***
Маргарита вышла из своей комнаты и направилась прямиком к Артему. Она села около него и посмотрела в опустошенные глаза. Положила руку на плечо и мягко и спокойно начала разговор. — Она не приходит в себя. Вы уж поймите, что сами виноваты. Если бы не Вы, с ней сейчас все было бы нормально. Тёма поднял на нее глаза. В этих глазах отражались события полугодовалой давности, они будто повторялись, будто судьба хохотала над ним, посылая в этот трагичный день ему еще одну потерю. И это он виноват, в обоих случаях виноват только он… Марго невозмутимо, без дрожи поправила свитер, забросила лежащие на плече мешающиеся волосы за спину, провела пальцем по нижнему веку, проморгалась. Она была спокойна, хладнокровна. Тёма смотрел на нее. Казалось, ей все равно. Казалось, в ее груди не бьется горячее, боящееся за жизнь Аси сердце, а кусок гранита, такого же неживого и холодного, какой стоит на могилах. — Что теперь будет?.. — язык его заплетался, он сам не понимал отчего, но пьянел на глазах. Больше он не пил, но связные фразы не срывались с языка. Риторический вопрос сорвался с его губ, он задал его, боясь услышать что-то страшное, что потом уже нельзя будет исправить. Как тогда, в больнице, когда ребята сказали ему, что Лены больше нет. Вот тогда он понял, что такое безысходность, что такое конец, что такое неизбежность конца. И неужели Ася, будучи ровесницей Брусникиной, тоже умрет? Тоже по его вине, из-за его глупости, слабости… — Пообещай мне, что больше никогда не подойдешь к ней! Никогда не скажешь ей ничего! Ты убьешь ее этим! У нее есть Игнат — ее муж. А ты — никто. Пристально уставившись на него, говорила Марго. Ее бархатистый голос гипнотически окутывал нетрезвого мужчину. Он слушал ее напористые указания молча, не произнес ни слова. Она посмотрела в его красные стеклянные глаза, положила руку на плечо и более мягко сказала: «Ты меня понял? Это ради ее же блага…» — похлопала его легонько кулаком в грудь и, тихо шаркая балетками по паркету, пошла обратно в свой номер. Тёма остался сидеть на диване. Вокруг него были люди, но на довольном расстоянии. Все они не решились сесть около пьяного него. И так слава ходит будь здоров, а тут такое. Если он Асю довел, ту, которую все считали чертовкой, тогда что он может с ними сделать?! Отсев от Колосова, они, перешептываясь, делали вид, что смотрят телевизор, а сами, сбавив звук, слушали разговор Марго и Артема, правда мало что поняли, так как она говорила тихо, почти шепотом для остальных. Ее темно-карие глаза, в которых бегали маленькие молнии, быстро заставили одним лишь взглядом отвернуться от нее весьма любопытную женщину. Та, задрав нос, взметнула свои рыжие волосы вверх и, поежившись на диване, забросила ногу на ногу и уткнулась в электронную книгу. Тёма положил локоть на спинку дивана, сжал кулаки до хруста суставов и тяжело вздохнул. Все происходит снова, снова он теряет человека, который стал для него близким. Неумолимо клонило в сон. Он пьянел на глазах. Только что обморок Аси отрезвил его, как новость о ее состоянии будто влила в его горло литр водки. Он встал и, придерживаясь за стену, поплелся к себе в номер. Маргарита закрыла дверь в номер. Отпустила дверную ручку и, прислонившись к двери, выдохнула. Она закрыла глаза, каждой клеточкой тела оперлась на дверь и шепотом пролепетала: «Поделом тебе…». Еще раз выдохнула и отошла от двери. Поправила колющийся белый свитер и посмотрела на кровать. Там, открыв глаза, лежала бледная, как мел, Ася. Ее лицо утратило румянец, в глазах не бегали маленькие искорки — они стали пустыми и смотреть в одну точку — в потолок. Она смотрела в потолок, положив руку на голову и время от времени сморщивала лицо и зажмуривала глаза, видимо, от боли. Завидев Марго, она присела, прислонилась спиной к стене, все еще держа компресс на голове, хотя вода давно уже высохла, и толку от него было столько же, что простую тряпку приложить. Марго подошла к кровати, села, повернулась к Анастасии и немым взглядом задала понятный девушке вопрос. Та тяжело вздохнула, убрала надоедливый, некогда компресс и опустила взгляд вниз, теребя покрывало, которым была застелена кровать. — Я просто… — виновато начала она. — Я не думала, что так… Я думала раз — и всё. Думала, что поможет. Сон был такой дурной, самый дурной и плохой из всех. А у Артема горе, и у меня сон — вот и… Ася почти плача оправдывалась перед Маргаритой, а та в свою очередь подползла к ней и положила ее голову на свое плечо. Анастасия вцепилась ноготками в плечо женщины, повторяя одну и ту же фразу: «Я не думала, что так будет…». Она перебирала ноготками по свитеру Марго и вскоре из ее глаз, сверкая, потекли слезинки. Ее глаза, наполненные слезами, засияли от жидкости и вскоре покраснели, а свитер был промочен слезами. «Только обещай, что это больше никогда не повторится, что ты никогда не будешь общаться с этим Артемом. Я же говорила, что он дурной человек, а ты не верила, дуреха. Забудь его, он нехороший, а ты светлая, добродушная. Скоро Игнат вернется, и все будет хорошо, как раньше…». Анастасия сидела, как котенок, закутавшись в объятия Маргариты и внимала ее наставлениям. Она говорила с расстановкой, делая акцент на нужных словах, кажется, проговаривала каждую запятую. Ася проводила пальцами между волосами, задумчиво шевелила губами, не решаясь возразить Маргарите. «Но ведь он не знал, что мне нельзя. Он ведь не желал мне зла. У него горе, а тут я… Откуда ему знать? А вдруг все же нарочно? А я?..» — она прикусила язык, не разболтав Маргарите истинной причины, почему она оказалась в комнате Колосова. Она умолчала о том, что чувствует себя больше Леной, чем Асей; что хочет разузнать у Артема, может ли такое быть и почему она видит его в своих снах, или человека, ужасно похожего на него. Только она хотела рассказать Маргарите об этом, как не решилась даже рта раскрыть. Какая-то неведомая ранее опаска поселилась в ее доверчивом сердце. Почему она не верит ей? Почему боится поделиться самым потаенным, самым непонятным и странным, что только может быть в ее душе. Но она промолчала. Промолчала, потому что решила сама во всем разобраться. Разобраться: врет ли Артем ей, строя из себя бескорыстного друга, или действительно не имеет умысла; почему ей снится сон про аварию, такую страшную, ужасную аварию, где столько крови и смертей, где пахнет дымом и бензином, где крики и стоны, где она смотрит на аварию с разных сторон. Бывали сны, когда она смотрела откуда-то сверху, как с облака или верхушки деревьев, или проезжала мимо в машине, или, как в недавнем сне, была свидетельницей. А самым страшным из всех снов был тот, когда она была пассажиркой. Когда она видела эти испуганные взгляды людей, слышала истошные крики: «Я не хочу умирать!», вопли женщин. Кровь уже раненых людей, крики от боли. Она сама держится за какого-то мужчину, сжимает в кулаке его футболку, боится выпустить ее из своих рук. Боится потерять его, отпустить его. Чувствует: если отпустит, больше никогда не увидит. Сердце бешено бьется и вторит с каждым ударом все сильнее: «Держись!». Она со всей силы пытается удержаться. Он прижимает ее к себе так сильно, как только может, кажется, сейчас раздавит ее. Вдруг ее слух режет его обращение к ней, которое еще долго будет отдаваться послевкусием в ее жизни: «Ленка, держись! Все будет хорошо! Я не дам тебе…». Ася запомнила буквально каждый звук этих слов, помнила интонацию, узнала бы из сотни того мужчину, который шептал ей эти слова. Туманова подняла свою голову с плеча Маргариты и тяжело вздохнула: «Всё странно… Всё очень-очень странно…».***
Артем зашел в свою комнату и тут же плюхнулся на кровать. Его нервный смех разнесся по всей комнате. Он обхватил голову руками, взъерошил волосы и повалился на кровать. Смех все не прекращался. Он не понимал, почему сейчас смеется, а не плачет. Сам был себе противен. Почему все происходит именно так, ведь еще вчера все было более-менее нормально? Он угробил Лену, угробил и Асю. Ведь тогда, когда Жанна предлагала ребятам билеты, Ленка тоже не горела желанием ехать. Это он, Артем, узнав о единственном номере, ринулся уговаривать Брусникину. Да ее, в общем-то, никто и не спрашивал после того, как он дал согласие, Жанетта почти насильно впихнула им в руки билеты и ушла довольная. Если бы она только знала, чем все закончится… Сельская до сих пор корит себя в этом и называет убийцей, говорит, что это она должна была погибнуть, а не Лена. Артем сел, уткнувшись спиной в стену. Рядом валялась недопитая бутылка водки и заколка-невидимка Аси. Артем взял в руку заколку, покрутил между пальцев. Она была такая маленькая, практически незаметная. Повертев ее, он положил ее на кровать, а сам потянулся к бутылке водки. Его пальцы быстро сжали бутылку, казалось, она бы раскололась на много-много маленьких осколков и разрезала его пальцы в кровь от того напора, с которым он сжал ее. Открыв бутылку, он отпил из горла. Все внутри обожгло. Отпил еще раз. Теперь он ненавидел этот день в два раза больше. Теперь он был для него ровно таким же, как начало войны. Все происходило настолько неожиданно, что никакой алкоголь не способен заглушить то, что происходит внутри. Никакая водка не может заволочь его переживания в плотный кокон. В его дверь постучались. Артем уже был не в состоянии с кем бы то ни было разговаривать и вообще видеть хоть кого-нибудь. Крикнув «открыто», Тёма убрал бутылку под покрывало, и теперь на нем выделялся небольшой холмик, который невозможно было не заметить, но вот с пьяных глаз Артему казалось все вполне чинно. Ожидая увидеть в дверном проеме студента, Артем даже не старался привести себя в приличный вид. Он не пригладил волосы, не поправил рубашку, а лишь сидел и ждал, когда же Вадим начнет отчитывать его. Но Колосов был удивлен, когда увидел на пороге своей комнаты вовсе не Малышева, а молодую девушку в медицинском халате. Она прошла вглубь комнаты и, скрестив руки на груди, надменно посмотрела на Артема. Потом смахнула покрывало с кровати и изъяла оттуда бутылку водки. Артем опешил. Кто она? Он ее уже видел, но никогда ранее даже словом не обмолвился. Русые негустые волосы были собраны в невзрачный хвостик, голубые глаза изучали этикетку на водке, а одной ногой, облаченной в бежевые балетки, пристукивала по полу. — Это Вы — Артем Колосов? Опешив от наглости медсестрички, Артем поднялся и выпалил, что она по адресу, и Колосов — это он. Также произнес вопрос на тему, что она здесь делает. Девушка усмехнулась, хмыкнула и скрылась в ванной, держа под мышкой водку. Вскоре Артем услышал, как льется вода. Видимо, незваная гостья выливает «остатки роскоши». Хотел было возмутиться, подать голос, что она не имеет права ничего трогать и кто она вообще такая? Но решил не лезть. Может, оно и к лучшему. Все равно он не собирался больше пить. И так выпил куда больше, чем собирался утром. Вскоре девушка появилась перед ним, ударяя ладонями друг об друга. — Ну вот и все, — она убрала руки в карманы, выставила одну ногу вперед и, все также ей пристукивая, добавила: — Одной проблемой меньше. Я — Олеся Александрова. Если Вы меня сейчас понимаете, — она вздохнула, посмотрев на пьяного мужчину. — И что вы, мужики, в водке находите? — Прошептала она, до Артема не долетели ее последние фразы. — Кто вы? Олеся закатила глаза. Она быстро подошла к нерасслышавшему ни одного ее слова Артему и, поморщившись от ударившего в нос запаха алкоголя, проговорила по слогам: — Я — Олеся Александрова! А ты, Артем Колосов, сейчас пойдешь в душ!***
Тёма вышел из душа с полотенцем на плече. С его мокрых волос все еще капала вода, футболка была мокрой. Вроде бы более или менее он пришел в себя и теперь мог трезво смотреть на вещи. Голова раскалывалась, кто же его просил так напиваться?! Но повод-то был. Был, и нешуточный. Это не «зарплату урезали» или «на автобус опоздал». Но ведь ни Ленка, ни Жанка не одобрили бы его решения Он присел на диван, вытирая и, тем самым, взъерошивая волосы. Артем огляделся и увидел около окна ту самую Олесю, которая раскомандовалась тут, не зная истинной причины его слабости. Девушка развернулась к Артему, заслышав движение в комнате. Усмехнулась и, хмыкнув, подошла к нему. — Вот так-то лучше. Теперь можно и поговорить. Ее руки все так же находились в карманах, бежевая балетка постукивала по полу, а небольшой хвостик был распущен, и теперь волосы не длиннее, чем до лопаток, были за спиной; а резинка в виде браслета находилась на ее руке. Девушка в сиреневом медицинском костюме — курточке и брюках — присела около Артема. — Меня зовут Александрова Олеся Романовна. Я хочу Вам помочь, Артем. Вы ведь не один приехали, да? Артем кивнул, не понимая, что она от него хочет и зачем пришла сюда? Да еще и раскомандовалась так, что мама не горюй. Вообще, эта Олеся Романовна чувствовала себя здесь по-хозяйски. Почти за воротник рубашки затащила его в ванную, нагло вылила водку, дождалась его и теперь зачем-то спрашивает о Вадике. — Вы бы не могли его позвать? Просто неохота повторять все по нескольку раз, а это и так придется делать. Она снова намекнула на его не совсем трезвое состояние и усмехнулась. Тёма не нашел, что ответить, а хотелось, как обычно, съязвить и поставить сию неясно откуда взявшуюся девицу на место. И что это она неизбежно собирается повторять по нескольку раз? Вот что ей надо? Кто она? Ворвалась в его комнату, как ветер сквозь незакрытое окно, и теперь, как этот же ветер перевернул бы все в комнате, она переворачивает все в нем. Командует как начальница. Тёма вышел из комнаты, и вскоре оба оперативника сидели в комнате Колосова и ждали, что именно такое важное хочет рассказать им Олеся, что собрала здесь всех «Щукинцев» и теперь будто выжидает что-то, ждет, перебирая пальцами подол медицинской курточки. — Артем, Вы ведь полгода назад попали в аварию, ведь так? Колосов поперхнулся, закашлялся и удивленно посмотрел на приподнявшую темную бровь Александрову. Почему все сегодня хотят его доконать? И Ася своим вопросом, и Маргарита, и вот теперь эта Олеся. Он вспомнил ее: она была в той комнатушке. — Вы за этим пришли ко мне? Уходите! — Постойте! — Леся положила свою ладонь на ладонь Артема и посмотрела ему в глаза. Тёма положил руку на кровать и убрал из-под ладони новой знакомой. — Ваша коллега, Елена Брусникина, погибла, да? Ведь так? Колосов вскипел. Какая ей разница, этой медсестре? Кто она вообще, чтобы давить на самое больное?! Олеся тем временем поднялась с кровати и посмотрела на мечущегося из стороны в сторону Вадима. Парень видел разъяренного Колосова, видел растерянную Лесю и не мог понять, кто из них прав, а кто виноват. Вроде и Артем, не дослушав, бросил разговор с Александровой и попятился к шкафу, в котором висели куртки. Он извлек оттуда куртку и быстро начал шарить по карманам. Достал оттуда пачку сигарет и зажигалку. Вынул сигарету и, поднеся зажигалку, хотел закурить. Пощелкал зажигалкой, желая поджечь сигарету, но огня не появлялось. — У кого-нибудь огонек есть? А, Олесь? — он усмехнулся и посмотрел на девушку. Та молча подошла к нему и протянула коробок спичек. — Ты курить бросай. А то у меня тут недавно умерла тетка от рака легких. Ой как мучилась. Видел когда-нибудь, как человека изнутри разрывает? Вот и не смотри. А если хочешь почувствовать на себе, то держи. Желаю острых впечатлений. Тёма непонимающе смотрел на протягивающую ему коробок и повторяющую: «На, бери» — Лесю. — Расхотелось. Он подошел к окну и почувствовал, как она тоже оказалась у окна позади него. Малышев ждал, чем закончится этот бразильский сериал. Александрова была значительно ниже Колосова, поэтому ее локоть спокойно очутился на плече мужчины. «Ты меня не дослушал, — продолжила Олеся, — посмотри на меня, давай сядем». Александрова положила руки на колени и медленно достала из-под курточки тетрадку. Протерла ее рукавом и улыбнулась при взгляде на обложку тетради. Она легко открыла тетрадку, проведя пальцем между строк и подняв глаза на Колосова, прочитала пару строк. «Сегодня сон был еще более странный, чем раньше. Сегодня я видела, как во сне меня называют Леной. Это очень странно. Рассказала об этом Игнату...» — Что вы хотите этим сказать, Олеся Романовна? — прервал ее Вадик. — По-моему, чужие дневники читать плохо. Вам так не кажется? Она закрыла тетрадку и положила ее рядом с собой, негодующе глянув на Вадима. — Олесь, по-моему, Вам пора. — Вам было тяжело, когда она погибла? Артём резко взял Олесю за рукав курточки и бесцеремонно поднял с кровати. Девушка вскрикнула от неожиданности и, не успев взять тетрадку с кровати, была уже у выхода. Тёма стоял напротив нее и, всучив ей тетрадку, хотел вытолкнуть ее за дверь. Он открыл дверь и хотел насильно вытолкнуть из комнаты Олесю, как она, схватившись за рукав его рубашки, воскликнула, посмотрев ему прямо в глаза. — А что, если я скажу Вам, что она жива?! Что она совсем рядом! Да отпустите же Вы меня! Я хочу Вам помочь! Руки Артёма самозабвенно отпустили курточку девушки. В его глазах воцарилось непонимание и опасение, что это сон, что это злая шутка. «Как? — дрожащим голосом спросил он. — Это шутка? Как жива?» — Артём осел прямо на пол. — Вот так бы сразу, — улыбнулась Олеся и поправила курточку...***
Маргарита на бегу надевала на голову платок и застегивала пальто. Волосы непослушно норовили вылезти наружу и то и дело стремились попасть в глаза женщины. Она вылетела из корпуса и подбежала к паркующейся «Ауди». Из автомобиля, освободившись от ремня безопасности, вышел Туманов. Мужчина захлопнул дверь машины и прислонился к ней, смотря на перепуганную Маргариту. Женщина наконец заправила все волосы в платок, поправила сковывающее почему-то пальто и съежилась из-за надетого под пальто колющего свитера. Еще раз сказала пару ласковых себе под нос, что не могла надеть простую водолазку или блузку. Она посмотрела на будто вросшего в дверь машины Игната. Туманов не решался спросить: зачем она его так срочно выдернула? — Она вспоминает... Я чувствую. А сегодня еще этот учудил. Напоил ее водкой. Ну и сработала побочка. Нужно увеличить дозу, чтобы она забыла, как дышать! Вот, я написала, чего и сколько, — она протянула ему листок, вложила в ладонь и закрыла ее. — Только попробуй ляпнуть ей что-то об этом Артеме! Ты ведь меня знаешь! Маргарита помаячила указательным пальцем перед его лицом. — Будет исполнено. Игнат в шутку отдал честь и усмехнулся. Раскрыл ладонь и начал читать расписанное Маргаритой на смятом куске бумаги. Дочитав до конца, уголки его губ начали расплываться в улыбке. — Будет исполнено...