро покрылись цифрами, и теперь дело было только за тем, как бы их спрятать получше. Поразмыслив немного, Эрианн, стараясь не шуметь, зубами рванула нитку на шве котомки. Двойные стенки, плотная ткань. Если между ними засунуть плотно свёрнутые клочки поближе к швам – даже при ощупывании могут не заметить, а нитка с иголкой лежат в отдельном кармашке по старой привычке из той, кажущейся отсюда сном жизни.       Шитьё пришлось заканчивать, лёжа в лунном луче, падающем от крохотного оконца, но всё было готово. Спящая рядом девушка, та самая Джен, сквозь сон проворчала что-то о неуёмных, которые сами не спят и другим не дают, но не проснулась до конца, повернувшись на другой бок и укрываясь плотнее. Бесшумно подсунув котомку на прежнее место, под изголовье, Эрна поёрзала на ней щекой. Не шуршит, а уплотнения у швов еще нащупать надо. После этого она, совершенно успокоенная, мгновенно уснула.