Зимний "папа"

«What a wonderful world…» — доносилась музыка из висящих в моих руках наушников. Настроение сегодня не располагало к общению, и я достала их, чтобы хоть как-то скрасить одиночество. Джеймс со мной на прогулку пошёл, но «гулял» он из машины. И меня видно и его никто не трогает, хотя и трогать то было некому. Прогноз погоды обещал сильный дождь после обеда, и пока на небе красовались только свинцовые тучи, угрожающие вот-вот заставить город содрогнуться от первых раскатов грома. Люди на улицу выбираться не спешили, мне же стало невыносимо сидеть дома. И как бы ни был Барнс против прогулок при плохой погоде, отказать он мне не мог, как и оставить одну. Девятый месяц, просто не верится. Самостоятельно получалось лишь ходить взад-вперед, в остальном я полагалась на Джеймса, который, к слову, был не против. Он воспринимал всё это как вторую работу, относясь к моей беременности со всей серьезностью и ответственностью. Я в свою очередь привыкла, что мы практически живем вместе, и при этом объединяет нас лишь дочь, а не чувства к друг другу. Не хотела этого, но получилось именно так. Примерно через неделю я должна была отправиться в больницу, чтобы уехать оттуда уже в статусе матери, а пока наслаждалась последними днями вне больничных стен. В парке было непривычно пусто, выходной, а никто не хочет выбраться из дома. Пустует детская площадка, многочисленные лавочки, что обычно заняты, и в особенности обочина вдоль дороги, где с трудом можно найти свободное место, сегодня принимает только один автомобиль. Время от времени Джеймс отвлекается от копания в телефоне или каких-то мыслей, и проверяет, не исчезла ли я из поля его зрения. Как будто я могу? Когда после очередной проверки мужчина безразлично отворачивается от окна, я решаю, что пора пошевелиться. Затененная аллея в парке может увести вдаль на сотни метров. Неспешно начав свой путь, разглядываю богатую растительность вокруг себя. Проходя мимо густых кустарников, я слышу тихое поскуливание, которое тут же прекращается. На траве никого нет, и даже обойдя куст вокруг, я никого не обнаруживаю, но шорохи возобновляются. — Боже мой, — в самом центре сплетения голых веток, сидит такса, забившись в углубление и пряча морду от колких прутьев. Заметив меня, она начинает пятиться, но только больше путается в листве. На шоколадного цвета шерсти несколько темных пятен, и одна лапка у неё поджата. Запуганное животное не спускает с меня взгляда огромных черных глаз. Людей поблизости нет и не было, значит она или убежала давно, или вовсе без хозяев. — Я нашла раненную таксу в кустах, — указав в сторону аллеи, призываю Джеймса следовать за мной, но он кажется думает о другом. — А почему не в другом районе? — автомобильная дверь с грохотом захлопывается за его спиной. — Не дошла бы я до другого района и сейчас не это главное! — взяв его за руку, пытаюсь увести с собой, однако для Джеймса не составляет труда оставаться на месте и продолжать сверлить меня тяжелым взглядом. — Ты сам решил остаться в машине, а я просидела на месте почти час, и в решении пройтись нет ничего криминального. Джеймс, пожалуйста. Не скрывая своего недовольства, но он всё-таки поддается на уговоры. Но как только я привожу его к собаке, Барнс меняется в лице, поняв, что скорее всего будет дальше. — Нет. — Мы её здесь не оставим. — Я сказал, нет, — обычно, когда дело доходит до «такого» его тона, я предпочитаю уступать, но сегодня этого не будет. — Обещали ливень, а ей даже не выбраться отсюда. Если бы я могла, то не просила бы у тебя. — Нет, — повторяет он, собираясь вернуться к машине. — Мы забираем эту собаку с собой и точка! Ох не любит Барнс, когда ему указывают… Он медленно разворачивается, и мне даже кажется, что цвет его глаз от злости темнеет. — Тебе забот мало? Я за ней смотреть не собираюсь. — И не надо, просто отнеси её в машину. — Я не пущу это в салон. — Тогда я пойду отсюда пешком вместе с ней! И плевать, сколько это займет времени. — Сейчас не время для благородства, Аманда, думай о ребенке, а не о каких-то дворнягах. Их сотни десятков по городу, не всех же тащить домой! — Мне напомнить, что оба мы не идеальны?! Сжав челюсти от злости, он отвернулся, подавив в себе желание ответить. Дело в том, что с некоторых пор за ним был один должок, расплатиться за который не было возможности, ну, до сегодняшнего дня. Мужчина бросил на жмущееся животное презрительный взгляд, и всё-таки потянулся вытаскивать собаку из плена ветвей. Он знал, что лучше терпеть скулящую таксу, чем мои упреки… А случилось всё около месяца назад. «Однажды ночью меня разбудил настойчивый стук. За дверью стоял, точнее опирался всем весом на стену, „в ноль“ пьяный Барнс. — Это что ещё такое? — Чшш, — он приложил палец к губам, а затем отпустив опору в виде стены, ввалился в квартиру. — Три часа ночи, Барнс, с ума сошел? — Боже, — засмеялся он, пряча лицо в ладонях, — ему сегодня исполнилось 100. — И в честь этого вы все так напились? — Скоро пройдет, — с трудом, но Джеймс всё-таки смог сфокусировать взгляд на мне, — мы даже поспорили. Я должен позвонить Роджерсу, — он начал хлопать себя по карманам куртки в поисках телефона. — Уж не знаю, на что вы спорили, но по-моему, ты проиграл. И вряд ли это скоро пройдёт, тебе нужно отлежаться. — Нет. — Махнул он рукой, — фактически…теоретически…ускоренный метаболизм. Прекратив его попытки найти телефон, который возможно остался где-то далеко не в карманах, пытаюсь усадить мужчину в кресло, чтобы более-менее зафиксировать качающееся тело в пространстве. — Да ты бы себя со стороны видел! Вы что пол ночи на улице сидели?! — Так и должно быть, — бормочет он, одергивая левую руку, которая почему-то в разы холоднее правой. — Надеюсь, по наследству это не передается? Так, ладно, сиди здесь, а я налью горячую ванну. „Главное, чтобы не утонул“, думаю про себя, настраивая температуру воды. Я чисто физически вытащить его оттуда не смогу, как собственно и затащить. Совсем забыла про день рождение Роджерса, Джеймс упоминал об этом вскользь, но не предупреждал, что заявится в таком виде посреди ночи. Оставив ванну наполняться, я отправилась за Барнсом. К большой радости он не начал расхаживать по квартире, а остался мирно сидеть в кресле. — Поднимайся, — без слов он взялся за протянутую мной руку, чтобы встать, — как только отогреешься, сразу спать, а утром поговорим. Эй, эй, ты что делаешь? Вместо того, чтобы просто подняться с места, мужчина обнял меня, насколько это позволял живот, и стал наклоняться к самому лицу. — Спокойно! — я скинула с талии руки, чем явно огорчила его, — в ванну, Джеймс, или сразу спать! — Что со мной не так? — он закрыл глаза и шумно выдохнул. — Ты пьян, вот что. — Нет, — замотал головой мужчина, — что ещё? — Я не знаю, и сейчас не время об этом говорить. Предупреждай заранее, я список подготовлю. — Знаешь, Аманда, — он шагнул ближе, заставив меня попятиться. — Тише, Барнс, я не смогу тебя удержать! Более того, даже не попытаюсь. Не делай лишних телодвижений. Но переубедить его было уже невозможно. Джеймс целенаправленно шел вперед, пока в его „светлую“ голову не пришла идея, что легче перегородить дорогу мне, чем играть в догонялки. Схватившись за угол стены, Барнс, наверное, планировал „отрезать“ пути для отступления. Проблема была лишь в том, что стена находилась не в том месте, где она ему померещилась. Не получив поддержки, на которую он так рассчитывал, мужчина тут же потерял равновесие и с грохотом приземлился на пол, чудом не опрокинув журнальный столик. — Что же ты делаешь… — увы, я не могла даже просто наклониться к нему, поэтому оставалось лишь наблюдать, как перекатившись на спину, Барнс устремил задумчивый взгляд в потолок и замер, — если уснешь здесь, я не расстроюсь. Правда. Но лучше вставай. — Я — кретин, — уверенности в его голосе поубавилось. Болезненно поморщившись, он кое-как поднялся на ноги, потирая ушибленное плечо. — Заметь, не я это сказала, — во избежание новых падений, пришлось придерживать его, пока мы шли до ванной комнаты. Оказавшись на месте, Джеймс пару раз покрутился вокруг себя, осматриваясь, а затем сел на угол ванны. — И много же вы выпили? — Не каждый день твоему другу исполняется 100, — усмехается он, подняв на меня усталый взгляд. — И не поспоришь, повод так повод. Неожиданно наклонившись вперед, Барнс осторожно кладет обе ладони на мой живот. — Твоя мама злится, — мурлычет он в складки халата, который на мне надет. — Ещё бы ей не злиться! Знай, Барнс, она тоже не в восторге от твоего поступка. — Прости. Ты такого никогда не увидишь. — А как же я? У вас теперь каждый день рождения будет приравниваться к рекорду по продолжительности жизни человека. — Я бы это жизнью не назвал, — всё также не смотря на меня, отвечает он. — Поговорил с ребенком? Так вот её маме сейчас нужно спать, а не с тобой возиться, не маленький уже. Двух детей я не потяну. — Кому-то придется уйти, но точно не тебе, — с грустью произносит Джеймс, и в последний раз прижимается лбом к животу. — Я этого не говорила, — запустив пальцы в его длинные волосы, убираю пряди, спадающие на лицо, — пока отсюда еще никого не выгоняют. Поймав мою руку, он поднёс её к губам, оставив на тыльной стороне ладони поцелуй. — Спасибо. — Так просто ты не отделаешься, — сказала я, закрывая за собой двери и оставляя его одного». — Не сажай её на землю, видишь, на лапе порез. Барнс недовольно поморщился, стараясь не прижимать к себе собаку, сидящую у него на руках. Спустя несколько минут ругательств, он всё-таки достал животное из-под куста, а потом потребовалось еще несколько минут, чтобы уговорить его донести беднягу до машины. Такса и без того была напугана тем, что потерялась, раной на лапке, и ещё бог знает, чем, но оказавшись в руке у Джеймса, скорее всего, пережила микроинфаркт. — Если она хоть что-то сделает в машине… — приговаривал он, устраивая собаку на полу автомобиля. Я наверное попробую найти её хозяев, размещу объявление. В любом случае временно этому животному необходима помощь, и пока я дома…что за?.. спазм в поясничном отделе повторился, отдаваясь острой болью по телу…если верить словам моего доктора, то… — Джеймс, — я подергала мужчину за руку. — Что? — он продолжал усаживать таксу, норовившую заползти подальше. — Джеймс! — Нам нужно забрать еще одну собаку? — раздраженно спросил Барнс, повернувшись ко мне. — Нет, это ребенок. — Какой? — доходило до него крайне долго, но увидев моё взволнованное выражение лица, он понял. — В машину, быстро.