Омут

Радостная мысль о последнем уроке курсировала в сознании Ромы, когда он толкнул дверь и зашёл в раздевалку. Душно. Спёртый запах пота ударил в ноздри. Мальчишки-шестиклассники громко выясняли отношения и совсем не торопились освобождать комнату. Особенно яро кричали двое. С красным от натуги лицом один доказывал второму, что он не нарочно скинул мяч на голову, играя в волейбол. Истомин и остальные старшеклассники слушали это всё с улыбкой и не лезли к малышне. Мальчишки, продолжая спорить, вышли в коридор и парни остались в раздевалке одни. — Детский сад, — прокомментировал сие действие Серёга Шувалов, натягивая футболку, — столько шуму и вони от них, а дело-то, по сути, дрянь: двинули тебе по голове на поле, так ты либо промолчи, как мужик, либо двинь в ответ. Никто не ответил, потому как добавить к словам Серёжи было нечего. Что-что, а мысли свои толково и грамотно он строить умел. Парни продолжили переодеваться, разговаривая о своём, и только Рома припомнил случай, произошедший неделю назад. Серёга так же, как тот шестиклассник, орал на Руднева за то, что тот «использовал свои приёмчики» и подавал мяч из противоположного угла спортзала, отчего команда Шувалова проиграла, не сумев справиться с такой атакой. Тогда его крики совсем не казались «детским садом», он Жору чуть под линолеум матом не загнал, и это при том, что Руднев — почти двухметровый лось. В очередной раз Истомин убедился, как разнятся слова и поступки людей. Почти все переоделись и сами собой притихли. Из соседней раздевалки девушек доносились странные стоны, расплывчатые голоса и вскрики, смешанные со смехом. — Началось, — тяжко вздохнул Женька, завязывая шнурки, — у меня кошка когда гуляется, так же орёт. — Может, они там тоже… Ну, вы поняли, — предположил Славик и подошёл к смежной стене, надеясь, что так он лучше расслышит происходящее. Начали раздаваться звуки хлопков. Тут уже даже серьёзные парни насторожились и предложили сходить, проверить, всё ли в порядке. Всех особо заботливых, пока те не ввалились в женскую раздевалку, поспешил успокоить Серёжа. — Если бы плохо было, по-другому кричали. По-любому опять Зинчук в столовке не поела, вот её и несёт с голодухи. Руда, ты Катьку кормил? — Кормил, я скоро все деньги только на её прокорм пускать буду! Она свою порцию съела, так ещё мою булочку с маком схомячила! Раздался грохот, как будто кто-то упал на пол, а затем дверь женской раздевалки, чуть не вылетев, открылась и ударилась о стену. Парни гурьбой высыпали в коридор. Как и предполагал Шувалов, буянила Катя. Крепкая девчушка сидела на спине у Саши Ивлевой и издавала боевой клич индейца. — Мустанг, — вскрикнула она, выгнулась и шлёпнула Сашу по пояснице, — я вижу чужаков! Они мне кажутся подозрительными, особенно вот этот, длинный. Ну, ничего, я им сейчас задам кактуса! Вперёд, мустанг, пошла! Ивлева заржала как лошадь и понеслась вперёд. Парни бросились, кто к стене, кто на окно, а кто в раздевалку. На полном ходу Саша влетела в спортзал, споткнулась и завалилась на бок. Зинчук перевернулась на спину и как черепаха, упавшая на крышку своего панциря, начала кататься и махать руками и ногами, при этом не прекращая смеяться. Очухавшись, ребята стеклись поглядеть, что будет дальше. Саша поднялась с пола, отряхнула штаны и направилась к выходу. Горе наездница продолжала кривляться на полу, всё ещё пытаясь изображать веселье, но от натуги она выкрикивала иногда только отдельные звуки. — Кончай, Катька, смотреть тошно, — с горечью в голосе произнёс Гоша и развернулся к одноклассникам, — и вы давайте идите, чего столпились, в цирке что-ли? Распихав людей, Руднев двинулся в раздевалку. За ним потихоньку от двери начали отходить остальные. Когда в коридорчике никого не осталось, Катя подползла к стене и села на пол. Опустив голову, она тяжело дышала и пыталась распутать свалявшиеся волосы. Улыбки на её лице не было. Истомин всё это время сидел на окне в коридоре. Незаметно наблюдая за всем происходящим, он сумел сделать несколько интересных выводов из этого обычного школьного случая. Во-первых, между Рудневым и Катькой, выражаясь метафорично, натянут провод, по которому очень скоро пойдёт электрический ток. Во-вторых, Зинчук дурачится не от скуки или голода, как считает Шувалов. Что-то случилось, и Катенька совсем не в порядке, раз из кожи вон лезет, показывая, как счастлива. Ну, а в-третьих, Рома посмотрел, кто двинулся поглазеть на представление. Там было почти пол параллели, и девушки, и парни, и задиры, и тихони, все пихали друг друга, желая посмеяться с остальными над Катей. Чайки среди них не было. Она стояла у своей раздевалки, облокотившись боком на стену, и смотрела в спины одноклассникам. «Лена же овечка стадная, почему не пошла со всеми, а как я наблюдала за происходящим со стороны?» — размышлял он. — Истомин, ну-ка слез с подоконника! — с порога заметив нарушителя, рявкнул физкультурник Василий Валерьянович. Рома как пружина оттолкнулся руками и метнул своё тело вперёд. Физрук хмыкнул: — Иш какой акробат! Лучше бы через козла так прыгал! Логичным завершением его фразы стал звонок, из раздевалок вышли ребята и прошли в спортзал. Построение, короткое приветствие и объяснение плана тренировки, свисток, пробежка. Ежегодно из урока в урок на физкультуре происходило одно и то же, менялась лишь краска на полу и стенах, да нормы ГТО увеличивали свои цифровые значения. По правилам два класса должны были бежать в колонне по одному строго друг за другом, однако уже на втором круге строй сбивался, школьники распределялись на пары и тройки и беседовали во время бега. Истомин обычно бегал с Травиным, но сегодня он бежал, как казалось Роме, слишком медленно, и парни разошлись. Ноги неслись вперёд с поразительной быстротой, Рома то и дело обгонял одноклассников, которые, бежав намного медленнее, дышали тяжело и часто. Снова свисток, ребята замедлили ход, восстанавливая дыхание. Через середину зала перестроились в колонну по четыре. Истомин всегда удивлялся, как девчонки сбиваются и строят ряд то из трёх, то вообще из двух человек. На место учителя выбежала Зина Зусь, она проводила разминку. Привычные упражнения заставляли мышцы просыпаться и работать. Свисток грянул в третий раз. Последние уроки в четверти посвящались волейболу, а те, кто относились к этой игре прохладно, уходили в тренажёрный зал или же в раздевалку. Рома был ни из тех, ни из других, а потому уронил своё тело на скамью и слился с обстановкой. Василий Валерьянович ушёл в кабинет заполнять журнал и отдал свисток и мяч ученикам. Пока одни натягивали сетку, игроки волейбольной сборной любили разыгрывать комбинации бросков по два или три человека, красуясь перед зрителями. Продолжаться это могло бесконечно долго, пока кто-нибудь вроде Шувалова не рыкнет на горячо любимых одноклассников и не разбросает их по зонам. На одной половине поля стояли Слава Костриков, Катя, Саша, Зина, Паша и Серый. Их противниками были Гоша, его напарник и друг Герасим, Таня и Егор Шпигловы, Юля Куликова и Женя Травин. Судила всё это «великолепие» Настя Краева, которая успевала свистеть, держать в голове счёт и делать домашку по алгебре. Игра началась. Хлёсткие удары, свист, выкрики, топот ног: всё это разбудило Рому. Как в театре он расслабленно смотрел представление. Партия шла вяло, одноклассники только разыгрывались, однако исход игры был очевиден. Победить по прогнозам Истомина должна была команда Руднева, потому что все игроки, за исключением Женьки и Егора, входили в ту самую сборную. Их работа на поле слаженна и технична, один Герасим только чего стоит! Когда этот юноша вставал на подачу, противники приходили в тихое смирение и панику, потому что взять его мяч было почти невозможно, а если это кому-то удавалось, на счастливчика летел шквал оваций и восторгов. Команда соперников держалась на Серёге, который брал не техникой, а грамотным руководством. Он разыгрывал простенькие комбинации с Пашкой, вёл в нападение Ивлеву, молился, чтобы мяч Зинчук перелетел сетку, не трогал Зину и безбожно орал на Кострикова, когда тот в очередной раз засмотрится по сторонам. Счёт был 5:8 в пользу Руднева, когда из конца зала, пригнувшись и закрывая голову руками, короткими перебежками к двери двинулась девчонка. Рома глядел на приближающуюся фигуру и долго не мог сообразить, кто это. Маленькая и стройная девушка подбежала к Насте, позвала её с собой, но получила отказ и пошла дальше. Ей оставалось метров десять до цели, как вдруг чья-то рука схватила её за ногу. — Ну-ка осади, подруга, — заговорил снизу Истомин, крепко держа свою добычу. Девушка дёрнула ногой, но попытка освободиться была жалкой и скучной для Ромы. «Чтобы очаровать девушку, нужен кнут и пряник. Настало время кнута» — подумал он, когда медленно и боязливо Чайка сделал шаг вперёд и села рядом. Она молчала, затем отвернула голову и начала смотреть за игрой очень внимательно. На площадке рядом подала Ивлева и встала в стойку, раздвинув согнутые в полуприседе ноги и слишком сильно выставив зад. Принял Егор и отскочил в сторону, второй пас взял Гоша и высоко, почти до потолка, подбросил мяч, давая время для манёвра другу. — Гера! — крикнул он и отступил назад, продолжая смотреть вверх. Все поняли: будет нападение. Шувалов велел своим игрокам отходить назад, но почти никто не шелохнулся. Они стояли и смотрели, как бежит Герасим, как он подпрыгивает, замахивается и бьёт коронный удар. Мяч, получив ускорение, полетел на другую сторону со страшной силой и столкнулся с полом. Лена вздрогнула, волна мурашек скользнула по рукам. — Ты чего такая пугливая, как заяц? — Я не испугалась, с чего ты взял? Холодно здесь. Чайка была немногословна. Чуть прищурив глаза, она смотрела на поле и совершенно не обращала внимание на Рому. Он знал, что девушка делает это специально и демонстративно, чтобы подцепить его, поэтому решил немного подыграть и придвинулся к ней, будто слева его настойчиво кто-то пихал в бок, пытаясь втиснуться и сесть на скамейку. Расстояние между телами сократилось до минимума. Пока в команде Руднева шла смена позиций, Истомин взял Лену за руку. Ладошка напоминала маленькую льдинку, такую же холодную и тающую в тепле. Эта излишняя влага смутила Чайку, она заёрзала и попыталась освободиться, но Рома сомкнул пальцы замком. — Почему руки мокрые? — спросил он, повернув голову туда же, что и Лена. На третьей позиции промелькнуло что-то рыжее: страшно худая Юлька попыталась скинуть мяч, но не сумела вовремя прыгнуть и промахнулась. — Чёрт! — зло и досадно выругалась она и пнула мяч. — Сетка — это не моё. — Мне жаль, что они придают этой игре такое большое значение, как будто от этого зависит их жизнь, — Чайка повернулась к Роме и заговорила с ним, ни то серьёзно, ни то шутя: — а руки мокрые, потому что нервничаю, невероятно, но факт. — Нервничает она, — Истомин небрежно фыркнул, — глупость какая, не на концерте ведь. Девушка дёрнула рукой ещё раз, чем заставила Рому сильнее сжать пальцы. Лена была умна, и правила игры без особых разъяснений угадала влёт: сидишь и не дёргаешься — тебя оставляют в покое, потому что ты скучна, но стоит проявить активность, как тут же обостришь интерес. Чайка начала действовать. Пока Хозяин отвлёкся на Травина, который, как настоящий футболист, отбил мяч ногой, она сжала маленький кулачок и ребром ладони стукнула парня по внешней стороне бедра. Удар был не сильный, но внимание привлёк; Рома посмотрел на Лену с удивлением, странный огонёк блеснул в его глазах — это Азарт добрался до спичек и чиркнул по коробку. Дым от костра застлал всё вокруг. Терпкий дурман приятно покалывал тело, он поддался нежному чувству и так же ударил легонько Лену. Отдача последовала в этот раз быстрее, парочка обменялась серией ударов, с каждым разом увеличивая силу. В какой-то момент юноша не отвёл свою руку после толчка, а сцепил пальцы на бедре. Чайка ошарашено глядела, как Рома водил пальцами по телу, будто играя на пианино, поднимался то вверх почти до живота, то вниз до коленей. Наслаждался парень не долго, Лена, не стесняясь и не боясь, хлестанула его, однако он ждал этого и схватил вторую руку глупой девочки, как только она прикоснулась к нему. — Понравилось? — грубо сжав запястья и притянув девушку к себе, самодовольно спросил он. — Бить тебя? Очень! — лицо Лены смахивало на японский флаг: алыми точками на белой коже горели распалённые щёки. — Хочешь, могу даже повторить, только руки отпусти! — А ты кровожадная девица! Кстати, ты не думала спортом заняться? Ноги надо подкачать. Это же не мышцы, а какие-то мешки с салом! — Это у тебя в голове сало, а у меня с ногами всё хорошо, и спортом я занимаюсь по мере своих физических возможностей. Я тридцать метров, между прочим, на «пять» сдала! — Можешь утешать себя сколько угодно, а я мнения не поменяю. Если не веришь, вот тебе простой тест: напряги мышцы, вернее, то, что считаешь ими. Лена глухо прорычала, но ногу напрягла. Двумя пальцами Истомин пропальпировал мягкие ткани. — Вот, что я и говорил: мышцы совсем слабые, даже напрячь их толком не можешь. — Да, не могу, потому что я слабая и хрупкая девушка. — Хо-хо, слабая и хрупкая, а хлестала меня, как надо! — Пусть так, только отпусти меня наконец! Чего ты от меня хочешь? Хотел Рома многого. Соблазнительной казалось возможность ещё поиздеваться над девчонкой, слишком много возомнившей о себе. Её обнажённая перед ним слабость ужасно льстила, хотелось выбить из хрупкого тельца как можно больше боли, оставить о себе след, как о самом страшном и горьком событии, но Истомин отпустил Лену. Девушка, получив свободу, не бросилась бежать, а осталась сидеть, разминая затёкшие руки. Белая кожа помнила его пальцы, красные следы так и маячили перед глазами. — А кожа такая же дрянная, как у меня, — Рома протянул свою загорелую руку и положил её на Ленины колени. Вся исчерченная мелкими шрамами и рубцами, она напоминала карту местности, где каждая линия — дорога в прошлое. — Ничего не исчезает бесследно. — Неудачник ты, раз столько раз умудрялся руку порезать. Аккуратней надо быть, ну, или просто технология — это не твоё. — Жизнь — вот что действительно не моё. Чайка ничего не ответила и опять уставилась на игроков, которые уже успели поменяться полями. Из-за разговоров с Леной, Рома пропустил момент, когда объявили победителя партии, однако это его не слишком расстроило. А между тем ребята впали в стадию «дурогонства». В этом состоянии они бездумно кидали мяч, чаще всего специально забрасывали его в аут или потолок и, что самое главное, громко и непрерывно смеялись. Играть в волейбол было уже невозможно, и те, кто был вменяем, пытались успокоить остальных, но у них редко это получалось. Всё начиналось с Кати, которая уставала быть серьёзной. К ней очень быстро подключался Егор, и уже вдвоём они начинали рушить дисциплину. Вместе они садились на пол и крякали утками, когда летел мяч, складывали ладошки над головой домиком, а Шпиглов свистел, пародируя звук падающего снаряда. Когда с ними начинала смеяться Ивлева, все слышали предсмертные крики недобитой чайки. Славка Костриков, громко и весело ругаясь, швырял мяч через всё поле в стену, чтобы он отскочил и, желательно, шибанул кого-нибудь по голове. Таня и Юля под такими обстрелами начинали бегать по полю, закрывая голову рукам. Когда кончалось терпение, Травин становился посреди поля, хватался руками за лицо и, закатив глаза, горько и громко тянул: «Хватит!». Прекращал всё это либо Гоша, либо Серёга, смотря, в чьей команде началась ересь раньше. Сегодня успокаивал всех Шувалов. Он подошёл к Насте, забрал свисток, вдохнул побольше воздуха и со всех сил начал свистеть. — Катька — в раздевалку, ополосни лицо, — Серёга раздавал приказы, как капитан на военном корабле, — Лен, на замену выходи. — Впятером сыграете, — Чайка закинула ногу на ногу, — от меня пользы никакой, только место на поле занимать буду. — Не ной, а! Ромыч, спихни её! Уговаривать было не нужно. Парень опёрся рукой на стену и как домкратом начал выталкивать вперёд Ленину спину. Девушка не была такой уж слабой и стойко держалась на своём месте, а потом резко вспорхнула и убежала. Истомин развёл руками. — Вставай ты тогда, — объявил Шувалов и отдал Насте свисток. Рома медленно поплёлся на поле. Волейбол он не любил, потому что скверно играл, но если все играли в эту игру, то и он должен был играть, чтобы не выделяться из общей массы. К его великому счастью минут через семь прозвенел звонок, впрочем, даже за это короткое время Истомин успел стать поводом для шуточек и подколов, изловчившись отбить мяч точно в кабинет Василия Валерьяновича, разгромив ему весь стол. Парни шустро переодевались и обсуждали планы на вечер. Шувалов, к примеру, собирался после уроков дойти до своего приятеля Толика и загнать к нему в гараж мотоцикл, чтобы перебрать мотор. Гоша, Антон и Герасим сверяли информацию о сегодняшней тренировке по волейболу. Как надоедливая мошка, Славик сновал туда-сюда по раздевалке и пытался занять у всех денег. Травин уповал на то, что успеет сделать все уроки до шести, и собирался погулять с Алёной. — Ты ещё не передумал идти? — складывая форму в мешок, спросил Рома у Пашки. — Не надейся так легко избавиться от меня. Собрался? Пошли. Парни двинулись вниз. У расписания кишила малышня, но высоким десятиклассникам она была не помеха. Пробравшись в раздевалку, друзья взяли куртки и отошли поближе к двери одеваться. Паша уже завязывал шарф и был почти готов, когда подошла Олеся. — Привет, Паша, — улыбнулась она, — кое-как вас нашла, ещё бы на улицу вышли одеваться! — А чего нас искать, я тут один самый красивый мужчина, — скромно заявил Смирнов, — вверх глянь и не ошибёшься, там я по-любому буду. Олеся рассмеялась и игриво пихнула его локтем. Истомин в компании добра и света ощущал себя старым и угрюмым пнём. Он застегнул куртку и молча пошёл на улицу, зная, что скоро за ним подтянутся и эти двое.