***ЭЙПРИЛ***
— Потрясающе… Просто невероятно… Просто чудо, что никто не погиб… Ни о чем подобном не слышал… Какое счастье, что вы там оказались, мистер Снейп… — Благодарю вас, министр. — Орден Мерлина второй степени, это я вам обещаю. Первой степени, если сумею пробить. — Огромное вам спасибо, министр. — Вижу, у вас глубокий порез… Работа Блэка, я полагаю? — Нет, министр. Это Поттер, Лафнеглы и Грейнджер. — Быть не может! — Блэк заколдовал их, я это сразу понял. Заклинание Империуса или, быть может, помрачающее, судя по их поведению. Видимо, внушил им, что невиновен. Они не ведали, что творили… — Наглый лжец! — зашипела я и хотела уже выскочить из-за ширмы, но холодная твёрдая рука матери меня остановила. — Если ты сейчас выйдешь к ним и попытаешься рассказать министру о Петтигрю, как ты думаешь, что он сам скажет на это после слов Снейпа? — шёпотом спросила она, глядя мне в глаза. — Что я всё ещё под Империусом… Но… Агрх! Меня это так бесит! Сириус невиновен, мы ещё можем поймать Хвоста, а этот скунс разливается соловьём о том, какой он, блин, герой! — С Северусом всегда было сложно. Я посмотрела на маму. Она сидела на кровати, крепко вцепившись в перекладину и облокотившись на неё лбом. Марисса всё ещё была бледна и слаба, несмотря на то зелье, что принесла ей я, и которым напоила её Помфри. Я нашла её в лесу, как и указал мне мой дублёр из будущего. Мама лежала на голой земле в домашней мантии и даже в домашних туфлях — одежда, в которой она провалилась в Пустоту девять лет назад — невидящими глазами глядя на тёмное небо, выглядывающее из-за раскидистых лап деревьев. Когда я над ней склонилась, она и не узнала меня даже. А я не узнала её. Лицо мамы старело на моих глазах, точно её оставили на супер-быстрой перемотке. Когда я её нашла, она уже не была похожа на ту юную девушку со свадебного фото, что до сих пор я хранила под подушкой, но и ту тридцатитрёхлетнюю женщину, ворвавшуюся в Воющую хижину и разделившую мою жизнь на «до» и «после», она ещё не напоминала. — Но больше всего меня поразило поведение дементоров… У вас нет никакой догадки, куда они могли подеваться? — Понятия не имею, министр. Когда я подошел, я не застал ни одного из них ни на одном из постов. Хлопнула дверь. Мама сжала моё запястье ещё сильнее. — А теперь коротко расскажи мне, что произошло здесь за последние несколько часов. Где мой брат, почему о нём сейчас говорят, что происходит? Я открыла рот и осеклась. Ну конечно. Сложно понять до конца, что это не она полчаса назад была со мной в Хижине. Чёрт, а объяснять придётся много. Начиная с Клювокрыла и заканчивая моим предположением, что мама и я переместились в прошлое, потому как других вариантов, как она оказалась в Хижине, а я указала себе дорогу, у меня не было. Когда я дошла в своём рассказе до момента, в котором я врезалась сама в себя, а мама в пятый раз повторила слово «идиоты», послышался голос мадам Помфри: — Поттер, все в порядке. Блэка поймали. Он заперт наверху. Дементоры с минуты на минуту применят к нему Поцелуй. — Что?! Одновременный возглас четырёх человек заставил дверь открыться — Фадж и Снейп заглянули в лазарет. Мама снова потянула меня за ширму. — Я не хочу попадаться им на глаза сейчас. И не хочу, чтобы ты им попадалась тоже, — тихо сказала она, осторожно прислушиваясь. — Если то, что ты рассказала мне — правда, и если тебе удастся найти Петтигрю, у них возникнут вопросы. Гарри и Гермиона тем временем пытались убедить министра в том, что Сириус невиновен. Как мама и предполагала, тот заявил, что друзья всё ещё околдованы. Назревающий конфликт пресекла мадам Помфри, благословенная и мудрейшая, вытолкав обоих за пределы Больничного крыла. Как только за ними закрылась дверь, она заглянула к нам. Великая женщина, на самом деле. Я приволокла к ней ту, кого девять лет считали мёртвой и кто выпал только что из измерения, о котором не знает большинство волшебников. А она, в свою очередь, только посетовала на то, что сколько лет прошло, а Мариссу Блэк к ней снова притаскивают на закорках (мама опиралась на меня, когда мы дошли до лазарета). — Как ваше самочувствие, леди? — она обратилась к нам обеим. Я была готова бежать и снести с пути пару гор, о чём и поведала медсестре. Мама молча сморщила нос и покачала головой. Мадам Помфри поставила на тумбочку две бутылочки с ярко-красным зельем. — Одна для вас, вторая, на всякий случай, для мисс Лафнегл. Мама с благодарностью потянулась к зелью, и тут мы услышали возглас Гарри: — Профессор Дамблдор, Сириус Блэк… — Ради всех святых! — возопила мадам Помфри. — Здесь больничное крыло или что? Директор, я настаиваю… — Прошу прощения, Поппи, но мне надо сказать два слова… Директор озадаченно замолчал, потому как мама вышла из-за ширмы и встала напротив него. Я содрогнулась. Её взглядом можно было бы замораживать воду. — Добрый вечер, директор. — Миссис Лафнегл. Рад встрече. — Дамблдор с интересом изучал её взглядом. — Взаимно. — Сегодняшний вечер просто насыщен чудесами… — Верно, директор. Чудо за чудом. Мне стало холодно. Я видела, что им обоим есть что друг другу сказать. И если Дамблдор изучал маму с научным интересом, то та смотрела на него с прикрытой ненавистью. — Позвольте поинтересоваться, директор, как так вышло, что сейчас моего брата приговорили к смертной казни, даже не дав ему оправдаться? Ни тогда, двенадцать лет назад, ни сейчас. Не опросили свидетелей, не позволили принять Сыворотку Правды? — Сириус невиновен, профессор! — встряла Гермиона. — Мы все можем подтвердить! — покивала я. — Мы все видели Петтигрю, мы им расскажем… — наперебой с нами говорил Гарри. — Боюсь, дамы и господа, что слова третьекурсников никого не убедят. Если вы сами готовы давать показания, миссис Лафнегл, то суд больше заинтересует факт вашего существования, не говоря о том, что вы в этом деле — заинтересованное лицо. Что касается невиновности, то, боюсь, версия профессора Снейпа выглядит убедительнее. Десятки людей засвидетельствовали, что Блэк убил Петтигрю. Я сам выступал в суде и подтвердил, что Блэк был Хранителем Тайны Поттеров. Лицо мамы приобрело выражение серийного убийцы. Я испугалась, что она сейчас бросится на директора и вырвет его серебристую бороду вместе с головой, и взяла её за руку. Мама бросила взгляд на меня, лицо её смягчилось. — Боюсь, что у меня нет власти убедить министра и окружающих в том, что Сириус Блэк невиновен. Тем более, что его время сейчас на исходе, а единственный специалист по Сыворотке правды сейчас выступает против Блэка. Сейчас нужно только одно… — взгляд директора переместился на Гермиону. — Выиграть немного времени. — Вы о… О-о-о-о… — лицо подруги прояснилось. — Теперь внимание. — Дамблдор заговорил тихо и отчетливо. — Сириус заперт в кабинете профессора Флитвика на восьмом этаже, тринадцатое окно справа от Западной башни. Если все сложится удачно, сегодня ночью вы спасете две невинные жизни и сумеете восстановить справедливость. Но запомните все трое: вас никто не должен видеть. Мисс Грейнджер, вы это знаете и знаете, сколь велик риск… Никто. Я нервно заелозила. А если я видела саму себя, это не считается?.. — Вы собираетесь отправить их троих? Директор, они ещё дети! — взвилась Марисса. — Я закрою вас здесь. Сейчас, — он взглянул на часы, — без пяти двенадцать. Мисс Грейнджер, вам хватит трех оборотов. Желаю удачи. Дверь за ним закрылась, а мама сквозь зубы выругалась. Гермиона, тем временем, рылась за пазухой. — Гарри, Эйприл, становитесь сюда! — Что происходит? — непонимающе спросил Гарри. — О, сейчас всё увидишь, — восторженно зашептала я, подталкивая Гарри к Грейнджер. У меня засосало под ложечкой. Путешествие во времени! Настоящее! Даже факт того, что я и без того знала, что мы собираемся перемещаться в прошлое, не умалял волнения. — Я пойду с вами, — мама залпом выпила остатки зелья и подошла ближе. Гермиона посмотрела на неё с некоторым испугом. — Я знаю, что ты держишь в руках, Гермиона, и потом я отблагодарю тебя отдельно, ведь только с твоей помощью мне удалось оказаться сегодня здесь, но сейчас не спорьте со мной, пожалуйста. Дамблдор — безумный идиот, если решил, что отправлять троих детей на такое опасное задание — разумная идея! — Может, он знал, что ты вызовешься идти с нами? — хихикнула я. Мама замерла, открывая и закрывая рот. Гарри и Гермиона переглянулись. Я жестом пообещала всё-всё им рассказать, но позже. Гермиона кивнула и протянула край цепочки маме. Та нырнула под неё. — О, погодите, чуть не забыла! — Я выскользнула из-под цепочки и схватила с тумбочки ярко-красное лекарство, которое Помфри оставила для меня «на всякий случай». — Ты же понимаешь, что нам понадобится план? — спросила я, Гермиону, вернувшись. — Что-нибудь придумаем. — Хороший план, без изъянов, — хмыкнула я. Гермиона начала поворачивать песочные часы. Я инстинктивно схватила за руки маму и Гарри. Мне почему-то казалось, что без этого мы все… потеряемся, что ли. Несмотря на то, что нас соединяла тонкая длинная цепочка. Мир вокруг будто бы размазался. Стёрлось всё, только мы, замершие вчетвером, оставались в фокусе, остальное же исчезло — ни верха, ни низа, ни воздуха, ничего вокруг, только смутные контуры и гулкий шум. Я бы расхохоталась, но не услышала собственного голоса. И тут всё кончилось. Ноги стукнулись об пол Больничного крыла. За окнами сгущались сумерки. Я восторженно крякнула. — Давай ещё! — Обойдёшься, — буркнула Гермиона, глядя на часы, после чего подхватила Гарри под руку и потащила к выходу. — Веришь или нет, но это моё первое путешествие во времени, — мама мне подмигнула, и мы вместе пошли следом за Гермионой. Я восторженно крутила головой. Я в прошлом. Это ужас как необычно. В прошлом! А ведь где-то там есть вторая я, которая прямо сейчас направляется к домику Хагрида и… — Гермиона! — я окликнула подругу. — Постой! План! Гермиона резко затормозила и обернулась. Гарри, которому та всё объяснила, находился в состоянии обалдевания. — Дамблдор сказал, что мы спасём две невинные жизни и восстановим справедливость, — скороговоркой выпалила я. — И прямо сейчас мы с вами и с Роном идём… или шли к Хагриду! Понимаешь? — Хочешь сказать, что мы можем спасти Клювокрыла? — озарился догадкой Гарри. — Его не казнят? — Нет, если мы поспешим! — решительно сказала Гермиона. — Да подожди ты! — я с досадой потянула её за мантию. — Мы можем поймать Петтигрю! Я могу поймать его! Мне нужна крысоловка, я выронила её возле дома Хагрида, на грядках. — Петтигрю скрылся, превратившись в крысу, искать его сейчас на территории Хогвартса — всё равно что искать иголку в океане, — нахмурился Поттер. — Уверена, я что-нибудь придумаю, но мне нужно в гостиную. — Зачем?! В голове у меня был крохотный план, но я не хотела говорить о нём Гермионе — она бы меня начала отговаривать. — Крысоловка несовершенна, мне нужно кое-что подкрутить, а времени потом не будет. Если я не поставлю пружину потуже… — Я схожу с Эйприл и потороплю её, если нужно, — сказала мама. — Бегите пока, мы найдём вас. Гарри и Гермиона с сомнением посмотрели друг на друга, но всё же ушли. Мама повернулась ко мне. — Что ты задумала? — Взломаем кабинет Флитвика и выведем из строя замки в дверях. Сириус сможет сбежать, даже если мы будем опаздывать. К тому же, нам нужно найти Ричарда — он был с тобой в Воющей Хижине, он — часть истории. — Даже не думай, — мама взяла меня за локоть. — Во-первых, ты можешь попасться, во-вторых, взломай ты их сейчас, одно «Репаро» их исправит, в-третьих, Ричард сам нас найдёт, если я правильно понимаю структуру времени. Тебе всё ещё нужно в башню? — Да, — я приуныла. — Крысоловка всё ещё несовершенна, Петтигрю слишком тощий. — Тогда идём, не будем зря терять время. Мы побежали наверх, к гриффиндорской башне, а я думала о том, что если так опасно видеть себя и вмешиваться в прошлое, Дамблдор, то почему я осмелилась вообще в себя влететь. В голове начало формироваться слабое представление об обстоятельствах и времени. Когда мы дошли до башни, мой мозг начинал кипеть.***РИЧАРД***
— Хьюго, ты уверен, что идти к Снейпу на отработку в отцовской куртке — хорошая идея? — Мыть котлы под скрип его зубов одно удовольствие, кузен. — Смотри, как бы он на тебя отбеливатель не вылил. — Не зайдёшь посмотреть на его лицо? — Хьюго похлопал ладонью по двери, ведущей в кабинет Снейпа. — Обойдусь, спасибо. Увидимся вечером. — Угу, если не утром. Кстати, знаешь, что он придумал? Он приковывает нас с Забини к столам заклинанием. И даже если он сам свалит, мы уйти не сможем, пока не отмоем последний котёл. Или пока не надоедим ему. И я не знаю контрзаклятья. — Мне подослать к тебе Грейнджер, чтобы она тебя спасла из подземелий, принцесса? — Ой, да иди ты, — Хьюго покраснел и скрылся за дверью, бодро и весело крикнув: «Добрый вечер, профессор Снейп! Классная погода, да?». Тихонько посмеиваясь, я побрёл прочь. Настроение было странное. Я отказался идти с сестрой к Хагриду, просто потому что делать мне у него нечего, но я переживал из-за Клювокрыла. Особенно за Эйприл и Люси. Я боялся, что первая может натворить глупостей, тогда как вторая не попадалась мне на глаза полдня. Я знал, что Люси не станет пытаться освободить гиппогрифа, что она сейчас с Луной, но… Ощущение того, что грядут огромные неприятности, меня не отпускало. — Вот. И после этого мы очнулись в Больничном крыле, а Дамблдор сказал, что Философский камень уничтожен. Если честно, не знаю, что тогда произошло, но после мы вызывали пламя ещё раз, когда… Я остановился и прислушался. Голос Эйприл? Да, определённо её. Но она же собиралась идти к Хагриду, разве нет? Ускорив шаг, я почти бегом пошёл на голос и тут же из-за угла вынырнули они. Эйприл шла, размахивая руками и рассказывая о наших приключениях. А её внимательно слушало привидение. Я ущипнул себя за ногу. Больно. — Мам?.. — Ричард… Я опомниться не успел, а меня уже сгребли в охапку и прижали к груди. К настоящей, материальной груди, живыми, чуть прохладными, настоящими руками. Я чуть в обморок не рухнул от наплыва чувств, а в голове билось алым только одно слово: «НАКОНЕЦ-ТО!». Наконец-то, наконец-то, наконец-то! Не отражение в Еиналеж, не Синеглазая, не голос за спиной, а она! Она! Настоящая и живая! — Как?.. Как? — бормотал я непослушными губами. — Как ты выбралась? Когда? — По моим ощущениям, часа два назад, — промямлила сестра в сторону. — На самом деле, меньше, — мама улыбнулась и отстранилась, продолжая сжимать руками мои плечи. — Но, всё же, как? — не унимался я. Мама и Эйприл переглянулись. Эйприл глубоко вздохнула. — Могу рассказать, но всё настолько странно и запутано, что тебе придётся принять на веру. — Я медленно кивнул, сестра снова глубоко, как перед прыжком в воду, вздохнула. — Мы с Гарри, Роном и Гермионой отправились к Хагриду, где нашли сбежавшего Скабберса, но тот снова от нас улизнул после того, как казнили Клювокрыла; мы с Роном бросились его ловить, и Уизли его даже поймал, но появился Сириус в облике собаки и утащил Рона в лаз под Гремучую Иву; я побежала за ними, вскоре появились Гарри и Гермиона и напали на Сириуса, но их разнял прибежавший Ремус, его обезоружил примчавшийся Снейп, который хотел нас всех арестовать, но появились ты и мама и ему помешали, мы вырубили Снейпа, взрослые превратили Скабберса в Петтигрю, и ты заставил его во всём сознаться; мы все решили сдать его министру, но взошла луна и поэтому Ремус превратился в волка, а Петтигрю воспользовался неразберихой, вырубил Рона, укусил меня — вот, смотри, запястье перебинтовано — и скрылся; я побежала его искать, но врезалась в саму себя и от себя же узнала, что мама сейчас лежит в лесу после падения с Изнанки, а Питер прячется на берегу озера под пнем; я нашла маму, и в лазарете мы решили с благословения Дамблдора переместиться в прошлое на три часа назад, чтобы не дать Клювокрылу и Сириусу умереть, а Питеру не дать сбежать, таким образом мы столкнулись с тобой. Всё верно, мам? — Понятия не имею, — честно ответила та. У меня глаза сошлись к переносице. Всё это было сумбурно-абсурдно настолько, что я готов был об этом прямо сказать сестре, но поспешно закрыл рот: будто бы не я вырвался из лабиринта зазеркалья при помощи Маховика Времени. — Так… Это звучит ужасно… запутано. Но что теперь?.. — Теперь мы не должны дать Клювокрылу умереть, я же сказала, — всплеснула руками Эйприл и достала из сумки бутылку воды. — И найти на хагридовых грядках крысоловку, я выронила… Или выроню её там и без неё у меня не выйдет поймать и удержать Питера. — Тебе стоит пойти с нами, — сказала мама. — Эйприл говорит, что ты был со мной в Визжащей Хижине. — Ещё бы, я иду с вами! — возмутился я. — Во-первых, я — часть этой истории, похоже. А во-вторых, черта с два я от тебя теперь отойду хоть на шаг! Мама тепло улыбнулась и коснулась губами моего лба. Меня словно одновременно ударило током и ледяной глыбой. — Идём! — Эйприл уже пританцовывала от нетерпения. — Гарри с Гермионой нас давно ждут!........................................
— Где вы были так долго? — прошипела Гермиона, когда мы шмыгнули к ребятам за деревья. — И почему он здесь? — Буду вашим талисманом, — отшутился я, выглядывая из-за дерева. В доме Хагрида я слышал голоса гриффиндорского квартета, и это по-прежнему ломало мне мозг. — Впятером будет труднее прятаться, — заметил Гарри. — Не говоря уже о том, чтобы вытащить Клювокрыла незаметно под носом Саммерса и министра. — Ну, весь табун там не нужен, — Эйприл выглянула. — Мы с тобой вдвоём справимся, а Рич, мама и Гермиона могут отвлечь их. Чёрт побери, почему мне никто не говорил, что я так… Выгляжу? Прическу сменить, что ли? — Ну уж дудки! Ты своего Генри, или как его там, потеряла, теперь мою крысу отнять хочешь? — донесся до нас злой и громкий вопль Рона. — Придурок, далась мне твоя крыса! — отвечала ему сестра. — Очень мило, — с осуждением посмотрела на Эйприл мама. — Петтигрю… — процедил Гарри и рванул вперёд. Я, Прил и Гермиона вцепились в его мантию. — Мы можем его схватить! — Не можем, — отрезала Гермиона. — Ты слышал Дамблдора — мы не должны себя видеть! — А если я зайду? — спросил я. — Я, вроде как, не из будущего даже. — Во-первых, ты не объяснишь им-нам, откуда ты взялся и зачем тебе крыса, — покачала головой сестра. — А во-вторых, ты не явился в хижину в прошлый раз, не явишься и в этот. История не любит, когда её меняют, поэтому… — глаза Эйприл округлились, точно она только что поняла нечто фундаментальное. — Поэтому мы и не должны с собой сталкиваться. Потому что этого не было в истории… — Это всё здорово, но вы выходите из дома, — заметила мама. — Так что советую примолкнуть, иначе история и вправду схлопнется. Задняя дверь дома Хагрида и вправду распахнулась, из неё осторожно выскользнул квартет. Вторая Гермиона накинула на ребят мантию-невидимку, и ребята проскочили мимо нас. Лишь раз пустота всколыхнулась, когда Эйприл споткнулась. В сумерках мелькнуло что-то металлическое, упавшее в траву. — Это же мантия Джеймса, — шёпотом ахнула мама. — Откуда она у вас? — Мне прислали её на рождество на первом курсе с запиской, что папа оставил её незадолго до смерти, — Гарри обернулся к маме, и лицо у него приобрело странноватое выражение. Он явно хотел о чём-то её спросить, но то ли стеснялся, то ли боялся. — Вы его знали? — Джеймса? Конечно. Он сказал нам всем, что потерял мантию, поэтому они с Лили не могли сбежать в ту ночь. Но кто… — Гарри пожал плечами. Мама плотно стиснула губы, лицо её побледнело. Мне как-то инстинктивно захотелось быть от неё как можно дальше. — Ах ты старый… — Министр идёт! — одёрнула уже её Эйприл. Мама с любопытством выглянула. — Оу. Неплохой сейчас министр. Миллисента Багнолд* оставила после себя хорошего преемника, судя по его выдержке. — Мам, это Гарольд Саммерс, дедушка Люси. А министр это… — Оу. — Да. — Ну… может, он хоть компетентный. — Мне он показался рохлей. — Эйприл! — шикнула Гермиона. — А что? Я тихо засмеялся и отодвинулся в тень. Сказал бы мне кто-то утром, что я встречусь со своей сестрой и матерью из будущего, буду пытаться спасти осуждённого на смерть гиппогрифа, попутно обсуждая рыхлость Корнелиуса Фаджа, я бы посоветовал этому человеку обратиться к мадам Помфри. Вечер и ночь обещали быть долгими. Как только члены комиссии скрылись в доме, Эйприл и Гарри выскочили из-за деревьев и припустили к Клювокрылу. Мы были наготове, на случай, если палач, министр, Дамблдор или Саммерс захотят выглянуть в окно или выйти раньше. Я с затаённым дыханием смотрел, как Поттер и сестра осторожно кланяются гиппогрифу, который надменно щёлкал тяжёлым острым клювом. Во время поклона Эйприл подобрала что-то с травы и сунула себе в карман. Я задумчиво смотрел на попытки ребят сдвинуть чудище с места, пока мой мозг, наконец, раскладывал полученную информацию по полочкам. И кое-что у него не сходилось. — Не получается, — прошептал я с досадой. — О чём ты, Рич? — шепнула мама, обернувшись. — У меня не сходится время в рассказе Эйприл. Она говорила, что нашла тебя лежащей после падения с Изнанки в лесу уже после того, как Ремус превратился. Но… Не лежала же ты там на протяжении двух с половиной часов? — Мама озадаченно покачала головой. — Если пространство протёрлось тем, что вы переместились во времени всем скопом, разве не… Мою мысль прервал топот копыт. Эйприл и Гарри со всех ног мчались в нашу сторону, за ними на цепи гордо галопировал Клювокрыл. — Запомни мысль, потом обсудим, а теперь бежим, — сказала Гермиона. Возглавляемые пробежавшими мимо ребятами, мы побежали в лес, как можно дальше от хижины. Передвигаться тихо таким скопом было трудно, но нужно было увести огромную тушу гиппогрифа как можно дальше в лес. — Убежал! Убежал! — Вопль Хагрида возвестил нас не только о том, что операция прошла успешно, но ещё и о том, что мы ушли на достаточное расстояние, чтобы нас не было видно. — Клювик мой, хороший, умный мальчик! Клювокрыл рванул веревку, устремясь назад, к Хагриду, Гермиона, Эйприл и Гарри вцепились в неё, чтобы не дать чудищу сбежать. Голоса продолжали доноситься: ворчливый Саммерса, насмешливый директора (тут я пожалел, что не застал этого), гневный палача и радостный великана. Мама подошла к Клювокрылу и восхищённо погладила его по шее. — Какой красавец. — Что теперь? — У Гермионы дрожали руки. Кажется, она поверить не могла в успех. — Отправимся к Иве, будем ждать, — решила Эйприл, обматывая верёвку вокруг руки. — Идём. Через лес проще всего. Так нас хоть не заметят. Наша странная процессия, стараясь не шуметь, тихо побрела через лес туда, где по общим предположениям, стояла Гремучая Ива. Я всё ещё вертел в голове оборванную мысль, пытаясь её хоть как-то склеить. — Эйприл, — я окликнул сестру и поравнялся с ней. — Поможешь с логической задачкой? — А то. Можем подключить Гермиону, если это не секрет. — Не секрет, почему бы нет. — Когда с нами поравнялась Грейнджер, я изложил девочкам ту мысль, которую начал говорить маме. — …И если я правильно понял работу времени, то разве не должна была Изнанка порваться либо тогда, когда был использован Маховик Времени, либо в момент, когда вы все переместились, то есть, где-то полчаса назад? А мама сказала, что с момента, как она появилась, до момента, когда Эйприл её нашла, прошёл едва ли десяток минут. Но она появилась между этими точками во времени. Как же так? — Честно сказать, я твои слова поняла только в теории, — смущённо призналась Гермиона. — Но, если мыслить логически и хотя бы гипотетически, то… Либо пространство прорвалось, как ты выражаешься, в момент перемещения в прошлое, а ваша мама… появилась не сразу, либо имело место что-то другое, что могло повлиять на мир. — Например? — Я не знаю. Вряд ли мы использовали Маховик повторно, — Гермиона крепко задумалась. — Может, какой-нибудь парадокс? Кто-то себя всё же увидел или… — Ой. Мы все повернулись к Эйприл. — Что значит «ой»? — спросила мама, которая нас всё это время слушала. — Ну… А какого рода может быть парадокс? В смысле… если кто-то, гипотетически, сам в себя врезался, сбил с ног и рассказал кое-что, что повлекло события, то это может быть… сильным парадоксом? — Эйприл! — взвыла Гермиона, хватаясь за голову. Клювокрыл нервно заклекотал. — Так нельзя! Это же просто чудовищное вмешательство! Нам запрещено себя видеть и сталкиваться с собой! — А вот и нет! — внезапно парировала сестра. Гермиона даже икнула от удивления. — Я тут кое-что поняла. Смотрите, если кто-то переместился в прошлое, то ему запрещено вмешиваться только по одной причине: он уже не вмешался. В смысле, например, мы удержали ведь Гарри, чтобы он не вбежал в хижину, а ведь он мог бы. Но он не вбежал, потому что этого не было в самой истории. И вселенная не схлопнется, если мы будем этой самой истории следовать. И если в прошлом было так, что я в себя врезалась, значит, я должна в себя врезаться. Без этого все причинно-следственные связи рухнут, потому что если я этого не сделаю, я не найду маму, я не узнаю, где прячется Питер Петтигрю, я не отправлюсь за крысоловкой, а потому не встречусь с Ричардом, поэтому он не прибежит в Воющую Хижину вместе с мамой и не сорвёт арест нас Снейпом. Понимаете? События были запущены этим столкновением. — Ого… — у меня дар речи пропал, если честно. — Это ты всё сформулировала, пока тащила гиппогрифа на цепи? — Нет, я крутила эту мысль весь чёртов вечер, — поморщилась сестра. — Просто возле грядок всё встало на свои места. — Но… тогда твоя встреча с тобой и не парадокс вовсе… — неуверенно протянула Гермиона. — А вот и парадокс*, — неожиданно весело сказала мама и засмеялась. — Если более молодая версия Эйприл встречает более старшую версию Эйприл и получает от неё информацию, которую та получила от ещё более старшей версии Эйприл, то возникает вопрос: кто тогда передал все те слова самой первой версии Эйприл? Но так как время закольцовывается и образуется петля, то самой первой версии нет. Откуда вообще она может знать, что Петтигрю под пнём, а я — у фонтана? Вот и парадокс. Изнанку сломал не Маховик Времени, а твои собственные слова, — мама снова радостно рассмеялась. — О, Мерлин, мы такими мозговыми задачками в последний раз упражнялись курсе на шестом. Ты уверена, что ты на Гриффиндоре должна быть, милая? — Уверена, — Эйприл демонстративно вцепилась в плечи Гарри и Гермионы. — И что нам со всем этим счастьем делать? — спросил я. — Да ничего, — мама пожала плечами очень уж легкомысленно, точно не она вызвалась нас сопровождать в качестве старшего, а она сама нас готова была тащить в гущу неприятностей. — Эйприл права, это уже спровоцировало ключевые события, и изменить их мы не то что не в силах — не обязаны! Так что Эйприл должна теперь сбить с ног саму себя. Чёрт, Лине бы эта мысль понравилась. Мы дошли до границы леса на опушку, где возвышалась Гремучая Ива. Ноги Гермионы как раз исчезли среди корней. Мне стало нехорошо. — Осталось только ждать, — резюмировала Эйприл и села прямо на землю. В руках у неё тут же появились отвёртка и несколько пружин. Гарри и Гермиона привязали гиппогрифа к дереву. Мама села на поваленное дерево, с тоской глядя на высокие башни замка Хогвартс. Я сел рядом с ней и прижался к её плечу. Мама меня обняла. Чёрт, это было просто умопомрачительно. — Я и не мечтала снова увидеть этот замок, — тихо прошептала она. — Когда мы были тут в последний раз… Она замолчала. Я с любопытством посмотрел на неё, но взгляд мамы был уже далеко в прошлом. Она устало нахмурилась. — Мисс…сис… Э… — Гарри неуверенно мялся по другую сторону. — Называй меня просто Марисса, герой, я сама ещё не решила, кто я, — улыбнулась мама и похлопала по бревну с другой стороны от себя. — Что тебя тревожит? — Марисса, вы… вы сказали, что знали моего отца? — Разумеется, — мама ностальгически ухмыльнулась. — Не так хорошо, как Сириус и Ремус, конечно, но мы были приятелями. Я больше дружила с твоей мамой, если честно. — Каким он был? — Ну. Талантливым, — мама неуверенно потёрла лоб. Я ухмыльнулся, видя, как она подбирает слова. — Громким. Активным и ярким. Фантазёром, каких мало. У него были, конечно, недостатки, но он был прекрасным волшебником. Карта Мародёров тому подтверждение. Твой отец, мой брат, Ремус и Питер сами её сделали курсе на… пятом, если не ошибаюсь. Пару раз Джеймс спас мне жизнь. Пару раз — я ему. В то время это было что-то вроде хобби, я и с отцом Ричарда и Эйприл сошлась на той же почве. У меня в затылке закололо от взгляда Эйприл и лёгкого ощущения неловкости. — Он умел создавать Патронус? — допытывался Гарри. — Да. Он был тогда на шестом курсе, Дамблдор учил нас лично, — лицо мамы озарила новая улыбка. — У него был великолепный Патронус. Может, ему повезло с хорошими воспоминаниями, может, Джеймс и вправду был великим волшебником, но уже со второго раза у него получился телесный Патронус. — Какой? — у Гарри голос даже чуть сел, вопрос прозвучал едва слышно. Мама ответила мечтательным голосом из глубин радостных воспоминаний. — Олень. Что, к слову, породило небывалое количество шуток от Сириуса и Эда в те годы. — А у папы? — подала голос Эйприл, прикручивая новую пружину к крысиной ловушке. — У него получался Патронус? — Да, пару раз, — мама хихикнула. — В наши пятнадцать лет это был щенок лабрадора. Не знаю, почему, и изменился ли его Патронус потом, но это было забавно. И мило. — Спасибо, мэм, — взволнованно выдохнул Гарри и сел на траву рядом с Эйприл, что-то обдумывая. — Эйприл говорит, что Сириус предлагал Гарри жить вместе с нами, — тихо сказала мама. — Как думаешь, наш домик вместит всех? — Потеснимся, — хмыкнул я. — А это возможно? Чтобы Сириус с нами жил? — Всё возможно, — оптимистично ответила Марисса. — Если мы поймаем Петтигрю и ничего не случится, если докажем невиновность брата, то… У нас рискует появиться большая и дружная семья. Почти как у Блэков до нас, только все друг друга будут любить. Мы рассмеялись. — Хьюго будет счастлив, — вздохнул я с улыбкой. Мама понимающе хмыкнула. — Мы же столько времени отстаивали невиновность Сириуса. Даже встали на стулья и честно заявили, что горды там, что Сириус — наш дядя. — О капитан, мой капитан! * — хмыкнула за спиной Гермиона. — Хьюго был так рад, когда получил куртку Сириуса, если наши надежды оправдаются… — Какую куртку? — насторожилась мама. — Куртку Сириуса. Он прислал ему на день рождения. — Сириус прислал что-то Хьюго? — удивился Гарри. — А ещё мне и Ричарду, — подтвердила Эйприл. — Мне — патефон, под который мы устроили пляски, а Ричарду — ворона. — А. Загадочный родственник из Чатен-Чатдуденга, — засмеялся Поттер. — Ты запомнил! — обрадовалась сестра. — Так всё же и метла оттуда? — Дети, чёрт возьми, о чём вы? — требовательно спросила мама. Пока мы рассказывали ей о «Молнии», вороне, куртке и патефоне, к Гремучей Иве по очереди подошли Ремус и Снейп. Когда декан скрылся, мама воскликнула так, что над опушкой прокатилось эхо: — Болван! О чём он только думал?! Его могли поймать! — мама была возмущена, но скорее в духе Молли, нежели в духе «мечет гром и молнии, поджигая макушки виноватых». — Я ему такую трёпку устрою, когда всё устаканится! Сириус всегда любил рисковать, и метла ещё ладно, но остальное… — Он же любя, — смеялась Эйприл. — За такое «любя» со Жнецом познакомиться можно! — буркнула мать и замолчала, тряхнув головой. Лицо её снова стало задумчивым, а я вновь размечтался о нашей общей жизни. Я загибал про себя пальцы, считая, кто будет жить в нашем доме, если всё сложится хорошо. Мы втроём, Ремус, Сириус, Хьюго, Гарри… и я всё ещё лелеял надежду на то, что Люси тоже может иногда оставаться у нас надолго. Комнат в поместье много, но потесниться придётся, а в каких-то делать ремонт. Не в детской же кого-то укладывать. Перспективы рисовались потрясающие. Шумные и весёлые вечера, где все свои и не нужно бояться встрять в разговор, совместные чаепития, походы на озеро, поездки в Лондон. Всё казалось мне суматошным и шумным, но в кои-то веки не пугало. В кои-то веки у меня будет семья. Полная, настоящая. Плевать, что Ремус мне не отец, он куда ближе Эда, и я всегда это говорил. — Ричард, скажи, — неуверенно начала мама после некоторого молчания. Я даже удивился. И откуда робость в голосе? — Ты… Ты ведь и вправду видел Жнеца? Наяву? — Да, — противный клещ совести впился в глотку, не давая говорить. Былая радость от моих фантазий, пискнув, скрылась на задворках сознания. — Прости, я знаю, что не должен был, что это опасно, но… Это ради Эйприл… — Да, милый, я помню. Кое-что я слышала. Просто я не могу понять, неужели он нашёл способ выйти? Мне говорили, что запертые единожды на Изнанке заперты там навсегда. И Кларисса… да и я, что уж там. Мы все нашли выход. Я только в толк не возьму, как он появился, этот самый выход. — Ну… — я замялся. Но сказать необходимо. У меня и без того таин много, а это и не тайна вовсе — Ремус, Болк и Эйприл тоже в курсе, да и сам Жнец может нас всех сдать, если явится навестить беглянку. — Ремус и мистер Болк считают, что это всё из-за нас. — Поясни. — В глазах мамы появилась тревога. Между тонких чёрных бровей появилась тоненькая морщинка, какая бывала у Эйприл, когда та хмурилась. Это могло бы быть очаровательно, не будь я взволнован. Я рассказал маме всё, что знал. О том, как Ремус обвинил нас в прорыве и последующих прожиганиях пространства мира, как мы вызывали Пламя, как вырвалась Кларисса, как я слышал голос Жнеца за стеклом Еиналеж, вспомнил даже старый страшный цирк ДеМорг, в котором мы с Эйприл оказались, впервые попав в один сон. — Я не понимаю, — мама потрясла головой, когда я закончил. Меня осторожно постучали по спине. Я обернулся и увидел, что Эйприл протягивает мне бутылку с водой. Я благодарно кивнул — в горле у меня пересохло. — Ваша защита… та, которую я выторговала у Ищейки… она должна была защитить вас от таких вот прорывов, защитить вообще мир. — Мама серьёзно посмотрела на меня. — Со скольки лет вы вместе, Ричард? Сколько вам было, когда Молли и Ремус вас снова познакомили? Вы же порознь жили, да? Как я и просила их? — С… десяти, — неуверенно сказал я. — С Рождества, если точнее. Но что такого? Разве… Я осёкся и замолчал. Меня словно пришибло холодом — лицо мамы ничего не выражало. Марисса была в бешенстве. — Ричард, вставай. — Я на автомате вскочил на ноги. — Я намерена всыпать им обоим по первое число. Всыпать всем, что уж там! Ты идёшь со мной. Остальные, — Гарри, Эйприл и Гермиона с испугом на неё посмотрели. — Вершите историю и не смейте пострадать. Ясно вам? Если полезете на рожон, воскрешу и всыплю вам тоже! Ричард, идём!***ЭЙПРИЛ***
Это было нечто. Не знай я, что случится в Хижине, я бы всерьёз испугалась за жизнь и здоровье Люпина. Крысоловка в очередной раз щелкнула и разложилась более тонкой трубочкой сплетённых полос. Мне пришлось приложить усилие, чтобы стянуть её обратно в кольцо. Работает. Ай да я! Убрав отвертку и непригодившиеся пружины в сумку, я повернулась к сидевшему рядом Гарри. Тот притих после разговора с мамой и теперь он задумчиво смотрел вдаль, в сторону Гремучей Ивы. — Эй, — я толкнула его в плечо. — Ты какой-то варёный. Что такое? Ну, кроме того, что ты встретил крёстного, узнал, что он невиновен, пережил атаку дементоров и вернулся в прошлое. Что с тобой? — Я не рассказывал, как спасся? — спросил Гарри. Я покачала головой. — Когда на нас напали дементоры, я пытался защищаться Патронусом, но… Я потерял контроль. Дементоры нас схватили, один из них готов был… — Гарри сглотнул и зажмурился. Я ободряюще приобняла его, чувствуя, как тот напряжён. Точно не может выдохнуть. — Он почти применил ко мне Поцелуй. И когда он приблизил ко мне свой рот, появилось что-то, что их прогнало. Большое, серебряное, с копытами и рогами. — Олень? — благоговейным шёпотом спросила я. Гарри кивнул. — Дементоры сбежали, а я готов был отключиться, но увидел на берегу озера кого-то, кто этого Патронуса прислал. — Гарри поднял на меня взгляд полный надежды и муки. — Это мог быть мой отец. Мог же? — Ох, Гарри, — у меня болезненно защемило в груди. — Но, послушай, если твоя мама сегодня вернулась, считай, из мёртвых, вы сами говорили, что время и пространство сломаны. Что если?.. «Что если мертвецы возвращаются в наш мир? Что если и мой отец мог бы?..» — Дамблдор сказал, что эта ночь полна чудес, — медленно сказала я, ощущая, как голова наполняется едкой тёплой надеждой. — Мама не совсем умерла, не так, как наши отцы, но… Но что если? Я взглянула на Гарри и в его взгляде нашла отражение собственных надежд. Окрыляющих и одновременно пугающих. Но что если Эд Лафнегл вернётся к жизни этой ночью?.. Зерно рациональности, понимающее, как опасно надеяться на такое чудо, вопило, что Гарри мог ошибаться, что он мог попросту обознаться. — Ты уверен? — тихо спросила я. В глазах щипало. — Уверен, что ты видел Джеймса? — Да. Он был… Как на тех фотографиях. Точь-в-точь. — Он видел сомнения в моих глазах и отвернулся. — Понимаю, что это похоже на временное помешательство. Я порывисто его обняла. При мысли о том, что мой отец мог быть жив, мне становилось одновременно хорошо и плохо. И если Гарри чувствует хотя бы часть того же, что и я, то хмуриться и припечатывать его сомнениями просто скотство с моей стороны. И я сама сошла бы с ума, если бы не обняла его. — Я не знаю, что ты видел, Гарри, — прошептала я в его затылок. — Но если ты прав… если прав… Я очень хочу надеяться, что ты прав, Гарри. По щекам катились слёзы. Гарри не шевелился и молчал. Как бы я хотела спросить об этом всём маму. На плечи опустились тёплые руки, Гермиона обнимала нас обоих. Она слышала всё, что мы говорили, и я была ей благодарна за то, что она не стала взывать к доводам разума. Разум — та ещё дрянь, потому что подрезает крылья любой надежде. — Давайте подойдём поближе, — первым подал голос Гарри, выпутываясь из моих рук. — В конце концов, твоя мама потребовала, чтобы мы вершили историю. Издали это делать будет трудновато. — И то верно, — я отстранилась и вытерла ладонью лицо. — Отвяжу пока Клювокрыла. Я кивнула и встала с земли, потянувшись до хруста в суставах. На душе всё ещё было странно. Не плохо, не хорошо. Странно. — Прил, — я обернулась к Гермионе. Она открыла рот и сделала вдох, чтобы что-то сказать, но тут же снова его закрыла и смущённо поморщилась. — Прил, ты и Гарри… — Безумцы, если считаем, что наши отцы могут быть живы? — шёпотом спросила я. — Я этого не говорила. — И не говори. Гермиона, давай ты скажешь мне всё это завтра, когда эта безумная ночь кончится. Я хочу верить в то, что папа может оказаться жив. И я очень хочу его увидеть вновь. Гермиона промолчала, посмотрев куда-то мне за спину. После она снова обратила взгляд на меня. — А что сказал бы на это Ричард? — Ричард? — с внезапной для себя враждебностью переспросила я. — Что папа мёртв, а надежда — глупое чувство. Но Ричард не хотел бы его возвращения. — Неужели? — брови Гермионы удивлённо приподнялись. — Угу. Он считает, что мама должна быть с Ремусом. И точка. Папа ему и не… папа. Короче, Гермиона, мой брат в этом вопросе для меня не авторитет. Пойдём уже. Я отошла от Гермионы, чтобы не ляпнуть ещё чего лишнего, погладила Клювокрыла по клюву и махнула рукой. По нашим расчётам мы должны были уже выбираться из лаза под Ивой. Когда мы приблизились, на моих глазах тень дерева взбугрилась, из неё в ночь шагнул Ричард и глубоко вздохнул. Ива замахнулась на него ветвями, но брат поспешно наступил на сучок, заставлявший её замереть. — Откуда он взялся? — спросил Гарри. — Не похоже, что он по тоннелю карабкался. Я неопределённо пожала плечами. Ричард обернулся и поискал нас взглядом. Я помахала рукой из-за куста. Рич ответил. Чёрт, у него в одну ночь стало две сестры. На его месте, я бы сходила с ума. Вскоре из лаза начала появляться остальная наша компания. Сириус издали в темноте выглядел таким худым и измождённым, но каким было его лицо… дядя будто бы светился изнутри. Скрюченная фигурка между моей нескладной фигурой и высоким Роном заставила кровь прилить к щекам от злости и стыда. Так позорно проворонить это ничтожное существо! Укус на запястье начал ныть. — Я подберусь к себе через кусты, — прошептала я ребятам. — Пожалуйста, постарайтесь ни во что не ввязываться! Клювокрыл за старшего! Увидимся, когда я схвачу Петтигрю. — Удачи, — Гарри мимолётным жестом сжал моё плечо, и я побежала прочь. — Ремус? Ремус! — Бегите… Бегите! — Он не принял лекарство, он опасен! — Нужно вернуть его в хижину! Сумятица со стороны выглядела как кадр из фильма ужасов. Растерянные подростки, перепуганные взрослые и обращающийся вервольф. В прошлый раз я пропустила зрелище, как Ремус перекидывался в волчью форму. И лучше бы и сейчас не видела. Видеть, как друг и наставник корчится от муки, как меняется его фигура, удлиняется лицо, превращаясь в морду, как истончаются руки и ноги, покрываясь густой бурой шерстью, как он вопит от боли… «Хоть бы Люси никогда этого не увидела», — мелькнула в голове мгновенная мысль. Мой собственный крик заставил меня оторваться от этого ужаса. Петтигрю впился в моё запястье, выхватил палочку, пока Рон сложился пополам от удара, и обратился в крысу. — Сукин сын, стой! — Эйприл, вернись! Ну вот, час икс. У меня дрожали от волнения руки и колени. Я побежала себе же наперерез, заранее готовая к тому, что в меру тяжёлая тушка сейчас собьёт меня с ног. В дурацкую секунду я подумала: а что если я промахнусь на долю мгновения? Если одна Эйприл обгонит другую? Что произойдёт? Вселенная схлопнется? Риск такой был — вторая я бежала с холма вниз, набирая скорость, я же бежала поперёк ей, если я не ускорюсь… В нелепом, отчаянном и диком прыжке я совершила последний рывок и сбила с ног саму себя. Мир при этом даже не содрогнулся. Не прошла по земле волна энергии, не раздался треск рвущейся материи реальности. Зато моё ошарашенное лицо было просто неистово бесценным. Не то что бы у меня был глупый вид, скорее забавный. В этот момент я понимала и близнецов Уизли, и Хьюго с Ричардом, и Мефисто с Нейтом. — Послушай, у нас нет времени на удивление, — хватая себя за плечи, выпалила я.......................
— …семьдесят пять, семьдесят шесть, семьдесят семь… В жилах стыла кровь. Только расставшись со второй своей версией, я поняла, насколько стала уязвима. До этого где-то на подкорке сознания ещё была мысль о том, что со мной всё будет в порядке, по крайней мере, пока я не передам другой Эйприл слова… третьей Эйприл, выходит. — …восемьдесят один, восемьдесят два, восемьдесят три… И вот я иду по краю озера, на самой границе леса, в которой мало того, что обитают пауки размером с диван, кентавры, обезумевший Форд «Англия», дементоры и ещё чёрт знает что, но ещё и бегает оборотень, который не пощадит меня, в случае встречи. Идиотизм чистой воды, но слишком много поставлено на карту. —…девяносто пять, девяносто шесть, девяносто семь… А ведь я даже не уверена, не ошибся ли мой двойник. До слов мамы о парадоксе я была уверена, что сказанное — истинная правда, ведь саму маму я нашла. Но что если Петтигрю не будет под тем пнём? В конце концов, то, что я нашла маму у фонтана, я знала из собственного прошлого, а вот Питера я не находила. Да и как искать крысу и трухлявый пень в такой тьме? Я сделала ещё три шага, остановилась и осмотрелась. Вокруг было темно, хоть глаз выколи, но палочку запалить я побоялась — вспугну ещё крысу. Меня окружали тихие шорохи и бархатистая тьма. Вода лениво покачивалась на полоске берега, баюкая старые листья и мелкий лесной мусор, переживший зиму и весну. Серебряный свет луны не проникал сюда под переплетение ветвей, но дальше вода окрашивалась молочным рябым сиянием. Ветер колыхал ветви деревьев, их стук заставлял меня вздрагивать снова и снова и тянуться к поясу за несуществующим мечом. Одно радовало — вой оборотня раздавался далеко отсюда. Я снова покрутила головой. Придётся зажечь свет. Может, Питер не рассчитывает, что я его найду здесь, поэтому не рискнёт сбежать снова? Я на миг задумалась. Так-так, чему нас учил Ремус? — Люмос. Нокс. — Взгляд выхватил в мгновенной вспышке коренастый уродливый силуэт пня. Впившись в него взглядом, я опустила палочку. — Люмос Дуо! Две ярких вспышки света взорвали тьму. Одна пригвоздилась к месту, где я стояла, вторая прилепилась к старому пню, в котором началось мелкое, но торопливое метание ослепшей крысы. Я бросилась к пню и среди корней и жухлых оставшихся с осени листьев обнаружила тощую тушку с голым хвостом. Молниеносным движением я схватила крысу. Петтигрю пытался вырываться, верещал и извивался, но миг — и на его тельце сомкнулось кольцо крысоловки. Щелчок, и металлическая плетёная трубочка вытягивается вокруг крысы, лапки Скабберса оказались плотно прижаты к тельцу. Тот пытался елозить, но как бы он ни дёргался, ловушка стягивалась вокруг него плотнее. — Главное потом это с тебя снять, — довольно сказал я и пихнула крысу в кармашек бесконечной сумки. Визг стих. И хорошо. — Так… теперь бы отсюда выбраться. Я побрела по кромке озера в надежде, что рано или поздно из-за деревьев покажутся хогвартские башни. Внезапно меня окутал нестерпимый холод. Стиснув зубы, я выдохнула облако пара и подняла глаза. Над водной гладью ожившими тенями ползли дементоры. Ужас звенящим черпаком вышкреб из сознания все прочие эмоции. Хотелось заверещать и забиться под трухлявый пень, потерять сознание или хотя бы сойти с ума, лишь бы не было этого мерзкого ужаса. Но хуже всего было то, что дементоры замерли над далёкой и едва различимой фигуркой на том берегу озера, которую и заметить-то можно было по робким белесым вспышкам. — Гарри… — сдавленный писк вырвался белым паром. Я, оцепенев, смотрела, как вспышки гаснут одна за одной, и лихорадочно высматривала в темноте, не сверкнёт ли где ещё вспышка Джеймса Поттера. Это была не вспышка — волна. Волна тепла, далёкого, но ощутимого, волна мягкого света и слабого покоя прокатилась над водной гладью, в движении принимая очертания великолепного оленя. Не касаясь обсидиановой озёрной глади, он галопировал к толпе чёрных уродливых воплощений отчаяния. Я забыла, как дышать. — Сохатый, — сорвалось с языка. Глаза наполнялись слезами, и я понятия не имею, почему. Дементоры спешно отступали. Олень повернул и помчался к кому-то, стоящему на одном со мной берегу, но по-прежнему далеко. Миг, другой, и он растаял в лунной ночи, будто бы и не было. Я чувствовала, как рыдания сдавливают грудь. Восторг теснился с тоской. Радость мешалась с желанием выть и грызть землю от отчаяния. Восхищение с разочарованием. Никакой это не Джеймс Поттер. Надежда — дурацкое чувство. Спотыкаясь, я брела куда-то в ночь, не видя перед собой ничего. Перед глазами стоял образ бело-серебряного оленя. Ничего прекраснее даже в мире снов не видела. Разве что кроме зверя Ночной Охоты. Слёзы душили, размывали и без того неясную реальность. Я шагала куда-то вперёд и даже не желала опомниться. Мне казалось, что я наконец-то сошла с ума. Опомнилась я только споткнувшись об корягу. Рухнув и ударившись больно головой об ствол дерева, я выругалась и обернулась. Озера, единственного ориентира, не было видно. — О, чёрт. Я озиралась, пытаясь понять, какой дорогой я пришла. Надеяться на явление какого-нибудь единорога, который мог бы меня вывести, или на добрых кентавров не приходилось, как и на помощь мамы или Ричарда — они не знали, где я. Может, запустить «Перрикуллум»? Так меня могли бы найти… За деревьями забрезжил слабый фиолетовый свет. Сощурившись, я как-то по инерции пошла на него. Всё лучше, чем топтаться на месте знамо где. На крохотном холмике мха сверкала звезда. Бело-фиолетовое сияние наполняло ночь фантастическим аметистовым светом, ломало тени и искажало мир. Я с любопытством уставилась на небывалое чудо. Казалось, оно было живым. Я осторожно приблизилась. Пока что бросаться на меня никто и ничто не было намерено, да и сама звезда вела себя… дружелюбно. Я протянула руки и зачерпнула из мха светящийся комок. В моих ладонях он начал изменяться: становился длиннее, тоньше и тяжелее. Через несколько секунд я держала в руках короткий, светящийся фиолетовым с белым меч. В голову даже не успело постучаться слово, описывающее моё удивление, а он, замерцав, растаял, оставив на руках след из фиолетовых искр. — И что это, чёрт возьми, было? — спросила я свои ладони. Те не ответили. Зато ответил лес. Утробным, злым рычанием. Знакомым рычанием. Жёлтый свет залил деревья. Я обернулась и не сдержала хохота. — Ты пришёл за мамочкой!***РИЧАРД***
— Она побежала туда! Господи, какой дурдом! Какой дурдом! Пожалуйста, пусть мне скажут, что я потерял сознание в тоннеле под Ивой и всё произошедшее мне снится! После превращения и бегства Ремуса мы с мамой, не сговариваясь, помчались за Эйприл. Плевать на Петтигрю, плевать на остальное, если её растерзает оборотень, будет совсем уже не важно, кто там виноват в трагедии тринадцатилетней давности. В трагедии сегодняшней ночи будем виноваты мы, это точно. Ломая ветки и едва не выворачивая ноги об корни, мы бежали по тёмному Запретному лесу совершенно наугад — просто мама увидела, куда именно сиганула сестра и, словно на магните, ринулась за ней. Мне ничего не оставалось, кроме как бежать за мамой. Какое-то время мы петляли по лесу, пока не вышли к озеру. — Куда она сказала идти? — едва справляясь с дыханием, спросил я. — Налево или направо? Мама, сложившись пополам, тяжело дышала. Я видел, что у неё начали судорожно трястись руки. Она подняла их, с удивлением посмотрела и всё так же удивлённо рассмеялась. — Ты в порядке? — обеспокоился я. — Тело новое, недуги старые, — прохрипела она и сжала пальцы в кулаки. — Я не знаю, Ричард, куда. Но что-то мне подсказывает, что… Вправо. Да. Нам нужно направо. Эта формулировка тогда мне не показалась странной. «Нам нужно направо» и «Эйприл сказала идти направо» — оказались совершенно разными вещами. Но тогда я только покорно побрёл за мамой, старательно выравнивая дыхание, чтобы хотя бы не запнувшись произнести заклинание. Палочка в руке дрожала. Я взглядом шарил по берегу. Лунной ночью недостатка в тенях не было, схватить маму поперёк туловища и утащить её в спасительный сумрак я, в случае чего, сумею, но надолго ли меня хватит? Волна холода прокатилась сзади по шее, объяла плечи, сковала льдом грудь. Захрипев, я попытался выдохнуть, но не мог. Вокруг меня точно возникли незримые стены, которые давили и становились всё ближе. В голове зашумело, взгляд, ослепнув, метался по пространству и не узнавал ничего. — Ричард! Хриплый стон стянулся с губ противной нитью. Ужас и холод струились по жилам змеиным ядом. Холодные ладони схватили меня за плечи, мне что-то говорили, звали по имени, но я не слышал, не слушал, я забился в дальний угол собственного сознания и не желал оттуда выходить, потому как реальность была страшнее во сто крат. И в холод ворвалось тепло. Тепло рук, тепло груди, тепло губ, касавшихся моего лба и шепчущих: «Всё хорошо… всё хорошо. Мама рядом. Мама с тобой, мой милый. Всё хорошо…». Давно забытый запах, давно забытые объятья, прикосновение пальцев к моим волосам вытесняли ужас капля по капле, наполняли меня, сродни Патронусу. Ледяная цепь пропала с груди, я сумел выдохнуть. Дрожь проходила медленно и нехотя, но я всё же возвращался к жизни и растворялся в маминых объятьях. Хотелось по-детски спрятать в её мантии лицо и зарыдать во весь голос, но крохотная стойкая часть меня не позволила мне этого сделать. «Ты нужен сестре, не смей впадать в истерику!». Долгое время я неподвижно стоял, приходя в себя. Стоял, оживая в объятьях мамы, которая гладила меня по голове и нежно шептала, что она рядом. Кажется, только в тот миг я на самом деле понял, что она ЕСТЬ. До каждого из нас это доходило примерно одинаковыми способами. — Как ты, сынок? — Она отстранилась и с беспокойством взглянула мне в глаза. Какие у неё глаза… как у меня… синие. — В…в порядке, — неуверенно выдавил я и неловко улыбнулся. — Прости, пожалуйста, я не должен был… — О чём ты, — нервно засмеялась мама. — Я сама едва не отключилась, когда мимо проплыла такая толпа дементоров. Ты мне помог не меньше. — Дементоров? — глупо переспросил я. Мама кивнула. Мы оба обернулись туда, куда они поспешно удалялись. И это были отнюдь не их посты. — Что-то происходит, — хмурясь, сказала она. — Идём. Нужно убедиться, что Эйприл там нет. Не выпускай моей руки. Вцепившись в мамину ладонь, я шёл за ней следом, украдкой вытирая лицо. Идти туда, куда направилась целая толпа определённо разозлённых дементоров, была явно не самая лучшая идея. Но меня успокаивало то, что мама снова была со мной. И тени. Мои тени у меня никто не отнимет. Мой внутренний слизеринец уже прощупывал пути отступления. Мы прошли достаточное расстояние, когда услышали тихую музыку. Точно кто-то играл на дудочке. Мама замерла, уперев ладонь в мою грудь, и вслушиваясь. Трава под ногами покрылась инеем. — Ричард. В тень, — скомандовала она. Я удивлённо моргнул. — Быстро! Я машинально шмыгнул в спасительный сумрак. Мама из теней выглядела какой-то полупрозрачной, как призрак. — Спрячься. И оставайся там, что бы ни случилось, — озираясь, прошептала она. Я кивнул, но только потом сообразил, что она меня не видит. Мама же тихим крадущимся шагом приближалась к деревьям, из-за которых раздавался звук дудочки. Я крался следом, скользя среди теней деревьев. Внезапно мама сорвалась с места и побежала вперёд. Потеряв её на миг из поля зрения, я запаниковал и, сломя голову, бросился за ней, когда услышал её сдавленный вскрик. Я усилием воли затормозил в тени раскидистой ели, выглянул и едва не заорал от ужаса. На песчаном мысе, облитый серебряным лунным светом, у самой кромки воды с дудочкой в руках стоял Жнец. Дементоры чёрным облаком клубились напротив него, внимая мелодичным звукам серебряной дудки, точно крысы перед гамельнским крысоловом. Чуть поодаль от него стояла Кларисса, окутанная красноватым сиянием и с хищной улыбкой на устах. От неё тянулись красные нити к зависшей над землёй маме, хватающейся за горло. Два инстинкта вели во мне непримиримую войну: остаться в тени и наблюдать или с воинственным воплем ринуться на на маминого двойника. Пока я метался, Жнец закончил играть. Дудочка в его руках рассыпалась серебряной пылью. Он брезгливо стряхнул её с пальцев и обернулся с тонкой элегантной улыбкой. — Рад видеть, супруга. — Невзаимно, супруг, — просипела мать. — Может, ты скажешь своей ручной собачке меня отпустить? — Кларисса, будь добра. Кларисса с возмущением посмотрела на Жнеца. Во взгляде того промелькнуло что-то пугающее. Ноги мамы тут же коснулись земли, рука отнялась от шеи. Мама вздохнула и судорожно закашлялась, жадно хватая воздух ртом. Алые нити всё ещё оплетали её тело, не давая двигаться. — Мои поздравления, Марисса, — Жнец отвесил картинный поклон. — Тебе удалось выбраться. Я подозревал, что ты окажешься куда изощрённее устоев и правил вселенной. — Не в моём стиле сдаваться. Что ты забыл здесь, Кьялар? — Жнец поморщился. — О, не беспокойся. Всего лишь мои маленькие дела без вреда окружающим. Даже более того, покончив с ними, я намерен как следует отблагодарить твоих детей. Они сделали эту ночь поистине невероятной. Он хмыкнул какой-то своей мысли. Мама затрепыхалась в красных путах, но не смогла шевельнуться. — Не смей к ним приближаться, гад! — Не беспокойся, пока что у меня найдётся занятие поинтереснее, нежели попытки гонять твоих отпрысков по лесу. — Этим могла бы заняться я. — Кларисса плотоядно улыбнулась и обернулась к Жнецу. — Разрешишь, господин? — Ты мне всё ещё нужна здесь. А ты, Марисса, поспела на представление. Как и всегда, чертовски вовремя. Он раскинул руки и обвёл широким театральным жестом толпу дементоров, всё ещё бездумно клубящихся возле берега. Мир озарился скупым зеленоватым светом — руки Смерти засияли. Он свёл их вместе и, не сводя с дементоров пристального взгляда, принялся будто бы лепить что-то в воздухе. Пальцы его мелькали, светясь фосфорически, плавные и элегантные жесты оставляли в воздухе неуверенные мимолётные мазки линий. Я обратил внимание на дементоров. Вся их толпа становилась будто бы плотнее и бесформеннее. И чем дольше Смерть сминал воздух, тем меньше становилась субстанция, в которую слились все дементоры в один неуловимый миг. Сотня ужасных, сотканных из тумана существ сжималась в одну… точку? Линию? Фигуру? Да… вскоре из них начал вылепляться силуэт человека. Безликий, тёмный, как объёмная тень, которая, я готов был поспорить, плотнее любого человека. Жнец опустил руки и встряхнул кистями. Сияние стекло с них, как вода, образовав рядом две фосфоресцирующие лужи, которые, впрочем, скоро пропали. — Уже догадалась? — С торжествующей улыбкой он обернулся к маме. Та смотрела на него с праведным ужасом. — Нет? Ты ведь всегда была такой умной девочкой. Но я могу подсказать: вспомни источник моих сил. — Ловушка Исиды… — помертвевшими губами ответила мама. Она бросила взгляд на неподвижный чёрный силуэт и снова на Жнеца. — Ты окончательно обезумел. — Очень может быть. — В руках у Жнеца возник нож. Мама испуганно заметалась в путах, даже у Клариссы лицо исказилось страхом. — О, ну что вы. Для великой жертвы нужно нечто действительно ценное. — Жертвы кому, господин? — осторожно спросила Кларисса. — Единственному богу, которому пока стоит доверять, — пожал тот плечами со странным весельем в голосе. — Мне. С этими словами он вонзил нож в собственную грудь. Я и мама вздрогнули. Кларисса в ужасе закричала и ринулась к Жнецу, но тот жестом её остановил. Я видел, как шевелятся губы, шепча незнакомые мне слова заклинания. Он медленно отнял руку от груди, но ни крови, ни даже ножа уже не было. Вместо этого из раны вытекал белоснежный с фиолетовым оттенком свет. Когда в горсти набралось достаточно света, он принялся скатывать его, будто бы в снежок, после чего одним единым жестом разломил пополам. Белоснежно-фиолетовый сгусток света остался в его правой ладони, тёмно-фиолетовый — в левой. Он сжал правую руку, и свет, описав прекрасную белоснежную дугу, взмыл в воздух и канул где-то в лесу. — Я приношу себя в жертву самому себе, чтобы изречь твоё имя, чтобы изречь твою жизнь, чтобы воплотить твою сущность, чтобы вернуть твою душу, — говорил Жнец. Я снова обратил на него взгляд. В освободившейся руке он держал знакомый мне рубин. — Изрекаю имя, изрекаю душу, изрекаю сущность. Резким движением он схлопнул рубин и сгусток фиолетового мерцания и вонзил ладони в грудь теневого истукана. Его лицо начало меняться, сама фигура, тело. Появилась чёрная одежда, кожа местами стала светлее, местами же — испарилась и клубилась чёрным туманом вокруг чёрных же костей. В вылепляющемся лице появились светлые проплешины, появились глаза. Один был голубым, испуганным. Второй — красным и бесстрастным. Светлые волосы упали на лоб, половина лица, так же как и в некоторых местах тело, клубилась темнотой вокруг черепа. Чёрный силуэт, вылепленный из дементоров, превратился в шестнадцатилетнего изуродованного неведомой магией подростка. — Джастин, — едва слышно ахнула мама. — Марс? — отозвался тот, слепо мечась взглядом по поляне. Жнец поманил Клариссу. Та нехотя приблизилась, с опаской и страхом глядя на подростка. — Ты определённо точно обезумел, если решил из всех возможных вернуть ЕГО, — тихо сказала она. — Не забывай, кем он стал в обители моей бывшей госпожи, — мрачно усмехнулся Жнец. — Он стал сосредоточием Чёрной Чумы, самого потрясающего из всех оружий. — Он лукаво посмотрел на девушку. — А моей очаровательной Войне нужно совершенно особенное оружие. Дай руку. Кларисса, польщённая, протянула ему ладонь, по которой тот полоснул всё тем же ножом. Она завопила от неожиданности и боли, пока её рука наполнялась кровью. Когда в горсти оказалось достаточно, Жнец силой рванул Клариссу ближе к мальчишке и влил всё, что было, ему в рот. — Я дам тебе имя, — медленно и нараспев произнёс Жнец. — Имя, каким ты хочешь звать себя сам. Имя, которым ты хочешь быть называемым миром. Имя, которое станет твоей сущностью. Имя, которое станет тобой. Имя тебе… Мор. Взгляд существа стал пустым, точно донышко бутылки. Он покорно склонил голову. С подбородка, который уже и не был человеческим, всё ещё стекала кровь Клариссы. Удовлетворённо улыбаясь, Жнец отпустил девушку. Юноша молчал. Вокруг него расползалась тлетворная энергия тошнотворного отчаяния. Даже я, защищённый тенями, ощущал её. Миг-другой, и он исчез. Какое-то мгновение я видел его призрачным тёмным силуэтом на Изнанке, точно отпечаток на сетчатке глаза, но вскоре исчезла даже его тень. — Идём, — коротко скомандовал Жнец. — Ты не дашь мне её убить? Опять? — Возмутилась Кларисса. — Не дам. Ты не причинишь ей зла. Не сегодня уж точно. — Его взгляд скользнул через поляну ко мне. — В конце концов, я умею быть благодарным. Мне стало дурно, я инстинктивно отступил дальше за дерево и глубже в тень, но Жнец не задержал на мне взгляд. — Она самому тебе кость в горле, а ты её так просто отпускаешь! Дай мне с ней поиграть! — Не будь жестокой, она только что появилась в этом мире, друг мой. И разве ты не хочешь опробовать новую игрушку? Он с настойчивой силой схватил Клариссу повыше локтя, и они оба испарились. Красные нити исчезли с тела мамы, она рухнула на землю, не поддерживаемая ничем. Я кинулся к ней. — Ты в порядке? — взволнованно спросил я. — Д-да… молодец, что не вышел, — она слабо улыбнулась. — Меня бы он пока не тронул, и так потратил свой ход, но ты… Кларисса тебя бы испепелила, заметь она. — Что это, чёрт возьми, было? — Мне понадобилось всё моё самообладание, чтобы не закричать. — Кто это был?! — Это… мой друг. Мёртвый и проклятый друг, — онемевшими губами произнесла она и слепым взглядом уставилась на меня. — И теперь у Жнеца в руках генератор армии. Я открывал и закрывал рот, не в силах понять и принять произошедшее. К счастью, говорить мне не пришлось — за моей спиной раздался рёв мотора. Эта ночь, и без того полная абсурдного бреда, решила окончательно добить моё самообладание. На поляну выкатился потрёпанный, заросший мхом, покрытый уродливыми пятнами ржавчины и лишённый заднего стекла Фордик «Англия», за рулём которого сидела моя сестра. — Мама! Ричард! — Эйприл пару раз нажала на клаксон. «Бип-бип» вспугнуло с деревьев стайку ночных птиц. — Запрыгивайте, у нас мало времени! Пора Сириуса спасать! И я нашла Питера! А что здесь было-то? Вы будто смерть увидели!