Омут

Утро в школе проходило всегда по одной и той же схеме: малыши громко смеялись и резвились, бегая друг за другом, средние выясняли отношения и ругались, а старшеклассники мёртвыми телами подпирали стены и мечтали о конце. Учителя говорили десятиклассникам, что настало их лучшее время и нужно наслаждаться моментом зарождающейся юности. Хотелось бы им поверить, вот только реальность каждый день показывала совсем другие картинки. Рома не любил приходить в школу рано, однако сегодня сделать это было необходимо. В расписании у десятых классов стояло два сдвоенных урока математики. С какой целью толпу взрослых школьников загоняли, как стадо, в маленький и душный кабинет, не мог объяснить никто. У двери уже толпились. Все хотели занять лучшие места на последних партах, чтобы их неминуемая смерть от криков Елены Петровны наступила чуть позже, чем у остальных. Пашки не было, он, скорей всего, взял у кого-нибудь тетрадь и ушёл в туалет списывать домашнюю работу. Искать его не хотелось. На первом этаже всегда было шумно, ещё и одноклассники вели себя чересчур живо: безустанно зубрили формулы, спрашивали друг у друга ответы к домашним номерам и безнадёжно вздыхали. Рома был не готов, но совсем не пытался себя спасти зубрёжкой. Чтобы немного развлечься, он наблюдал за одноклассниками. Женька, как девочка-отличница, учил формулы, словно это его любимые стихи. Рядом, положив голову на его плечо, чтобы лучше видеть текст в книге, так же старательно учила Лиза Лисянская. «Эта девчонка точно испортит старого друга, сделает из него ботаника, а потом от него даже Алёнушка сбежит. Хотя, если кто и испортит Евгения, так это его соседка Ира. Девица вспыльчивая, самовлюблённая, красивая, но злая до чёртиков. Травин с ней сделается либо психопатом нервным, либо таким же морально отбитым, как я». Рома заметил, что его одноклассников совсем мало, большинство ребят из 10 «А». Здесь учатся умные ребята, уклон в их программе на гуманитарные предметы. Зато 10 «Б» — это сброд из физиков-ядерщиков и тех, кого не взяли в ПТУ. Силы совсем неравны, впрочем, как и всегда. Подружки Таня и Саша, которые вчера отобрали у него парту на немецком, и сейчас о чём-то шептались. Руднев тоже стоял с учебником, пытался что-то выучить и, в то же время, болтал с парнями из класса. На глаза попалась она. Лена стояла у самой двери, окружив себя довольно странной компанией: хилый очкарик Володя, который был едва ли выше самой Лены; смешная, но глупая Кира и очень серьёзная девочка Настя. Все эти трое разговаривали с Леной, а она снисходительно кивала и изредка что-то отвечала. «Ага, — догадался Истомин, — Чайка у нас предводительница неудачников! М-да, а ведь девочка подавала надежды!». Смотреть в их сторону больше не хотелось, и Рома закрыл глаза. Паша пришёл к нему ровно за минуту до звонка. Кабинет по прежнему был закрыт, математички не было видно, и в душах детей поселилась светлая надежда, что учительница заболела. Но учителя, а особенно математики и русоведы, имели две удивительные способности: они почти никогда не болели и появлялись, как только о них вспомнишь. Сегодняшний день не стал исключением. Доучившись до десятого класса, ученики уже умели по стуку каблуков определять, какой учитель идёт. Елена Петровна с тяжёлым пакетом в руках неторопливо шла к кабинету. Главные «психологи» десятых классов провели краткую диагностику настроения учительницы и успели за несколько секунд оповестить одноклассников о дурном расположении духа и повышенной опасности. Рома иногда чувствовал, что он учится в школе для наёмных убийц и шпионов. Может быть, мало кто из них мог рассказать свойства логарифмов, но зато каждый мог не спать сутками, передавать на пальцах мысли и знал, по меньшей мере, сто способов психологической самозащиты на уроках. — Ну, что, дети мои, — Елена Петровна подошла к двери и вставила ключ в замочную скважину, — вижу по счастливым лицам, что вы горите желанием рассказать мне, что же такое логарифм. Началась адова карусель. Встав в проходе, учительница проводила опрос домашнего задания и, если кто-то не мог ответить, его швыряли в конец очереди. Елена Петровна мастерски умела сеять панику и страх. Лишь немногим удавалось пройти в кабинет. Очередь дошла до Истомина. — Сколько будет три в пятой степени? — строго спросила учительница. Рома молчал. — Истомин, или отвечай, или отходи. Юноша уже собрался сделать шаг в сторону, чтобы уйти, но вдруг услышал у себя за спиной тихий шёпот. Рома решил использовать этот шанс, терять ведь всё равно нечего. — Двести сорок три, — проговорил он. Учительница, ничего не говоря, взяла его за плечо и почти втолкнула в класс. Рома не верил своему счастью и напрочь позабыл о том, что свободных мест в кабинете почти не осталось. — Ромыч, бегом сюда! — крикнул Пашка, которой отбивался как мог от настырных ашек, претендовавших на их стол. Истомин снял рюкзак и швырнул его через весь кабинет. — Истомин, ненормальный! — выругался Серёга Шувалов. — Ты мне чуть голову своей сумкой не снёс! — А ты чуть моё место не занял, — Рома, наконец, добрался до своего ряда, — на войне, как на войне. Иди, давай, пока и первые парты все не заняли! С начала урока прошло уже три минуты, а до сих пор не все ученики зашли в класс. Те, кому посчастливилось пройти проверку, стояли смирно и с сожалением поглядывали на товарищей, оставшихся позади. Наконец, Елена Петровна отошла от двери и впустила ребят. — К доске все! — приказала она. Девять человек послушно выстроились в линию. Самое страшное и унизительное только начиналось. Среди школьников это называлось «расстрел». Елена Петровна ушла к противоположной от доски стене, чтобы видеть провинившихся. Экзекуция начиналась с долгой тяжеленной паузы и пронизывающего взгляда. Сегодня под раздачу попали Ира, Таня, Кира, Лена, Жора, Володя, Антон, Аня и Слава. Последние трое были бэшками, и было очень странно, что большинство учеников, не готовых к уроку, учились в А классе. На них совершенно не похоже. Между тем Елена Петровна начала расстрел. Правила были просты и жестоки одновременно. Учительница задавала ребятам вопрос, кто из них первый ответит правильно, садится на своё место, тот, кто останется последним — вылетает из класса с двойкой в журнале. — Два в восьмой степени? — Двести пятьдесят шесть! — радостно выкрикнул Антон и, не дожидаясь разрешения, рванул к своей парте. Десятиклассники впали в некий ступор. Как троечник со стажем мог так молниеносно сосчитать ответ? Антон заметил недоумение в глазах товарищей и быстренько раскрыл секрет. — Я просто только степени двойки выучили, я же к этой оценке привычный. Учительница и ребята засмеялись. Антон, пусть и ненадолго, но разрядил обстановку, давая остальным ребятам шанс сесть на места. Следующие четыре человека сели очень быстро. У доски остались Ира, Жора, Лена, Аня и Слава. Рома, признаться, не ожидал увидеть в рядах провинившихся своего друга Гошу. Руднев был умным парнем, но математика ему давалась с большим трудом. Шла седьмая минута урока. — Да поставьте вы им уже двойки и посадите на места, — предложила Кристина — отличница десятого «Б», — они только время тянут, видно же, что ничего эти лодыри не учили! — Сиди давай, пятёрки свои обводи! — рыкнул Слава. — Ты, я смотрю, у нас умная! Только и знаешь, как другим на мозг капать, свой уже от перегруза подтекает! — Да, я умная, а ты, придурок, даже не знаешь, сколько будет два в десятой степени! — Тысяча двадцать четыре, дура! — Костриков, на место, — объявила Елена Петровна, всё это время наблюдавшая за перепалкой десятиклассников. Слава самодовольно проследовал за свою парту, сверля взглядом покрасневшую Кристину. — Ну, вот вас и осталось четверо, дорогие мои двоечники. Перестрелка продолжилась. Ира с божью помощью села на место. В роли Бога побыл заботливый Евгений. Аня, молчавшая всё это время, на удивление быстро сосчитала довольно сложное выражение, и её тоже отпустили. У доски осталось двое. — Руднев и Чайка, вот что мне с вами делать? — спросила математичка и пошла к ним. — Лена моя тёска, я не могу ей двойку поставить. Жора мне на уроки линейки и мел носит, его нельзя работы лишать. Может, вы сами между собой решите, кто двойку получит? — Ну, ладно, так уж и быть, — вздохнул Гоша и снисходительно взглянул на одноклассницу, — ставьте Ленке двойку. Лена, услышав это, совсем не изменилась в лице и даже усмехнулась, мол: «другого от тебя и не ожидала». Учительница, улыбаясь, дошла до своего стола и раскрыла журнал. — Не хочу вас обижать, ребята, поэтому поставлю и Лене, и Гоше кол. А сейчас освободите кабинет и не радуйте меня своим присутствием ближайшие сорок минут урока, ах, простите, уже тридцать. Лена и Жора дали "пять" друг другу и вместе вышли из кабинета. Как только дверь за ними захлопнулась, Елена Петровна переключила своё внимание на остальных десятиклассников, который уже успели порядком расслабиться. Математичка открыла учебник и начала записывать на доске номера заданий. Когда число номеров перевалило за десять, ребята в глубине души захотели присоединиться к Лене и Гоше, которые хоть и получили единицу, но ушли с урока. — Я тебе отвечаю, у них сговор был, — заявил Пашка, переписывая в тетрадь пример с учебника, — не мог Жорка в здравом уме так подставлять девчонку, не будучи уверенным, что она не пострадает. По-любому, они сейчас сидят в столовке, пирожки уплетают и ржут над нами, а мы тут батрачим в поте лица. У-у-у, Руднев, собака! — Почему сразу сговор? — спросил Рома. — Они разве хорошо общаются, что так слаженно прикрывают друг друга? — Дурак ты, Ромыч, это же ашки, функция взаимовыручки у них отлажена до автоматизма. Это у нас в классе хоть заорись, никто не поможет, а у них с этим как-то попроще, человечней они все там что-ли. Рома пожал плечами и вернулся к решению примеров. Дела продвигались совсем худо, поэтому Истомин начал понемногу списывать у Пашки. Учительница проверяла тетради, не обращая внимания на класс, однако стоило кому-нибудь повернуться и спросить что-либо, Елена Петровна тут же начинала кричать. В кабинете было относительно тихо, насколько это было возможно сделать в классе, где находилось тридцать пять человек. За десять минут до звонка к учительскому столу начал стекаться наиболее умный контингент для проверки работы. Среди этих немногих были Кристина Золина, та, которая поцапалась со Славкой, Настя Краева — серьёзная девочка, стоявшая утром в компании Лены Чайки, и Пашка. — Молодец, Кристиночка, — похвалила ученицу Елена Петровна. — Пять! Берите с девочки пример! Следующая тетрадь была Настина. Девушка боязливо поглядывала на учительницу и теребила длинную косу. Елена Петровна вынесла вердикт. — Халтурщица, — покачала она головой и закрыла тетрадь, — иди отсюда. Четыре. Краева, как мышь, быстро убежала на место, а Паша отдал свою тетрадь на проверку. После третьего красного креста в решении он понял, дела его плохи. — Я понять не могу, вы в этой очереди деградируете? — спросила математичка и отодвинула Пашину тетрадь. — Три, Смирнов, только три. Больше ко мне на проверку тетради не подносите, такое количество двоек ваша классная руководительница не переживёт. Десятиклассники обречённо вздохнули. Через пару минут прозвенел звонок. Те, кто сидели ближе всех к двери, поползли к выходу по полу, желая поскорее сбежать. Заветное «все свободны» прозвучало, и уже целая толпа ринулась вон из кабинета. Шум, беготня, сутолока — всё это ребята будут наблюдать ещё шесть раз за учебный день, выходя на перемену. — Как видишь, я оказался прав, — толкнув Ромку в бок, сказал Пашка, — гляди, вон только что Жорка с Леной из столовки вышли. Руднев увидел друзей и пошёл к ним навстречу, а Лена примкнула к кругу одноклассниц неподалёку. — Ну, и как это — прогуливать математику? — поинтересовался Смирнов, с прищуром глядя на Гошу. — Потрясающе! И поел, и провёл время в неплохой компании, даже не знаю, возвращаться на урок или нет. Кстати, Ромыч, мы пока с Чайкой сидели в столовке, она рисовала что-то очень похожее на твои работы. У неё здорово получается, советую тебе взглянуть. — Лучше меня у неё вряд ли получится, — авторитетно протянул Истомин, — но раз ты настаиваешь, так уж и быть, посижу с ней ещё один урок немецкого, посмотрю. — Руднев! — на весь коридор закричала классная руководительница 10 «А» Лидия Гавриловна. — Как ты посмел получить единицу по математике?! Я немедленно звоню отцу! — Ну, Лидия Гавриловна, не надо папе! — взмолился юноша и под всеобщий смех одноклассников побежал к ней. — Если хотите, я сегодня продежурю вне очереди. — Я ещё и деду позвоню, нахал! За мной! Классная и Руднев скрылись за дверью, где сидела математичка. Ребята, оставшиеся в коридоре, строили фантастические теории и гипотезы о том, что же там сейчас происходит. Версии были разные, вплоть от расстрела до совокупления, но большинство придерживались варианта о выговоре. Прозвенел звонок на урок. Выбора нет, и десятиклассники зашли в класс. У учительского стола, потупив голову, стоял Гоша, а на него с двух сторон кричали Елена Петровна и Лидия Гавриловна. Одноклассники с сожалением и сочувствием глядели на парня. — Ты всё понял, Георгий? — утомлённо спросила математичка, взяв в руки большой угольник для убедительности. Жоре ничего не оставалось, как согласно кивнуть. — Хорошо, садись на место. Придёшь ко мне в кабинет после уроков, позанимаемся. Гоша ещё раз согласно кивнул. Лидия Гавриловна, очевидно, вспомнила, что у неё тоже урок, и поспешила удалиться. — Присаживайтесь, — объявила Елена Петровна, и десятиклассники заняли места. Вид у математички был измотанный. — Ребята, давайте я вам скажу страницы в учебники, вы перепишите конспект, а в конце урока я проверю, а? Такое предложение случалось, наверное, раз в год, и упускать подарок судьбы никто не собирался. Ребята дружно согласились и зашелестели страницами. Несмотря на хорошую возможность, никто почти не переговаривался, все погрузились в работу, чтобы поскорее её закончить и отдохнуть. Рома справился с задачей за пятнадцать минут и довольно потянулся. Он и не заметил сразу, что перед ним сидит Лена. Она расположилась за партой одна, и это удивляло, так как мест было предельно мало, а девочка сумела забрать стол в одиночку. Истомин скучал, и он пихнул её стул. Она обернулась и с немым вопросом посмотрела на него. — Сядешь со мной на немецком? Девчонка задумалась, но скоро её нежные детские губы растянулись в улыбке, а голова чуть наклонилась вперёд. — Да, сяду, — прошептала она и повернулась обратно. Блаженная истома накатила на парня. Даже синие глаза будто посветлели. Пашка, знавший друга давно, вмиг уловил эту перемену. — А ну, признавайся, чего затеял? — придвинувшись ближе, чтобы никто не услышал, спросил Смирнов. — Не отпирайся, я тебя насквозь вижу. — Не преувеличивай, — вздохнул Рома, — даже я себя понять не в силах, чего уж говорить о тебе. Но Рома лукавил. Он и впрямь задумал что-то страшное, только сам этого не осознал до конца. Сидя на математики, Истомин пока ещё просто хотел провести скучный урок немецкого в приятной, по словам Руднева, компании.