Зимний "папа"

— Аманда, успокойся, прошу тебя, — устало повторил Джеймс, наблюдая за моими нервными расхаживаниями по комнате. Но успокоиться я не могла, хотя бы потому, что видела, что он мне чего-то не договаривает и при этом призывает не нервничать. — Кто она такая? — Моё прошлое, — тихо ответил он. — Люди «из прошлого» с такими амбициями в «настоящем» не заявляются. Так что или прошлое не такое и далёкое, или дело здесь в другом. Прекратив мучить телефон, не вовремя оказавшийся в моих руках, откладываю его в сторону, чтобы «случайно» не уронить. Но этот кусок пластмассы выполнял отличную роль антистресса, и без него я почувствовала себя только хуже. — Хорошо. Тогда чего она хочет? — Я не знаю. Что еще она тебе сказала? — тема неожиданно сменилась. Наш разговор начинал походить на допрос с пристрастием, в обе стороны. — Назвала своё имя, тебе пламенный привет передавала. Я уже дословно всё пересказала. В чем дело? Она должна была сказать что-то еще? — Нет, — Джеймс о чем-то задумался. С того момента, как только я ему всё рассказала, он впал в это состояние. До и после сказанных им слов следовала пауза, словно он дважды решал, стоит ли говорить мне, — всё нормально. — Нормально? О чем ты говоришь? — его неоднозначные и точно неполные ответы начинали меня злить, — она открыто заявила мне о своих претензиях на тебя, и фактически, ничего против я иметь не могу. Это ваше дело, ваше…прошлое. Но я бы так не заводилась, не говори она со мной так, как говорила. Я имею ввиду, это звучало как угроза, понимаешь? И ты вдруг переполошился, услышав её имя, а потом сделал вид что ничего не было. Я думаю не о себе сейчас, Джеймс, а о Софи. Ты знаешь, что происходит, уверена, что знаешь. И ты можешь делать всё что угодно, лишь бы это никогда не коснулась моей дочери. Он опять не слушает. Смотрит через моё плечо на стену, где висят фотографии Софи, но на последней фразе выходит из транса. — Нашей дочери, — переводит на меня тревожный взгляд, словно я только что лишила его права видеться с Софи и вообще знать её. — Келси, — в коридоре послышались шаги и стук собачьих когтей по паркету. Софи нерешительно заглянула в комнату, куда только что забежала собака, — Келси? — повторила она, блуждая взглядом вокруг, пока не обнаружила питомца под журнальным столиком. Многозадачностью она пока не отличалась, и поэтому обратила внимание на нас только после того, как положила к морде собаки резиновый мячик «вот, играй». Однако такса и глазом не моргнула, чтобы вступить в увлекательную игру, и продолжила лежать, а Софи, посчитав свою миссию выполненной, подошла к Джеймсу и крепко обхватила его за ногу. — Я не это имела ввиду. Нашей, конечно нашей, — наблюдаю, как Барнс осторожно гладит малышку по голове, перебирая темно-русые локоны. — Ты мне доверяешь? — неожиданно голос его звучит уверенно. — Конечно, — даже не задумываюсь над ответом, потому что за то время, что мы провели вместе, я ни разу не сомневалась в нём. Мы могли поругаться, спорить по пустякам несколько дней подряд, но он оставался собой. Если что-то обещал, то непременно делал, я не могла не доверять ему. — Просто, не забывай об этом, хорошо? — утвердительно киваю, не в силах отвести взгляд. Эта просьба звучит странно, Джеймс вкладывает в неё что-то крайне важное для себя, я это чувствую, хоть и не могу понять. — Может стоит отвезти Софи к моим родителям? — тон диалога меняется, мы на время успокаиваемся, — пока ты всё не выяснишь. Так будет спокойнее для всех. — Нет, не будет, — он тяжело вздыхает, и это намек, что моё предложение не из разряда «умных». — Хотя бы ненадолго, Джеймс. Я странно себя чувствую и не хочу, чтобы это отразилось на ней. — Твои родители живут в Финиксе, далеко, — Софи тянется вверх, и Барнс легко поднимает её на руки, без слов понимая просьбу, — слишком далеко. — В этом и дело, — я подхожу к ним, и малышка счастливо улыбается, — поживет недельку подальше от всего этого с бабушкой и дедушкой. — Стив живет в двадцати минутах езды от нас, мы можем отвести её туда, если ты так хочешь. Или к Сэму. — Стив или Сэм? Это твои друзья, Джеймс, не мои, почему я должна доверять им дочь? Раз уж на то пошло, Сара тоже живет поблизости, она сможет посидеть. — Нет, не сможет. — Да что тобой такое? Софи нельзя к моим родителям, нельзя к моей лучшей подруге, но зато можно оставить её с этими? — Потому что эти смогут её защитить, — ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы скрыть в голосе злость и не напугать ребенка. Со мной это получалось не всегда, и время от времени я испытывала на себе весь спектр его эмоций, но с Софи Джеймс себе такого не позволял. — Подожди…что? Ты пять минут назад говорил, что все нормально, ничего не происходит, а теперь ей нужна защита? Он отводит взгляд: я задаю слишком много вопросов. — Не злись, и пойми, что я переживаю. — Всё будет хорошо, — улыбка нисколько не выглядит правдоподобной и обнадеживающей, потому что в этот момент он врет, ради того, чтобы я успокоилась. Только доказать я этого не смогу, найдется десяток убедительных отговорок, а в конечном итоге этот разговор вовсе будет закончен. Остаюсь наедине со своими мыслями, когда Барнс уходит из комнаты, унеся с собой Софи. В одном я уверенна точно, что бы ни случилось, хоть конец света, он сделает для неё все. Проблема лишь в том, что до этой крайности я доходить не хочу. До конца дня Джеймс больше молчит, изредка что-то у меня спрашивая. Хочет ли он сказать мне больше, или наоборот, не знаю, но поднимать эту тему снова не решаюсь. — Она заснула, — он негромко постучал в открытую дверь моей комнаты, в сжатом кулаке блеснула связка ключей. — Хорошо, — даже не поворачиваюсь к нему, прекрасно зная, что толковых объяснений не будет, да и отговорить я его вряд ли могу, куда бы Джеймс не собрался. Так и не заходя в спальню, он стоит на пороге и молчит. Как бы я не хотела казаться спокойной, не получится, себя не обмануть. А он нянчиться со взрослой чрезмерно мнительной мной не собирается. Что ж, наверное, это одно из отличий между мной и той блондинкой, она буквально источала уверенность. Да, я начала об этом думать, начала сравнивать, Джеймс не был для меня чужим человеком, чтобы так просто отнестись к случившемуся. В коридоре щелкнул дверной замок. Всё-таки ушел. Спустя еще полчаса сидения на месте, понимаю, что это только усугубляет ситуацию, и голова забивается ненужными мыслям. Софи крепко спит, после дневной прогулки и игры с собакой. Последняя же ходит за мной по пятам, напрашиваясь на вечерний выгул. — Идём, идём, — не думаю, что за десять минут моего отсутствия малышка проснется. Прицепив к ошейнику Келси поводок, тихо покидаю квартиру, стараясь не создавать шума. На свежем воздухе куда лучше, чем дома, но радоваться приходится недолго. — Чудный у вас район, за пол дня успела многое посмотреть, — она появилась из ниоткуда, и вот уже размеренным шагом шла рядом с нами, — ну же, я тебе не враг, Аманда. — Ты каким-то образом находишь меня второй раз за день, проявление дружелюбности, не иначе, — самоуверенности у этой леди хоть отбавляй, и собственное имя, произнесенное ей, словно мы подруги детства, заставило меня поежиться. — Где Джеймс? — мой вопрос не приняли во внимание. — Слушай, ты просила ему передать? Я передала, но приводить к тебе не обязывалась. — Я тебя ни в коем случае не обвиняю. Вообще, это касается лишь нас двоих, а то, что мы встречаемся с тобой уже дважды — случайность. Я не планировала в принципе с тобой общаться, — она пренебрежительно хмыкнула, — так где он? Я резко остановилась. — Без понятия! — Не заводись, нам это ни к чему. Ты ведь не собираешься пытаться удержать его рядом с собой? Это так наивно, — она театрально вытянула губы. Не собираюсь удержать? С одной стороны, кто я такая, а с другой, это не означает, что вовсе не имею своего слова. — А не пошла бы ты? Видимо уловив моё состояние, Келси зарычала, грозясь вцепиться блондинке в сапог. — Собака чувствует опасность, умное животное. Почему же ты этого не понимаешь? — разумеется, мои угрозы были безосновательны, и уж кого ей бояться, то точно не меня и не мою таксу. — Она лает даже на шуршащий пакетик, не обольщайся. — Дерзкая, хотя иначе он бы на тебя внимания не обратил, — окинув меня оценивающим взглядом с ног до головы, она опять довольно ухмыльнулась, — поразительно, как только его во всё это затянуло. Не то, чтобы я переживаю. Даже их короткий роман с Романофф вызывал во мне больше ревности, чем то, что есть между вами, да и есть ли? Она говорила это с такой уверенность и так легко, превознося себя над остальными. И ведя к тому, что для неё не имеет значения, с кем был Барнс или с кем он сейчас. А самое обидное, она точно ни капли не сомневалась, где он будет в конечном итоге. — Впрочем, не важно, — она смотрит куда-то за мою спину, и не так сложно догадаться, кто там стоит. Девушка тут же меняется в лице, боже, почти что светится от счастья! Она не моргает, широко распахнув голубые глаза, и губы расплываются в улыбке по мере того, как Джеймс подходит к нам ближе. Теперь я окончательно становлюсь для неё чем-то несущественным и не достойным внимания, которое целиком и полностью адресовано Барнсу. Не хочу видеть его реакцию…не хочу. Но вот он равняется со мной, и даже не поворачивая головы, я вижу, что он, как и блондинка, смотреть на меня не особо хочет. Отголоски ревности больно колют где-то в области сердца. — Ты не перестаешь меня удивлять, — восхищенно произносит она. Если бросится обнимать его, клянусь, позволю Келси укусить её за ногу. — Как ты здесь оказалась? — хотя бы у Джеймса тон менее радостный. — Долгая история. У меня были дела в Осло, но это не сравнится с тем, что есть в маленьком городке на окраине Копенгагена. Закончив со всей этой мелкой дребеденью, я решила, что пора найти тебя. Это будет поистине увлекательно, как в старые добрые времена. — Не для меня, — в отличии от блондинки, явно обрадованной долгожданной встречей, он схожих эмоций не испытывал. — Знаю, знаю, уже после новостей о смерти Пирса я поняла, что система дала сбой. Потом странное заявление о теракте в Вене, фальшивое фото, словно тебе есть хоть малейшее дело до политических разборок? И вдруг СМИ отзывают все свои статьи, и имя Зимнего Солдата становится пустым звуком, о нём забывают. Но не я, — широко улыбнувшись, она демонстративно откинула копну волос за спину. — Всё в прошлом, — говорит он так, словно сам в это не верит. Блондинка медленно переводит взгляд с него на меня. — А это, значит, твоё настоящее? Брось, привязанность не для тебя, как ты всегда говорил. Это проявление слабости, первый звоночек к отставке. — Я, конечно, извиняюсь, — моё терпение закончилось, и оставаться третьим лишним в их ностальгической беседе я больше не желала, — но какого же хрена ты тут делаешь? Если привязанности к человеку у столь сильных личностей, как вы оба, нет, то что тогда? — Нечто, — блондинка специально делала длинные паузы, — чего тебе не понять. У нас не так много времени, Джеймс, в Дании нужно быть уже к концу недели, так что заканчивай здесь…побыстрее. От такой наглости у меня пропал дар речи. «Побыстрее»? Мы с Софи не какие-то знакомые с улицы, с которыми можно раз и навсегда распрощаться за пару минут, и с чего вообще он должен это делать? Невероятно угнетало то, что сам Барнс молчал. Он не сказал ни слова в защиту нас. Не верю, что это означает солидарность с этой напыщенной стервой. — Не слишком самоуверенно? — мой голос звучит даже грубее, чем я ожидала. — Опять, — качает она головой, — опять она пытается возразить. Но кому? Просто подумай, что для него пресная жизнь с тобой, по сравнению с десятками лет проведенными на заданиях? Ой, ты ей не рассказывал? — добавляет девушка, заметив мой непонимающий взгляд. — Это не твоё дело, — наконец то Барнс оживился, плохо, что поздно. — Зато моё, — перебиваю его я, — я желаю знать правду, не важно от тебя или твоих обожательниц из «прошлого». Блондинка беззвучно смеётся, и чуть прикусив нижнюю губу, неотрывно следит за Джеймсом. — Так даже интересней. Может начать с его способности сопротивляться старению? Как и моей, впрочем. Вот будет тебе восемьдесят, и как-то некрасиво получится находиться рядом с молодым мужчиной. Или может рассказать, насколько хватает терпения у профессионального наёмника, чтобы день за днём сидеть дома, нянчась с ребенком? Раньше пределом была максимум неделя без дела и спасайся кто может. Есть еще забавный момент с удивительным его умением искать лучшую жизнь, чтобы подтвердить собственные догадки об её отсутствии. И когда иллюзия исчезнет, Солдат не уничтожит всё, что каким-либо образом разошлось с его представлениями. Стало ненужным. Как ты. Как другие до тебя. Чем дольше это длится, тем больнее будет принять, только знаешь что, Аманда Тэйлор? Ему будет глубоко наплевать, мне — тем более. Всё повторится еще один раз. — С меня хватит. Подавитесь своими любезностями друг с другом! Бедная такса едва успевает, перебирая лапками, чтобы не повиснуть на поводке мертвым грузом. Но эмоции во мне хлещут через край, и идти хоть немного помедленнее не получится. Хочется бежать, чтобы часть злости выплеснулась и сменилась усталостью, чем терпеть это. Уже в лифте я обращаю внимание на собаку, что стала жертвой моего эгоизма, вывалив язык, она часто дышит, усевшись в угол. — Прости, прости меня, — наклонившись к ней, целую в мокрый нос, — прости что стала свидетелем всего этого. Келси начинает вилять хвостиком в знак нашего примирения. Хоть какие-то позитивные эмоции, но им, увы, не перечеркнуть остального. Дома, когда я спускаю собаку с поводка, она тут же уносится к себе на место, во избежание ещё каких-нибудь моих нервных срывов. Софи спит, её будить нельзя, но мне сейчас нужен хоть кто-то… В голову неожиданно приходит глупая, даже отвратительная по моим меркам идея. Достав открытую с какого-то праздника бутылку виски, я делаю большой глоток прямо из горла. Градус алкогольного напитка отдается болезненным жжением, и это никак не помогает, но что сделано, что сделано. Постепенно неприятные ощущения сменяются на разливающееся внутри тепло, и я просто стараюсь растянуть этот момент, перед очередным всплеском эмоций. — Поговори со мной, — раздается голос за спиной. В ответ я только вздыхаю, и оперевшись на кухонную тумбу, слежу за мерцанием напитка в бутылке, стоящей передо мной. Пожалуй, можно добавить, но перед тем как я успеваю поднести её к губам, Барнс забирает виски, отставляя его в сторону. — Не молчи, — говорит он, и я чувствую, как мужчина прижимается к моей спине, и положив одну руку на талию, притягивает ближе. — Разве вы с ней сейчас не наговорились? Не надо... Его ладонь скользит под мою футболку, обжигая кожу горячим прикосновением. Я не способна сопротивляться, и дело не в его физическом превосходстве. Даже после всего услышанного часть меня, что слепо верит в обратное, безумно хочет чувствовать этого человека рядом. Но всего лишь часть. Оставив едва ощутимый поцелуй на шее, Джеймс, замирает, положив подбородок на моё плечо. — Расскажи мне всё, — накрываю его ладонь своей, и крепко сжимаю, переплетая наши пальцы. — Просто доверяй мне, — говорит он второй раз за день. И снова часть меня соглашается, она будет верить. Всего лишь часть.