***ЭЙПРИЛ***
— Иду на посадку! — отрапортовала я и нажала на пятую педаль. Фордик затарахтел, затрясся, но плавно и медленно начал опускаться к чернеющей внизу земле. Хорошо хоть, что не камнем вниз. Безумная ночь и не думала заканчиваться. Я нашла Ричарда и маму, полумертвых от ужаса, на берегу озера, по сути, случайно, просто идя по следу кромешной волны Силы, от которых у меня голова пошла кругом, а у машины ярче вспыхнули фары. Что именно произошло, говорить отказывались оба. Ричард, который был в куда более крепком состоянии духа, чем мама, заявил, что на объяснения нет решительно никакого времени и что нужно спасать Сириуса. Мама его поддержала и первая забралась на заднее сидение Форда, там же бессильно растянувшись. Ричард сел рядом со мной, попытался пристегнуться, но ремень заело от набившегося в нишу мха. На мой повторный вопрос, что произошло, брат посмотрел на меня с мольбой в глазах. «Не спрашивай, пожалуйста», — говорил он мне. Я вдавила третью педаль в пол и под мамин глухой вскрик мы поднялись в воздух. В одном Ричард прав: нужно спасать Сириуса. С высоты я заметила движение около виадука: Гермиона, Гарри и Клювокрыл бежали к мосту. Пренебрегая риском, я пару раз нажала на гудок, все трое остановились и обернулись. Я чувствовала себя триумфатором. — Конспирация — не твой конёк, — ухмыльнулся брат. Я ответила довольным хохотом. Это лучше, чем дрожащие от переизбытка эмоций пальцы. Фордик остановился ближе к лесу. Видимо, не хотел к Гарри приближаться. Клювокрыл нервно заклекотал и забил крыльями. Машина утробно зарычала, как бы отвечая возмущённому гиппогрифу. Колёса мягко коснулись земли, нас слегка подбросило, и машина остановилась, напоследок издав звонкий хлопок из выхлопной трубы. — Советую валить, — бросила я пассажирам. Мама уже сидела на заднем сидении, окаменев и побледнев. — Ты как? — Хорошо, — одними губами ответила она. — Просто… забыла, как я боюсь высоты. Я покраснела и забормотала извинения. Мама отмахнулась и вышла из машины. Ричард ободряюще улыбнулся мне, но как-то через силу. — Отлично водишь. — Спасибо. Мы выбрались из живого Фордика. Я напоследок ласково погладила его по нагревшемуся капоту и поспешила за мамой. Фордик, мигнув фарами, ещё разок хлопнул и укатился в Запретный Лес. Гарри и Гермиона смотрели на нас во все глаза. Я обогнала маму и с разбегу влетела в Гарри, заключив его в объятья. Тот охнул от неожиданности. — Чего ты?.. — Просто так. У меня слов бы не нашлось, чтобы выразить всё то, что я чувствовала сейчас, после того, как хоть чуть пришла в себя от увиденного на озере, после того, как переварила все те боль, восторг и разочарование, но я бы лопнула, как мыльный пузырь, если бы не сказала бы и не сделала хоть что-то. Поэтому я просто Гарри обняла. Тот и сам только-только в моих руках расслабился и обнял меня в ответ. — Вы с ума сошли? — набросилась на нас Гермиона. — Вас могли заметить! — И хорошо, — я пожала плечами, отстраняясь от покрасневшего Гарри. Грейнджер стояла, открывая и закрывая рот. — Если так, то кто-то сможет сказать, что видел, как я летела от озера на машине. — Некогда об этом говорить, нам нужно спасать Сириуса, — перебил меня Гарри. — Дементоры придут за ним в любой момент. — Не придут, — тихим замогильным голосом произнёс Ричард. Мы удивленно на него посмотрели. — Дементоров можно теперь не бояться. Но Гарри прав, спешить нужно. Палач всё ещё ошивается в округе, вдруг Министр решит, побыстрее покончить с этой историей, пусть и грязно. — Что значит «дементоры не придут»? — спросил Гарри. Меня пробил озноб от слов брата. Было ощущение, будто кто-то постукивает ледяными пальцами по каждому моему позвонку. Ричард же пожал плечами и с отстранённым равнодушием посмотрел на Поттера. — Их больше нет в окрестностях Хогвартса. Вот и всё. Я удивленно смотрела на него и не понимала, откуда в голосе такая бесцветность. Ричард будто закрылся, и меня это пугало. Стоило мне так подумать, брат взглянул на меня и неуверенно дернул уголками губ. — Министр не станет казнить Сириуса, если дементоров больше нет, — едва слышным шёпотом сказала мама, прислоняясь к балке моста. — И я считаю, что лучшим исходом будет отправиться к Дамблдору немедленно и вытряхнуть перед ним Петтигрю. Министр поймёт, что брат невиновен, и тогда его выпустят законно. А если Сириус сбежит, то для него это может обернуться проблемами. Мама была бледна, она едва держалась на ногах от усталости. Эта ночь была для неё долгой, а ведь несколько часов назад её вовсе не было в этом мире. Я приблизилась к ней и положила руку на плечо. Как и Ричард, мама неуверенно и робко улыбнулась. — Так вы нашли Петтигрю? — обрадованно спросил Гарри. Я кивнула и похлопала ладонью по сумке. — Но что нам делать с Клювокрылом? Все озадаченно посмотрели на незаконно освобождённого гиппогрифа, который массивным клювом ворошил перья крыла. — Нельзя его здесь оставлять, его могут поймать и казнить, — сказала Гермиона. — Я могу написать Чарли, чтобы он поговорил со знакомым магозоологом о месте в заповеднике, — протянула я. — Но куда его деть пока что… Тут Ричард улыбнулся, закинул голову и закричал в ночное небо: — Честа! Честа, приди к нам! Нам нужна твоя помощь! Я охнула и хлопнула себя по лбу ладонью. Ну конечно… Тем временем мир затрещал, в ворохе искр возникла домовиха в велюровом красном комбинезончике и голубой рубашечке. К моему огромному удовольствию, челюсти Гермионы и Гарри поехали куда-то вниз. Гарри о Честе только слышал с моих слов, а Гермиона до сих пор вовсе не видела домовых эльфов. Честа пару секунд пыталась сориентироваться в пространстве, увидела Мариссу, и глаза её округлились до размеров двух блюдец. — Г-г-госпожа… Госпожа Марисса! — Полный слёз голосок домовушки взлетел в хогвартские небеса. Эльфиха бросилась к маме и едва, кажется, поборола желание бухнуться на колени перед хозяйкой. Ремус говорил, что мама, как и Болк, запретили своим домовикам даже думать о таком. — Какая радость! Честа рада, невероятно рада! С возвращением, госпожа, с возвращением! С носа-кнопки капали крупные слёзы. Мама улыбнулась и неловко погладила Честу по голове, бросив на нас извиняющийся взгляд. — Нужно её поскорее занять, иначе без чашки чая она не успокоится, — прошептал мне на ухо Ричард. — Честа! У нас для тебя есть задание, выслушай, пожалуйста. Бормотания и радостные всхлипы смолкли, взгляд тёмных круглых и ещё мокрых глаз обратился на Ричарда. — Отправь этого гиппогрифа к нашему дому, — Ричард махнул рукой в сторону Клювокрыла. Я удивлённо икнула. — Пока не придут люди, посланные Чарли Уизли, скрывай его существование, никто не должен знать, где он. Эйприл напишет Чарли сегодня ночью, так что он не заставит себя ждать. Верно, Прил? — Я поспешно покивала, отводя взгляд от строгих глаз брата. — И возьми маму. Ей необходим отдых, а дома… — Позволь мне самой за себя решать, Ричард, — строго, но добродушно перебила мама, прищурившись. — Не надо меня забирать, Честа. Я останусь в Хогвартсе. — Но… Мам, Рич отчасти прав, — неуверенно протянула я. — Именно что отчасти, — твёрдо ответила та, выпрямляясь. — Я никуда не уйду, пока не узнаю судьбу моего брата, пока не удостоверюсь, что эта ночь прошла для вас в полном порядке, и пока не увижу Ремуса. — Дома безопасно, — настаивал Ричард. — У опасностей есть дела поважнее, чем гоняться за мной этой ночью, дорогой, — устало покачала головой мама и чуть улыбнулась. — Я ценю твою заботу, Рич, но не уйду. Честа, — эльфиха повернулась к маме, — где-то в лесу потеряна мантия-невидимка Джеймса Поттера. Пожалуйста, найди её или примани сюда. Ты ведь можешь? Вместо ответа Честа ладошками описала широкую дугу, свела их вместе и протянула маме серебристый лёгкий свёрток. Поблагодарив, она бережно взяла его из рук домовихи и посмотрела на Гарри: — Я одолжу её на эту ночь, Гарри? Я не хочу попадаться на глаза министру. По крайней мере, пока мой брат не оправдан. — Гарри кивнул. Мама благодарно улыбнулась и накинула мантию на плечи. — Спасибо, Честа. Отправляйся домой вместе с Клювокрылом. — Он любит тушки горностаев, — говорила я, пока Честа наматывала верёвку на кулачок. — И ещё нежиться на солнышке. Может даже среди тыкв. Надеюсь, у него не будет дурных ассоциаций с тыквами… — Эйприл, он гиппогриф, у него не может быть ассоциаций, — проворчал Ричард. — Пока, Клювик, — шепнул Гарри, поглаживая стальной клюв. Гиппогриф ласково заворчал и ткнул Поттера в щёку. Гермиона и я гладили чудище по шее. Ричард и мама благоразумно держались в сторонке. Как только мы отошли, Честа поклонилась и исчезла вместе с Клювокрылом. В лесу завыл волк. Мама и Ричард болезненно содрогнулись. У меня по коже побежали мурашки. — Идём, нельзя терять время, — окликнула я, разворачиваясь в сторону моста. Мама накинула на голову капюшон и исчезла из виду. Я, Ричард, Гарри и Гермиона бегом помчались по мосту. — Отправляйтесь в Больничное крыло, — бросила я. — Никто не должен заметить вашего отсутствия. — А вы? — закономерно спросила Гермиона. — У нас крысиное алиби, — хмыкнула я и тряхнула сумкой. — Скажите, если что, что я убежала в лес сломя голову и без объяснения причины. — Можете присоединиться, как только кто-нибудь убедится, что вы всё это время были в Лазарете и никто не заметил ваше отсутствие, — подала голос мама из темноты. — Мы отправимся пока что к Дамблдору в кабинет. И помните: если кто-то придёт и скажет, что Сириус освободился, а Петтигрю был пойман, вы должны хотя бы изобразить удивление. Мы поспешно разбежались в разные стороны. Только на полпути к двери в кабинет директора я поняла, что никто из нас не знает пароля. Разве что у мамы был бы в рукаве козырь… Около горгульи мы затормозили и неуверенно обменялись взглядами. Капюшон мантии-невидимки сполз, мама была в той же растерянности, что и я. — Если разрешишь, я открою изнутри, — неуверенно протянул Ричард, глядя на маму. Та неохотно кивнула. — Но только потому что у нас нет времени. Не думай, что я не против твоих фокусов, — проворчала она. Ричард вздохнул, сделал шаг вперёд и исчез. Я впилась жадным взглядом в косые чёрные тени, которых было куда больше, чем робких ломтиков серебряного лунного света, проникавшего через окошки. — Ты тоже в курсе? — спросила я. — Из-за того, что я в курсе, Ричард угодил в зазеркалье месяц назад, — призналась она и снова надела капюшон. — И из-за того, что я не посмотрела в своё время, он это может вообще. Взгляд старался выцепить среди темноты движение силуэтов и теней, но тьма оставалась неподвижной. Только рык каменной горгульи возвестил, что Ричард справился. Изваяние нехотя поползло в сторону, открывая каменную вращающуюся лестницу. — Меня пугает то, на что он способен, — шепнула тьма справа. Мы шагнули на каменную лестницу и медленно поднялись к ожидавшему нас Ричарду. Стоя на ступеньках, я запустила руку в карман и достала оттуда пленённого Питера Петтигрю. У меня предательски дрожали коленки. Я не представляла, что и как я скажу директору, и как он сам примет и поймёт мои слова. И как мы потом всё объясним министру. А что если не получится? А что если Сириуса оправдают, но осудят за побег? А что если его посадят в Азкабан, пока будет вестись расследование? А что если, а что если, а что если? Каждое «а что если» жалило в затылок и под лопатки, так что когда перед нами появилась дверь в директорский кабинет, я уже не могла стоять спокойно. Я сорвалась с места, едва не сбив с ног Ричарда. Надо было сказать что-то. Что-то весомое. Что-то значимое и вместе с тем обескураживающее. Я открываю дверь с ноги и, неся на вытянутых руках перед собой извивающегося в Крысоловке Петтигрю, бросаюсь к директорскому столу с героическим воплем: — Что бы сейчас ни происходило, вы должны это остановить! Всегда мечтала выкрикнуть что-то в таком духе в напряжённой обстановке. К моему конфузу, директорский стол пустовал. Дамблдор стоял возле окна, и когда я ворвалась, только недоуменно обернулся. Я неловко запнулась и, почти не меняя позы, повернулась к нему, продолжая протягивать крысу. Луна заставляла бороду директор светиться, несмотря на то, что в кабинете было и без того светло. В усах спряталась лукавая ухмылка. — Насколько я оцениваю ситуацию, мисс Лафнегл, прямо сейчас происходит спасение одного очень хорошего человека от участи, куда более страшной, чем смерть. Если вы не возражаете, я не стану это останавливать. — Голубые глаза чуть сверкнули, и взгляд переместился в сторону выхода. — А, мистер Лафнегл. Вижу, вас тоже затянул водоворот приключений. — Не могу сказать, что долго сопротивлялся, — флегматично пожал плечами Ричард. Дамблдор кивнул и снова взглянул на меня. — С минуты на минуту министр Фадж, господин Саммерс и профессор Снейп обнаружат, что башня, в которой держали Сириуса Блэка, пуста, и придут сюда, что бы… — Она не пуста, профессор, — возразил Ричард. О, Мерлинова грамота, я никогда не видела прежде, чтобы лицо Дамблдора приобретало настолько изумленное выражение. Это было лишь на секунду, на крохотный миг его мирное благодушие разбилось и уступило удивлению и даже лёгкой досаде, пожалуй. Секунду спустя глаза директора снова улыбались, но эта секунда… — Из-за чего и придут они, профессор, — продолжал Ричард, вцепившись в паузу и взяв быка за рога. — Так это от того, что дементоры исчезли с территории школы. — Неужели? — Брови Дамблдора дрогнули. — И как же это произошло? И как вышло, что вам это известно, мистер Лафнегл? — Долго рассказывать, сэр. Вы сами сказали, что Фадж, Снейп и Саммерс вот-вот придут сюда. Лучше будет, если Петтигрю их встретит в человеческом облике. Дамблдор дернул бровью, но большего удивления себе не позволил. Он забрал у меня Петтигрю и задумчиво на него посмотрел. — Удивительно, как одно решение может повлиять на такое количество жизней и судеб. Довериться не тому человеку и совершить самую фатальную ошибку в жизни… Мисс Лафнегл, вы не могли бы освободить пленника? «Удивительно, сколько проблем может принести одна маленькая крыса», — думала я, сворачивая Крысоловку. Всклокоченная и напуганная крыса съежилась в руках директора. Он посадил её на ковёр и взмахнул волшебной палочкой. Крыса начала расти, как это было в хижине. Я отступила к Ричарду и перехватила его руку. Тот смотрел на Петтигрю с холодным равнодушием. А у меня снова коленки дрогнули. А что если… Чтобы не думать, я подняла глаза и поискала взглядом маму. Здесь ли она? И если да, то где? Не шевельнется ли где пространство складкой мантии от сквозняка или неосторожного движения? Не преломится ли где свет? Но в кабинете Дамблдора были только четверо. Я, мой мрачный и ушедший в себя брат, директор и перепуганный человек, сломавший не одну жизнь и знавший, что скоро с ним за это расквитаются. Дамблдор поспешил усыпить Петтигрю, который уже лопотал мольбы о пощаде и оправдания, когда раздались шаги. — Профессор Дамблдор! Это просто чертовщина! Дементоры… Дверь в кабинет распахнулась, впуская озадаченно крутящего в руках котелок Фаджа, Снейпа, которой буквально лопался от ярости, и спокойного, как танк, Саммерса. Увидев скорчившегося на полу Петтигрю, все трое замерли. Лицо Снейпа передавало такую смесь шока, ужаса, осознания и досады, что я на миг испугалась, не рухнет ли наш любимый профессор в обморок. Фадж застыл с раскрытым ртом, и только недюжинной силой воли взял себя в руки и потребовал у Дамблдора объяснений. Разве что Саммерс, переживший удивление быстрее прочих, поковылял к креслу, опираясь на трость. Он тяжело опустился и вцепился взглядом даже не в Петтигрю, который был свидетельсвом того, что люди способны воскресать, а в Ричарда, который молчаливой тенью стоял рядом со мной и сжимал мою ладонь. Я только сейчас обратила внимание на то, как он сильно стискивал пальцы. Я мельком взглянула на брата. Тот все ещё был где-то в себе, судя по стекленеющему взгляду. Я несильно потрясла его за плечо. Ричард моргнул и немного смущенно посмотрел на меня. «Я в порядке, но мне нужно прийти в себя», — говорил его взгляд. Я кивнула и вслушалась в слова Дамблдора, подробно рассказавшего всё, что произошло двенадцать лет назад, а после и то, что случилось в этом году. — Но как?! Чёрт побери, как вы сейчас его нашли?! — Снейп вцепился пальцами в столешницу и со всепрожигающей ненавистью посмотрел на Петтигрю. Странно, что у него не загорелась в этот момент одежда. — Действительно, — подал голос молчавший Саммерс и с насмешкой посмотрел на Дамблдора. — В таком хаосе, ночью, в чёрном и огромном лесу найти одну маленькую крысу. Попробуйте объяснить это, сэр, чем-то кроме удачи. — Я его нашла, — почувствовав опасный момент, высказалась я. Когда все взгляды обратились на меня, я запустила руку в сумку и достала первое, что под неё подвернулось: Дзынь-штуку. — С помощью этого. — И что же это? — недоверчиво осведомился Фадж. — Смесь магловских технологий и магии, господин Министр! Это счётчик мышей! Я порола ту ещё горячку, сочиняя на ходу принципы работы несуществующего аппарата. Передо мной были волшебники, никто из них не усомнился бы в моих словах, потому как это все равно что маглу объяснять принципы создания Сыворотки Правды. — Я собрала его, когда у Рона исчезла крыса, — подытожила я свою ложь. — Я хотела помочь другу и найти Скабберса, а в итоге вышло то, что вышло. Волшебники все ещё выглядели озадаченными, только Ричард отвернулся к окну, чтобы скрыть кривящиеся в ухмылке губы. — Что же… К вам мы больше не имеем вопросов, — протянул Фадж. — Теперь, пожалуй, нужно… — Выслушать обе стороны, господин министр, — сказал Саммерс, выразительно стукнув тростью об пол. — Слова профессора Дамблдора — слова свидетеля. Как член Визенгамота, я бы хотел услышать и Петтигрю, и Блэка. — Член Визенгамота?! — в один голос воскликнули я и очнувшийся от задуичивости Ричард. Такого мы о дедушке Люси не знали. Хотя что я, у него даже манера поведения как у прокурора. Саммерс на нас даже не взглянул. — И для экономии всеобщего времени, я предлагаю воспользоваться сывороткой правды. — Он повернул голову к Снейпу. — Полагаю, у вас найдётся достаточное количество, чтобы допросить их обоих, профессор? — Найдётся, — процедил тот. Глаза у Снейпа потемнели. — Как ваша голова, профессор? — внезапно осведомился Ричард. — Я прошу прощения, что мне пришлось вам нанести травму. Надеюсь, ваше самочувствие вам не помешает отыскать нужное зелье. — Я кашлянула, чтобы скрыть смешок. Ричард же с самым невинным видом взирал на профессора, с искренней заботой во взгляде. А у зельевара было такое выражение, что я прямо-таки чувствовала, как со Слизерина медленно снимаются баллы факультета. Рич с ангельской заботой продолжал: — Могу я вам помочь, сэр? Мало ли что, я беспокоюсь. — Обойдусь, мистер Лафнегл. — Снейп мельком посмотрел на спрятавшего в усах улыбку Дамблдора и опустившего голову Саммерса. Судя по чуть подрагивающим плечам, последний трясся от беззвучного смеха. Следующие слова Снейп произносил через силу с такими паузами, что в них можно было тонуть. — Спасибо. За вашу. Заботу. Но я сам в состоянии отыскать на своих полках нужное зелье. Снейп стремительно вышел, только на миг замешкавшись у двери и всматриваясь в густую тень за жердочкой Фоукса. Длилось это недолго, мгновение спустя декан Слизерина скрылся за дверью. — Мистер Лафнегл, — Дамблдор обратил на брата смеющиеся глаза. — Необходимо привести Хьюго сюда, не находите? Я думаю, мистер Блэк — одно из самых заинтересованных лиц в этом деле. И после советую сообщить мистеру Поттеру о произошедшем. Вы найдёте его в лазарете. Ричард кивнул, подмигнул мне и вышел. Саммерс хмыкнул и внезапно охнул, ухватившись за ногу. — Проблемы, Гарольд? — Ну что вы, Альбус. Старые раны к полнолунию так и воют, но уже привычно. — Вы не находите, что нужно так же привести мистера Блэка для допроса? — Определённо. — Голубые глаза стремительно и многозначительно впились в меня. Каким-то образом, я смекнула, что от меня хотят. Я прикрыла глаза и безвольно сползла по стене вниз. — Я бы сходил, но нога… За сегодняшний день я набегался так, что ею уже и не шевельнуть. — Понимаю, Гарольд, понимаю. У меня у самого бывают большие проблемы, благо, Поппи на страже моего здоровья. Леди Эстер, вы не сходите в свою раму в кабинете Флитвика?.. Леди Эстер? — Отправьте девочку, — раздался голос Фаджа. Если министр верит в спектакль двух стариканов, то это странно. — Боюсь, что мисс Лафнегл не в состоянии. Для неё это была очень долгая ночь. В конце концов, она нашла преступника, своего дядю, выручила друзей… Ричард, когда вернется, отведет её к мадам Помфри, а пока… Господин Министр… Фадж недовольно заворчал, а я восхищенно вздохнула. Сделать из министра магии мальчика на побегушках… Во дают! Как только хлопнула дверь, я открыла глаза и выпрямилась. Саммерс, прекративший потирать ногу и сбросивший маску страдальца, повернулся к жердочке феникса. — А теперь, миссис Блэк, мы бы хотели подробно услышать всю историю с дементорами, — мягко сказал Дамблдор, смотревший туда же. Тень шевельнулась, мама сбросила капюшон и смерила Саммерса недоверчивым взглядом. — Мне можно верить, мадам, — сказал тот. — Я полагаю, дело рук того, кто был когда-то Кьяларом Тоневеном? Лицо мамы перекосило. Она медленно кивнула и рассказала о произошедшем около озера. У меня на голове волосы пришли в движение от ужаса. Боже мой… Если Жнец разжился такой армией… Но зачем она ему? И тот фиолетовый свет, который я видела в лесу — не его ли Жнец, по рассказу мамы, оторвал от души её друга? Я посмотрела на свои руки. Фиолетовых искр на ладонях не было давно. Но ощущение, которое я испытывала, держа в руках сияющий гладиус, снова меня окутало. Стало жутко. Старшие волшебники молчали. Мама с беспокойством смотрела на меня. Я смотрела на руки. Как-то всё это… — Ну что же, — нарушил тишину Саммерс. — Хорошо в этом всем только одно. Нашему миру пока что ничего не грозит. По крайней мере, пока он не разберется, как создавать невозможных солдат в рамках мира, который не терпит невозможное. — Это вопрос времени, — пустым голосом отозвалась мама. — М-да, Кьялар всегда был смышленым мальчиком, — задумчиво протянул Гарольд. — В любом случае, мы сделаем всё возможное, чтобы не допустить ничего катастрофичного, — произнёс Дамблдор. — Уж если кто это и сумеет, Гарольд… — Предлагаете снова работать вместе? — усмехнулся тот. Дамблдор улыбнулся глазами и кивнул. — Не возражаю. Обстоятельства сейчас такие… Он не договорил — вернулись Снейп с сывороткой правды и Фадж с ошалевшим Сириусом. Я поспешно закрыла глаза, мама накинула на голову капюшон, пока Фадж и Снейп её не заметили. — Добрый вечер, Сириус. Надеюсь, вы простите за неудобства… — Петтигрю ещё жив? — перебил директора хриплый голос. — Он всего лишь спит. — А Эйприл? Что случилось? — Всё хорошо, мистер Блэк. Мисс Лафнегл просто немного устала. Я тихонько застонала и приложила ладонь ко лбу. Голова у меня и впрямь была тяжёлая после всех сегодняшних потрясений, да и в нынешних сутках было на три часа больше. Если честно, глаза было открывать действительно тяжело. Я пару раз слепо моргнула, мимолётно улыбнулась обеспокоенному Сириусу и вопросительно посмотрела на директора. — Вы доберётесь до лазарета самостоятельно, мисс Лафнегл? Или дождётесь брата? — Доберусь, — как можно более вялым голосом сказала я. — Вы расскажете, какое решение вы приняли, профессор? — Разумеется, мисс, — Дамблдор внимательно посмотрел на меня. — Но можете не сомневаться, в этот раз суд будет справедливым. Не так ли, Гарольд? Саммерс кивнул и извлёк из кармана тонкую волшебную палочку тёмного дерева. Он нетерпеливым жестом взмахнул ею, и Петтигрю тут же вздрогнул, открыв глаза. После чего Саммерс достал из кармана мантии блокнот и изумрудное перо, тут же повисшее над листком. — Предварительное слушание дела Питера Петтигрю и Сириуса Блэка. В составе комиссии: министр магии Корнелиус Фадж, верховный чародей Визенгамота, Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, а так же судья Визенгамота Гарольд Уильям Саммерс. Для выявления истинности сказанного был так же привлечён эксперт, профессор Хогвартса, Северус Снейп, применивший на подозреваемых сыворотку правды, — задиктовал он перу. То, в свою очередь, шустро мелькало по блокноту. — Мисс Лафнегл, не задерживайтесь, иначе и вам придётся давать показания под сывороткой. Это можешь не записывать. Последнее сказанное было к перу. Я бросила взгляд туда, где минуту назад стояла мама, и вышла из кабинета. Винтовая лестница доставила меня вниз. Я даже и не заметила, когда она остановилась. Пошатываясь, я сошла со ступеньки и вышла в коридор. Интересно, как долго всё это будет продолжаться?.. Я не могла просто взять и уйти. Я должна была дождаться остальных. Маму, Сириуса, Ричарда, Хьюго. Но мне так хотелось спать… Я так устала, у меня болело тело, болели глаза от пролитых слёз и от работы над крысоловкой в темноте. Я села около стены и, чтобы чем-то себя занять, достала из сумки Дзынь-штуку и отвёртку с парой пружин. Я давно хотела ей сделать ножки, чтобы она за мной ходила по пятам, если надо… Но вышло так, что я попросту задремала на полу возле кабинета. Очнулась я от того, что меня кто-то бережно тряс за плечо. Открыв глаза, я увидела полузнакомое лицо Сириуса. — Удобно? — улыбаясь, спросил он. — Только если нравятся каменные полы, — ответила я и на удивление легко встала на ноги. Только потом до меня дошло. — О, Мерлин! Сириус! Я порывисто обняла дядю. Если он здесь, значит, его уже выслушали, значит, его оправдали! Да ведь? — Всё кончено? — спросила я, пока широкая ладонь гладила меня по голове. — Ты свободен? — Почти, — в словах Сириуса было столько недоверия. Видимо, он сам не верил в то, что случилось. — Состоится настоящее слушание. И не одно. Судьям предстоит решить наши с Питером судьбы, но то, что случилось сейчас в кабинете Дамблдора… Это не растянется дольше, чем на два суда, как они сказали… — Сириус умолк, и я почувствовала, как его грудь медленно вздымается. — …Они сказали, что я невиновен. Я двенадцать лет ждал этих слов. И не надеялся даже тогда, когда Марс бегала… а ты… это же ты, да? Внезапно Сириус расхохотался, оторвал меня от пола и начал кружить по коридорчику. — Ты нашла крысу! Ты же умница, Эйприл! Умница! Ты мне спасла жизнь! Дядя хохотал, как мальчишка, я хохотала вместе с ним, чувствуя, как по лицу катятся слёзы. Мы оба осознавали, что этой ужасно долгой ночью одна омерзительная глава одной жизни закончится раз и навсегда. Сириус будет свободен. Он будет жить с нами! Со мной, с Ричардом, с Хьюго, с мамой! С мамой! Я не могла не смеяться, мне впервые за эти сутки было так хорошо на душе. Сириус поставил меня и отдышался. Он был не в лучшей форме. Быстрый топот ног заставил его тревожно вскинуть голову, но тут его лицо просияло: — Хьюго! — Па… Кузен влетел в отца так быстро и с такой силой, что они оба пошатнулись и чудом устояли на ногах. Теперь уже никто не смеялся. Отец и сын стояли, обнявшись, и плакали, тихо что-то говоря друг другу, перебивая и сбивая дыхание. Ричард подошёл ко мне и приобнял за плечи. — Безумная ночь. — Спорим, моя безумнее? — Даже спорить не хочу. Что сказали взрослые? — Не знаю, меня выгнали. — А мама?.. — Она осталась там, насколько я поняла. В подтверждение моих слов, горгулья снова зарычала и поползла в сторону. Кажется, даже каменное изваяние было уже раздражено тем, что её так часто дёргают. С лестницы сошли Фадж и Снейп, ведущий связанного и зарёванного Петтигрю. Предатель обдал всю нашу компанию ненавидящим взглядом и поспешил следом за Снейпом, который не без наслаждения дёргал поводок, ведущий к скованным запястьям Петтигрю. Мы поклонились министру, тот, молча, прошёл мимо нас. Кажется, он сам был чем-то расстроен и озадачен. — Скоро всё закончится, — тихим голосом сказал Сириус. — И мы заживём, как нормальная семья. Как настоящая семья. Из-за угла коридора, куда свернула процессия с заключённым, выбежал Гарри.***
Темнота постепенно стекала с неба. Долгая ночь подходила к концу. Тусклый свет ещё не вышедшего из-за полосы Запретного леса солнца, медленно размазывался по миру, превращая тёмную ночь в бархатный и немного приторный сумрак летнего утра. Первый луч алого солнца коснулся остроконечных крыш, в лесу вздыхал ветер в ветвях, радуясь тому, что носится ему теперь не в тьме. На краю леса запела первая птица. Ремус открыл глаза и болезненно поморщился. Худшая ночь за последний год, а ведь свежи воспоминания о кошмарной эпидемии… Он не помнил ничего с прошедшей ночи. Воспоминания того, что было до трансформации, мутным пятном маячили перед внутренним взором. Ричард? Сириус? Питер? Странно. Как в худшем сне. Память мало помалу разматывала клубок минувшего вечера. Он был у Ивы, он помнил это очень отчётливо. Он шёл спасать Сириуса… но… То, что было после просто не могло быть правдой. Ремус снова зажмурился и судорожно вздохнул. Не может быть. Просто потому что не может, просто потому что он знал, что это невозможно, просто потому, что если он поверит в то, что было, а это окажется горячкой воспалённого превращением сознания, он попросту свихнётся. Потому что такое случалось уже и не раз. Но как свежи в памяти воспоминания прикосновений… Прохладные пальцы коснулись тонкой сетки шрамов на его лице. Вздрогнув, Ремус поймал касавшуюся его руку и повернул голову, не веря своим глазам и чувствам. Она лежала на соседней кровати. Смотрела на него своими потрясающими синими глазами и мягко улыбалась. Тонике пальцы сжали его руку. Настоящие. — Ты снова есть.? — непослушным голосом произнёс Ремус, боясь даже моргнуть. Сердце больно колотилось об грудную клетку, но каждый удар разгонял по жилам небывалое тепло, наполнял лёгкостью. — Да. Я снова есть, — тихо ответила Марисса и притянула его руку к своим губам. Мягким. Тёплым. Живым. Ремус снова судорожно выдохнул, но уже не от горечи. Как же хорошо. Хорошо, хорошо, хорошо… До безумия, до исступления хорошо. — И я снова с тобой. Губы чуть дрогнули. Больше всего на свете Ремус хотел встать, приблизиться, прижать её к себе, но не мог заставить себя даже шевельнуться — тело продолжало болеть. И пусть. Боль уже не имела значения. Ему было хорошо хотя бы от того, что он видел её. И касался её лица. И слышал голос. И всё это было на самом деле, не во сне, не в воспоминаниях. Она снова была. И была с ним. Ремус был счастлив.***РИЧАРД***
Хогвартс-экспресс, лениво покачиваясь, приближался к Лондону. События последних дней можно было описать только словом «ажиотаж». На следующее же утро Хьюго, вскарабкавшись на стол в гостиной, громогласно созвал весь факультет. Кузена распирало от ликования, мне казалось, что он лопнет от радости, как воздушный шарик. Вместе с тем я боялся, что он снова ляпнет, что Сириус невиновен. Пока что об этом знало не так много человек, и факультет просто поднял бы его в очередной раз на смех. К моему огромному удивлению, Хьюго начал речь со слов: «Слушайте сюда, малфоевские дурни!», сделал паузу, в которой тишина натянулась так ощутимо, что я почти слышал подрагивание искусственного огня в искусственном же очаге, а после на всю гостиную провозгласил, что Клювокрыл был освобождён вчера ночью, что вызвало шквал ликования среди половины факультета. У меня от сердца отлегло, Хьюго не совершил глупость под конец. Хотя, с подачи Астории и Милисенты, теперь все считали, что именно Хьюго освободил гиппогрифа и просто отказывался говорить, как. Кузен стал героем. Королём на весь остаток года. Малфой и те, кто поддерживал его антигиппогрифную кампанию, тихо пухли от злобы, пытаясь отпускать едкие комментарии. Но Хьюго был слишком счастлив, чтобы их замечать. И я был за него рад. Ремус покинул школу. Снейп разболтал всем, что он оборотень, поэтому, во избежание скандалов, он решил уволиться. Мы приняли этот удар стоически, пусть и было жаль — Рем нам очень помог в этом году, да и я привык уже пить чай в его кабинете каждый вечер после занятий… Крёстный и сам с тяжёлым сердцем покидал Хогвартс, но он, шутя, говорил, что Болк его предупреждал. Мама уехала вместе с ним. Расставаться с ней после стольких лет разлуки было тяжело, пусть и всего на пару дней. Но ей предстояло много работы, чтобы восстановить имя Мариссы Блэк в мире, как живого человека. Она обещала встретить нас на Кингс-Кросс, и мы с Эйприл в этот момент не удержались и зарыдали, как маленькие. Мама будет нас встречать на вокзале! Мы об этом даже мечтать не могли. Сириусу позволили жить дома, но до окончательного слушания на него было наложено заклинание Надзора, какое лежало на всех нас. Сириус не мог бы колдовать, пока не будет вынесен окончательный вердикт. Мы в нём не сомневались, но некоторые судьи предпочли перестраховаться. Сириус, впрочем, не возражал. Он был рад просто вернуться домой. Подальше от проклятого острова и подальше от помоек «Трёх мётел», как он сам сказал. Гарри и Хьюго не хотели отпускать его, уговаривали остаться в Хогсмиде, но тот, смеясь, говорил, что хватит с него этой деревни, а сам он встретит их обоих на вокзале вместе с мамой и Ремом. Мы с Эйприл взялись за негласную опеку над Люси. Отъезд Люпина она приняла с тяжёлым сердцем, пусть Ремус и пригласил её, как бы невзначай, пожить в нашем большом и уже не таком пустом, как прежде, доме. Люси с радостью согласилась, даже с куда большей, чем следовало бы. Мама была рада с ней познакомиться вживую, пусть они обе и вели себя так, словно уже виделись. Да они и виделись, просто не наяву. Мама пообещала дать ей пару советов по страшным и судьбоносным снам и предложила, если что, всегда прийти к ней и поплакаться на плече. А нас тихонько попросила оберегать её. Даже она ощущала что-то нехорошее. Пророчество Люси исполнилось. Я и Эйприл договорились, что не станем рассказывать ей об этом, но впредь будем внимательно за ней приглядывать. И во сне, и наяву. Тем более, что после событий той долгой ночи наверняка что-то страшное готовилось на горизонте. И я даже знал, что не Судьба нам готовит это что-то, а её оппонент. И если кто и мог дать нам наводку, так это Люси. Мы боялись, что такое пророчество может окончательно подавить её. С отъезда мамы и до прибытия на вокзал я не отходил от неё ни на шаг, пусть мне и пришлось услышать подробную лекцию Луны о том, что с материка скоро начнётся миграция нарлов и почему их нельзя путать с нарглами. Не самая познавательная лекция, но чем только не пожертвуешь. Да я и сам был рад не отходить от Люси. Эти дни были и без того счастливыми, ко всему прочему, они наполнились ещё и тихими и долгими беседами под высоким клёном на берегу озера, прогулками, подтруниваниями над Хьюго, добрыми улыбками и фантазиями о том, каким было наше Никогда, а ночи превращались в водоворот приключений по самым разным снам, пока мы искали свой маленький потерянный город. И не сказать, что весь год я был обделён этим, нет. Просто я как-то особенно остро ощущал всю радость то того, что провожу с Люси время. Поезд стуком колёс отмерял мили. Я прижимался лбом к окну и осознавал, что просто нельзя быть таким безобразно счастливым. Я не жаловался, я боялся, что Судьбе этот поворот покажется скучным. Люси, опираясь на меня, полулежала и читала «Придиру», в которой Ксенофелиус Лавгуд подробно расписывал, как нужно заботиться о нарле, если вы встретили его в лесу. Хьюго и Гарри резались в шахматы. Кажется эти двое уже смирились с мыслью, что им придётся делить внимание Сириуса и жить под одной крышей. Даже постарались сблизиться за эти дни. Гермиона кормила Мунина нарезанным яблоком, а Рон и Эйприл следили за партией Хьюго и Гарри, пытаясь обоим подсказывать. Оба отмахивались, как от назойливых мух, но когда это останавливало хоть кого-то из нас?.. За окном величественно плыл Лондон. Поезд начал замедляться. Мы начали стаскивать с полок вещи и потянулись к выходу, пусть и пришлось потолкаться с другими учениками. Желание нырнуть в тени и выпрыгнуть уже на перроне было таким острым, что аж между лопаток зудело, но я обещал, что больше не стану пользоваться этим без особой нужды. Мунин возмущённо бил крыльями по прутьям большой клетки и норовил цапнуть кого-нибудь, кто ему не приглянется. Эйприл, смеясь, заметила, что между нами уже есть сходство. Вывалив себя и своё имущество на платформу 9 ¾, я глубоко вздохнул и осмотрелся. Семейство Уизли я заметил сразу же — шевелюра Молли Уизли служила маяком в любой толпе. Рядом с ней стояла и махала нам рукой мама. Мы помахали в ответ, чувствуя себя просто невероятно счастливыми. Все семеро поспешно пробились к ним через толпу. Мы с Прил тут же попали в мамины объятья и окончательно растаяли. А уж когда подошли Ремус и опрятный и откормленный Честой Сириус, нагруженные мороженым, я уже просто рассмеялся, не в силах умещать в себе столько радости. Вгрызаясь в пломбир, мы всей гурьбой высыпали на магловскую платформу. Гермиона тут же с нами распрощалась, увидев в толпе родителей. Уизли всей ватагой тоже поспешили скрыться, взяв с нас всех обещание прийти на грандиозный пир по поводу всеобщих возвращений. Оставшимся же выпал шанс лицезреть целое шоу с участием родни Поттера. — Так ЭТО твои родственники? — громко осведомилась сестра, ткнув палочкой от пломбира в замершую неподалёку карикатурную семью: тощая блондинка, круглый усач и такой же круглый паренёк, похожий на смесь свиньи и бульдога. По решению Дамблдора, Саммерса и Фаджа, Гарри не мог пока что у нас жить. По крайней мере, пока не будет вынесен окончательный приговор, а потому ему придётся пожить немного с Дурслями. Которые с ужасом смотрели на лучезарно улыбавшихся маму и Сириуса. Оба ещё и нарядились в мантии по случаю посещения Кингс-Кросса, а Гарри рассказывал, как сильно эти маглы ненавидят всё, что связано с магией. Особенно почему-то мантии. — Петуния! — радостно воскликнула мама, когда мы приблизились. — Сколько лет! Ты не изменилась почти! Женщина с лицом, смахивающим на лошадиное, нервно затряслась, тогда как её супруг начал медленно краснеть, глядя на спокойного и улыбающегося Сириуса. — Какого чёрта эти люди… — начал было он, но Гарри, улыбаясь до ушей, вышел вперёд. — Познакомьтесь, это мой крёстный отец, Сириус Блэк. Прошлым летом он сбежал из тюрьмы, в которой отсидел двенадцать лет. — Надеюсь, вы не обижали мальчика, пока меня не было? Рад знакомству, Вернон, — Сириус протянул жилистую загорелую ладонь затрясшемуся от ужаса Дурслю. Эйприл хрюкала от сдерживаемого смеха. — Мы заберём Гарри, как только суд разрешит Сириусу, а пока он поживёт у вас. Теперь, когда мы оба можем присматривать за Гарри, мы проследим, чтобы всё было в порядке. Правда, братец? — нараспев сказала мама. Теперь тряслось всё семейство. Хьюго неприкрыто хохотал, Эйприл рыдала на его плече от смеха. Люси и Ремус застыли в стороне с одинаковыми усмешками на лицах. Гарри обнял сестру, обнял Сириуса, помахал остальным и первым направился к неприметной и безликой машине, припаркованной около выхода. Дурсли, робко посмотрев на приветливые лица Сириуса и мамы, засеменили за Поттером. — Зря вы так, — с усмешкой сказал Люпин, проводив их взглядом. — А что? Мы же не сказали ничего такого, — невинно хлопнул глазами Сириус. Мама звонко рассмеялась. — Да брось, Рем, они заслужили, — отмахнулась она. — О чём сейчас действительно нужно думать, так это о том, где бы использовать порт-ключ в Дербишир. Нас многовато, мы привлекаем внимание. Люси несильно пихнула меня плечом в плечо и улыбнулась. Я улыбался ей в ответ. — Придётся потесниться, семья теперь большая, — сказала она. — Может я всё же у дедушки… — Даже не думай, — мягко отрезал я. — Тебе мы всегда найдём место. В крайнем случае, выселим Эйприл в подвал к её мастерским, а тебе отдадим её комнату. — Эй! — Прил возмущённо фыркнула. Я состроил невинную физиономию. — Люси… Спор родителей на фоне стих, уступая удивлённому молчанию. Я и сам ощутил, как за спиной разверзлась бездна, когда я услышал этот голос. Один шаг назад, и я попросту рухну в небытие. Ложка дёгтя разливалась ядом по мёду. Перед нами на платформе номер десять стоял Сэм Роджерс.