Омут

Дом встретил Рому холодно и не радушно. Тишина будто отскакивала от стен и острой стрелой врезалась в уши. Он нарочно стал громко снимать ботинки, шуршал курткой и слонялся по узкому коридору, извлекая из старых половиц скрип. На покосившейся вешалке висело мамино пальто, но на звуки она не вышла. Раньше такого не было, и Рома забеспокоился. — Мам, ты дома? — позвал он её. В ответ — тишина. Истомин легко вскинул рюкзак на плечо и начал ходить по дому. На кухне кроме серого кота, который что-то ел из миски, никого не было. Зал оказался пуст, его комната тоже. Оставалась спальня мамы, но заходить в эту комнату Рома очень не любил. Всему виной были семейные фотографии, развешанные на стенах. На картинках в деревянных рамочках изображена семейная пара. Красивая, уже немолодая, но счастливая и любящая женщина — Ромина мама. Рядом с ней мужчина, помятый и взъерошенный, с мутными глазами и кривой улыбкой — её муж. С разницей в несколько лет на фотографиях прослеживаются изменения. Всё та же женщина обнимает и смотрит влюблёнными глазами уже на другого мужчину, но пока он ещё совсем мал и не понимает, насколько значим для неё. Отец больше не появляется на фотографиях, Рома растёт, а когда-то светлая и счастливая женщина стремительно тухнет, словно уголёк, выброшенный из костра. Она всё реже улыбается, но так же крепко обнимает единственного сына, который стал для неё соломинкой, за которую отчаянно держится утопающий. Но Рома вырос и постепенно из соломинки превратился в тяжеленный камень на сердце, и ещё больше тянул мать ко дну. Истомин вздохнул и толкнул белую дверь. Шторы были плотно задёрнуты, стоял лёгкий полумрак. Душно. Захотелось тут же выйти на воздух. Рома оставил дверь открытой, чтобы хоть немного проветрить. На двуспальной кровати лежала мама. Она в последнее время сильно осунулась, уже тяжело было узнать в ней некогда цветущую женщину. Юноша тихо присел на краешек кровати. Его взгляд засёк лекарства на прикроватной тумбочке, кажется, это было обезболивающее. Из груди вновь вырвался тяжёлый протяжный вздох. На этот звук, как по команде, прибежал кот. Наглая серая морда, завидев хозяина, начала безбожно орать. — Пошёл вон, скотина такая! — Рома схватил мамин тапок и кинул в кота. Кот был привычен к таким испытаниям и никуда не ушёл. Более того, он продолжил громко мяукать. — Чего ты разорался? Рома встал с постели и пошёл с явным намерением задушить кота. Кот был не против и даже побежал к хозяину навстречу. Встретились они на кухне, и тут Рома понял, в чём дело. Кот не доедал содержимое миски, а пытался сожрать тарелку, но у него это не получилось. Истомин заглянул в холодильник. — Дорогой мой Граф, извольте заслушать меню нашего холодильника, — со злобным сарказмом проговорил он. — На первое суп рыбный, на второе засохший кусок колбасы, на третье морковь и свёкла. Вы что предпочитаете? Кот, видимо, хотел сообщить, что не отказался бы от мышей, повесившихся с голоду, но хозяин всё равно бы не понял. Достав кастрюлю с супом, Рома налил две тарелки и бросил пустую посудину в раковину. Кот с голодухи начал лакать суп без остановки, он так хищно вгрызался в кусочки рыбьего мяса, что уже через две минуты опустошил тарелку. Рома есть не спешил. — Блин, прокис уже, — отхлебнув ложку, огорчённо сказал он. Аппетит тут же пропал. Отдав прожорливому коту свою порцию, Рома поплёлся к себе. Маленькая клетушка в самом дальнем закутке дома вдохновляла, разве что, на повешение. Единственное окно выходило на север, а потому большую часть суток в комнате царствовал мрак. Все стены были завешаны плакатами и собственными рисунками. Под потолком на нитях висели звёзды и кометы, сделанные из бумаги. Рома создал маленький мирок сам, остальным он был чужд и непонятен, зато для него — единственное место, где можно жить, а не существовать. Истомин прошёл к дивану и бросил рюкзак. Старая молния разошлась, скомканный лист вывалился из сумки. Рома лёг, а затем подобрал и развернул бумагу. На него смотрела Лена Чайка. Даже нарисованная, она глядела с такой живостью в глазах, что Рома скривился. Медленно потянув за края, он с маниакальным наслаждением наблюдал, как рисунок разрывается на две половины. Когда разрез дошёл до Лены, Рома не остановился и резко дёрнул, разорвав портрет сначала на две, а затем на четыре части. В завершении ритуала он выбросил клочки в мусор, и на душе будто потеплело. После тяжёлого дня Рома едва не уснул, но в прихожей зазвонил телефон, и парню пришлось подняться. Утащив аппарат в свою комнату, чтобы не разбудить маму, он взял трубку. — Слушаю, — устало проговорил он. — Ну, наконец-то, я дозвонилась до тебя! — Рома узнал этот голос. Узнал и пожалел, что ответил. Весёлый тоненький голосок принадлежал его девушке Олесе. — Как дела? — Нормально всё. Что-то срочное? — Просто хотела услышать тебя, — девочка сделала интригующую паузу и засмеялась, а Истомин закатил глаза, искренне радуясь, что его никто не видит. — Можно прийти к тебе? — Нет, сегодня не получится. Нужно математику решать, весь вечер буду занят. — Ты всегда занят! Ладно, учись, мешать не буду. Девочка положила трубку, и Истомин возрадовался. Он совсем не чувствовал вину за то, что соврал. Видеть её сегодня не хотелось, да и настроения для игры в любовь не было. Рома отнёс телефон на место и посмотрел на время. Старые запылённые часы на кухне показывали половину четвёртого. До прихода парней оставалось ещё полтора часа. Истомин решил исполнить хоть что-то из своей легенды для Олеси и сел заниматься математикой. Решая уравнения, он отвлекался от всех дурных мыслей, но вот терпения ему явно не хватало. Как только его ответы не сходились, Рома тут же начинал безжалостно зачёркивать всё решение целиком, даже не пытаясь вернуться на несколько шагов назад и найти ошибку там. Для него было легче все разрушить до основания, чем совершать жалкие попытки спасения. Настойчивый стук в дверь заставил Истомина оставить несчастный логарифм в покое. Парень открыл дверь и впустил в прихожую друзей. — Так, стоп, а ты тут что делаешь? — Рома не заметил сразу, что вместе с Женей и Пашкой к нему пришла Олеся. — Я тебе не поверила, что ты весь день занят и позвонила Алёне. Она мне рассказала, что Женя идёт к тебе помогать по хозяйству. Я подумала, что тоже смогу чем-нибудь помочь. А ты что, не рад? — Рад. Очень, — сквозь зубы и при этом улыбаясь, ответил Рома. Ребята разделись и ждали указаний. — Пошли на кухню, только не шумите сильно, мама спит. Ребята послушно проследовали за Ромой. Все сели за стол. Рома чувствовал некоторую растерянность, не зная, с чего начать. Работы было много и как распределить её, он совершенно не представлял. Церемонится не стал и выпалил всё как есть. — Короче, нужно дров наколоть, печку затопить, вымыть полы и на кухне прибраться. — Я мою пол! — сразу же объявил Женя. — Дрова пусть Смирнов колет. — Жульё, кругом жульё! — проворчал Паша. — Ладно, наколю, но носить ты их, Ромыч, будешь сам. — Договорились. Ну, всё порешали? Пойдёмте. — Эй, а мне что делать? — голос подала Олеся. Рома совсем забыл про девчонку. — Ты котлеты жарить умеешь? — у Истомина появился план, как сплавить свою пассию куда подальше. Олеся кивнула. Рома расплылся в улыбке и достал из кармана брюк несколько купюр. — Сходи в магазин, купи мяса на фарш и накрути котлет. Ты же моя девушка, должна заботиться о будущем муже. Услышав заветное для всех девочек слово «муж», Олеся аж подпрыгнула от радости, взяла деньги и убежала одеваться. Когда входная дверь за ней захлопнулась, Истомин облегчённо вздохнул. — Ну и зверь ты, — Женя взял ведро и собрался идти за водой, — она же с этими котлетами часа два возиться будет! Да и потом, ты уверен, что она готовить умеет? — Это ты зверь, — Истомин вальяжно развалился на табурете. — Зачем сказал ей, что идёшь ко мне? Я её не ждал. Считай, что это она по твоей милости сейчас с языком на плече по магазинам бегает. А на счёт готовки не беспокойся, кухарка она нормальная, но если котлеты невкусно пожарит, брошу её к чертям. Надоела. — Зачем соглашался встречаться, если ты к ней вот так относишься? — из прихожей подал голос Паша. Рома задумался. «А, действительно, зачем?». Он вспомнил конец августа, последние летние деньки перед школой. В это время все школьники выходили на природу и гуляли до темноты. В один из таких вечеров Рома познакомился с Олесей. В глазах девочки он был сказочным принцем. Обходительный и обаятельный юноша покорил сердце с первого взгляда. Олеся со своей стороны заинтересовала Истомина своей лёгкостью и жизнелюбием. Она была мила, по-детски доверчива. Вся эта ситуация зарождавшейся влюблённости Рому искренне забавляла. События развивались стремительно, через неделю после знакомства они начали встречаться. Инициатором была Леся, Рома просто не сопротивлялся, считая это очередной забавой. Очень скоро всё перестало быть шуткой и наскучило Истомину, однако бросать влюблённую в него девочку он не спешил. Держать при себе маленького раба — весьма полезно и приятно. — Если согласился, значит было нужно, — отмахнулся от нравоучений Рома. — Иди, давай, скоро стемнеет, а тебе ещё дрова наколоть надо. Смирнов не стал спорить и ушёл на улицу, Женька помыл уже половину полов в доме, а Рома так и не приступил к уборке. Зачем утруждать себя, если можно всё сделать чужими руками? Чтобы Травин не начал возмущаться о его безделье, парень завёл непринуждённую беседу о видео-играх. За разговорами время побежало быстрее. Скоро из магазина вернулась Олеся. Девочка пошла хозяйничать на кухню, выгнав оттуда Рому и Женю. Следом за Олесей домой вернулся и Пашка. Он забрал Рому на улицу, чтобы тот перетаскал дрова домой и в дровник. Нехотя Истомин принялся за работу. — Ну, вроде всё, — сложив последние полешки в дровни, заключил Рома, — можно и гулять идти. — Погоди ты, там, наверное, Леска ещё не закончила. — А я её и не собираюсь брать с нами. Пусть доделает всё и идёт домой. Пойду за Женькой схожу и предупрежу её. Рома забежал домой. Женя сидел на кухне и игрался с Графом, которого Олеся заботливо покормила мясом. Сама девочка стояла у раковины и мыла посуду. Парень понимал, если сказать, что они идут гулять, Олеся всё бросит и попросится с ними, пацифист Женька непременно возьмёт её с собой, и веселье накроется медным тазом. Но Рома не был бы Ромой, если бы у него не было плана, как всех обхитрить. — Евгений, — официальным тоном проговорил он, — разрешите сопроводить вас во двор для решения важного дела. — Клоун, — бросил Травин и ушёл в коридор одеваться. — Давай быстрее иди! — Как продвигаются дела с ужином? — ласково спросил Рома у Олеси. — Не устала? — Нет, я совсем не устала. Когда мы гулять пойдём? Я буквально через пятнадцать минут закончу с котлетами и освобожусь. — Какое совпадение! Нам на улице работы осталось как раз на пятнадцать минут. Не буду тебя отвлекать, мы скоро придём. Не теряя драгоценного времени, Рома выбежал во двор, где его уже ждали парни. Самому не верилось, что всё так удачно удалось вывернуть. — Всё, я поговорил с ней, она сказала, что устала и перехотела идти с нами. Можем с чистой совестью отправляться покорять развалины. Парни поверили. Троица вышла со двора и зашагала по улице. Темнело осенью быстро, было лишь шесть вечера, а солнце уже зашло и погрузило город в темноту. Фонари были разбиты местной шпаной, а потому единственным освещением служил свет слепых окон. Как и днём продолжал валить снег. — Этой зимой будут большие сугробы... Гляньте, там впереди не Руднев идёт? — Женя сощурил глаза, приглядываясь. — О, точно он, я его тушу где угодно узнаю, — подтвердил Рома и громко крикнул: — Гоша! Юноша услышал и остановился, а парни побежали вперёд. Рома не ошибся, перед ними действительно стаял четвёртый член их компании Гоша Руднев. Высокий и статный десятиклассник на фоне своих невысоких товарищей выглядел весьма солидно. — А я как раз вас искал, — пояснил Гоша, попутно здороваясь за руку с друзьями, — уже и до Пашки сходил, и до Женьки, нигде вас нет, ну, думаю, значит все у Ромы сидят, так и вышло. Куда идёте? — На стройку собирались, ты как, с нами? — спросил Паша. — Пошли. Теперь их стало четверо. С появлением Гоши компания оживилась, парень был мастерским рассказчиком и всегда знал самые свежие новости. У ребят было много общих интересов, ведь все они, так или иначе, пересекались на учёбе и спортивных секциях. — Сегодня был на собрании знамённой группы, Андрей Александрович сказал, что в этом году будут выбирать нового капитана. Думаю, это будет кто-то из нас. — Ну, вот тебя и назначат, — ответил Паша, как единственный, кто не входил в военно-патриотический клуб и мог объективно оценить ситуацию. — Почему это? — спросили в голос Истомин, Руднев и Травин. Все трое всерьёз заинтересовались мнением Паши на этот счёт. — Сами судите, Ромку не назначат, потому что он не капитан, нет у него этих лидерских задатков. Он хороший строевой солдат, но никак не капитан. Женька капитанствует в отделении своего класса, он знает все команды, но он мелковат, а поэтому отбор, скорей всего, не пройдёт. Остаёшься ты, Гошан. У тебя и голос командный, и выправка имеются. — Мне одному кажется, что мы пригрели в нашей компании маньяка-шпиона? — прослушав теорию Смирнова, спросил Рома. — Заметили, как он точно подметил особенности каждого из нас? Аналитик несчастный, мы тебя выведем на чистую воду! Истомин наклонился, взял в руки горсть снега и швырнул в Пашку. Снег, словно звёздная пыль, искрясь, прилетел парню в лицо. Рома засмеялся, его смех подхватили и остальные, а затем по очереди запустили в него снегом. — Ладно, сдаюсь в плен, — смеясь, ответил Рома и вскинул руки вверх. В него для верности запустили ещё одну порцию снега и, наконец, оставили в покое. Развалины четырёхэтажки надёжно спрятались от посторонних глаз. Улица осталась далеко позади, дороги не было, ребята почти вслепую шли по заснеженному пустырю. Тёмная полуразрушенная махина показалась из-за мохнатых елей. Это должна была быть больница, но денег достроить здание не хватило, и стройку забросили. Каждый раз, приходя сюда, Рома чувствовал внутри душевный подъём и восторженность. Хотелось действовать, жить. Парни подошли к входу и остановились. Нужно было проверить, нет ли внутри чужих. Прислушались. — Нет никого здесь, — спустя минуту молчания заключил Гоша. Его словам верили, Руднев был скрипачом с идеальным слухом. — Ну, что, кто сегодня в засаде? У парней было любимое развлечение на стройке — войнушка. Делились на две команды по два человека, одни уходили в засаду, другие искали их. В качестве оружия использовали всё, что попадётся: летом делали травяные шарики и рогатки, а зимой бросались снегом. — Мы с Пашкой остаёмся, а ты забирай Женю и прячься, — ответил Рома. — На поиск пятнадцать минут. Перемещаться нельзя, если мы вас не находим за это время, вы выигрываете и возвращаетесь сюда. Сверим время, у меня половина седьмого. Мы выходим в рейд через три минуты. Время пошло. Женя и Гоша забежали внутрь. Какое-то время были слышны их шаги и голоса, но скоро всё стихло. Через три минуты Смирнов громко свистнул, оповестив противников, что время вышло. Рома и Паша отправились на поиски. Игра была проста до безобразия и смысла в ней никакого не было. Вся её прелесть заключалась именно в месте проведения. Сидевшие в засаде не должны были уходить со своего поста, но вот пугать и путать своих противников они могли. Ветер попадал в здание через оконные дыры, занося с собой снег. Развалины наполнялись тихими шорохами и завываниями, от этого нервы натягивались тонкой нитью и будто дребезжали внутри. Гуляя по пустым коридорам, Рома испытывал азарт и наслаждение от ожидания опасности, а вот Пашу напротив больше увлекал процесс поиска. — Я тут подумал, зря мы Олесю оставили дома, — заглянув в очередную комнату, проговорил он. — Надо было её подождать и проводить, поздно ведь уже. — Так беспокоишься, будто она твоя девушка, — усмехнулся Рома. — Не маленькая, дойдёт, ей не далеко. Ты так о ней печёшься, может, она тебе самому понравилась? Я не против, забирай. — У меня уже есть девушка, придурок! — Твоя любовная переписка с Алиной — это не отношения. Вы живёте в разных городах, видитесь раз в месяц и то по твоей инициативе. Кто сказал, что она, пока тебя нет, не гуляет с другим мальчиком? — Не все такие нравственно убитые люди, как ты, — в голосе Смирнова чувствовалась обида и злость. Истомин ликовал, он получил желаемое. Главное было вовремя остановиться, чтобы Паша не обиделся по-настоящему. Нужно было сменить тему. — Я моральный разложенец и идиот, — весело заговорил Рома, — не слушай меня. Лучше расскажи мне про Чайку, ты же учился с ней. Паша остановился и притормозил Истомина. Был слышен тихий шепоток наверху и какие-то шаги внизу. Похоже, парни начали путать их, услышав приближающиеся голоса. Смирнов решил проверить сначала верхний этаж, а затеем спуститься вниз. — Твоя заинтересованность в Лене вызывает у меня кучу вопросов, — стараясь говорить тише, ответил Паша. — Я твою подлую натуру уже изучил, тебе бесполезные девочки побоку. Зачем тебе Чайка? Опять эксперименты свои затеял? — Побойся Бога, безо всякой задней мысли спросил. Не хочешь, можешь не рассказывать. Парни поднялись наверх и замолчали. Стараясь идти как можно тише, Рома прислушивался к каждому шороху. Он чувствовал, как его внутренний зверь проснулся. Охота началась. Вдруг в конце коридора, разрывая тишину, раздался страшный вой, похожий на собачий. Паша вздрогнул и замер, а Рома оскалился. Нужно было идти, до конца игры оставалось всего пять минут. Истомин прошёл на несколько шагов вперёд, но его схватил за рукав Паша. — А если там и вправду собака? Здесь же пустырь, всякая шваль ходит. Пойдём вниз, может, их на этом этаже и нет вовсе. — Да это Жора воет, — заверил его Рома и чуть присел. — Пугать нас вздумали! Сейчас я им устрою. С пола он подобрал бутылку, подошёл к стене и отбил у неё дно. С его уст сорвался тихий смешок, который эхом разлетелся по пустому коридору. Даже Смирнову стало не по себе. Рома двинулся вперёд, Паша пошёл за ним следом. Истомин знал, чувствовал, что впереди кто-то притаился, нужно было только подобраться поближе и не спугнуть. — Ша-а! — выкрикнул он и выскочил за угол. На долю секунды ему удалось увидеть тёмный силуэт, а сразу же после кто-то швырнул в лицо снег и стремительно скрылся. Опомнившись, Рома побежал вдогонку, но потерял беглеца из виду. С улицы послышался свист. Время игры вышло. Они проиграли. — Чёрт! Если сейчас это был кто-то из них, значит второй в это время был где-то на первом этаже. Как мы их не нашли?! — Ром, пошли вниз, — позвал его Смирнов. — Там разберёмся. Долго уговаривать было не нужно, Истомин нёсся по коридорам и лестницам со страшной силой и уже через минуту вышел из здания. У входа ждали Женя и Гоша. Сжимая в руках разбитую бутылку, Рома подскочил к ним. — А ну, признавайтесь, кто в меня целую охапку снега швырнул? — подставляя острые края бутылки то к Жене, то к Гоше, рычал он. — Трусы несчастные, чего же сразу дёру дали?! Ваш выигрыш не засчитан! — Ты чего, белку словил? — недоумевая, спросил Женя и отобрал у Истомина бутылку. — Какой ещё снег? Пахан, он выпил что-ли? — На каком этаже вы сидели? — На втором. Мы вас видели, но вы мимо прошли. Я ещё удивился, как вы нас не заметили. Мне кто-нибудь объяснит, что случилось? Почему этот скачет с битой булкой и хочет нас прирезать? — Давайте я вам по дороге домой расскажу, — понизив голос, проговорил Пашка. Парни пожали плечами, но послушались и пошли вперёд. Они снова вышли на пустырь. Когда здание старой больницы скрылось за деревьями, Смирнов заговорил вновь. — Мы подумали, что вы засели на четвёртом этаже. Ромка пошёл вперёд и хотел вас поймать, но в него кто-то бросил снегом. — Что значит «кто-то»? — возмутился Истомин. — Это они и были! Дурочками сейчас прикидываются просто. — Нет. Тебя не смутило, что в заброшке, куда ходим только мы, на четвёртом этаже ты нашёл бутылку из-под пива? Откуда она там взялась, если никто из нас не пьёт? — Откуда нам знать, что сюда никто не ходит, мы же тут не живём. Алкашня какая-нибудь ходила, может, вот и оставила. — Я видел шприц, — выпалил Смирнов. Парни, услышав это, остановились. Было тихо, и только ветер гонял снег по полю. — Когда Рома побежал, я остался и увидел полный шприц. Мы были не одни сегодня. Я когда это понял, решил увести вас оттуда подальше. — Считай, тебе повезло, Истомин, что чувак этот только снегом швырнул и убежал, — проговорил Женя, — мог ведь и ножом пырнуть. Откуда у нас наркоманы взялись на районе? — Понятия не имею, — ответил Гоша. Было видно, что он до сих пор не может прийти в себя. — Не знаю, как вы, а я больше в эту заброшку ни ногой. — Согласен, — поддержал его Паша, — игры играми, но жизнь дороже. Парни остановились на перекрёстке. Каждому из них нужно было идти в свою сторону одному. Наскоро попрощавшись, они разошлись. Рома шёл по тёмной улице и не думал ни о чём. Не было сил. Было настолько тихо, что слышалось, как бьётся сердце. Подойдя к дому, Рома увидел, что в окнах горит свет. Прибавив шагу, он вошёл во двор. — Мам, я вернулся, прости, что поздно, — проговорил он. И снова тишина. Рома забеспокоился не на шутку. Бегом раздевшись, Истомин забежал на кухню и увидел маму. — Блин, напугала! Ты почему не отвечаешь, когда я тебе кричу с прихожей? Давно встала? — Да, вот, полчаса назад, — ответила мама и поглядела на сына, — мой руки, ужинать будем. Рома быстро исполнил просьбу. Он целый день ничего толком не ел и был страшно голодным. — Ты мне не рассказывал, что у тебя новая девочка появилась, — накладывая котлеты на тарелку, проговорила мама. — Подожди, ты же сказала, что полчаса назад проснулась, хочешь сказать, она всё это время здесь была? Вот же ненормальная! — И не просто была, а готовила моему бестолковому сыну ужин. Сейчас посмотрим, на что способна твоя пассия. Они сели за стол. Боясь пробовать, Рома подождал, пока мама съест первый кусочек котлет. — Неплохо, только вот соли много, — заключила вердикт она, — любит тебя, похоже. — Да уж, — протянул он и тоже начал есть, — я был уверен, что она уйдёт до того, как ты проснёшься. — Она тебя ждала, говорила, что вы должны с ребятами вместе идти гулять. Я насилу её домой отправила. Ромушка, нельзя так делать. — Я её не заставлял тут до вечера сидеть, у неё должна быть своя голова на плечах. Не бери, мам, в голову, этот случай уже никак на наши отношения не повлияет. Мы завтра расстаёмся. — Вот как? Что ж, поступай, как знаешь, — мама вдруг замолчала, а в её синих глазах заблестели слёзы. — Ты уже такой большой у меня стал, самостоятельный. Скоро школу закончишь и меня совсем одну оставишь. — Мам, ну, пожалуйста, давай не сейчас! Я же здесь и никуда уходить не собираюсь. Рома подошёл и сел на пол, опустив голову маме на колени. Он любил, когда она запускала пальцы в его волосы и гладила по голове, она всегда так быстрее успокаивалась. Мама в последнее время стала часто плакать из-за него. Быть причиной слёз единственного родного человека — это больно. — Ромушка, вставай. Иди к себе, а я здесь приберусь. Иди, не беспокойся. Он не стал перечить. Быстро стянув с себя одежду, он залез в постель. Было ещё рано для сна, но Истомин так устал, что глаза закрывались сами собой. Звёзды над потолком чуть качались на нитях, постепенно растворяясь в темноте.