Отзвук

      Труба Келп только вернулся с пробежки в парке, когда в его дверь позвонили — это прискакал Мейни. Командир пригласил юношу присоединиться к завтраку, на что кентавр с энтузиазмом согласился. Они с удовольствием выпили по чашке кофе, после чего Труба переоделся, и оба спустились вниз. - Ты уверен, что мне стоит ехать верхом? - Да, а что в этом такого? Только не елозь, а то натрёшь мне бока. - Жеребкинс говорил, что для кентавров это просто несусветное унижение — возить кого-то на спине. - А, Труба, слушай его больше! Даже единороги возят седоков. Если, конечно, они им нравятся. Или если это девственницы. Ты же знаешь, Первородные очень гордые. Ты знаешь как обращаться к Леди? - Я офицер, Мейни. - Ладно, хватит попусту чесать языками, забирайся. И ради богов, не хватай меня за шею, держись за гриву ближе к холке.       Труба кивнул, уперся руками в спину кентавра, подтянулся и перекинул ногу через круп. Мейни, как и большинство кентавров, был около восьмидесяти сантиметров в холке, около ста двадцати сантиметров с головой — как небольшой пони, но для эльфа это была полноценная верховая лошадь. Келп пропустил пряди длинной гривы между пальцами и слегка сжал бока Мейни ногами, давая понять, что можно отправляться. Кентавр встал на дыбы и пустился галопом прочь из города. Труба, упираясь бёдрами в бока и придерживаясь за гриву, приподнялся над лошадиной спиной, чтобы облегчить скачку и себе, и Мейни. - Неплохо держишься для обучавшегося на симуляторе. Не устал? - Нет, я в порядке. А ты быстрый парень, по тебе и не скажешь. Я думал ты, как и Жеребкинс, перемещаешься исключительно от кресла до кресла. - Ха! Да я уделал половину сверстников в скачках! Кстати, не хочешь попробовать? В стипль-чезе можно участвовать только с седоком, а я давно хотел испытать свои силы. Как у тебя обстоят дела с препятствиями? - Неплохо, но ты же понимаешь, симуляторы и реальность — вещи разные. Можем потренироваться на досуге. На рассвете я бегаю в парке. Почему бы не совместить пробежки с конным спортом? Как тебе идея? - Черт возьми, я не большой любитель ранних подъемов… Но с другой стороны, взять Большую Корону в любительском забеге… Мне надо подумать. Как ты смотришь на то, чтобы попробовать прямо сейчас? Можем свернуть с дороги и прокатиться по пересечёнке. - Почему нет? Только давай для начала полегче, не вышиби меня. Не хочу предстать перед Леди облепленным грязью.       Кентавр заржал и свернул с дороги на искусственный луг. Командир вцепился в гриву Мейни, дорога была не из лучших. Кентавр легко перескакивал через живые изгороди и канавки, Трубе оставалось только держать равновесие, чтобы не мешать своему скакуну. Минут через тридцать кентавр сбавил темп и свернул в рощу — туда, где по словам Мейни частенько можно было встретить Первородных. Они медленно продвигались вперёд, озираясь по сторонам, пока не заметили голубоватое свечение за деревьями. Кентавр резко остановился, и Труба быстро спешился — к ним приближался кто-то из единорогов.       Это без сомнений была Леди — на маленькой изящной морде не было бородки, её нежные кроткие глаза сверкали, как звёзды. Труба и Мейни опустились на одно колено.       Леди вовсе не была похожа на ту однорогую лошадь, которую вершки привыкли именовать единорогом. Она была гораздо меньше, и красива той дикой красотой, которой так неумело подражают олени. У неё была длинная стройная шея и маленькая голова с огромными бездонными глазами, длинный витой рог мягко светился. Её грива, цвета звёздного сияния, была длинной и мягкой, как пух, она ниспадала со спины практически до земли. Её длинные изящные ноги были украшены пучками струящейся серебристой шерсти над крохотными раздвоёнными копытами. Изящный гибкий хвост заканчивался длинной пушистой кистью. Её шерсть сверкала как иней в сумрачной ночи. Она подошла и мысленно обратилась к Трубе: «Ты хотел видеть меня, эльф, и я пришла.» «Для меня это честь, Леди.» «Моё имя Леди Амальтея, как зовут тебя?» «Труба Келп, госпожа.» «У тебя есть просьба ко мне, не так ли? Ты не похож на Мейни, который просто приходит, чтобы просто поглядеть на нас.» «Вы правы, Леди. Я пришёл просить Вас сопроводить мою невесту.» «Так странно, я не помню, чтобы меня просили об этом когда-либо, хотя я слышала, что в прежние времена этот обычай был распространён. Мне приятна твоя просьба, Труба Келп. Как выглядит твоя невеста?»       Командир сосредоточился, пытаясь вызвать в памяти самое дорогое для него лицо, но мысленный образ был нечётким, он никак не мог удержать детали. Он почувствовал, что Леди улыбается — его, как ветром, тронуло участием и нежностью. «Ты любишь её, поэтому она кажется тебе прекрасной, хотя у неё не выдающаяся внешность. Она нравится мне. Что ж, я приду, когда она позовёт меня.» «Леди, церемония будет проходить не здесь, а в Таре, на поверхности.» «Ну и что?» «Ведь Вам надо будет как-то подняться наверх, если это не затруднит, Леди.» «Первородные знают свои пути на поверхность. Не беспокойся, Труба Келп. Когда девушка позовёт меня — я приду, где бы она ни находилась.»       И Леди Амальтея развернулась и медленно пошла прочь. Когда она скрылась, мужчины решились наконец подняться. - Ну что, она говорила с тобой? - Да. Спасибо, Мейни. - Теперь ты понимаешь, почему я каждую субботу бегаю сюда? Просто возможность видеть их — это огромное счастье. А с тобой она поговорила. Ты никогда этого не забудешь, уж поверь.       Элфи ждала завтрашнего дня с содроганием. Ей предстояло встретиться с её новой семьёй. Она видела родителей Трубы и Шкряба только мельком буквально пару раз, и понятия не имела что это за люди. Эвелин Келп представлялась ей как деспотичная капризная женщина с замашками диктатора, а Сомбер виделся каким-то бесхребетным тюфяком, вроде Шкряба. Когда девушка легла в постель, она металась и ворочалась, представляя разные сценарии, где мать семейства дает наставления, что нужно готовить её дорогому сыночку и как часто гладить его носки.       К назначенному часу заехал Труба, Элфи распахнула дверь и исчезла в своей комнате. Она, как обычно, судорожно собиралась. - Элфи, ради бога, не нужно наряжаться! Мама, скорее всего натянет какое-нибудь домашнее платье из тех, что поприличнее и ей будет неловко, если ты придёшь в праздничной одежде. - Я смотрю чувства твоей мамы тебя волнуют больше всего. А то, что меня посчитают замухрышкой — это тебя не интересует?       Труба Келп тихо сел на стул в прихожей. Началось. Они ещё не поженились, но его уже обвиняют в том, что он «слишком сильно любит мамочку». Да, он и не собирался этого отрицать. Но что он такого сделал? Командир досчитал до десяти и как можно мягче сказал: - Мама никогда не подумает ничего подобного, а папе будет вообще всё равно, во что ты одета. Элфи, ты на взводе. Из-за всей этой беготни, да? Оставь пока свой гардероб, пойдём выпьем по чашке чая. Я напишу Шкрябу, что мы задержимся. Мне нужно тебе кое-что сказать.       Труба велел Элфи сесть и немного отдохнуть, а поставить чайник и достать чашки он прекрасно мог самостоятельно. Он вспомнил наставления отца, полученные ещё в годы его обучения в Академии, когда он спрашивал ка вести себя с девчонками: «Сынок, если женщина сердится на весь мир, тут бесполезно искать причину. Она назовёт тебе дюжину, но ни одна из них не будет верной. На самом деле причины всего две: гормоны и страх. С первым ты ничего не сможешь поделать, просто ходи потише, говори поменьше и только хорошее, приноси ей подарки или лакомства и через пару недель она придёт в норму, да к тому же будет безумно благодарна. А вот со вторым ты обязан разбираться. Женщины боятся всего, хотя и всячески отрицают и скрывают это. Я говорю не о мышах или пауках. Они боятся мнения общества, своей слабости, одиночества, осуждения, но больше всего на свете они боятся лишиться любви. Огради её от страхов, пусть она привыкнет полагаться на тебя во всём. И главное, никогда не лишай её своей любви, она должна быть уверена, что даже вот такая, не идеальная, раздражённая, злая на весь свет — для тебя она всё равно самая лучшая. Говори с ней почаще, особенно если она привыкла всё держать в себе. Это нам слова не помогают, а вот их они лечат.» - Элфи, когда я сказал родителям, что женюсь, мама даже не удивилась только улыбнулась. Папа сказал, что очень рад. Мама узнала дату, спросила как одеться и нужна ли какая-то помощь. Всё. Они даже не спросили на ком я там женюсь, я сам им напомнил, что ты однокурсница Шкряба. Потому что им всё равно — это полностью моё дело. Даже если я бы привёл домой гоблиншу, они бы расцеловали её и стали бы называть «доченькой». Это всё из-за брата, он вечно говорит, что «пожалуется мамочке» - поэтому она кажется тебе какой-то ненормальной, которая поощряет его нытьё. Она не поощряет, но позволяет ему быть самим собой. Она его любит не смотря на то, что он такой. И тебя она полюбит такой какая ты есть, так что не нужно ничего из себя изображать.       Элфи смотрела на Трубу во все глаза. Он занимался своим любимым делом — решал проблемы. Только раньше он ограничивался рабочими, а теперь на правах будущего супруга перешёл и на личные. Причём она даже не успела понять, что её конкретно беспокоит, когда он со своими непробиваемыми логичными доводами расставил всё по местам. Мужчина без эмоций. Ей хотелось ответить что-нибудь язвительное, но красивый ответ не приходил в голову, поэтому девушка допила чай и молча переоделась в свои любимые вещи.       Труба был прав. Ей ничего не сказали ни о внешности, ни об опоздании. На пороге их с улыбкой встретила приятная женщина, которая заваливала Элфи вопросами об увлечениях, любимых фильмах, книгах, блюдах, музыке, не забывая подкладывать девушке в тарелку кусочки пирога и фрукты. Её не спросили, умеет ли она вести хозяйство, ни о том, почему это она вдруг решила захомутать их драгоценного сыночка. Эвелин была в восторге от разноцветных глаз Элфи, а когда она слушала всю связанную с ними историю, то только ахала и прижимала руки к сердцу. Сомбер, узнав, что девушка играет в хрусьбол за команду полиции вместе с его сыном, пришёл в бурный восторг. Даже Шкряб, страшно переживавший, что не он находится в центре внимания, не мог испортить впечатления от знакомства. Элфи не сделала ничего, а её уже считали самой лучшей и любимой. Когда Труба прощался с ней у двери, девушка сказала: - Ты был прав. У тебя удивительная мама. Знаешь, перед свадьбой мне полагается получить наставления о семейной жизни от матери. Не могла бы мне их дать твоя?