Представление четвёртое: Неудачница
***ЭЙПРИЛ***
Признаю, отпустив руку Нейта в той кромешной тьме, я поступила ужасно глупо. То был лишь мимолётный, даже инстинктивный порыв, но даже мгновения хватило, чтобы нас с ним разделило. Некоторое время я бродила по темноте, пытаясь его нащупать или ощутить. — Нейт? НЕЙТ! — На мои крики темнота отвечала молчанием. Хуже всего было то, что я даже не могла его призвать, как бывало раньше. Будто что-то его удерживало. Слабое сероватое свечение продолжало мерцать яркой звёздочкой вдалеке. Мне не оставалось ничего, кроме как, крепче сжимая меч, шагнуть в этот кошмар в одиночку. В одиночку… Ричард и мама тоже ведь где-то здесь, в этой жуткой темноте. Но, быть может, они, как и я, придут на этот свет? От напряжения сводило в животе. Темнота медленно рассеивалась, но оставалась липко-прохладной, будто меня искупали в канцелярском клее. Крохотная звёздочка росла по мере моего приближения, и мои пальцы всё крепче сжимались на рукояти меча. Я не заметила, как ускорила шаг, перешла на бег. Когда звезда превратилась в огромный портал, я влетела в него, ни на миг не задумываясь. Тьма осталась позади. С воинственно поднятым мечом я стояла посреди серого, немного рябящего ничто. На многие мили ни жизни, ни строений, ни даже линии горизонта, лишь слабая сероватая рябь, как на магловском телевизоре. Растревоженное сердце гулко колотилось о рёбра. Инстинкт шептал, что меч можно опустить, но я продолжала озираться так, будто из-за угла мог выскочить враг. Беда была в том, что здесь и углов-то не было. Ехидная, будто чужая мысль о том, как глупо я выгляжу, прошуршала на задворках сознания. — Есть здесь кто? — рискнула окликнуть я, и ощутила себя ещё большей дурой. — Меффи? Мама? Нейт! Ау?! «А. Это ты, — змеёй скользнул чужой скучающий голос. — Удивлена, что ты сюда вообще сунулась» — Кларисса! — закричала я, завертевшись волчком. — Клянусь подштанниками Мерлина, если ты не выйдешь и не отдашь моих друзей, я… «Ты — что? — голос ехидно хихикнул. - Брось, детка. Ты не стоишь того, чтобы тратить на тебя силы. Посиди пока здесь, пока я развлекаю твоих друзей» — Что?! — От возмущения у меня даже дыхание спёрло. — Выходи, трусливая тварь, сразимся один на один! Ответом мне было молчание. Непечатно ругаясь, я сделала несколько шагов вперёд, но это было всё равно что сучить ногами в воздухе: серое ничто не менялось. Тогда я, сосредоточившись на ощущениях от этого сна, попыталась рубануть мечом, прорвать его материю и выбраться. Клинок только рассёк пространство с едва слышным свистом. — Кларисса! Выпусти меня отсюда, и я покажу тебе, чего я стою! — А чего ты стоишь, мелкая? — Голос Мефисто заставил меня подпрыгнуть на месте. Бес сидел, скрестив ноги, на земле и безразлично смотрел на меня. Он выглядел изрядно потрёпанным, будто отбивался от стаи собак, но он был жив. Увидев его, я чуть не зарыдала от радости. — Меффи! Ты жив! Я уже бросилась к нему, но тот поморщился, будто от меня чем-то воняло. — Жив. А толку? — уныло процедил бес. — Мы застряли здесь, пока Кларисса играет с новыми игрушками. -То, что мы живы, уже больше половины успеха! — радостно воскликнула я, на что Мефисто снова поморщился. — Выглядишь паршиво. Тебя подлатать? Я протянула к нему руку, но бес вскочил, уворачиваясь. — Что ты вообще здесь забыла, мелкая? — Я пришла тебя спасать. А теперь стой смирно. Подлечу тебя, и будем выбираться. — Ты? — Бес издевательски фыркнул. — Спасать меня? Какая чепуха. — Что? — Радость встречи лопнула, будто в шарик иглой ткнули. — Да брось ты. Мы оба знаем, что ты не сможешь. И ты всё равно полезла в пекло, идиотка. — Я? Не смогу?! — Нет, конечно. Были бы здесь те смешные деды из того призрачного города или Синеглазка, да даже твой братец, у нас был бы шанс, — невесело кривил губы бес. — А с тобой мы тут застрянем навсегда. Не тебе с Клариссой тягаться. — Но… Вентум сказал… — А, твой воображаемый друг, которого ты слепила и который говорит тебе то, что ты хочешь слышать. — Мефисто горько рассмеялся. — И что он тебе сказал? Что ты могучий Сноходец? Или что ты великий герой? — Зачем ты это всё говоришь? — От обиды защипало в глазах. В животе скрутило болью, отзываясь воспоминанием о том, как Мефисто размазал меня по арене. — Ты же знаешь, что я могу… Ты сам меня учишь… — Да. Учу. И слишком уж долго. Ты — бездарь, мелкая. Я отшатнулась точно от оплеухи. Мефисто смотрел на меня так брезгливо, будто я была раздавленным слизняком. Бес пренебрежительно махнул рукой и отвернулся. — Меч в руке тебя героем не делает. Ты себя только на посмешище выставляешь раз за разом. — Особенно наяву, — поддакнул голос Ричарда. Брат точно возник из ниоткуда. Вот серое ничто подёрнулось ещё большей рябью, и вот появился его силуэт. Вокруг шеи Ричарда темнела полоса точно от удавки. — Рич… Что ты?.. — Проиграл Клариссе, она прогнала меня сюда, — поморщился тот, проведя ладонью по шее. — Но мне хотя бы был дан шанс. — Эй! Я не виновата, что она меня здесь оставила куковать! И что ты говорил о яви? — Что ты с мечом выглядишь глупо, — пожал плечами Рич. — Неуместно, как клоун на похоронах. — Слушай, тебе досадно, что ты проиграл, но не надо… — Да. И чуть не умер из-за тебя, пока ты тут отсиживалась. Как ты вообще рассчитывала победить Клариссу? Помахать мечом перед её носом, чтобы она испугалась? — Я не планировала… — опешив, залепетала я, инстинктивно отступая. — Мы хотели только вытащить Меффи, забыл?.. — И ты думала, ОНА нас так просто отпустит? Ты не только бездарная колдунья, ты ещё и дура. — Ричард! — возмущённо закричала я. — А что, я не прав? Ты наяву машешь мечом и сидишь с этими пиликающими железками, чтобы никто не обращал внимания на то, что ты не можешь даже элементарного заклинания сотворить. — И если бы она ещё мечом сносно махала, было бы хоть что-то, — фыркнул Мефисто. — Ничего бы не было, — возразил брат. — На Чемпионате по квиддичу она не смогла спасти Уизли. И во сне не смогла спасти Люси. Так что толку от тебя, Эйприл? Рвёшься в герои? — Вся в отца. Мир снова зарябил сильнее, и рядом с Ричардом оказалась мама. С её коротких чёрных волос стекала вода, кожа стала чуть синеватой, будто её продержали в озере день. Синие глаза с презрением смотрели на меня. — Эд был таким же. В каждой бочке затычкой. Мнил себя героем. И умер, оставив меня одну с вами. — Папа спасал тебя десятки раз! — От злости и обиды внутри всё дрожало, будто кости и органы превратились в желе. — О, разумеется. Особенно в день моей свадьбы. — Мама положила руку на плечо Ричарда. — Или как он спас Джастина. Или Поттеров. Мои слова вернулись ко мне же оплеухой. Я практически ощущала, как горят мои щёки. — Я — не папа, — прошептала я, чуть не плача. Мне отчаянно хотелось свернуться комочком и, закрыв глаза и уши, не видеть их и не слышать. Но злые слова уже эхом метались в голове, резонируя с собственными страхами. — Конечно, нет, — засмеялась мать. — Эд хоть чего-то стоил. Ты не стоишь ничего. Сколько раз я смотрела на тебя из Мира Снов и жалела, что ты — моя дочь. Твою жизнь не стоило даже выцарапывать из лап Смерти. — Или твои эмоции из лап Клариссы, — подхватил Ричард. — Спокойной ты мне больше нравилась. Без кривляний и безумных идей. Из-за тебя я попал на привязь Смерти, из-за тебя он заполучил Рубин и оживил Мора, из-за тебя Мир Снов погибает. — Прекратите… — Из-за тебя мы все здесь. И ты думаешь, что можешь всё исправить? — прошипел бес. — Ты правда думала, что ты, никчёмная неуч, сможешь меня спасти? Колени подогнулись от тяжести их слов. Каждое жалило больнее клинка, разрывая душу на клочки. Они правы… правы… я ощущала себя именно той, кого они описывали. Никчёмная. Неудачница… Какой из меня герой?.. «Ты — балда. Но зато самая храбрая балда из всех, кого я встречал. Ты из таких ситуаций выкручивалась, что нам с Гарри даже не снилось. Помнишь, ты наорала на Волдеморта? Или на Василиска полетела на метле с этим твоим диким криком? Ну, меня там не было, но Гарри мне всё рассказывал. А как ты притворялась Паркинсон два года назад! Это какую храбрость нужно иметь, чтобы Малфоя поцеловать, чтобы он тебя не заподозрил!» На миг я забыла, как дышать. Чужой голос оплетал меня тёплой змейкой, но то был не голос Клариссы. Я отчётливо слышала голос Рона. И это тепло голоса, настоящего, из яви, возвращало под ноги выпрыгнувшую землю. Голос друга заглушал голоса Мефисто, мамы и Ричарда. Разевая рты и продолжая что-то говорить, они приближались ко мне. — ДОВОЛЬНО! Мой вопль сотряс рябь по всему пространству. Обида и злость ощутимыми волнами жара прокатились по телу, в сжатых кулаках стало горячо. Я подняла глаза, чувствуя, как по щекам стекают слёзы. В груди клокотало. Мама, Мефисто и Ричард застыли, будто из поставили на паузу. Я кожей чувствовала, как что-то сломалось во сне. — Ты просчиталась, дрянь, — утирая рукавом слёзы, процедила я. — Мои близкие так бы никогда не сказали. А ты, — я указала на Мефисто кончиком меча, с которого стекало чёрное пламя, — жди. Я тебя так спасу, что ты обалдеешь, понял меня? Пламя капало на серый пол, с шипением прожигая его и обнажая чёрное нутро. Я перехватила рукоять поудобнее и вонзила меч в дыру, расширяя её. Ричард, мама и Мефисто с хлопком растаяли в воздухе. Я схватила край тлеющего сна объятой чёрным пламенем ладонью, и огонь охватил сон, точно тот был соткан из бумаги. Чёрные языки распространялись быстро, пожирая серое ничто, но за уничтожением сна я не стала следить. Я нырнула в чёрную дыру. Переход из сна точно молоточком ударил по виску. Запах сырости щекотнул нос, в глазах зарябило от дрожащих огней факелов на земляных стенах. Я заморгала, пытаясь ощутить ориентацию в пространстве. — Так. Это явно не «Де Морг», — пробормотала я, осматривая катакомбы. Длинный высокий коридор расползался в обе стороны от меня в бесконечность. Черепа, вмурованные в стены, издевательски щерились улыбками. Я показала одному из них мордочку. Ощущения подсказывали, что я всё ещё во сне Клариссы. Что эти катакомбы как-то связаны с цирком. И что друзья где-то неподалёку. Тишина катакомб разбилась трескучим, знакомым шипением. Волосы на затылке встали дыбом, я обернулась и увидела шагавших в мою сторону Заражённых. Средневековые доспехи тускло светились в свете факелов там, где их не пожрала чёрная ржавчина. Клубящиеся чёрной дымкой руки сжимали длинные мечи. Свободной рукой я схватила со стены факел и выставила перед собой. — Не приближайтесь! — рыкнула я. На воинов мой жест не произвёл впечатления. Они приблизились настолько, что я видела застывший мёртвый красный огонёк в их глазах. «Ну, ты хотела доказать, чего ты стоишь», — мелькнула едкая мысль. — ДЖЕРОНИМО! Я сорвалась с места прежде, чем Заражённые успели замахнуться на меня мечами. Поднырнув под клинком одного из них, я вонзила меч в щель между доспехов. Остриё напоролось на что-то твёрдое, и меч застрял в пластинах, пока скелет, воя, осыпался чёрным пеплом на мою одежду. Второй скелет уже тянулся ко мне. Времени спасать меч не было, я увернулась от его прикосновения и ударила по руке факелом. Огонь точно сам заразился, приняв на себя удар, и стал чёрным. Я отшвырнула факел в сторону, оставшись совсем безоружной. Скелет наступал, пытаясь нанести удар, и чудом я раз за разом уворачивалась в безумном танце. В один миг в диком пируэте я очутилась за спиной Заражённого. Руки запылали едва заметным в сумраке чёрным пламенем, я сделала отчаянный выпад. Огонь сорвался с кончиков пальцев и стрелой прошил доспех там, где у чудовища должен был быть кристалл-сердце. Заражённого объял огонь. Я попыталась сосредоточиться на выжигании Чумы из его сущности. Я верила в слова Вентум, что смогу спасти кого-то, и это был мой шанс. Но скелет продолжал гореть, а ко мне всё чётче приходило осознание того, что этого уже не исцелить. Огненный столп продолжал стоять на месте в облике скелета, лишь алые искры совершенно ушли из глаз. Я высвободила меч из доспехов и с тоской взглянула на горящий столб. — Извини, я попыталась. В голову пришла мысль. Абсурдная, но что я теряю? Я прикрыла глаза. Я — Сноходец. Я не могу подчинить себе чужой сон. Но я могу его немного изменить. В животе приятно защекотало. Треск пламени превратился в громкий всхрап. Открыв глаза, я не сдержала восторженного вопля: — Обалдеть, сработало! Вместо двух заражённых скелетов передо мной стоял тонконогий прекрасный чёрный конь. Он озадаченно взглянул на меня и тряхнул гривой. — Герою положен ретивый рысак! — захохотала я, ощущая лёгкое головокружение от свалившейся на меня перспективы. Я подбежала к коню и запрыгнула на него. В тот миг я даже не задумывалась о том, что ещё ни разу не сидела в седле, и что-то мне подсказывало, что лучше об этом не думать вовсе. — Вези меня к Мефисто, — велела я, пришпоривая коня. Возмущённо всхрапнув, конь сорвался с места. Свет от факелов слился в единую полосу. Мы мчались быстрее ветра, и я хохотала, точно безумная. Кошмары кошмарами, но я обожаю Мир Снов!Представление пятое: Акробат ***МЕФИСТО***
Он стал любимой игрушкой. Истерзанной, измочаленной, как и положено любимым игрушкам жестоких детей. Кажется, Клариссе просто нравилось выдумывать для него новые пытки, испытывая его пределы. Её излюбленной пыткой было чуть приспустить поводок, чтобы Мефисто, обретя иллюзию свободы, рванул к выходу из сна в отчаянной попытке сбежать. И, когда ему оставался лишь шаг, последний рывок, она натягивала вновь привязь, не выпуская за пределы её персонального царства кошмаров. И после жестоко наказывала за попытку сбежать. Он был её личным шутом, марионеткой, подопытным кроликом для испытания её лабиринта в цирковом шатре. В каждом Мефисто сталкивался с персональным кошмаром, не догадываясь о том, что всё — лишь иллюзия. В каждом сне он в глубине души надеялся, что Эйприл его вытащит. И, откликаясь на его немые мольбы, она появлялась. В каждой иллюзии он верил, что девушка на самом деле рядом с ним. И каждый раз он заново переживал её смерть. Снова и снова. Чудовище отравило его худшим ядом, известным Миру Снов: надеждой. Сейчас в распоряжении Клариссы оказались новые игрушки. Мефисто был отправлен «на полку»: в сон в центре циркового шатра. На арене он забирался на верхотуру по лесам, брал в руки шест и шагал по канату. Неизбежно он срывался вниз снова и снова, и каждый раз, погибая, оказывался вновь на вершине, каждый раз это испытание становилось всё более и более опасным. На арене под ним уже вырос частокол, багровевший его собственной кровью от бесчисленных падений. На шесте вырастали грузы, тянувшие его вниз, канат истончался, пока не стал похож на тонкую пеньковую верёвочку. «Он падает! Смотри, он падает! Лови его, лови скорее!» — шептались куклы-зрители на тёмных зрительских рядах. Бес заставил себя не думать. Он продолжал шагать по верёвке, стараясь удержать равновесие. Он не мог сбежать, не мог не взять шест, не мог броситься вниз, потому как смерть была самой настоящей, как и боль от неё, но он снова и снова оказывался на вершине конструкции. «Вот так ты и закончишь, смелый ловкий акробат, — горько думал он. — В одиночестве в бесконечном цикле унизительной боли. Впрочем, не думал же ты, что умрёшь, как герой?» — Мефисто! От неожиданности бес покачнулся и сорвался вновь. Лишь в полёте он мельком увидел застывшую в ужасе Эйприл. Сразу после его пронзила нестерпимая боль, растянувшаяся на бесчисленную вечность. И вот он вновь здесь, наверху, и вот шест вновь стал тяжелее и ощутимо перевешивал вправо. А она стояла внизу и звала его. — Убирайся, — процедил бес, закрывая глаза и делая шаг вперёд. Тонкая нить задрожала под ногой. Очередная иллюзия, как десятки до того. Очередной морок, чтобы его отвлечь, чтобы он сорвался и снова мучился и корчился, чувствуя, как острые колья пронзают его, разрывая лёгкие, сердце, дробя кости в муку. Или, того хуже, очередная иллюзия, которой самой было суждено умереть у него на глазах. Чтобы болело не только тело. «Её здесь нет. Ей есть чем заняться помимо спасения моей туши из этого кошмара. Только идиот сунется сюда добровольно» — Меффи, пожалуйста, спускайся! — УБИРАЙСЯ! — проревел бес. «Не уходи», — скулила часть его. До боли в глазах он жмурился, ощупью находя под стопой нить и пытаясь удержать баланс. Мефисто не желал видеть Эйприл. Не хотел в очередной раз видеть её смерть. Но нить под ногой неестественно задрожала, и инстинктивно бес открыл глаза. На том конце нити балансировала Эйприл. Девушка покачивалась, ища баланс. — Стой! — невольно завопил бес. Нить под ногами стала совсем уж неустойчивой, она дрожала и ходила ходуном, и шест не помогал удерживаться. Куклы на трибунах восторженно и захлёбываясь радостным смехом, аплодировали. — Я тебя вытащу, — Эйприл протянула к нему руки. — Давай, доверься мне. Мефисто оскалился от ярости. — Как ты смеешь… — прошептал он. Больше всего на свете ему хотелось ударить эту проклятую иллюзию шестом, всё было бы больше пользы от него. Но внутреннее напряжение от необходимости сохранять равновесие, боль от сотен смертей и ран не позволяли ему даже на миг отклониться от сценария его персонального ада. Эйприл сделала осторожный шаг вперёд, покачнулась, и из груди Мефисто вырвался невольный вскрик. — Уйди… умоляю, уйди, — бормотал он. Девушка вытащила из ножен меч. У беса засосало под ложечкой от ужаса. — Держись, прошу тебя, — произнесла она и замахнулась, окончательно теряя равновесие. Он не успел ни закричать, ни отшвырнуть шест и броситься к ней. Он будто в замедленной съёмке видел, как Эйприл рухнула вниз, как меч рубанул по верёвке. Как та, изогнувшись змеёй, упала, и бес окончательно утратил точку опоры. Мефисто не смог даже завопить. Он лишь обречённо решил, что это конец. Очередной и ещё более бесславный. Но пространство рвануло его в сторону, и долгий полёт завершился не пронзающей болью многочисленных кольев, а тупым ударом об землю, выбившим из лёгких воздух. Шест выпал из его рук. Сверху навалилось что-то живое и тяжёлое. Открыв глаза, он увидел улыбающуюся, но бледную почти до прозрачности Эйприл, нависающую на нём. — Видишь? Проще простого. Нервы, и без того расшатанные до предела, заставили беса вывернуться из-под неё и отпрыгнуть в сторону. Эйприл взглянула на него с недоумением. — Меффи… всё хорошо… — Не приближайся… — нервно облизывая губы, прошептал он. Взгляд лихорадочно блуждал по пространству. Сотни стеклянных глаз вперились в него. Бес ожидал чего угодно. Громадной гильотины, которая разрубит их обоих пополам, тысяч нитей, готовых пронзить их тела и заставить плясать до потери памяти и Имени, армии Заражённых, готовых обратить их в верных слуг. И каждый кошмар не дал бы ему умереть, только перенести в ещё худший кошмар. Но каждый кошмар убил бы её, как убивал до того снова и снова, снова и снова… Внезапная и болезненная оплеуха взорвала его мир разноцветными красками, слившимися в единый чёрный цвет. Взгляд расфокусировался, пока мысли, как тараканы, разбегались во все стороны и забивались в далёкие уголки сознания. — Приди в себя, чёрт тебя побери! — звонкий голос рявкнул в его ухо так громко, что бес инстинктивно дёрнулся. Детали мира вставали на свои места, возвращая рассудку пугающую ясность. Взгляд оставался мутным, только лицо Эйприл оставалось в фокусе. Перекошенное яростью, испачканное чёрным пеплом, серые глаза метали молнии, и Мефисто понял одну главную вещь. — Это ты… — прохрипел он, облизнув солёные от крови губы. Внутри будто сошла лавина, сметая отчаяние и боль последних сотен снов. Неловко покачнувшись, Мефисто обнял опешившую девушку. — Эйприл… сны и кошмары, это ты… настоящая. Накрывшая его эйфория была несравнима ни с чем, даже с дозой самой отборной Анестезии. Но даже её хватало только на то, чтобы ослабевшее сновидение не отключилось на месте, а потому объятья обернулись только лишь тем, что бес попросту повис на Эйприл, как мешок картошки. — Ну-ну, — бормотала та, помогая ему улечься. — Всё хорошо, это я, настоящая. Мерлиновы бигуди, как тебя потрепало… Эйприл села рядом с ним на колени. Бес не мог глаз от неё отвести. Когда она попыталась отнять руку, он перехватил её запястье в инстинктивном порыве. — Всё хорошо, — настойчиво повторила та. — Никуда я не денусь, балда. Дай тебя вылечить. — Да я как огурчик, ты что, — попытался отшутиться тот. — Проколотый вилкой, — буркнула Эйприл, прикладывая к его груди объятые чёрным пламенем ладони. Нестерпимый жар вспыхнул в жилах Мефисто. Изогнувшись под её ладонями, бес не удержал мучительного вопля. Он ощущал, как затягиваются раны, как слабость сгорает, а тело наполняется жизнью, но, сны и кошмары, как же больно. — Видишь… как огурчик… — прохрипел он, когда боль чуть притупилась. Его одежда слегка курилась дымком. Эйприл усмехнулась и протянула ему руку, помогая встать. Когда бес принял более-менее устойчивое вертикальное положение, она порывисто обняла его. — Как я рада, что ты жив. — Я живучий, — задвигая эмоции, усмехнулся Мефисто, обнимая её в ответ. — Я даже почти выбрался. У меня уже готов был план побега. Мне для его осуществления не хватило только ананаса и голубя. — Ой, заткнись, — засмеялась Прил. Мефисто чувствовал, что и она ощущала невероятное облегчение. Мефисто заставил себя отстраниться, но продолжал сжимать в руках её плечи. — Кто ещё с тобой? Нам нужно выбираться, и как можно скорее. — Мама, Ричард и Нейт пришли со мной, но нас разделило, — нахмурилась девушка. — Ещё до этого за тобой отправились Джинджер, Салли и Билли, но они не вернулись. Мефисто выругался и отступил. — Спасатели, блин, — выдохнул он с досадой. — Не такая я важная персона, чтобы такой табун за мной отправлять на заклание. — Ну, видимо, важная, раз все добровольно ломанулись, — фыркнула Эйприл, скрестив руки на груди. — Да? Твои брат и мать тоже добровольно? Неужели Чудовище заполучило ещё и канарейку Ричарда? Что-то в его словах заставило Эйприл болезненно вздрогнуть. — Ладно, они пошли за мной. И, судя по всему, они всё ещё в опасности. Ты поможешь мне? — А то! Мефисто теперь обязан спасением отплатить за спасение. — Бес отвесил шутовской поклон. — И я, вроде как, поклялся тебя защищать. Эйприл закатила глаза и покачала головой. — Где твой меч? — спросила она. Бес пожал плечами. — Хотя бы примерно знаешь, где он? — Примерно. Дай лапу. Взяв Эйприл за руку, бес сосредоточился, чуточку черпнув силы Сноходца. Этот финт ушами едва не лишил его сознания: в Эйприл сейчас бушевало столько силы и эмоций, сколько он никогда не ощущал. Волевым усилием он взял себя в руки и призвал меч. Пояс приятно оттянуло тяжестью ножен, а пальцы сомкнулись на тёплой рукояти. Грязная арена чуть озарилась бело-фиолетовым светом клинка. — Отлично. — Эйприл высвободила свою руку. — Теперь — вперёд. Эйприл повела Мефисто прочь с арены. На добрую вечность ему показалось, что сейчас мир снова схлопнется, и он окажется в новом кошмаре, как это было не раз. Но бес продолжал шагать, и мир оставался таким же безумным, каким и был. Впрочем, нет. Капля безуминки добавилась, когда Эйприл подошла к огромному, затерявшемуся в тенях чёрному коню и запрыгнула в седло. — Это… твоё? — опешил Мефисто. — Ага. Приручила по дороге к тебе. Умеешь ездить? — Конечно, умею, — проворчал уязвлённый бес, запрыгивая за спину Эйприл и обхватывая её руками. — Но учти, на кавалеристскую саблю Мефисто переучивать тебя не будет. — Больно надо, — фыркнула девушка и ударила каблуками коня по бокам. Конь помчал сквозь сон. Мефисто позволил себе немного расслабиться, оставляя арену за спиной. Оставалось понять только одно: почему то, что он ехал на огромной лоснящейся чёрной лошади, обнимая Эйприл, так сильно его волновало?..