Снежный октябрь

      Выйдя из комнаты Эммы, Эрик покидает и дом. Мужчина выходит на улицу, забывая у Эммы шарф и шляпу, и ветер неприятно морозит его голову и руки.       Его взгляд оглядывает пустынную улицу — идти никуда не хочется. Он разворачивается и ленивым шагом направляется в заброшенный сад. Всё в этом саду благоухает свежестью и нежностью ночи. Только распустившиеся розы покрыты снегом.       «Совсем как Кристина…» проносится мимолетная мысль у Эрика в голове.       Она это или кто-то другой призрак не знает. Его мысли предательски путаются. Обессилив, Эрик падает возле скамьи на колени и опускает понуро голову. Он проводит так около получасу, пока тело не пробивает дрожь. Мужчина поднимается с колен, попутно смахивая снег и слёзы с лица, которые так и преследуют его с момента расставания.       В глаза вновь бросаются те самые розы. Он долго смотрит на них, а после решает присесть на скамейку. Морозный воздух успокаивает, снежинки тихо падают на его лицо и тут же таят, оставляя за собой прохладные капли воды. Он чувствует как сознание медленно его покидает. Эти несколько дней несли в себе слишком много событий. Слишком много, чтобы справляться так быстро и легко.       Эрик опять прокручивает в голове события вечера. Его бросает то в жар, то в холод… Но затем он вспоминает взгляд Эммы, брошенный ему вслед, и сердце невольно снималось от тоски.       Осознание своей неправоты сильно душит мужчины. Он поднимается неторопливо со скамьи и направляется понуро обратно.

***

      Неспешно открыв дверь, Эрик входит всё в ту же гостиную. Всё тот же диван, кресла и… малышка Мадлен, которую он не ждал тут увидеть. Она сидит на небольшом диванчике, поджав под себя ноги. Взгляд её обращён в пол, а непослушные волнистые пряди волос закрывают лицо девочки. Она оборачивается на раздавшийся у двери скрип. — Вы уже вернулись? — А ты ещё не спишь? — Эрик озадаченно глядит на нее и садится в кресло. — Не могу уснуть. Вы сегодня поругались, да? — Мадлен сокрушённо оглядывает Эрика. — Откуда ты… Подожди, ты всё слышала? — призрак подходит к Мадлен и садится с ней рядом. — Да. Я всё слышала. Я не согласна с Вами насчёт сказанного. Это не правда. Живых мертвецов не бывает… Это всё детские страшилки! Ни больше, ни меньше! — девочка опять обращает свой взгляд на мужчину. — Вы считаете меня глупой? Ведь так? Да… Я понимаю. Откуда такая маленькая девочка может знать, что происходит? Даже если я скажу, что знаю кто Вы такой, то Вы просто посмеётесь надо мной! — Мадлен, почему ты так считаешь? Ты же ведь даже и не пробовала высказать свои доводы, — Эрик начинает нервничать. — А стоит? Вы мне поверите? Я сомневаюсь, что мне кто-то поверит, кроме моей мамы… Ладно. Пока Вас не было, я решила скоротать время и прочесть несколько газет за последние две-три недели. Заголовки только и пестрили о пропаже некой Кристины Даэ, певицы оперного театра. Как мне показалось, расследование уже закрыли. Самое интересное только впереди… Рауль де Шаньи является моим дядей со стороны отца, — Мадлен замолкает на минуту, а затем продолжает мысль: — Следовательно, Кристина Даэ — его жена, которая сбежала с моим дядей из Гранд Оперы при загадочных обстоятельствах. Затем выходят несколько газет, описывающие некого Призрака Оперы, который держал весь театр в страхе. Резко эти события прекращаются и каким-то образом здесь появляетесь Вы, Эрик. Скажите мне, что всё это лишь детская фантазия и не более? Неужели именно Вы были незримым покровителем театра, а теперь я вот так сижу и разговариваю с Вами? Неужели это так? — Мадлен, я… — Эрик опускает голову и продолжает совсем сдавленным голосом:  — Вижу, врать смысла нет. У меня были свои причины поступать так, как я поступал. Перед тем, как ты обвинишь меня в похищении Кристины, послушай меня, — Эрик заглядывает в глаза Мадлен, которая спокойно слушает призрака оперы. — Я совершил много ошибок. Эти ошибки были просто чудовищными, но затем я укрылся в Париже в подземельях оперы. Я начал заправлять театром, потому что прежние директора ничего не смыслили в искусстве, а я не мог терпеть такого отношения. Всё… Этим всё и ограничивалось. Потом я встретил твою маму, — последнее слово мужчина произносит с большим трудом и, переведя дыхание, продолжает:  — Я долго жил один во тьме своего дома на озере. Спустя некоторое время я сильно влюбился. Как раз в Кристину, о которой ты говорила… Я полюбил её всем сердцем, но вскоре она меня отвергла и мне ничего не оставалось, кроме как отпустить и её, и виконта. С большой болью в сердце я сделал это и думал, что смогу дожить остатки дней там… В опере. Тогда вновь появилась Эмма. Всё началось снова, но немного иначе. Теперь я отверг женщину и жалею об этом, очень сильно жалею. Я не знаю, как попросить прощения за свои небрежные слова. Конечно, если ты теперь вообще позволишь мне это сделать. — Месье… Так Вы же совсем другой, не такой, каким описывают Вас газеты или горожане. Я думаю, что мама выслушает Вас, а потом Вы помиритесь, — Мадлен касается холодной руки Эрика, — Единственное, что ей точно не понравится, так это Ваша раненная рука, промокшая насквозь. Я предлагаю перевязать её сухим бинтом, — девочка достает из небольшого кармана бинт, а Эрик лишь согласно кивает в ответ. — Мне даже не верится, что Эмма будет меня слушать. Меня уже предупреждали, что она может сильно обидеться, — мужчина опускает голову и тяжело вздыхает, — а ты, дитя моё, как же ты догадалась? Директора никогда не думали, что Эрик может быть человеком, а ты просто рассказала мне то, что считала правильным.       Мадлен заканчивает перевязку и поднимает глаза на призрака. — Мне кажется, что я догадалась гораздо раньше. В нашу первую встречу, возможно… А может и тогда, когда Вы поругались. Но опять я не права… Вы будто почти ничего и не говорили, Вы даже не повышали голос. Всё случилось слишком быстро. — Мадлен… Что же делать Эрику? Что? Ведь он даже не знает с чего начать разговор. — Ну, — Мадлен прищуривается, — Мама с папой обычно усаживались в кресла и тихо разговаривали, но я точно не могу сказать, так как я плохо помню папу. Особенно после того, как я, — девочка сглатывает подступивший к горлу ком, — как я нашла его… Мне до сих пор снятся кошмары. Каждую ночь одно и то же. Я так устала! — Мадлен начинает тихо плакать. — Я хочу спокойствия. Хочу, чтобы этот кошмар кончился. Да! Я заставила маму сильно испугаться, но я так люблю её. Она — всё, что у меня есть. Меня поглощает тоска, когда её нет рядом, — Ирвинг подходит чуть ближе к Эрику, — и я очень хочу, чтобы у меня был папа. Я безумно сильно этого хочу. — Ты так рассказываешь про свою любовь к семье, но как мне тебя понять? Мне кажется, что я никогда не пойму того, что испытываешь ты, — Эрик печально улыбается ей. — О чём Вы говорите? — Мадлен непонимающе глядит на мужчину. — Я не понимаю… — Счастливая ты. Вот так. У тебя есть семья, которая тебя очень сильно любит, Мадлен! Радуйся, что у тебя есть мама, которая тебя любит. У Эрика никогда и никого не было. Моя бедная мать никогда меня не любила. Она заставляла носить меня маску. Я просто не могу смотреть на всё это… Не могу. Я хотел, чтобы у меня было всё так же, как и у тебя, как и у всех других людей, — призрак закрывает своё лицо руками и тяжело выдыхает, пока по его щеке скатывается одинокая слеза.       Девочка не может смотреть на него без слез. Она неуклюже обнимает Эрика и плачет… Плачет вместе с ним. Долго. Так долго, что за окном уже гаснут фонари, а снег заметает следы последнего прохожего. В гостиной становится как-то слишком печально.       Холодный осенний вечер больше походит на зимний, хотя деревья всё ещё сохраняют багряную листву. Снег так и падает за окном и снежинки изредка подхватывают порывы ветра, чтобы уносить их куда-то далеко-далеко.