Лабиринты судьбы

      Как быстро бежит время... Сколько раз каждый из нас слышал эту фразу. Первый, пятый, девятый, одиннадцатый класс — как быстро летит время. Это вторят родители, ученики, учителя. Свадьба ребенка: родители восклицают то же самое, смахивая с глаз слезу, наполненную радостью. Мы слышим эту фразу на Новый год. "Вот ведь только год начинался, — вздохнешь тяжело, словно прожил уже всю жизнь, — как быстро летит время...".       Но если только вчера ты похоронил единственного ребенка, а сегодня — это было уже полгода назад? Разве так бывает, спросите вы. Я отвечу — бывает, еще как бывает. Не успеешь обернуться, как повяли те, еще вчера свежие розы, как покосился деревянный крест, как выцвела фотография, как все меньше людей стали упоминать в своих разговорах ее, как только самые близкие друзья шли на могилку, неся свежие цветы на смену старых.       Больше не шумел телевизор, напоминая в очередной раз об аварии, больше не сопереживали родственникам погибших все неравнодушные — все забыли об этой страшной аварии, все вновь занимались своими делами. Если вдруг мелькала новость, связанная с этим, люди лишь вздыхали, проговаривая краткое: "Как жаль...". И это все, что могли они сказать — равнодушные зрители. Они не пили пачками успокоительное, не старались хоть как-то заглушить боль потери, что их близкий, быть может, самый родной человек из-за дурацкого стечения обстоятельств теперь мертв. И прошло уже полгода. Добрых полгода они живут без них, без этих двенадцати невинных людей...       Артем давно поправился, вышел из больницы уже зная, что Лены нет. Его жизнь перевернулась, он был уверен, что она жива, что он пострадал больше ее, что она уж точно выжила, что иначе быть не может. Он остался с руками, ногами и светлой головой, а ее нет — как так могло случиться? Они же были рядом, как так?       Теперь в отделении был новый следователь: капитан Кузьмин Илья Валентинович, мужчина лет тридцати пяти, с острыми чертами лица и далеко выступающим носом, тонкими губами и глубоко посаженными глазами. Высокий худощавый с провалившимися щеками шатен, который выглядел старше своих лет, на безымянном пальце красовалось обручальное кольцо — женат он был немалых пятнадцать — имел двоих детей, двух мальчиков, Сережу и Витю, благоверную его никто ни разу не видел — не появлялась она в отделении, а вот названивала часто, а вот как звать-величать все отлично знали, звалась она Камиллой.       Это было не единственным изменением в отделе, а точнее в той опергруппе. Заставила-таки Людмила уйти Толю из милиции, допилила, так сказать. Артем остался один. Он жил, жил и видел, как уходят его друзья, как он остается один, как не за что ему больше цепляться, как изменяется мир вокруг него. Связь с Анатолием он, конечно, поддерживал, но это не та дружба, что была полгода назад. Теперь опергруппа состояла из троих мужчин: Артема, Ильи Валентиновича и Вадика Малышева. Да-да, именно он пришел на смену Толику.       Лишь эксперты остались в отделе, их состав не потерпел никаких изменений, разве что Жанетта теперь обвиняла себя в смерти Лены, и всю жизнь будет обвинять. Это она ей их всунула, это она должна была быть на ее месте. Сколько бы ей не говорили обратное — ни в какую.       У Артема как напоминание о той злосчастной аварии осталось еще кое-что, помимо гибели Брусникиной. На его левой руке остался шрам, напоминающий своим очертанием букву "Л". Две пересекшихся прямых — шрамы от порезов стекла.       Колосов уже вышел на работу, как ни странно, поправился он довольно скоро, может, от того, что организм молодой и сильный, а может, от того, что дома его сожрет тоска, сожрут воспоминания, просто вытянут из него все соки. Поначалу хотелось застрелиться, но Муха не дал, спасибо ему за это. Каждый день в первый месяц выхода на службу хотел он, чтобы убили его на задании, хотел не вернуться. Он был одержим этой идеей, но вскоре боль стала затихать, мрачные мысли улетали из его головы, он больше не думал о суициде — это был шаг к победе.       С Ильей Валентиновичем, которого они с Вадиком прозвали "дотошным Кузьмой", отношения как-то сразу не заладились. Он не старался наладить отношения, ребята тоже не горят желанием; он пишет бумажки, говорит с ними только по рабочим темам — им только этого и надо. Слишком он был дотошным, чтоб иметь с ним дружеские отношения. Все выведает, потом еще кому расскажет. Может, и ненароком. Бывало, слетали с его языка слова, которые он обещал хранить секретом. А может, и специально, дабы подгадить сослуживцам. От него вполне можно было ожидать чего-то подобного.       Спасением для Артема стало то, что были выделены две путевки в подмосковный санаторий ему как пострадавшему в той аварии абсолютно бесплатно, а Вадиму как одному из лучших оперов пришлось все же доплатить, но вышло даже меньше половины стоимости.

***

      Колосов и Малышев прибыли на место. Выйдя из машины, они достали из багажника сумки и двинулись к трехэтажному каменному зданию. Вокруг была неописуемая красота. Вековые, покачивающиеся на ветру сосны. Воздух, которого в Москве не могло быть, такой свежий с примесью хвои. Неподалеку было озеро, в котором в летний период отдыхающие проводят практически весь день, но вот сейчас, в октябре, это будет довольно странно выглядеть. Работники санатория сразу предупредили: купаться запрещено, вода здесь очень быстро остывает! Больным, приехавшим подлечиться людям это просто противопоказано.       Быстро преодолев все формальности, Артем зашел в свой номер. Его окна как раз выходили на озеро со странным названием Находка. Да и сам санаторий носил неофициальное название "Находкинский". Он подошел к окну. Шикарный вид: озеро рябью легких волн, покачивающие ветвями сосны, усыпанная песком дорожка вела вглубь бора. Сквозь приоткрытое Артемом окно в комнату проник свежий и довольно прохладный воздух. По коже пробежал холодок. Он закрыл окно и сел на кровать, она прогнулась под ним, пружины соскрипели. Ничего примечательного в комнате не было: персикового цвета обои, односпальная кровать, укрытая коричневым покрывалом и ровно заправленная, стояла головой к окну, напротив — телевизор на ненужном холодильнике. Зачем он тут? Надо спросить у работников. Дверь, которую Артем не сразу заметил, вела в ванную. Малогабаритная комнатушка, что даже его студия казалась ему хоромами. Ну а что? Много ли одному надо. Не с кем ему теперь кататься по санаториям. Сломанная тогда рука все еще иногда ныла.       Раскидав вещи по полкам шкафа, Артем спустился в холл. Нужно было пройти медосмотр у врача, чтобы тот назначил процедуры. Вадика там еще не было. Колосов приземлился на белый диван. Там собралось уже довольно много людей разных возрастов, все ждали своей очереди. Рядом с ним сидели двое мужчин и о чем-то шептались, Артем стал невольным слушателем: —... Видел эту девчонку? Не было у Игната никогда жены, а тут — на тебе, санитарка, — говорил один. — Где он ее откопал с шрамом-то еще на щеке. — Ой, не знаю. Эта Ася до добра не доведет, странная она...       На этом их беседа прекратилась. Один вошел в кабинет, второму стало скучно собирать сплетни, и он, закинув ногу на ногу, стал перелистывать лежащий на близ стоящей тумбочке журнал.       Вскоре подоспел Вадим. Он присел около Артема. — Артем Валерьевич, Вы ведь заняли мне очередь? — Студент, — вздохнул Артем, — всему тебя учить надо... Кстати, не садись ко мне так близко. Не хватало еще, чтоб о нас черт-те что подумали! Давай, отодвинься, — Колосов отодвинул коллегу локтем.

***

      Врач не сказал Артему ничего нового, и он, не дождавшись Вадима, поднялся в свою комнату и, взяв куртку, спустился по лестнице и вышел из здания. Ему было плевать, что там сейчас его будет ждать Малышев, что он будет искать его — ему было все равно. Он пошел по вымощенной камнем дорожке. Над головой шумели ветви сосен, в затылок дул ветер, сверху под ноги падали шишки. Попинывая их, Колосов вышел к Находке. Серебряная рябь пробегала по нему, конца ему не было видно. Берег был песчаный с мелкими камешками, похожими на морскую гальку и ракушками. С других берегов оно заросло высоким зеленоватым камышом.       Холодный ветер обдувал Тёму, он стоял и смотрел на набегающие на берег небольшие волны. Он спустился к берегу по пологому и невысокому склону, присел на корточки, в его ладонь забежала холодная вода. Он одернул руку, выплеснув из нее воду, и отошел от берега. Может, летом здесь и хорошо, а сейчас холодно и мерзко.       Позади себя он услышал шаги и сбитое дыхание, обернулся и увидел бегущего к нему Малышева. Парень добежал, остановился и, более-менее восстановив дыхание, спросил: — Артем Валерьевич, ну куда вы ушли? — задыхаясь, проговорил он. — Во-первых, студент, я не обязан перед тобой отчитываться, и нянька мне не нужна; Во-вторых, я не маленький и не идиот, топиться не собираюсь, что бы тебе там Жанна или еще кто не говорил — я не повешусь, не выпрыгну из окна, не вскрою вены, не утоплюсь! Понял, студент?       Тот кивнул, непонимающе смотря на когда-то начальника, а теперь коллегу. Сколько изменилось с того времени! Сколько пришлось пережить. — И еще, студент, тренируй дыхалку, дохлый ты, как Садовский, — Артем похлопал его по плечу и легким бегом, словно показывая пример молодому поколению, двинулся к корпусу...

***

      Невкусный, как в дешевой столовке, ужин практически весь так и остался на тарелках. Вот тогда Артем понял, зачем там холодильник. Поднявшись в свой номер, он включил телевизор. Было невыносимо скучно, еще и Вадик везде за ним таскается, как за дерганой девчонкой, которая в удобный момент вскроет себе вены. Он и не собирался. Не собирался делать ничего, чтоб уйти из жизни. Жизнь идет вперед, но пока ничего, что смогло бы двигать ее вперед, не происходило. Все текло по течению настолько плавно, что тот последний взгляд Лены, ее цепкая хватка за его ветровку стояли перед его глазами, этот последний, полный страха взгляд...       Понимая, что спать ложиться придется на голодный желудок, Артем включил телевизор и лег на кровать, уже готовясь засыпать. Телевизор, ловящий всего лишь десять каналов, рябил, ничего интересного по нему Колосов увидеть и не думал. Новости, мелодрамы, опять мелодрамы, научные программы... Ничего, что могло бы его заинтересовать.       В дверь постучались. Артем, уже задремавший, решил, что это Вадик к нему заявился "пожелать спокойной ночи". Колосов крикнул, не поднимаясь: "Заходите," — и продолжил пролистывать каналы на неизвестно какой круг.       Как ни странно, в комнате оказался вовсе не Малышев, а девушка с веником, ведром и тряпкой. Артем приподнялся, быстро натянул штаны и сел на кровати. Девушка прошла вглубь комнаты, будто не обращая внимания на ее обитателя, абсолютно не ожидавшего ее визита. — Вы простите, я не могла раньше зайти, мне прибраться надо. Вы не возражаете?       Артем непонимающе посмотрел на незваную гостью. Она была в одежде уборщицы, такой, какую и их тетя Нина в "Щуке" носит. Тряпочкой она начала обтирать шкаф. Ее светлые волосы средней длины были заплетены в косу, внизу туго перетянутую резинкой. На левой щеке выделялся шрам, который Колосов не сразу заметил, да и само лицо было каким-то странным, не естественным. — Не утруждайтесь, здесь и так чисто, — остановил ее Артем, когда она начала мыть пол. — Да, конечно, — она забрала свой инвентарь и так же быстро, как зашла, вышла из его комнаты.       Колосов так и остался сидеть на кровати, не понимая, почему она зашла так поздно, почему нельзя было зайти раньше. Она, как робот, зашла и точно также вышла, словно ей дана была установка сделать то или иное. Как будто она была под гипнозом.       Больше Артем уснуть не смог. Перед глазами стоял взгляд, пустой взгляд той девушки-уборщицы. Сон как рукой сняло. Где-то около полуночи Артем, устав ворочаться с боку на бок, встал и подошел к окну. Ярко светила луна, подыгрывали ей звезды, отражаясь в Находке. Ветер стих, больше не качались из стороны в сторону ветви сосен.       Вдруг взгляд его пал на берег озера, морская гладь была практически непоколебима. Но что-то вдруг завлекло его внимание, какая-то фигура продвигалась вглубь озера. Поначалу Колосову показалось, что это какая-то птица, но потом, приглядевшись, понял — это человек. Руки медленно скользили по водной глади, волосы касались воды, кончики промокли. Гибкий стан был виден даже Артему из его окна. Одежды на женщине не было. Тёма сразу понял, что это была девушка. Он стоял и любовался рассекающей воду лебедушкой, но потом опомнился и вспомнил, какова была эта вода, холодная, мерзкая. В нее не то что заходить, в ладонь брать не хочется.       Он быстро отошел от окна и, наскоро одевшись, вышел из комнаты. Вокруг было тихо, из комнат доносился знатный храп, откуда-то все еще бурчал телевизор или из-под двери пробивались полоски света.       На ходу набрасывая куртку, Артем вышел на улицу. Ночью стало еще холоднее. Как могла та девушка зайти в воду? Она же явно заболеет. А может, она лишилась рассудка? Может, она не понимала, что делает, что заходить в воду нельзя, тем более нагой? Тонкий и гибкий ее стан Артем помнил, она с легкостью рассекала воду, словно лебедь.       Он кинулся к озеру, в надежде вытащить ее оттуда и привести, если получится, в чувства. Но, подбежав к Находке, замер. Никого вокруг не было, тем более в озере. Словно никто и не заходил туда, и никого он не видел из окна, и некого ему тут спасать. Артем огляделся еще раз — никого. Он сел на землю, кидая камни в озеро. От места удара расходились круги, расплываясь вскоре в одно целое. Артем не понимал: куда делась девушка? Или ему это все померещилось?.. Но такое не мерещится...