Зимний "папа"

— Посмотри на это! — я демонстративно тряхнула головой перед Джеймсом. — Что-то должно было измениться? — Конечно! Они стали длиннее! — повторяю движение. — Каких-то два-три сантиметра, — ухмыльнулся он. — «Каких-то два-три сантиметра». Мог бы просто сказать, что я хорошо выгляжу, — усевшись рядом с ним на диван, я собрала распущенные волосы в хвост. — Я говорю это, иногда. — «Иногда». — Ты же — ни разу, — он хитро улыбнулся, развернувшись ко мне в пол оборота, и деловито закинул руку на спинку дивана. — Так вот в чем дело? Я не делаю тебе комплиментов? — Нет. Но ты можешь молча наблюдать за тем, как я выхожу из ванной, например. — И этим всё сказано, — я отвернулась, чтобы он не видел появившегося румянца на моих щеках, — или не ходи передо мной в таком виде, или не задавай лишних вопросов. — Выбираю второе, — самодовольно улыбнулся мужчина. Вся наша «совместная» жизнь с момента рождения ребенка превратилась во всевозможные подкалывания, намеки и прочую ерунду касательно отношений, которых по сути не было. И я не знаю почему, но переходить эту грань мы не спешили. Наверное, в данный момент все и так было хорошо, а иногда чтобы начать ценить, что имеешь, нужно это потерять… Мы привыкли к друг другу, изучили, казалось, вдоль и поперек. Интересы, предпочтения, они стали общими, а главным из всего этого была разумеется — София. Центр солнечной системы под названием «наша жизнь». Сейчас ей уже полтора годика, и это самая любопытная маленькая девочка, что я когда-либо знала. Она потихоньку начинает учиться ходить, что лишь упрощает изучение просторов квартиры. И если не следить за ней 24 часа в сутки, то жди беды. Но у нас с присмотром проблем не было, ни сейчас, ни полтора года назад, сразу после её рождения. Я практически молилась на Джеймса. Он мог не спать ночами, не отходя от её кроватки, мог целыми днями нянчиться и не уставать, баюкать Софи часами на руках. И он любил это. Сложно описать, но между ними была прочная связь, которой я, честно говоря, иногда завидовала. Софи успокаивалась даже когда Барнс просто был рядом. Любовь с большой буквы Л. Я и не подозревала, каким Джеймс может быть чутким и заботливым, полтора года назад, когда в больнице нам впервые дали нашу малышку, он посмотрел на неё, как на величайшую ценность, и это не прошло до сих пор, да и вряд ли пройдёт. Я счастлива, что он есть в жизни моей дочери…и в моей жизни. К слову, Барнс очень изменился. Не было больше раздражительности по пустякам, упреков по поводу моего поведения, которое раньше ему частенько не нравилось. Ничего аморального, разумеется, просто мы — разные. Он любил Софи и возможно где-то в глубине души испытывал те же чувства ко мне, хотя бы по-дружески. Уход за ребенком отнимал невероятное количество времени, но так как нас было двое, то тяготы родительства переносились чуть легче. Если у меня появлялся свободный час-два, я посвящала их работе, и отправляла свои разработки в агентство, не беспокоясь за Софи, находящуюся под пристальным контролем заботливого отца. Иногда он пропадал по нескольку дней с Роджерсом, а после наша «семья» воссоединялась, и целый мир мог отойти на второй план. «Быть лучше, чем ты есть», примерно под таким девизом начинался каждый новый день. Не ради друг друга, а ради дочери. Вставать, после всего трехчасового сна, играть с ней, когда сил нет даже на улыбку, всё ради того, чтобы это сокровище смотрело на тебя светящимися от счастья голубыми глазами, и тянуло крохотные ручки на встречу жизненно необходимым всем нам объятиям. Сколько же света нам дарила Софи, сколько энергии и сил. Джеймс предпочитал часами не выпускать её из рук этот маленький источник счастья. Подносил к окну, о чем-то рассказывал, или устраивал экскурсию по дому, преследуя меня: «а теперь мама будет готовить ужин». И кухня заполнялась детским смехом, потому что ей нравилось ВСЁ, что говорил Барнс. Та самая связь, которой меня обделили. Я смотрела на спящую в кроватке дочь, на Джеймса, с умилением поправляющего одеяльце, и понимала, что о большем я и мечтать не могла. Но всему хорошему приходит конец. И если для обычных пар это ссора или временная разлука, то для нас…полный крах без надежды вернуться к прежнему. Всё что я знала, всё во что верила, оказалось враньем. И желание сохранить хотя бы крупицу того, что мы имели, бороться за неё, постепенно таяло. Точкой невозврата стал день, когда я всего лишь решила прогуляться с ребенком в парке. — А где Софи? — Я схожу за ней, — Джеймс направился в сторону детской, откуда вышел уже с малышкой на руках. Она пребывала в обычном для неё приподнятом расположении духа, и пыталась ухватить папу за прядь волос, что не давали ей покоя. — Хватит носить её на руках, она вполне самостоятельная. Легко поцеловав дочь в лоб, Барнс отпустил её на пол, и она тут же двинулась ко мне. Хождение — было вторым её любимым занятием, после «посиделок с Джеймсом». — Ну что, идём на прогулку? Софи довольно закивала. — Уверена, что справишься одна? — Барнс неохотно отпускал нас гулять в людные места одних, предпочитая контролировать процесс лично. — Какие проблемы, там будет куча других мам, мы найдем, как провести время с пользой. И кстати, сегодня ты кормишь Келси, помнишь? Услышав своё имя, такса лениво приоткрыла глаза и чуть приподнялась с лежанки. За всё это время её никто так и не искал, поэтому решено было оставить собаку, к которой мы уже успели прикипеть, а в особенности безграничную любовь к ней питала Софи. — Помню. Позвони, как вернетесь. Я постараюсь приехать пораньше, — сказал он, наблюдая за Софи, которая к этому времени начала нарезать круги вокруг каждого из нас. — Скажи «пока» папе, — я взяла малышку за руку, а она в свою очередь потянулась к Джеймсу, зовя его за собой, — нет, Софи, у папы дела, увидишься с ним после прогулки. Но ребенок продолжал тянуться к Барнсу, отказываясь принимать тот факт, что им придется ненадолго расстаться. — В чем дело, красавица? — мужчина опустился на колени, позволив дочери коснуться его щеки. — Не делай этого! Не опять! — я потянула Софи к выходу. — В прошлый раз она пыталась узнать тебя в каждом прохожем мужчине, а потом закатила истерику. Джеймс рассмеялся, поднявшись на ноги. — Я тоже люблю тебя, — подойдя к нам, он наклонился, чтобы опять поцеловать дочь, и её грустное выражение лица мгновенно сменилось на счастливую улыбку. — Это просто магия какая-то, — покачала головой я. — У меня есть немного и для тебя. Если хочешь, — как бы невзначай сказал он, пожав плечами. — Я от расставания с тобой таких стрессов, как она, не испытываю. Спасибо. — Так или иначе, — пока я успела что-либо понять, Джеймс, шагнув ко мне, оставил на губах лёгкий поцелуй, и тут же отстранился, чтобы открыть для нас входную дверь, — для профилактики. Вместо ответа я лишь глубоко вздохнула, пытаясь осознать его поступок. Редко какие-либо действия Барнса доходили до подобного, обычно он мог позволить себе обнять нас вместе с Софи, или уснуть вечером, положив голову ко мне на колени, пока смотрел телевизор, иногда мог проводить взглядом, что становилось даже жарко, но…всё было ограничено установленными им же рамками. Сегодня это изменилось, хотя в последствии ничего уже не казалось мне странным. День выдался совсем не осенний. К обеду солнце, поднявшееся высоко над городом, щедро одаривало прохожих теплыми потоками света. Даже ветер, терроризирующий всех в последние несколько дней, стих. В парке полно народу, но теперь я выбираю себе не свободную лавочку, а тянусь поближе к местному «детскому саду». Здесь гуляют семьи со всего района, предпочитая магазинам в центре города — спокойный отдых. Толпы детей всех возрастов носятся по площадке, пока их мамы или папы общаются в стороне. Лично я не успела завести себе здесь друзей, но поговорить всегда была рада. Софи не совсем вписывалась в возрастную группу играющих, поэтому оставить её одну я не решилась. — Да милая, они очень красивые, — я забрала из рук дочери подарок в виде трех пожелтевших листьев. Собирать, коллекционировать, прятать — это про неё. Не важно были ли это игрушки дома, или камни на улице, или листья, она непременно их сгруппирует по понятным только ей параметрам. А потом еще и потащит с собой. Постепенно площадка всё больше заполнялась детьми, а смех и визг были слышны уже задолго до подхода к этому месту. Когда все качели и горки были заняты, детвора двинулась по периметру своей игровой зоны, и таким образом и в нашем с Софи тихом уголке появились люди. Мне оставалось следить, чтобы она ненароком не попала под носящихся кругами братьев-близнецов, мать которых уже минут двадцать болтала по телефону и на своих «чад» даже не смотрела. Отвлекшись на капризного мальчика, которому не хватило места на трехступенчатой лесенке, я не заметила, как Софи бросила «проводить анализ» песка, переминая его, и нашла себе занятие поинтересней. — Прошу прощения, — я спешно подняла малышку на руки, — она сама не своя до блестящего. — Ничего страшного, — улыбнулась мне девушка, замочки и цепочки на сумке которой дергала София, — в их возрасте всё интересно. На вид ей было около тридцати лет. Выше меня, подтянутая стройная фигура, очерченная узкими брюками и такой-же майкой, под кожаной курткой. Неестественно белые волосы буквально светились под солнечными лучами, и под стать им поблескивал армейский медальон на груди. — И не говорите. Любопытство, граничащее с помешательством. Мы обе засмеялись. — Я вас раньше здесь не видела. — Верно, я тут проездом, — блондинка чуть наклонила голову, наблюдая за Софи. Может мне кажется, но её детей я здесь не вижу. Вообще не похоже, чтобы она пришла сюда прогуляться. — Ну, еще раз извиняюсь, надо вернуть её к прежнему занятию, — кивнула я в сторону площадки. — Конечно, — девушка не спускала глаз с ребенка, что начинало меня напрягать. — Всего доброго, — попрощавшись, я уже было собралась уходить, как вдруг она снова заговорила. — А глаза — папины. — Простите, что? — развернувшись к ней замечаю, что во взгляде блондинки что-то изменилось, и от прежнего дружелюбного выражения лиц не осталось и следа. — У Джеймса они холоднее, и это, на мой взгляд, делает их непохожими на любые другие. Слышала, что он отошёл от дел, но чтобы настолько? — она выразительно изогнула бровь, — в любом случае, я и так ждала достаточно. Передай ему, что Эльса вернулась и будет рада встрече. От её мерзко-слащавой улыбки меня передернуло. — Ничего личного, Аманда Тэйлор, но я хочу своего мальчика назад.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ