***
Тёма, подойдя к корпусу, увидел, что народу там уже почти нет. Все медленно заходили в корпус. Игната видно не было. Все, завидев его, начинали перешептываться. Услышав он и то, как говорили о нем как о «полностью ненормальном», «просто так на людей кидающимся» и «вообще не он ли пожар учинил». Недолго думая, Тёма понял, откуда ноги растут и кто разнес им информацию о том, что это он все поджег. Вот ведь неймется человеку, видимо, холодная вода не освежила больной рассудок. Не обратив внимания на стадо баранов, Тёма вошел внутрь. Пройдя по коридору погоревшего этажа, он задержал взгляд на двери в комнату Аси. Кресло, а вернее, то, что от него осталось, валялось в стороне, перевернутое и залитое водой. Он вошел в комнату — двери не было: она сгорела полностью. Он вошел, ступая по темному от копыти полу, смотрел на обуглившиеся стены, остатки кровати и шкафа. Окно было открыто: ни стекол, ни рамы — ничего там не было, лишь спокойно гуляющий по комнате ветер. От вида этой комнаты, такого вида, становилось холодно и не только от того, чтобы он все еще находился октябрьской ночью в одной футболке. Он почувствовал впервые за ночь, что ему холодно, как по его спине пробежались мурашки. Скрестил руки на груди, потирая голые плечи ладонями. Артем стоял и смотрел на этот уголек, в который превратилась комната, и становилось еще холоднее, казалось, ветер начинал сильнее проникать под одежду, будоража клетки, которые до сих пор спали. Подойдя к подоконнику, он выглянул из окна и увидел там тетрадку Аси. Ту, в которой были записаны все ее сны. Или она выбросила ее туда, или, может, когда Игнат проник в комнату, она каким-то образом оказалась внизу. Тем не менее, она пострадала меньше, чем всё, что находилось в комнате. Поймав себя на слове, что обязательно подберет ее, когда будет уходить, он покинул комнату. Находиться там было тяжело. И, кажется, теперь Артем был благодарен Туманову хотя бы за то, что Лена сейчас жива. Все-таки если бы не он, она была бы мертва. Ведь ничего бы не изменилось, и Тёма бы не смог проникнуть в комнату, и она бы тогда точно погибла. Колосов вышел из комнаты и пошел вверх по лестнице в свою комнату. Нужно было собрать вещи. Находиться в залитом водой и обугленном корпусе не вызывало удовольствия. Артем вошел в комнату. Все осталось так же, как и когда он покидал ее: неприбранная постель, слегка вывороченные из шкафа вещи, сумка, о которую он запнулся, выбегая. Сел на кровать, наконец осознав, что произошло. Обхватил голову руками. До этого на глазах будто была пелена. Пелена, когда он старался не думать ни о чем, когда он не мог думать ни о ком, кроме Лены. Сейчас все это казалось снятым в замедленной съемке фильмом, в котором он — плохой актер. Быстро скидав вещи в сумку, Тёма огляделся. Все же он был благодарен Находке. Хотя бы за то, что он нашел Лену, что теперь он уже хоть зубами, хоть из лап Игната или Марго вытащит ее из этого прогнившего места. Накинув куртку, он вышел из комнаты и увидел в холле сидящих «на чемоданах» остальных. Видимо, многие не решились последовать словам Игната о том, что здесь безопасно и за ночь больше ничего не произойдет, и решили уехать сегодня, вызвав такси. На него никто не обратил внимания. Многие, вскрикивая и жестикулируя, разговаривали по телефону, как обычно, преувеличивая свою роль. Тёма слышал, что кто-то разбудил полкорпуса, учуяв дым; кто-то скрутил поджигателя; кто-то помогал тушить пожар. Артем усмехнулся, вспоминая эти испуганные лица, как эти люди, выставляющие себя героями, тогда бежали из корпуса, только пятки сверкали, и никто не остановился и не спросил: нужна ли ему помощь? Может, там кто-то остался и не может выйти? Нет, они просто бежали, закрывая лица рукавами, чтоб лишний раз не вдохнуть дыма. А он рвался в самое пекло, рвался, не боясь погибнуть. Тогда он попросту не думал об этом, просто не задумывался о том, что может не выйти оттуда, даже если сможет войти. Не думал, что она может быть уже мертва и его старания напрасны. Просто не хотел об этом думать и, опаляя руки и волосы, продолжал. А они? Что сделали они? Вскрикивали от страха или врастали от испуга в землю? Они стояли и зевали после того, как пожарники уехали. Артем усмехнулся, пробубнил: «Клоуны. Только и могут, что хвалиться…» — и пошел к лестнице, помня, что нужно еще Асину тетрадку подобрать под окнами, пока Туманов его не опередил. Только вспомнил об Игнате, как именно с ним столкнулся на лестнице. Он снова говорил по телефону, и снова столкнулись они, как тогда, в первый день их знакомства. Сколько изменилось с того времени? Не счесть. Мог ли он тогда подумать, что Игнат — человек, который поломал ему и Лене жизни, который заставил все ОВД встать около могилы, склонив головы. Именно он решил, что может распоряжаться судьбами наряду с Маргаритой. Сейчас оба были противны. И непонятно, кто больше. — Тоже уезжаешь? Ну что ж, твое право, скатертью дорожка, — развел руками Игнат. — И тебе того же. Вижу, бинты не сгорели, — оценив, что все же неплохо он его отделал, изрек Тёма. Игнат потер щеку, перекосившись. — Ты только чего не ляпни, а то, смотри, народ тут дикий — не пожалеют. Туманов приподнял бровь — он, который кидался на него с кулаками, крича, что тот не уберег Асю, сейчас так спокойно, хоть и с издевкой, с ним разговаривает. — А ты, говорят, практикуешь купания в октябре? Так, может, и тогда тоже ты сам, а? А сейчас решил остальных приучить? — А то. Знаешь, какая водичка очаровательная! Пошли, тебе понравится. Ты только от берега отплыви подальше, что до дна не доставать — вообще красота. И ради бога сделайте вы нормальную систему пожаротушения — в следующий раз сгорите к чертям. — Не волнуйся. Ради тебя и ради бога — уж как не сделать, — посмеялся Туманов и, похлопав Артема по плечу, не дослушав его, вышел в коридор второго этажа. Артем прислонился к стене, расплывшись в улыбке, начал считать: «Раз… Два… Три…» — и рассмеялся, услышав, шквал вопросов, криков и вместе с тем оскорблений, которые сыпались на Игната. И со спокойной душой продолжил спускаться по лестнице. Выйдя из корпуса, первым делом он тут же направился к тому месту, где видел тетрадку Аси. Увидел ее там же и успокоился, что опередил Туманова или Темнову. Поднял и, не глядя, сунул под куртку. Он еще тогда, на скамейке, хорошо запомнил эту тетрадь, и сейчас не было никаких сомнений, что это она — ее тетрадь. И теперь со спокойной душой направился к своей «Ниве». Подойдя туда, он увидел уже стоящих около машины Александрову и Малышева, ожидавших его появления как единственного, у кого есть ключи. — Ну что? — подойдя к ним, спросил Артем. — Игнат жив-здоров, если его остальные не растерзали. Я не при чем, честно, — сдерживая смех, сказал Артем. — Поехали? Ребята кивнули, уже порядком замерзнув, пока ждали его, но когда сели в непрогретую машину, которая больше недели стояла нетронутая, то были не слишком воодушевлены. Артем завел двигатель, включил печку, обернулся на заднее сидение, куда уселись Вадик и Олеся, спросив у Леси адрес. Она сказала, что покажет, куда ехать, да и смысл ему знать номер дома и улицу, если он все равно не знает этих мест. Тёма согласился, развернулся и начал движение. Они медленно ехали по абсолютно неосвещенным дорогам. С обоих сторон их окружали деревья. Сейчас, ночью, все выглядело абсолютно иначе. Не так, как когда они с Вадиком ехали сюда посреди белого дня. А теперь будто по новым местам едут — ничего он не узнавал. Леся, зевая, указывала Артему на «плохие» повороты, где часто случаются аварии, на места, где могут быть ямы, и откуда могут неожиданно вылететь машины. На всякий пожарный Колосов узнал номер дома и улицу. Александрова дала указание: ехать по прямой, дальше — направо, а потом, когда она въедут в деревню, она покажет дорогу к дому. Артем поехал по проложенному Лесей маршруту и корил себя, что не купил навигатор. Сейчас бы не пришлось глядеть по сторонам, ища тот «незаметный поворот», как она выразилась. И вот он был найден, Тёма даже не проехал дальше, не свернул в чисто-поле, с ними ничего не случилось по дороге. Он свернул, повернув голову назад, спросил: туда ли едет? Но вместо ответа увидел лишь спящую Олесю, которая положила голову на плечо Малышева и мирно спала. Вадик приложил палец к губам, показывая «не шуми». Тёма бы и рад не шуметь, зная, «где эта улица, где этот дом». На немой вопрос остановившего машину Колосова Вадик ответил, что можно спросить у прохожих. Сей ответ вызвал лишь улыбку и недоумение на лице Артема. — Студент, мы не в Москве, где ты хоть в час, хоть в три ночи найдешь прохожего. Оглянись. Света нет нигде, не то что людей. Спят все давно. — И правда… — замялся Малышев. — Буди свою спящую красавицу. Вадик, кинув на Артема полный недовольства взгляд, принялся будить уснувшую Александрову. Тёма развернулся обратно, сложив руки на руль. Он смотрел вперед. Туда, где топились печи, где лишь в некоторых окнах мелькал свет, где не было на улице ни одного фонаря. Смотрел и думал, как же спасти Лену. Ведь сейчас ей, только что все вспомнившей, опять наколют всяких препаратов или вообще убьют, и тогда вряд ли она вспомнит его. Да и как объяснить ей, кто он такой и почему она должна идти с ним, а не оставаться с «любимым мужем». — Лесь, — тихо сказал Вадик, — Лесь, просыпайся… Александрова тихо пошевелилась, подняла голову, огляделась сонными глазами и не сразу поняла, что они стоят на подъезде к деревне. — Прямо и налево возле старого такого дома, покосившегося, потом дом такой будет с синей крышей и металлическими, — тоже синими, — воротами — нам туда, — сказала она, будто понимая, зачем ее разбудили, — ты же не против, да? И она снова положила голову на плечо Малышева. Тёма продолжил движение, выискивая глазами этот «старый, покосившийся» дом. Нашел. И правда — возле него был поворот. Свернул. Выехал на новую улицу. Проезжая около домов, смотрел на крыши и ворота, искал синюю крышу, крытую металлом, и тоже синие, тоже металлические ворота. Вроде бы подходящий под описание дом был найден. Остановил машину. Глянул на номер дома — совпадает. Развернулся назад — Малышев тоже спал на пару с Олесей. Усмехнулся. — Подъем, сонное царство. Оба открыли глаза, проморгались и поняли: приехали…***
Артем и Вадик сидели на кухне, ждали Лесю, которая куда-то ушла, сказала, что скоро вернется. Дом Александровой был небольшой: две комнаты и кухня. Но довольно просторный и уютный. Чувствовалась женская рука, а вот мужская — нет. Где-то Вадик заметил покосившуюся картину, наполовину отвалившуюся полочку, капающий кран — все это указывало на то, что уже давно в этом доме не было мужчины. Вскоре в комнату вошла Александрова с охапкой дров. Она подошла к печи, открыла ее и начала медленно класть туда поленья. — Не успела протопить. Только пришла, и тут же Игнат звонит, говорит: в корпусе пожар. Ну, я бежать сразу, видимо, не зря. Она затопила печь, и скоро из нее стало слышно приятное потрескивание дров. Леся, надев свитер, ведь в доме пока что было мало тепла, присоединилась к мужчинам, налив предварительно им и себе чай. Медленно помешивая сахар в нем, Олеся думала, где положить гостей, как сделать так, чтобы всем было удобно, чтобы никого не потеснить. Наконец она подняла голову и, осмотрев гостей, начала говорить. — Ребят, вы тогда располагайтесь в нашей… моей комнате, — она замолчала, — а я уже на диванчике лягу. — Ну да. Еще чего. Мы, мужики, будем на кровати, а ты — на диване кости ломать? — возразил Тёма. — Студент как знает, а я на полу лучше лягу. Вы там делите кровать как хотите. — А чего я? Я тоже не дам девушке остаться невыспавшейся. — Так, ладно, джентльмены, вы тут допивайте чай, а я пойду постель расстелю, пока вы решаете, кто где ляжет, — и она, сделав последний глоток чая, удалилась. Леся вошла в спальню и начала вытаскивать из шкафа комплекты постельного белья. Достав, она села, закрыв лицо руками: «Как же я могла забыть! — пролепетала она. — Господи, Сашка, прости меня…». Она подошла к тумбочке, открыла ящик, достала оттуда фотографию и посмотрела на нее. «Даже не верится, что уже год…» — она прижала снимок к груди и зажмурилась. Простояв так недолго, спохватилась — сейчас еще пойдут спрашивать, где она так долго. И, положив фотографию назад и взяв простыни, наволочки и одеяла, вышла к гостям. К тому времени Артем, твердо решивший не стеснять Александрову, сидел на полу, оперевшись о диван и подложив подушку под голову. А Вадик, как ребенок, которому не дали слова, обиженно сидел на диване. Александрова разложила всё на диване, раздала каждому. Раскладушки не было, так что пришлось кинуть на пол пару пледов и теплое одеяло, чтоб было не так жестко. На слова Олеси: ложись с Вадиком — Тёма лишь сказал, что ему хватило сплетен в санатории, чтоб сейчас делить с ним «ложе». И лучше на полу, чем быть так оскорбленным. Вадик, кое-как постелив себе на диване, улегся, несмотря на то, что края простыни свисали с дивана, наволочка была одета косо — как это он умудрился, да и одеяло он еле-еле заправил в пододеяльник. Все же разобравшись, Малышев понял, что он — единственный, кто не спит. Леся, раздав им все для сна и показав, где ванная, удалилась к себе, закрыв дверь. Артем почти сразу же захрапел. А Вадику не спалось. Он то и дело ворочался, удивляясь, как Артем может спокойно спать на полу, в то время как он не может никак заснуть на диване? Через полчаса ему кое-как удалось задремать и, кажется, даже уснуть, если бы какие-то странные звуки не разбудили его. Он открыл глаза, свесил голову вниз, подумав, что это Артему не спится, как и ему, но, увидев мирно спящего Колосова, удивился. Если это не он, то значит Леся. Но она вроде очень спать хотела, что даже не поговорила с ними, ничего не объяснила, а сразу ушла к себе и больше не появлялась. Вадик поднялся. Аккуратно, дабы не разбудить коллегу, вышел из комнаты. Вдруг что случилось. Увидел, как из-под двери, ведущей на кухню, пробиваются полоски света и открыл ее. Войдя, Вадик увидел там Олесю сидящей за столом. Около нее стояла бутылка коньяка, рядом — стопка и какие-то печенюшки. Леся посмотрела на Малышева, вздохнула, выговорилась, что опять ее застигли в такой неловкий момент. — Разбудила, да? Прости. Не хотела. — А ты чего тут? — сел около Леси Вадим. — Да чего я тебя буду грузить своими проблемами. Иди, спать ложись, а я еще немного посижу. Ничего не случилось, правда. С Леной все относительно в порядке, — попыталась изобразить улыбку Александрова. Но Малышев лишь взял стакан, сел рядом с ней и налил себе коньяка, показывая, что никуда он не уйдет, пока она ему все не расскажет. Выпил. Олеся улыбнулась. Взяла печенье и медленно откусила, не зная: говорить или нет. Все-таки решилась, налила себе немного алкоголя и тут же выпила. — Дело в том, что ровно год назад я Сашку мертвым нашла. Ровно год назад в этот же день. Сегодня мой день рождения, который я ненавижу. Я не могу праздновать его, потому что, как только читаю поздравления, сразу вспоминаю его лежащим на том самом диване, где спишь сегодня ты. Как его рука свисает оттуда. Холодная рука. А в его груди уже не бьется сердце, — она нервно жестикулировала, из глаз начали течь слезы, — и я ничего не смогла сделать, понимаешь? Да если бы я не стала сидеть с Юлькой, а сразу пришла домой, то он был бы, возможно, жив. Понимаешь, жив?! — она закрыла лицо ладонями и расплакалась. Вадик встал, подошел к ней сзади и обнял. — Ты ни в чем не виновата, — прошептал он ей на ухо, — никто не виноват, кроме Маргариты. Ты сделала все, что могла. Он тебя не послушал. Леся начала успокаиваться, хотя на сердце все еще лежал тяжелый груз, который она, возможно, никогда не сможет снять со своей души, он всегда будет с ней, всегда она будет винить себя в смерти любимого человека, хоть и не виновата ни в чем. — Я ведь… Я ведь готова, как Артем, на всё! Я на всё готова, если бы мне кто-то сказал, что Сашку можно вернуть! На всё, понимаешь, на всё! — она, стараясь не быть громкой, чтобы еще и Артема не разбудить. — Он ведь жизни не пожалеет ради своей Лены, хоть и не говорит ничего. Любовь не словом, а делом доказывать надо. И он доказал. А я не смогла! Не смогла его уберечь! — Ну тихо, тихо, — он еще сильнее обнял ее, — все еще будет, все образуется. — Что образуется? Он не вернется. Не воскреснет. Не всем везет, как Артему. А я видела этот гроб, понимаешь?! Гроб, и он лежал там, — она истерично показала руками эту «коробку» и попыталась передать через слова всю ту боль, которую носила под сердцем всё это время, — и я видела, как его зарывают, как мое счастье хоронят, а я не могу ничего сделать. Вадик вспомнил, как чувствовал себя он, когда смотрел, как гроб на похоронах Лены опускают в могилу, закапывают, как на это все было тяжело смотреть ему — простому другу и коллеге. А каково было человеку смотреть на то, как самого близкого в жизни только что погребли под землю, а до этого смотреть на лежащее в гробу бездыханное тело. И сейчас он понял, что пришлось пережить Олесе, такой сильной на первый взгляд. Но они лишь хотела казаться сильной, чтобы руки не опустились совершенно. И сейчас он понял, почему она была готова на все, чтобы помочь Артему спасти Лены — она узнала в нем себя… И сейчас она бы отдала все, чтобы хоть раз увидеть своего любимого. И понимала каждое слово Артема, обращенное в сторону Игната и Марго, и была готова подписаться под каждым из них, и не остановила бы Артема, реши он убить кого-то из них. Нет, остановила бы, чтобы сделать это самой. Ей каждый день приходилось смотреть им в глаза, улыбаться, а на самом деле хотелось задушить, накачать их же таблетками, чтобы загнулись. Только сейчас Вадик увидел ее истинное лицо и понял ее бескорыстные намерения. И каково ей сегодня, когда день, в который она должна быть окружена близкими людьми, должна быть счастлива, весь день улыбаться и принимать поздравления. А она лишь сидела за столом с коньяком, пытаясь заглушить боль потери. Но не помогало. То выражение лица любимого человека, которого потеряла в день своего рождения, не услышав его поздравлений и получив в подарок смерть. Таким она навсегда запомнила этот день. День, который разделил жизнь Олеси на «до» и «после». И теперь она была полна решимости помочь так прохожему на нее человеку. Леся начала утирать слезы, понимая, что и так нагрузила его своими проблемами. Вздохнула. Сняла его руки со своих плеч, сильно сжала его ладонь в своей. — Спасибо тебе, — прошептала она. — С днём рождения, — улыбнулся Вадик, — всё образуется, — и снова обнял её.