— Шахтер?
— Нет, — ответил Сергей.
— Научим. Родители есть? Жинка, детки?
— Далеко.
Диалог Пшеничного и Федора «Зеркало для героя»
— Ласкать надо мужа чаще, Лида!
Реплика Тюкина «Зеркало для героя»
«Детский сад на прогулке!» — раздраженно думал Сергей, поднимаясь по лестнице со второго на третий этаж ДК Свердлова. Он толкнул дверь в «предбанник» и обнаружил там одиноко сидящего Егора Белкина. В одной руке тот держал бутылку водки, в другой — картонный стаканчик из-под мороженого, тот самый, с разноцветными горошинами. Во рту торчала докуренная почти до фильтра сигарета. Вишняков хотел было просто поздороваться и пройти мимо, но пьяный гитарист «УД» схватил его за брючину джинсов. — Там никого нет, — сказал Егор и попросил, — Посиди со мной. «Как он играл-то в таком состоянии?» — удивлялся «мельник», видя, как алкоголь и жуткая усталость от выступлений с тремя группами «подкосили» музыканта, да так, что тот стоять не мог. Серега присел рядом на корточки. Стены ДК завибрировали, послышались «вздохи» басухи Антона и глухие удары рабочего барабана Земы. Чайфы закрывали фестивальный день, и Главный зал, похоже, стоял на ушах. — А ты чего здесь? — поинтересовался Вишня, и развернул бумажку с Настиным посланием. — Выкинь, это я писал… — вздохнул Белкин и опустил вниз отяжелевшую голову. — Ты? — возмутился пораженный Сергей, — Зачем? Причем здесь тогда Настя? Что у вас за игры такие? — Мы, короче, поругались, — замялся Егор, словно ему было неловко об этом говорить, — Из-за Кормильцева, суки! — Он ей что-то сказал? — зачем-то спросил ничего не понимающий столичный музыкант, про себя гадая «Я — то здесь причем?» — Он сказал, что она не пройдет аттестацию до тех пор, пока у нее не стабилизируется состав. Чисто бюрократические штучки, понимаешь? Это не похоже на Илью. Это, скорее всего Ума воду мутит. Они с Бутусовым ее «выдавливают» из НАУ, как в свое время Скрипкарь с Димовым выдавили ее из «Трека» «Иди, уже проспись, а?» — Сереге очень хотелось крикнуть ему в лицо, но вместо этого он похлопал рукою по бутылке, что прижимал к сердцу бухой Белкин. — Поделишься? Тот кивнул. Вишняков взял у него стаканчик, налил до краев и махом влил в себя. Занюхав рукавом рубашки, перевел дух. Вот, что сейчас ему было нужно — бегство от этой реальности, кафкианского бреда, сюрреалистичного кошмара, в который он попал за какие-то земные грехи. — Но от меня-то ты чего хочешь? — снова попытался добиться он ясности. — Чтобы ты зашел к Насте. Она внизу, заперлась в гримерке и никого не впускает. Она считает, что никто ее не любит. А ты — человек не из нашей тусовки, приезжий, из Москвы тем более. Настюха прислушается к тебе. Скажи ей, что она прекрасно выступила, что материал — отличный. Ну, приободри уж как-нибудь, ты ж профессионал, сразу видно! Я-то слесарь 4 разряда, она не захочет меня слушать… — Егор! Ну чего ты? — Сергей ободряюще потрепал его за плечо, — Ты реально классно играешь! Это я тебе как гитарист — гитаристу. — Но ты лучше меня! — Москвичу послышались в голосе собеседника нотки зависти. — Просто у меня опыта больше. Мне же 33, а тебе — сколько? — 24… Да и хуй с ним! Сейчас речь не обо мне. Короче, скажи Насте что-нибудь такое…и побольше профессиональных терминов, ну, ты понимаешь. — Ладно, постараюсь. Тебе самому-то помощь нужна? — Ага — Ощерился свердловчанин, — Поможешь мне с этим? — Белкин протянул Вишнякову бутылку. Водки в ней осталось на четверть… **** За кулисами, в коридоре было почти пусто. Основная масса рокеров и ее «свиты» тусовались за занавесом, наблюдая за выступлением «Чайфа» Серега тихонько постучался в грим-уборную. — Анастасия! — окликнул он запершуюся рокершу. — Пошли все на хуй! — истерично визгнули за дверью. «Начало обнадеживающее» — мрачно подумал «мельник» — Настя! Это я, Сергей Вишняков из Москвы. Мне жаль, что нам, с Лешей не удалось с вами поиграть, но вы знаете — по какой причине! Молчание. Звук открывающегося замка. В дверном проеме появилась всклокоченная светловолосая голова. На заплаканном лице девушки — сплошные разводы туши и потекшая помада на губах. — А, это вы? — пробурчала она и вытерла курносый носик рукавом концертного платья, — Заходите, только дверь заприте. В гримерке у зеркала были свалены в кучу букеты цветов. Некоторые валялись на полу, в «дезинтегрированном виде». Рокерша, по всей вероятности, часть цветов успела безжалостно растоптать. Там же, у зеркала стояли пепельница с дымящейся сигаретой, пустой стакан и бутылка из зеленого стекла, без этикетки. Приглушенно звучал магнитофон. Из него доносились навязчивый тенор Аль Бано и сексуальный полушепот Ромиры Пауэр. Серега невольно улыбнулся. Наивно так, по-детски. — Нравятся «итальяшки»? — неожиданно спокойным голосом спросила Полева. — Да, нет. Просто…. ностальгия. — Ностальгия? — удивилась Настя, — Так…это…правда? Меня заверили, что все это шутка, вы нас разыграли с Матвеевым! — Правда, — Вишняков зачем-то приложил ладонь к сердцу, — Хотя не думаю, что стоит еще в этом кого-нибудь пере…убеждать… Серега чувствовал, что «поплыл» Язык заплетался от трех выпитых с Белкиным стаканов «столичной», да и в гримерке было довольно жарко. Настя тоже была не совсем трезва. Ее «пост-истеричное» состояние бросалось в глаза. Но музыкант имел чудесное свойство — располагать к себе самых разных людей и разбираться в человеческой психологии. «Все-таки совместная жизнь с психиатром дает некоторые бонусы» — усмехнулся про себя Вишня, и пошел в «лобовую атаку», вложив в свой голос самые дружелюбные интонации — Настя! Я могу называть вас на «ты»? — Да, конечно. Что ты хотел, Сережа? Тебя кто-то послал? — Да, ты и «послала»…. несколько минут назад. — Извини, пожалуйста, — смущенно произнесла девушка, — Мне сейчас очень плохо. Егор меня предал. Мое выступление было ужасно. Я — бездарность, ничтожество…. Она безвольно опустилась в кресло перед зеркалом, резким движением руки сгребла в кучу склянки и коробочки с косметикой, и с диким шумом смахнула все это на пол. Затем плеснула из зеленой бутылки в стакан бурой жидкости, выпила одним махом, схватила себя за волосы и громко зарыдала. «Господи! За что мне все это?!» — взмолился про себя гитарист и волком поглядел на ревущую Настю, — «Истеричка ёбаная! Весь ваш ебучий рок-клуб — сборище закомплексованных неврастеников с болезненным самомнением! Как же вы мне все остопиздели!» Под действием алкоголя, у Сереги в душе заворочались внутренние демоны, и он начинал медленно, но неумолимо превращаться в «злобного гнома — Пана Вишню» — Настя! — молодой человек подошел к ней, стал рядом, облокотившись о столешницу, — Если ты думаешь, что меня подослали с целью тебя утешить, то ты заблуждаешься. Я не умею этого делать — это раз. Во-вторых, если бы и умел — то сие никоим образом не повлияло бы на твою низкую самооценку. Я здесь по иной причине. Предупредить тебя кое о чем… — О чем? — рокерша подняла голову и пристально посмотрела на него. — Через год состоится фестиваль в Подольске, в Подмосковье, и я бы не советовал тебе в нем принимать участие. В бирюзовых глазах Полевой застыли одновременно изумление и немой вопрос. — Откуда я это знаю? — тоном учителя продолжал «Пан Вишня», — Прочел «Время колокольчиков» в году, этак, 7-м или 8-м… Тамошняя публика тебя не приняла, а Артем Троицкий вообще тебя «размазал по стенке» в «Сдвиг-афише» — О, боже, — лишь промолвила девушка и трясущейся рукой потянулась за пачкой сигарет. Сергей же тем временем «заботливо» наполнял ее стакан портвейном. Похоже, сейчас она верила каждому его слову. — Так вот, слушай меня внимательно, Настенька! Выводы сделаешь потом самостоятельно. То, что я сейчас скажу — способно повлиять не только на твою дальнейшую музыкальную карьеру, но и на историю в целом. Захлопали длинные ресницы. Пришелец из будущего представлялся Полевой каким-то демоном- искусителем. Вишняков даже очки снял, чтобы та лучше внимала его голосу, гипнотизируя ее своим «фирменным пронзительным» взором. — Кормильцев прав, — продолжал пришелец, — Перво-наперво тебе нужно стабилизировать состав. Но ограничь влияние Белкина. Он тянет тебя вниз, а у твоей музыки охрененный потенциал. У тебя любовь к сложным размерам, но ты в них тыкаешь вслепую и музыканты их не «чувствуют», от того и «звуковая каша» на твоем сегодняшнем выступлении. Второе — мне нравится как ты «занижаешь» Берешь выше — меняется регистр и выходит — извини — Пугачева… — Я в «Треке» очень «занижала», но это не специально вышло. Миша с «Федичем» уж больно визжали, я их пожалела, и предложила сама спеть, — Серега в первый раз увидел улыбку на ее лице. — Ну-ка, спой что-нибудь! Белая площадь, большой цифербла-ат. Время минуты ведет на пара-ад.... Обертоны Полевой зазвенели в гримерке. Вишняков был впечатлен. Он смотрел на маленькую хрупкую девушку и гадал, откуда же берется такой голосище. Ему сразу же пришел на ум «мельничный» «Волкодав», точнее — заключительный припев, где Начальник на си-миноре выдавала подобный «рев раненой медведицы» — О, то, что надо! Отличный тембр! — Он поднял большой палец вверх. — Но, Сергей! Я больше не пою хард-рок! Я пишу более мелодичные песни. — Что-то я не уловил мелодики в твоих песнях. Не знаю, может звук в зале был не очень.… Не обижайся, Насть, но твои «Снежные волки» — всего лишь закольцованный рифф. Та же фигня и в «Летучем фрегате». В «Танце на цыпочках», в куплете, вроде есть мелодия неплохая, но она дальше не развивается! Рефрен вообще не «цепляет» Да у тебя в каждой вещи «сыпется» гармонический ряд! И снова захлопали длинные ресницы, уголки рта рокерши подрагивали, бирюзовый взгляд был полон отчаяния. — Возможно, ты прав. Не стоило мне во все это влезать, — она потушила докуренную сигарету, и тут же достала еще одну, — Но, понимаешь, я не могу запретить себе писать, это исходит из сердца… — А должно исходить отсюда! — «Пан Вишня» близко наклонился над ней и постучал себя пальцем по голове, — Композиция — это как механика, математика, она также подчиняется определенным законам. — А как же Битлз….? Тот ничего не мог возразить на это, ибо волшебное слово «Битлз» сняло заклятие с «мельника», и на некоторое время «Пан Вишня» снова превратился в милого скромного Сережу Вишнякова. Дело все было в том, что о «битлах» гитарист мог говорить часами. Он знал наизусть не только все песни легендарной группы, и подробную биографию всех четверых. «Человек, который любит „Битлз“ — в принципе не может быть плохим» — это интересное наблюдение Сергей сделал еще давно. И Насте можно теперь быть простить все: истеричное поведение, мазохистский нарциссизм, постоянное зацикливание на самой себе и нежелание прислушиваться к мнению опытных «товарищей по цеху». Магия ливерпульской четверки просачивалась сквозь толщу времени, и она была, возможно, тем единственным связующим звеном между рокерами разных поколений. Этим своим последним вопросом Полева разбила вдребезги весь Серегин профессиональный снобизм. — Спасибо тебе, Сереж, конечно, — Настя глубоко вздохнула, выпустив из ноздрей струйку табачного дыма, — Хотя бы ты честен предо мной, в отличие от моих земляков. Я бы хотела, чтобы ты стал моим продюсером…. — Настюш! Ты ничего не забыла? — губы Вишнякова растянулись в печальной усмешке, — Мне надо в Москву, домой, в 2016-й, блядь! У меня там жена и ребенок, а я тут сижу с тобой…. — Серега схватился за голову, точно его внезапно поразил резкий приступ головной боли. Он взял бутылку портвейна со стола, сделал несколько жадных глотков, морщась от непривычного вкуса. — Дай сигарету! — потребовал «мельник». Девушка с потерянным видом протянула ему пачку «Мальборо» — Как будто и не бросал никогда, — осипшим голосом проворчал музыкант, делая частые и глубокие затяжки. — Покажи мне то место, откуда вы с Алексеем «пришли» — лицо Полевой сделалось серьезным, а в глазах проблеснуло нечто такое, отчего у Сереги пробежал холодок по спине. Настя явно что-то знала! Сергей осторожно высунулся за дверь и поглядел по сторонам. Музыка в главном зале стихла, но публика, похоже, все еще стояла на ушах. Ор, свист, топот, аплодисменты эхом разносились по длинному коридору. Первый фестивальный день подходил к концу. — Может тебе туда надо? — Гитарист повернулся к Насте и кивком указал в сторону главного зала, — Сейчас, наверное, лауреатов будут объявлять? — Ох, нет! Там аттестационная комиссия в полном составе. Я этого не перенесу. Да и не в том я «состоянии»…. Да, рокершу заметно «штормило». А про Вишнякова и вовсе не стоило говорить. У него все плыло перед глазами. Еще бы! «Залакировать» «тремя семерками» 200 граммов «столичной», да еще и покурить до кучи! — Ну, пойдем, что ли, — согласился Вишня, — Взглянем еще раз на подвальчик… Два пьяных рокера, один из будущего, другой — из альтернативного «настоящего» спускались по лестнице. Правой рукой Серега держался за перила, а с левой стороны его поддерживала Полева. Очки, разумеется, Сергей забыл в гримерке. Уже на пороге они услышали голоса. За дверью раздавались приглушенные женские стоны и мужское сопение. — Там кто-то трахается! — Вишня зажал себе рот рукой, подавляя приступ смеха. — Давай подождем? — Настя тоже захихикала. Через пару минут «ахи-вздохи» прекратились, послышались шорох одежды, звон ременной пряжки и полушепот. Затем дверь распахнулась, из нее вышли парень и девушка. Столкнувшись с «незваными гостями» те замерли на месте. Серега не смог разглядеть без очков круглое лицо юноши, зато его голос он бы узнал из тысячи! — Настя? А что здесь делаешь? Там уже все закончилось что ли? А мы это…. — На пухлых щеках парня выскочил румянец, он переглянулся со спутницей. Правда, Серега этого не видел, зато почувствовал характерные «извиняющиеся» интонации, — Мы…тут потусовались немного… — Вадик! Ты меня знаешь, я «ни-ко-му-ни-че-го-не-скажу» — пьяным голосом заверила рокерша. Услышав «заветную» фамилию, Вишняков полез обниматься с Вадиком. — Рудольфыч! Сколько лет, сколько зим! — Ты кто? — 21-летний Самойлов испуганно шарахнулся от явного «неадеквата» — Ты чё, сука, не узнаешь что ли? — Плохо соображающий «мельник» сильно хлопнул Вадима по плечу. Сергей снова превратился в «пана Вишню» Злобный гном испытывал сейчас два противоречивых чувства — любовь и ненависть. Одновременно — желание расцеловать это круглое щекастое лицо и бить кулаком это самое лицо до изнеможения. — Сережа! — Настя сумела — таки оттащить пьяного музыканта от Самойлова, — Вадик! Не обращай внимания. Это журналист из «Сдвиг-афиши», с поезда недавно. «Развезло» его что-то… — Ладно, — «Рудольфыч» хмуро оглядел с головы до ног странную парочку, взял свою девушку за руку и направился вверх по лестнице. По пути обернулся, и ухмыляющимся голосом вопросил, — Чего Егору-то передать? — Пламенный привет! — не стушевалась Полева. Очутившись в пожарной комнате, Серега первым делом обнаружил, что его и орловская куртки были недавно использованы в качестве лежанок. То есть Вадим Самойлов «жарил» свою девку прямо на его и Лехиной верхней одежде! — С-сука! — процедил сквозь зубы «пан Вишня». На него обрушились совсем неприятные мысли, чувства и воспоминания. «Это злой рок какой-то! Порочный круг!» — думал он, — «Этот хуй моржовый снова доёбывается до всего, что принадлежит только мне! Даже здесь, в прошлом!» Затем он перевел мутный взор на несущую кирпичную стену, подошел к ней и стал ощупывать. Он глупо надеялся отыскать в ней хоть какую-нибудь щель, отсутствующий кирпич, или хоть что-нибудь, что подсказало бы ему, что за стеной — пустое пространство, та таинственная «дверь между мирами». — С той стороны была дверь, я точно помню, — голос Вишнякова дрожал. Девушка смотрела на Серегу испуганными глазами. — Илья как-то рассказывал…- неуверенно начала Настя, — Под Дом культуры была шахта. Глубокая очень. Там проходила секретная ветка метро. Она вела в правительственный бункер на случай ядерной атаки. Да ну, бред все это… Кормильцев просто всех разыграл! — Нет, продолжай! — настаивал гитарист. — Метро рыли еще в конце 50-х, но потом, где-то уже в 70-х проект свернули… — И здесь Настя выдержала странную пугающую паузу, словно не хотела об этом говорить. — Ну! Дальше что было? Почему свернули? — Несколько человек пропали в этом районе. Бесследно. Сначала никто ничего не заподозрил, но 10 лет назад пропала экскурсионная группа школьников, прямо в ДК Свердлова. Они вошли и уже не вышли, представляешь? Дрожащие пальцы рокерши потянулись за новой дозой никотина. — Когда Илья это нам рассказал, — продолжала девушка, нервно затягиваясь сигаретой, все подумали, что это просто байка-страшилка, ведь в газетах об этом ничего не писали. Но тут появляешься ты и Лёша, и я, кажется, начинаю верить — с этим ДК что-то не так… — Насть! Ты понимаешь, что это значит?! — воскликнул Сергей. Он метался по пожарной комнате точно тигр в клетке, вытаращив глаза и активно жестикулируя, — Портал существует! И он работает в две стороны! Вот же черт! Слушай! А Илья не называл точную дату пропажи детей? — Я же говорю, мы собрались компанией, выпили, послушали, посмеялись и на следующее утро забыли! Если хочешь — спроси его сам, но хочу тебя предупредить — Кормильцев — человек сложный. Если ты ему не понравишься с первого взгляда — он с тобой принципиально разговаривать не будет. Несколько минут Вишняков сидел в полнейшем ступоре, сосредоточивши бессмысленный взор в одну точку. Его мозг в эти минуты напоминал зависший компьютер. Настя, фестиваль, алкоголь, Самойлов, Портал — все в кучу, все разом. Он почувствовал, что вот-вот и окончательно сойдет с ума. Нужно было срочно на что-то переключиться, дабы не думать о….сперме Вадика на его, распластанной на полу, зимней куртке, ни о Настиных ногах…. Сперма Вадика… Ноги Насти. Сперма…. Ноги… «Пан Вишня» так просто не сдается! Этот гном был не только злобным, но еще и похотливым. И вот эту характерную особенность своего «альтер эго» Серега очень не любил и боялся. Не любил еще и потому, что находясь в подобном состоянии, ему обычно хотелось две вещи — кого-то убить и кого-нибудь выебать… Не трахнуться, ни переспать, не заняться любовью, а именно — «выебать» Собственно, убить он хотел Вадика, а значит вые… — Сережа! Ты так странно смотришь… — пролепетала потрясенная рокерша. Видимо, его взгляд гипнотизировал ее, словно удав — кролика. Словно сомнамбула она двигалась ему навстречу. Музыкант обнял Полеву за талию и, не раздумывая, поцеловал в губы. Та зажмурила глаза, но Сергея не оттолкнула. Его рука скользнула по ее спине, задрала короткую юбку, и остановилась на бедре. Мужчина стал уверенно поглаживать его с внутренней стороны сквозь тонкую материю колготок. Не давая девушке опомниться, «мельник» вновь прильнул к ее губам, затем начал целовать шею. Настя слабо засопротивлялась. — Сергей! Может, не надо? У тебя же кольцо на пальце! Я тоже несвободна, я с Егором встречаюсь… — А я и не зову тебя замуж, — цинично ответил на это «пан Вишня» и невозмутимо продолжал ласкать шею Первой леди советского рока, а правой рукой — поглаживать ее промежность сквозь колготки и трусики. Он привык в своей жизни все делать качественно, «на пятерку» Не только играть на гитаре и сочинять музыку, но и делать ремонт в доме, водить машину, ну и, само собой — заниматься сексом. Частично за это он был благодарен «школе миссис О‘Шей». Перфекционизм Начальника помноженный наего, собственный, сделал его именно таким. Настя тем временем, похоже, окончательно, разомлела. Ее дыхание участилось, бирюзовые глаза затянуло томной поволокой. Она приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала Сергея в уголок рта. Молодой человек по-отечески обнял ее за плечи и взглянул на нее так, словно видел впервые. — Я знаю, о чем эта песня — «Танец на цыпочках» — улыбнулся он, — Это про любовь к высоким мужчинам? — Да, — смущенно потупив взор, отвечала девушка, — Обычно этот «танец танцуют» все девочки моего роста…. — Она прижалась к нему всем телом, и музыкант почувствовал, как сильно бьется сердце в ее груди. Больше не говоря ни слова, он повалил ее на пол, на расстеленные куртки, на которых высохли «любовные соки» предыдущей парочки, задрал на ней юбку до живота, и стал стаскивать колготки вместе с трусиками. Затем он прильнул к лобку Насти и стал совершать то, что в Свердловске конца 80-х называлось очень неприличным словосочетанием. То, за что, можно было получить «перо в бок», сидя в компании людей «отсидевших» только лишь за одно упоминание сего действа. Серега «терпеть ненавидел» это латинское словечко — «куннилингус», поскольку оно обладало очень ограниченным лексическим значением. «Пиздаязык». Ну, где в этом слове страсть, полет фантазии, экспромт, и, по поистине, безграничные возможности губ и языка? И на его счастье Настя Полева оценила его «старания» по достоинству. Ее тело выгибалось дугой, бедра рефлекторно сжимались, а из ее рта доносились тяжелые вздохи наслаждения. Девушка гладила мужчину по волосам, побуждая того глубже зарыться лицом в ее сочащуюся киску. Вишняков резко остановился, потянулся к Настиному лицу и снова поцеловал ее. Он хотел, чтобы она испила тот же «сок», что недавно «пил» сам. Рокерша смотрела на него влюбленными глазами. Сергей стягивал ремень и расстегивал пуговицу на джинсах. Новоиспеченные любовники переходили к «главному блюду» Он вошел в нее как нож в масло. Настя развела ноги, в стремлении ощутить горячий член у тебя внутри, вобрав его как можно глубже, и подмахивала бедрами в такт резким и сильным толчкам. Что Серега, что «пан Вишня» предпочитали это делать как можно жестче. Здесь обе половинки его натуры были солидарны друг с другом. «Мельник» выскочил из нее, грубо перевернул партнершу на живот, схватил обе ее ноги, принуждая к «догги-стайлу», и снова вошел в размякшую вагину. Теперь он именно «драл» ее, а не трахал. Ему было плевать, что за стоны вырываются изо рта Насти, боли или удовольствия. Драл, но сам не получал от этого радости. У него перед глазами сейчас стояла ни Настя, ни супруга, а — Вадик Самойлов. Чем грубее и резче он засаживал свой член в лоно девушки, тем яростнее в нем закипала ненависть к «Рудольфычу». Не тому смущенному пареньку из 86-го, и не тому исхудавшему, уставшему от жизни музыканту с потухшим взором образца 2016 –ого, а к Вадику 2000-го — толстому развязному «торчку» с грязными длинными волосами и вечной сигаретой в зубах. Серега навсегда запомнил эту самодовольную ухмылку и безумный похотливый взгляд, когда тот глазел на..... Вишняков усилием воли отогнал тяжелые воспоминания и попытался сосредоточиться непосредственно на сексе. Гитарист устал, выдохся, но кончить не мог. Выпивка и черные мысли о мести сводили все на нет. Полева извивалась под ним, приглушенно стонала, и сама, вероятно, потеряла счет оргазмам. Он снова с хлюпом вышел из Насти, перевернул ее на спину, засунул во влажную киску свой уставший член, и попросил рокершу сомкнуть бедра как можно плотнее. Максимально суженое влагалище девушки доставило наконец-то Сергею желанное наслаждение. Кончил «мельник» именно на рукав куртки, что лежала под Настей и, где остались следы «генетического материала» Самойлова. Он сделал это намеренно, с удовольствием. Маленькая, глупая, ничтожная, но все же — месть… — Это был пиздец какой-то! — первое, что сказала Полева, отдышавшись, натягивая обратно трусы и колготки, — Сереж! Ты охуенно ебешься! Вишняков не смутился. Такие комплименты действительно лучше говорить матом. Они это оба понимали. Он прилег рядом, потянулся за пачкой сигарет, достал две штуки, одну предложил Насте, вторую сунул себе в рот и призадумался. «Так! Сегодня я нажрался, снова начал курить и изменил жене» — Возможно это странно, но он не чувствовал угрызений совести. В этом месте — пожарном уголке подвального помещения, и вообще — в самом ДК — похоже — витала какая-то инфернальная энергия, сводящая людей с ума. Или, все-таки, дело было в нем, Сереге? Он также подозревал, что подобное испытывает сейчас и Виолёха. Уж как-то тот быстро попал под чары этой городской сумасшедшей — Ольги Арефьевой. А впереди еще два фестивальных дня! Что будет дальше, Вишня и представить побоялся. — Что с нами будет? — спросила вдруг Настя, затягиваясь сигаретой. — Ты имеешь в виду нас с тобой? — Он ждал подобного вопроса, на который, естественно, не знал ответа. — Нет, я имею в виду всех нас — Рок-клуб, меня, Егора, Наутилус… Сколько все это еще просуществует, ты же должен знать? У Сергея в зобу дыхание сперло от возмущения. Он приподнялся, взял Полеву за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза: — Настенька! А ты не подумала, что будет со мной, с Лехой? Почему вы все думаете только о себе? Я только и слышу от вас — фестиваль, «все рокеры — братья на век»…. Конечно, разве вам до нас? Мы же никто, незваные гости, случайно забредшие на чужую вечеринку. Большинство из вас до сих пор нам не верит, но ты-то?! — Но я не могу тебе помочь! Я не знаю как! — почти кричала Настя, — Никто из нас не виноват, что так вышло! И вообще, скажи за это спасибо своему приятелю. Это была его идея. Я по его надменному виду еще тогда поняла, что ему смешно от всего, что связано с Клубом. И ты насмехался надо мной, там, в гримерке. А еще раньше, в столовой, помнишь? Я по твоим глазам догадалась, как снисходительно ты относишься к своим, по сути, «коллегам по цеху», старших тебя на целое поколение! Я не знаю, Сережа, вернешься ты домой или нет, но если вернешься — тебе будет очень стыдно за себя, поверь. Ты не представляешь, сколько сил, нервов нам стоило организовать Рок-клуб, сколько кровушки из нас попили, сколько слез было нами выплакано! Знаешь, я не уверена, что мы доживем, выстоим, до 16-го года, но если когда-нибудь, в вашем «светлом будущем» мы пересечемся на улице с тобой, или Алексеем, лично я, честно говоря, перешла бы на другую сторону! Рокерша встала, остервенело затушила окурок о стену, и, разрыдавшись, выбежала за дверь, оставив ошалевшего от подобной отповеди Вишнякова в одиночестве. Как же быстро и ловко она его раскусила! Он даже и не подозревал, что обладает теми качествами, которые, возможно, он старался не замечать в себе. «Но, что если Настя права?» — рефлексировал музыкант, — «Я повел с ней как циничный подонок, вроде моего тёзки — Пшеничного из „Зеркала для героя“ И тут же ему в голову пришла ошеломляющая мысль. Он как-то и не задумывался раньше об этом всерьез. Орловский дружок из Е-бурга — радио-ди-джей Серега Пшеничный — полный тезка главного героя фильма! Простое совпадение? „Не думаю“ — ответил бы известный телеведущий. Отчего-то та кошмарная реальность, в которой оказался гитарист группы „Мельница“ каким-то мистическим образом переплеталась с нитью сюжета киношедевра Хотиненко. И хотя у Сергея уже имелась теория на сей счет, о коей он успел поведать Орлову, но многое оставалось неясным. Не исключено, что смысл фильма был гораздо глубже, как он изначально полагал. „Мы не можем повлиять на их судьбу. Никак. Даже, если бы и захотели в этом варианте прошлого“ — продолжал размышлять Серега, — „Будущее, следовательно, тоже инвариантно, как рулетка в казино, с той лишь разницей, что ячеек в ней — бесконечное число, и каков шанс, что ‚шарик‘ дважды упадет в ту же ‚ячейку‘? А сие означало лишь одно. Даже, если Портал через два дня откроется (согласно его теории), то оказавшись ‚дома‘, в 2016-м, его и Лешу ждут ‚охрененные нежданчики‘ И Серега завыл. Страшно, протяжно, отчаянно, словно волк на луну. Но его уже никто не слышал. Он остался один одинешенек в опустевшем здании ДК Свердлова. Первый фестивальный день закончился, вся местная братия шумной толпой отправилась отмечать ‚лауреатства‘. Орлов, по всей вероятности, ‚зависал‘ где-то с ‚новой пассией‘ ‚Ну и хуй с ним!‘ — подумал Вишняков, и направился к выходу. Идти было некуда. Он бесцельно бродил по первому этажу, заглядывал в грим-уборные, чтобы найти бухло и какую-нибудь нехитрую закуску. И компания нашлась ‚самая подходящая‘. Две вахтерши — баба Валя и баба Шура. Серега просидел у них всю ночь, пил с ними какую-то горькую настойку и увлеченно рассказывал про то, как через 5 лет три мужика соберутся в Беловежской пуще, чокнутся стаканами и от ‚совка‘ останутся лишь воспоминания… — Вот заливает! — хохотнула баба Шура и подлила в Серегин стакан еще настоечки. — Забавный вы народ — рокеры! — поддержала ее напарница, нарезая кружочками колбасу, — Шабутной… — Ну …за сухой закон, — сказал тост пьяный в хлам гитарист и махом влил в себя горькую жидкость. После чего он провалился в черноту….