Зимний "папа"

Обычно беременность длится 9 месяцев, а это около 280 дней. И не все из них, несмотря на «волшебство» сия явления, бывают незабываемыми и особенными. Но и такие встречаются. Сегодня по плану был очередной визит к моему врачу, перед которым появилась возможность посетить двухчасовой универсальный курс для будущих родителей. «Универсальным» он являлся потому, что беременный контингент приглашался на разных сроках: и женщины еще только узнавшие счастливую новость, и те, кто вот-вот ожидали пополнения, могли прийти и подчерпнуть интересную и нужную для себя информацию. Я шла туда ровно с тем же намерением: для получения быстрых и полезных знаний. Точнее шла не «я», а «мы». Всё и правда поменялось после того случая в торговом центре. Барнс своё слово сдержал, и если он пока не стал образцовым отцом, то точно двигался в этом направлении. Единственное, чего больше не было, так это неестественно-чрезмерной заботы. Он вообще перестал изображать из себя кого-то другого, и мне это даже нравилось. Спокойствие, граничащее с хладнокровием, задумчивость, в которой Джеймс пребывал довольно большую часть времени, и, как ни странно, его строгость. Если Барнс просил о чем-либо, а подразумевалось это именно как просьба, то не выполнять было трудно, даже страшно. Он не обращался со мной, как с хрупкой ценностью, не уговаривал, не повторял по десять раз. Все эмоции держал внутри себя, но за проведенное время вместе я научилась их различать. Джеймс ни разу не впадал в панику, например, когда я хваталась за живот в том месте, где маленький гиперактивный малыш неожиданно пинался. Но беспокойство во взгляде присутствовало часто. Есть такие мужчины, да и не только, кто любят приказывать или заставлять потому что они могут, и потому что им это приносит удовольствие. Доминировать, чувствовать себя лучше других. Так вот Барнс это делал потому что «Ты опять не думаешь, Аманда. Если снова откажешься есть, то на прогулке опять „устанешь“, и домой будешь возвращаться самостоятельно и одна!». И это работало. Жесткие рамки буквально на каждом шагу, дисциплина. Клянусь, после рождения ребенка он запишет меня добровольцем в ряды действующей армии США, если уже этого не сделал. Быть для Джеймса другом оказалось гораздо проще и приятней постоянных выяснений отношений и «кто кому кем приходится». Даже с Сарой мы проводили вместе меньше времени, чем с ним. Так вот сегодня вместо прогулки мы отправились на эти самые «универсальные» курсы… — Ну что мне сделать, чтобы ты перестал злиться? — Для начала прекратить об этом спрашивать. — Да, в этот раз не повезло. — В этот? — возмутился Джеймс, переводя взгляд с дороги на меня, — другого не будет. — Не нужно так всё драматизировать, ничего же не случилось. — Говори за себя. Почему он злился? Даже не знаю, причин было несколько, и какая из них тронула Барнса больше всего, не понятно. Первым потрясением для него стало отсутствие на курсах других «отцов». К концу занятия подошли двое, но не просидели и получаса, а вот Джеймс героически выстоял полное время, вцепившись мертвой хваткой в кресло, на котором я сидела. Всего сегодня курс посетило шесть женщин, в числе которых я, двое мамочек на восьмом и девятом месяцах, за которыми и приехали мужья, и ещё трое. Барнс стал «изюминкой» занятия и объектом внимания для этих трех одиноких, и не оставляющих надежд, женщин. — Они не просили тебя делать ничего сверх нормы. Просто показать пример. — Я похож на того, кто может показать пример? «Неспособный показать пример» — в его понимании был человек, которого заставили наглядно демонстрировать азы пеленания ребенка. На кукле, но тем не менее, Джеймс для этого не приспособлен, абсолютно. 50 на 50 он ребенка или замотает неправильно, или вовсе придушит. Так что после десяти минут попыток переворачивания резинового малыша в одной руке и подгузника в другой, игрушку у Барнса забрали. Вердикт: «ещё научится» от ведущей этих курсов и восхищенные взгляды присутствующих дам, но счастья это Джеймсу не прибавило. — Радуйся, что мы не пошли на курс дыхательной гимнастики для мам и пап. Балансирование на огромном мяче с беременной женщиной на руках, это тебе не новичков тренировать. Кстати, как они всё это время без тебя? — Стив устроил им курс молодого бойца по методике 40-х годов. Надеюсь, что вообще хоть кто-то выживет, — усмехнулся он. — Неужели сейчас физическая подготовка слабее, чем во времена Второй Мировой? — Единично можно натаскать пару-тройку человек, но массово — нет. Раньше делали наоборот. — Знаешь, а сложно сказать, что ты родом из прошлого века. Поведение, манеры, речь, всё ближе к современному. — Ждала реверансов? — он хитро прищурился. — Чего-то подобного. — Пообщайся с Роджерсом наедине, насмотришься вдоволь. Он точно покорит тебя полным набором манер и скромностью. — Скромность? Боюсь представить, что было бы с ним на этих курсах, если ты, со своей невозмутимостью так отреагировал. Помимо нудных разговоров о детях, мастер-класса по смене подгузников, коллективного чаепития, был сегодня и момент переломный. Слово за слово и одна из любопытных женщин решила обратиться к ведущей с «личной проблемой». «Интимная жизнь во время беременности» или как руки Джеймса чудом не сомкнулись на моей шее, поскольку в конечном итоге вопрос этот был адресован ему. Вполне логично, что всем было интересно мнение единственного мужчины в комнате. Кому-то больше, кому-то меньше, а кто-то мне точно завидовал…хотя было бы чему.  — Тебя это действительно так задело? — забавно было наблюдать за ним в таких ситуациях, когда вся решительность внезапно пропадала. Мужчина намеренно игнорировал вопрос. — Секс во время беременности вполне естественный процесс, а если верить научной литературе, то даже полезный для…обоих родителей. Протянув руку, я едва коснулась указательным пальцем его шеи, проведя невидимую линию от мочки уха до ворота футболки. — Убери. Что ж, я ожидала иной реакции. — Хорошо, хорошо! Только не заводись. Скажи ты это шесть месяцев назад, мы бы сейчас никуда не ехали. Поставив в разговоре «точку», я отвернулась к окну, потому что ни один спор между нами не заканчивался хорошо, и лучше вовремя замолчать. Барнс признался мне, что он, скажем так, притворялся. То есть на самом деле он не пребывает постоянно в состоянии умиротворения и дружелюбности, как мне казалось раньше. Всё гораздо сложнее. И по мне лучше так, знать, что он действительно чувствует, чем однажды «попасть в немилость». Мы не проводили вместе двадцать четыре часа в сутки, но виделись определенно чаще, чем раньше. Он привыкал ко мне, потому что истинная «я» и «я» под воздействием играющих гормонов — это разные люди. Ну, а я привыкала к нему. Что ж, у Джемса непростой характер, и за молчаливостью порой скрывается нечто опасное. Он может быть милым, правда может, не знаю, снова притворяется чтобы не расстраивать меня, или же эта частичка в нём присутствует. Он может быть абсолютно абстрагированным от внешнего мира, уходить в себя и вовсе не реагировать ни на что. К этому я постепенно смогла привыкнуть. Он может быть смешным и смешить, Барнс не обделён чувством юмора, однако грань между шуткой и серьезностью прозрачна. Он может быть строгим, и это одновременно приятно, как проявление его заботы обо мне, и в то же время становится не по себе. Он может быть злым. Боже. Вспыхивает, словно боевой снаряд, грозя зацепить осколками всех, кто находится рядом. Если он злится, то я предпочту быть подальше, потому что просыпается другой человек, отличный от того, которого я знаю. Но и остывает он достаточно быстро, каждый раз извиняясь если не на словах, то передавая это во взгляде. Он не доверяет мне до конца, я же готова делиться чем угодно. И думаю, однажды это окупится, для него вообще важно чувствовать себя не просто нужным, а важным. То есть для меня он не только «помощник», но и близкий человек, близкий духовно. Вот что, как мне кажется, он ищет. Барнс — это фейерверк чувств, эмоций и мыслей, который мне нравится узнавать ближе и пытаться понять. Встретить его однажды — недостаточно, даже после увидеться несколько раз — всё равно мало. Исключительно день за днём наблюдать и сравнивать. Тем временем автомобиль плавно затормозил на небольшой парковке у медицинского центра. Плановый визит к врачу, но сегодня я пойду туда не одна. Долгое время Джеймс тактично молчал и не задавал вопросов про пол ребенка. А поскольку я это давно знала, то как-то не беспокоилась, что данной информацией нужно делиться. Однажды, во время одной из моих дискуссий с «животом», я громче чем нужно объявила, что мой сын не будет таким невоспитанным эгоистом, как герой фильма, который я в тот момент смотрела. Выражение лица Барнса, находившегося неподалеку, бесценно. Я не знаю, правда ли, что каждый мужчина хочет именно сына, чтобы воспитать уменьшенную и более совершенную копию себя самого, но выглядел он в тот момент именно так. И раз Барнс воспринял это так близко к сердцу, то я не могла не предложить увидеть это маленькое чудо на экране аппарата УЗИ. Только Джеймс от счастья сознание не потерял, и бегом в больницу не отправился. Он хотел посмотреть, я уверена, но не считал себя тем человеком, который должен сопровождать беременную женщину до медицинского кабинета. Так было принято у замужних пар, или влюблённых, мы же не были ни тем ни другим. — Я поговорю с миссис Уэст, и она сможет показать все на внешнем мониторе, тебе будет не обязательно присутствовать, хорошо? Или же можешь пойти со мной, — добавила я после паузы, заметив его смятение. Вдруг передумал? А, нет, преисполненный уверенностью мужчина следовал за мной. Стандартный визит в регистратуру, в которой меня знают уже как родную. А вот при виде рядом Джеймса, работницы конечно удивились, так как были убеждены, что я мать-одиночка. Поднявшись на нужный этаж, обнаруживаю табличку на двери моего врача, сообщающую об отсутствии специалиста. — Это что ещё за новости? — подергав за ручку двери, убеждаюсь, что та и правда заперта, — у нас же запись. — Может ты что-то перепутала? — Нет, Джеймс, я не могла ничего перепутать. Вот уже несколько месяцев график не менялся, так с чего бы сейчас? Мужчина лишь пожал плечами, и забрав у меня из рук сумку, ремень которой нервничая я начинала неистово выкручивать (что крайне бесило Барнса), сел в небольшое кресло для посетителей в очереди. Мне он сесть не предлагает с некоторых пор, ссылаясь на то, что с моей самостоятельность найти себе место для отдыха труда не составит. Однажды он предложил, я отказалась, он настоял, потом почти приказал, и тогда я уже принципиально осталась стоять. «Гордая», видите ли. Но это мелочи. Вдруг из дальнего коридора послышались быстрые шаги, и женщина в белом халате помахала нам рукой. — Здравствуйте, я доктор Моррисон, — представилась она, стараясь отдышаться после забега, — доктор Уэст сегодня была срочно вызвана на конференцию, и не успела вам сообщить, так что осмотр проведу я. Вы не возражаете? — Раз такое дело, то конечно. Правда у нас будет одна просьба. Кратко изложив новому доктору цель нашего визита, я довольно быстро получила её согласие. Джеймсу уделили место за столом врача, где на мониторе могли дублироваться показатели и данные с главного аппарата, я же прошла на осмотр. — Итак, — улыбнулась доктор, глядя в монитор, — всё у нас замечательно. Я просмотрела вашу карту, жалоб нет? — я отрицательно покачала головой, — развитие плода идет правильно, соответствует сроку. Вот тут у нас ручки, головка. Я с умилением вглядывалась в очертания малыша, что видела уже много раз, но готова была смотреть снова и снова. Неожиданно, потревоженный процедурой ультразвукового исследования малыш капризно дернул ножкой. — Какая бойкая девочка! — воскликнула женщина. И в этот момент я выпала из реальности. — Что она там делает? — В каком…смысле? — доктора мой глупый вопрос ввёл в замешательство. — Что там делает девочка? Оторопев, она отложила в сторону прибор, и чуть отодвинулась от меня. — Я пойду объясню ему куда именно смотреть, — сказав это, она покинула кабинет, оставив меня наедине с «новостью». «Нет, так не пойдёт!». Я вылетела следом за ней, не обувшись и прижав блузку прямо поверх нанесенного геля. Барнс своей реакцией доктора также не порадовал. Он, казалось, в принципе не понимает, что происходит, и смотрит на экран лишь для виду. Увидев меня, Джеймс медленно перевел застывший взгляд на доктора, затем на монитор, и снова на меня. — Доктор Уэст говорила, что это мальчик. И он был мальчиком на протяжении шести месяцев! — я с трудом сдерживала эмоции. — Но это девочка, — мягко улыбнулась женщина, — ошибки быть не может. Возможно положение плода было неудобным, и поэтому пол определили неверно, но сейчас без сомнений — это девочка. Вы с мужем ждали сына? — обеспокоенно спросила она. — Муж, — подойдя к Барнсу, я положила руки ему на плечи, слегка их сжав, — так кого мы ждали? Слов у него не было.