Зимний "папа"

— Ведь я — не она, так? — блондинка податливо изгибалась, тая в крепких руках мужчины. — Так, — в последний раз Барнс едва ощутимо коснулся губами чувствительного участка кожи на шее девушки, перед тем как отстраниться, чтобы посмотреть ей в глаза, — она лучше. Лицо блондинки исказилось, и причиной тому была не только неуместная в данной ситуации фраза. Дымка романтики рассеялась. Пару секунд мужчина спокойно наблюдал, как Эльса тщетно пыталась ослабить хватку металлической руки, сжимающей ее шею. Но то положение, в которое она сама была рада попасть, а именно близость Барнса, оказалась фатальной. Невозможным было не только освободиться, но и вообще сделать хоть малейшее движение. — С ума сошёл? — девушка судорожно начала хватать ртом воздух, почувствовав свободу. Но руки Барнс не убрал, лишь немного разжал «клетку» из металлических пальцев. Он внимательно изучал лицо блондинки, словно видел в первый раз, или, как смотрят в последний — пристально, всматриваясь в каждую деталь. — Я говорил тебе, чтобы проваливала, — будничным тоном сказал он, поскольку неудобства в отличии от неё не испытывал. Переместив ладонь с женской шеи, он грубо схватил её за подбородок, заставив отвернуть голову в сторону. — А ты меня не поняла. — Отпусти, — зло зашипела она, морщась от болезненных прикосновений бионики к коже. Но мужчина и не собирался ее слушать. Он вел в этой игре и на чужие правила не подписывался. Во второй раз Эльса предприняла попытку высвободиться, и на долю секунды это даже получилось. Бионика соскользнула с точеного подбородка, оставляя на молочного цвета коже красные отметины, а сама блондинка тут же отскочила в противоположную от Барнса сторону. Она работала с ним вместе столько лет, прошла через десятки заданий, но никогда не боялась. Сейчас же первородный инстинкт призывал к обратному. — Посмотри на себя, думаешь ты нужен ей таким или кому-то ещё? — она старалась вложить в эти слова как можно больше яда, в желании больнее задеть Барнса, — уверена, что тот маленький спектакль ей ни разу не понравился, я же говорила, ты просчитался. Если так хотел удержать, стоило подумать о том, что твои маленькие тёмные тайны рано или поздно выйдут на свет. Я в курсе, и, хотя один труп — это не верх твоего мастерства, но вряд ли Аманда рукоплескала от восторга, верно? Дома ждал задушевный разго… Договорить она не успела. Грубо схватив слишком уж слабую для Зимнего Солдата девушку, он в одно движение прижал ее к стене, уперев острые металлические пластины в горло так, что хрупкий внутренний каркас грозил рассыпаться в пыль, нажми он чуть сильнее. — Ты могла уехать, как я просил, или не трогать их, как ты обещала, но видимо ревность оказалась сильнее разума. Пирс никогда этого не замечал, восхищался твоими навыками и страстным, беспрекословным выполнением заданий, но я точно знал, что однажды это станет слабостью. — В отличии от тебя? Конечно, — хрипло рассмеялась Эльса, — мне мозги через сотни вольт не пропускали, а ты похоже последствий не избежал. Сейчас, Барнс, глядя мне в глаза, скажи, что ты собираешься сделать? Она горделиво вскинула голову, и на горле тут образовались кровоточащие царапины. Мужчина точно знал, как нужно использовать даже совершенно гладкое и до миллиметров вымеренное строение бионического протеза. Убийственная красота. — Почему столько лет мы возвращались к друг другу? — чуть склонив голову, он совершенно спокойный ждал ответа. — Потому что мы с тобой похожи, — блондинка чуть было не купилась на его размеренный тон, приняв это за отступление, — мы дополняем друг друга, и ты это понимаешь, иначе все закончилось бы ещё давно. — Ты права, нас воспитывали на одних и тех же законах и правилах, иначе быть не могло. И скажи, раз мы действительно похожи, что бы сделала ты, если бы кто-то посягнул на твоё? — Как твоя дорогая Аманда? Даже при своих личных принципах, я бы не побоялась запачкать руки, чтобы лично придушить ее, или кого-то другого, — она с вызовом посмотрела ему в глаза, силясь доказать, насколько она готова бороться за Барнса, отстаивать ''их'' любой ценой, показать, что достойна быть рядом с ним, и только она, а не какая-то другая женщина. Она хотела, чтобы он услышал, что и в ней живёт та искра, которая способна разжечь чувственное пламя, и все это ради него одного и для него. Но в темно-серых глазах не промелькнуло и намека на душевный отклик. Он спрашивал не для того, чтобы получить ответ, Барнсу было откровенно всё равно, этот ответ предназначался для неё. — А мы так похожи… — медленно произнёс он, наблюдая, как до блондинки доходит смысл этого разговора. — Ты не убьешь меня, — сердце девушки, колотившееся с бешенной скоростью, пропустило удар. Она, конечно, не верила в свои слова, потому что слишком хорошо знала Зимнего, и уповать на какие-то там чувства уже было бесполезно, но что ей оставалось? — Нет, потому что однажды небезразличный мне человек спросит, что с тобой случилось, а я не захочу соврать, — в этот момент он был похож на сытого хищника, который не против поиграть с жертвой, даже если не собирается ей закусить. — Значит продолжишь обманывать, браво. С радостью посмотрю, как далеко это зайдёт. Сможешь строить из себя примерного папочку, видя в отражении только марионетку гидры, конченного убийцу?  — Я не собираюсь никого из себя строить, — шагнув ближе, он сильнее вдавил её в стену, окончательно лишил способности говорить, — мне твердили, что прежнего человека нет, его место занял Солдат, не имеющий прошлого, как и будущего. И я верил, а потом принял это. И не стану вечно извиняться за то, что делал, не стану и жалеть, потому что остальным было плевать на то, что они сделали со мной! Я тот, кто я есть, и меняться ни для кого не стану. Ты никогда не знала меня, потому что я сам слепо шел за сказками, сочиняемыми ГИДРОЙ, о том, что в сознании Зимнего нет места человечности, и теперь тебе это кажется двуличностью? Нет, это — я. Если Аманда захочет, чтобы рядом с ней был любящий отец ее ребёнка, то я буду, буду другим, двуличность — это не какой-то изъян, это и есть я. И я расскажу ей что угодно, достану любые материалы, а если потребуется даже демонстрацию проведу, и никто не посмеет в это вмешиваться. Ты думала, что та убогая горстка наёмников испугает ее, заставит отвернуться от меня? Никогда, ведь в глубине души она это прекрасно знала и давно приняла. — Несчастная…слабая…глупая Аманда, что однажды станет очередной твоей брошенной игрушкой, — женский голос стих до прерывающегося шепота, и сознание постепенно начало отключаться от нехватки кислорода. — А что если мне нужна именно такая? Возможно, в своих способностях до тебя ей никогда не дотянуть, но эта «слабая» по твоим меркам женщина способна любить и думать не только о себе, — неожиданно он убирает руку, и, потеряв опору, Эльса падает на колени, хватаясь за израненное горло. Смотря на неё сверху вниз, Барнс думает, что вряд ли после этого блондинка способна на месть или что-то в этом вроде, но было бы куда проще покончить с прошлым сейчас, а не ждать сюрпризов. О моральных принципах вроде «не поднимать руку на женщину» здесь говорить не приходится. Для Зимнего всегда существовали друзья или враги, в не зависимости от пола, причем вторых было куда больше. Отчасти Аманда права, что испугалась этой его стороны, и Барнс ею не гордился. Только сейчас он всецело может контролировать насильно вживленную в его сознание программу ГИДРЫ, не опасаться ни за себя, ни за близких ему людей. Что касается Эльсы, то она заслужила этот прощальный «романтический» вечер. Возможно, Барнс что-то к ней испытывал, и поэтому не стал отказывать себе в маленьком удовольствии. Но она посмела вмешаться личную жизнь Зимнего, вопреки намеченным им планам, а такое непростительно. С этого момента она останется напоминанием о днях, что Барнс провел под гнётом ГИДРЫ, и он, если быть честным, предпочел бы от таких вещей избавляться. «Второго шанса не будет», проносится у него в мыслях, но говорить это вслух смысла нет. Во-первых, без доступа кислорода к мозгу блондинка начинает моментами пропускать поступающую информацию, а во-вторых, она это прекрасно понимает. Скрытая опасность, тот беспощадный, хладнокровный зверь, которого так боялись люди, хоть раз слышавшие истории о Зимнем Солдате, теперь питался не подавленной внутри злобой, а искренней любовью к случайной девушке, которую он однажды встретил в баре. И это было в стократ страшнее.