***РИЧАРД***
— Интересно, — задумчиво протянул Алекс Болк, выслушав рассказ. — Вы, мистер Лафнегл, похоже, зря времени не теряли. — Не в моей природе. Раз получил шанс… — Ну да, ну да, грешно не использовать, — Книготорговец усмехнулся. — Один вопрос, мистер Лафнегл. Как именно вы оказались в зеркале? — Я же сказал, сэр, я провалился… — Да, но как? — в тёмных глазах горело что-то такое, от чего мне стало не по себе. Болк видел меня насквозь, увиливать и притворяться было бы глупо. Но ещё более глупо сказать именно ЕМУ, что я учился у Смерти повелевать тенями. — Я не знаю, сэр, — облизнув губы, прошептал я. Болк потряс головой. — Нет, Ричард, нет! — Тонкие брови сдвинулись к переносице. — Я понимаю, что тебе есть что скрывать, но некоторые вещи скрывать опасно. Ложь не приводит… — Мистер Болк, — я старался говорить как можно увереннее. — Я действительно не знаю, как я провалился. Не могу объяснить. Ни вам, ни, тем более, себе. — Я чуть подумал и осторожно добавил. — Я встретил кое-кого ещё на Изнанке. Он представился Мрачным Жнецом и сказал, что моё тело временно перестало быть… целым, что ли. Якобы, я был посередине между настоящим Ричардом и своей тенью. Как-то… так. Это имеет значение? — Я склонил голову в таком искреннем недоумении, что даже Ремус поверил бы мне, не знай он правды. Алекс Болк вздохнул. — Ты говоришь правду, хоть я и готов поклясться, что ты мне лжёшь, — промолвил он. — Настоящий слизеринец. Что ещё тебе сказал Жнец, Ричард? О чём вы говорили? — О Судьбе, о моей тётке, её смерти… — Я поймал взгляд Ремуса. Строгий и предостерегающий. Я вздохнул. Придётся что-то всё же рассказать — именно за этим мы и позвали Болка. — И о рубине. — Каком-таком рубине? — Брови Болка взмыли к волосам. — Он просил меня украсть рубин, который украла Эйприл, — ответил я. — Взамен он пообещал мне вернуть меня в явь, но обманул, сказал, что у меня есть большой потенциал и он хочет посмотреть, как я буду выбираться. — Спрошу ещё раз: какой рубин? — Болк выглядел по-настоящему встревоженным. Эйприл, сидящая рядом со мной, поёжилась, вздохнула и рассказала Книготорговцу всю историю, связанную с этим проклятым камнем. Начиная с воровства у Мефисто, и заканчивая нападением Вероны и попытками запрятать рубин на видном месте. Под конец монолога лицо Болка приобрело цвет засыпанного пеплом молока. Потрясающее зрелище, не будь оно таким пугающим. — Мистер Люпин, как считаете, у профессора Дамблдора стоит что-нибудь крепче сока?.. — слабым голосом пробормотал Болк. — Сомневаюсь. — Жаль. У профессора Диппета стояла чудесная бутылочка огнвиски в своё время… — Болк выглядел потерянным, на его лице, прежде хранящем лукавое спокойствие, теперь аршинными буквами был начертан вопрос: «Что ж теперь делать-то?» — Эйприл, — Ремус подал голос, пока его наставник приходил в себя. — Объясни мне только одну вещь, почему ты ничего не рассказала нам? Ты вытащила из Мира Снов волшебный предмет, этот случай уже достаточно беспрецедентный, чтобы ты подошла ко мне и хотя бы начала задавать вопросы! — Я… Я не подумала, — сестра смущённо потупила взгляд. — Я хотела рассказать, но там… Сперва первое пророчество, потом одно, другое… А потом я училась фехтовать… — Фехтовать! — Болк внезапно весело расхохотался. — И кто же у нас учитель танцев? — Никто уже, — заливаясь краской, пробурчала сестра. Болк разразился новым приступом хохота. — Алекс, может, хоть вы объясните, что это за рубин, чем чревато то, что Смерть его получил? — окликнул наставника Ремус. Тот прекратил смеяться и грустно вздохнул так, что аж стеллажи застонали под тяжестью вздоха. Фоукс беспокойно заёрзал на жердочке. — О, мистер Люпин… Я не знаю, чем всё обернётся. Видите ли, мой наставник, мистер Саммерс, вместе со своим учителем были одержимы идеей повторить подвиг Николаса Фламеля и создать свой философский камень. — Ещё один?.. — Не удержался я. — В каком-то смысле, — Болк задумчиво потёр щеку и продолжил. — Не сказать, что у них не получилось, но то, что им удалось создать, было чем-то иным. Камень не превращал металлы в золото и уж точно не годился для изготовления эликсира жизни. Зато он мог быть сердцем. — Что? — в один голос воскликнули мы с Эйприл. — Сердцем, — повторил Болк. — Самым настоящим. Для самого ненастоящего живого существа. Из первых пробных рубинов получались хорошие сердца для големов — они оживали, ходили, если приказать, делали что-то, если приказать, но, по сути, живыми они не были. Тогда Саммерсу пришла в голову иная мысль: наделить камень не только свойством оживлять, но и зажигать в существе искру жизни. — Что такое искра жизни? — спросила Эйприл. — То, что делает живое существо — живым, мыслящим и индивидуальным, — сказал я вместо Болка. Тот кивнул и добавил: — Разве что она ещё и соединяет в целое тело и душу. Но это обычная искра. Рубин же сумел стать сердцем для любого существа, даже вымышленного. Достаточно лишь тело и сущность, будь то сон, воспоминание или отголосок души, чтобы воскресить и воплотить его в реальности. Видите ли, дети, явь — самая упрямая стерва, если вы навязываете ей свои правила, она в любом случае поступит по-своему. Поэтому Жнецу нет места наяву, поэтому Изнанка отделяет Мир Снов от яви, поэтому сон не может воплощаться просто так, не уплатив цену. Но рубин это все перечеркивал. Он был невозможным настолько, что его создали в самом Мире Снов, явь его отторгала. Поэтому Саммерс и я спрятали рубин у нашего хорошего знакомого, но его украли несколько месяцев назад. А потом украли у вора, и у нового вора потом тоже украли. И отдали в руки Жнецу, сделав возможным невозможное. — И зачем, по-вашему, Жнецу нужно сердце? — тихо спросил я. Ремус издал нервный смешок. — Да кто его знает, мистер Лафнегл. Да кто его знает. — Что нам делать, Алекс? — Ничего, мистер Люпин, — Болк развел руками. — Ждать, когда прохвост сделает свой ход. — Мы даже не знаем, когда это случится. И уж тем более, что именно он будет делать. — Может, оставит «сердце» себе, как талисман маленькой победы, может, устроит нечто ужасное там, где мы не сумеем это обнаружить. Не знаю. Всё, что нам остаётся — продолжать жить. Вряд ли он устроит конец света, в конце концов. — Мистер Болк снова невесело хохотнул и поднял на нас глаза. — Есть что-то ещё, что вы можете мне рассказать, господа? Мне бы пойти домой, да поразмыслить над своей жизнью. Мы переглянулись. Эйприл пожала плечами. Ремус ободрительно кивнул. Я вздохнул, набираясь смелости. — Мистер Болк, моя мама… — А-а-а-а, а я-то всё ждал, когда вы поднимите этот вопрос, — обрадованно промурлыкал книготорговец, потирая длинные пальцы. — Интересное дело, правда? — У неё есть шансы выбраться? — спросила Эйприл, подавшись вперёд. — Год назад я бы сказал: «Нет, чудо уже то, что она выбралась из Пустоты в Мир Снов», однако, миссис Лафнегл проделала громадный путь, которого от неё никто не ожидал, — Болк снова коснулся щеки и склонил голову на бок. — Впрочем, разумеется, ей явно помогали. И я бы даже делал ставку на то, что у неё при себе осталось немного сил, которые не забрал Талисман. — Это же замечательно, — радостно воскликнул Ремус. В глазах крёстного вспыхнули восторг и надежда. — Если у неё остались силы, то… — То это не значит ровным счётом ничего, — обрубил Болк. — Я уже говорил, что явь — самая упрямая стерва, и я повторю это снова и снова. Ричард упоминал, что если реальность сумеет осознать, что с ней творят люди, что они перетирают её, дырявят как решето и воплощают невообразимое, то она может заартачиться. — Она говорила про рифт, — напомнил я. — Что она ждёт, когда рифт откроется и действительность сама её вышвырнет. — Что такое рифт? — спросила сестра. — Прорыв, — просто ответил наш гуру и задумчиво нахмурился. — Достаточно устойчивый и постоянный. Наш учитель рассказывал своему кружку по интересам, что рифтов, на самом деле, много, и что они там, где действительность тоньше всего. Мы даже карту составляли, она у одного из моих коллег. Рифты часто открывались на местах, где сейчас находятся школы магии, министерства, банки, места поклонений. В общем-то, где магия бьёт ключом. И мы всё гадали, почему так. То ли рифты появляются от того, что маги изнашивают действительность, то ли колдуны всего света всегда тянулись к местам, где невозможное чуточку возможнее. Ну да ладно, это всё лирика. Важно то, что рифты не открывались уже давно, для этого нужно вмешательство. Маховик Времени — серьёзное вмешательство в действительность, так что у вашей подруги есть шанс приоткрыть рифт. — И это значит, что у мамы есть шанс! — заключила Эйприл и радостно хлопнула в ладоши. — А Лина? Она не сможет выбраться? — Что нет, то нет. Мисс Лафнегл, которую видел ваш брат, лишь воспоминание. В то время как реальность знает лишь одну Линару Лафнегл — покойницу на дне ущелья. Можете хоть наизнанку вывернуть действительность, но она не допустит двух Линар, если изначально была одна и только одна. Да и для воплощения ей понадобится либо тело, либо чудо. Ни тем, ни другим мы не располагаем, да и надо ли? — Она наша тётя. — Погибшая задолго до вашего рождения. Дети, дайте тому, что мертво, оставаться мёртвым. Мир и без того на грани того, чтобы схлопнуться, поэтому не тревожьте мертвецов и вселенную заодно. И на этой серьёзной ноте, дабы закрепить материал, я вас покину. Удачных экзаменов, дети. Удачных экзаменов, мистер Люпин. Надеюсь увидеть вас уже этой осенью у себя в магазине. — Это одновременно и обнадёживает, и пугает, сэр, — криво усмехнулся Ремус. — Как и всё то, что вы сказали ранее. Всего доброго, мистер Болк. Раскланявшись напоследок, книготорговец ушёл через камин директорского кабинета. Только когда на углях потухли изумрудные язычки пламени, я с досадой подумал, что забыл его спросить о волшебном чае. Хотя, если честно, вообще не тем была занята моя голова. Да и не только моя, честно говоря. — Давайте договоримся, — со вздохом медленно произнёс Ремус. — Мы все трое продолжаем жить. Не строим больших надежд, не пугаемся собственных теней. И хотя бы грядущие два месяца мы живём спокойно. По крайней мере, пытаемся. — А если Жнец решит устроить каюк миру? — Эйприл изогнула брови. — Пока что мы не знаем, как, что и когда он будет делать, поэтому не можем подготовиться. А у вас, между прочим, на носу экзамены, как нам любезно напомнил мистер Болк. Как ваш опекун и ваш профессор, я официально запрещаю планировать какой-нибудь Рагнарёк* и методы противодействия ему. Мы только что обрисовали проблему одному из самых сильных Сноходцев, кого я знаю, и если он не знает, что делать, то не знает никто. — Саммерс может знать, — возразил я. — И учитель Саммерса, — поддержала меня сестра. — Вот пусть это будут их проблемы, — Ремус скрестил руки на груди. — А мне хватит того, что было в этом году. Я и без новых тревог и надежд постарел лет на пять с вами. — Рем. А если мама… — Тогда у меня будет повод очень приятно удивиться, Ричард, — обрубил крёстный. — И я искренне надеюсь, что ты больше не станешь учиться у Жнеца. Я не хочу, чтобы ты стал пешкой в какой-то его игре, я не хочу, чтобы ты пострадал, и уж тем более, не хочу, чтобы что-то случилось с кем-то из ваших друзей. Никаких теней, Ричард. Договорились? — Я постараюсь, — я ответил как можно честнее, и Ремус это знал. Глупо обещать то, что, скорее всего, не выполнишь. — Вот и славно, — Люпин переменился в лице. — Эйприл, всё вышесказанное касается и тебя. Очень надеюсь, что ты уделишь больше времени учёбе, квиддичу, и не будешь пытаться терроризировать Гермиону по поводу Маховика Времени. Кстати о квиддиче, я поставил на победу Гриффиндора два галлеона, так что уж не подведите.***ЭЙПРИЛ***
— Хорошо, Гарри, очень хорошо. Ты делаешь огромные успехи. Гарри устало улыбнулся и провёл по лбу ладонью. Я поняла, что сижу с распахнутым ртом. Я только что впервые увидела заклинание Патронуса. Прекрасный, искрящийся белоснежный щит, точно фрагмент блаженного небытия, тёплый и ласковый даже на вид. У меня перехватило дыхание, когда чёрная фигура боггарта скрылась за завесью этого фантастического волшебства. Я всё ещё сидела с открытым ртом. — Понравилось? — Рем с лукавой улыбкой повернулся ко мне. Я покивала и всё же решила, что рот закрыть будет целесообразней. — Потрясающе, — прошептала я. Щёки Гарри заалели. — А по началу у меня из палочки только сопли белые лезли, — брякнул он, потирая затылок. — Ваш прогресс неоспорим, мистер Поттер, — хмыкнула я. Гарри улыбнулся. Я увязалась за Гарри на его частный урок с Ремусом по нескольким причинам. Во-первых, мне было любопытно, а это должен был быть последний урок. Во-вторых, я сбежала от Гермионы, с которой диалоги всё больше напоминали интеллектуальный спарринг. Я просила её прокатить меня на Маховике Времени, а она убеждала меня в том, что это опасно и глупо. Она просила меня рассказать, откуда и как вывалился Ричард в тот вечер, я убеждала её в том, что даже с её начитанностью и непостижимым интеллектом она ничего не поймёт просто потому что история эта такая длинная, что пришлось бы начинать с того дня, когда мама заполучила Талисман. Гермиона думала, что я вру. Я думала, что она сочиняет неубедительные отмазки. Мы друг на друга дулись. В-третьих, я надеялась застать Ричарда у Ремуса. Последние два дня брат ходил каким-то пришибленным, я видела его только на уроках, в перерывах же он словно растворялся в толпе студентов. Хьюго и Люси загадочно молчали и советовали дать ему время что-то обдумать. Я обиженно дулась ещё и на брата. Ну подумаешь, ляпнула, что очередное пророчество — собачья чушь и отказалась пытаться разобраться. Я до сих пор верила, что даже если пророчество исходит из уст самой Судьбы, то грош ему цена. И без того в этом году было сказано достаточно всяких пророческих слов. И ничто до сих пор не сбылось. Ну и в-четвёртых, я пряталась от Перси, разыскивавшего того, кто наложил на все его учебники заклинание кряканья. Теперь все его книги, стоило их открыть и начать листать страницы, издавали чудесное звонкое «кря». Я нашла это шуточное заклинание в библиотеке, когда делала вид, что готовлюсь к Нумерологии. Самым потрясающим было то, что книги крякали на разные голоса, зависящие от содержания книги и её объёма. Я уже мечтала добраться до краткого собрания сочинений «Краткого учения о лёгкости сознания» Гарриета Безмятежного. — Если бы у меня ещё коленки переставали дрожать каждый раз, как я вижу дементора, тогда прогресс был бы ошеломительным, — вздохнул Гарри, жуя шоколад. — Такое, Гарри, не каждому взрослому по плечу, — заметил Ремус. Я завистливо вздохнула и опустила взгляд на конструкцию, разложенную передо мной на столе. Я уже битый час пыталась приладить пружину к ней, но это не так просто, при учёте того, что состояла она только из полосок тонкого металла, переплетённых вместе. Вот он, полёт твоей фантазии, Эйприл, потолок способностей. Железные безделицы и шуточные заклинания. И никаких чудес, вроде Патронусов. Будь у меня способностей поменьше, я была бы сквибом. Сквибом-Сноходцем, как Мириам Саммерс. Фантастика. Рем пытался уговорить меня попытаться, но я отнекивалась. Провал меня убил бы. Надежда на то, что может что-то получиться — тем более. Поэтому я тихонько сидела в уголке и собирала ловушку, которую три ночи назад Нейт показал мне в одном из снов. Всё бы ничего, но мелкие детали расплывались перед глазами, как бы я ни хмурилась. Меня это настораживало. Закончив с пружиной, я собрала конструкцию, которая легко помещалась в кулак, прицелилась и бросила её в одинокий кекс, лежащий на тарелке. Раздался металлический щелчок, и вокруг кекса выросла плотная башенка переплетённых металлических полос. Кекс оказался смят, но я осталась довольна результатом. — Что это? — Гарри с любопытством посмотрел на собранную мной складную пародию на китайскую ловушку для пальцев*. — Крысоловка, — довольно сказала я и потянула за разные концы ловушки. Та начала утончаться и вытягиваться. Ремус задумчиво дёрнул бровями, но от комментариев воздержался. — Попробуешь ещё раз, Гарри? — Люпин показал жестом на шкаф, из которого выплывал боггарт в образе дементора. Гарри кивнул и медленно вздохнул. Я тихонько обошла стол, сложила ловушку и снова бросила на пол. Щелчок, и она разложилась. Шикарно. Ай да я, ай да молодец! Ремус повёл волшебной палочкой. Шкаф открылся. Гарри сосредоточенно смотрел на дементора какое-то время прежде, чем выкрикнуть: «Экспекто Патронум!». Из палочки снова показался белоснежный щит. Ремус за спиной Гарри кивнул и снова взмахнул волшебной палочкой. Внезапно распахнулся старый сундук, и из него с воем вылетел ещё один дементор. Я вскрикнула от неожиданности, лицо Гарри начало белеть. Отвёртка в моих пальцах сменилась волшебной палочкой быстрее, чем оказывается в руках извлекаемый из ножен меч, но Ремус жестом меня остановил. Гарри, держа палочку обеими руками, пятился назад, пытаясь прикрыться щитом сразу от двух дементоров, но пальцы его дрожали. — П… Профессор Люпин… — Колени Поттера начали подгибаться. Опережая Ремуса, я подскочила к Гарри и подхватила его. Раздался щелчок. — МЕЛКАЯ! Ком льда и ужаса образовался в животе и тяжело ухнул куда-то к пяткам. С замершим на губах воплем я обернулась и встретилась взглядом с полыхающими багровым яростным огнём глазами. Ощеренные клыки сочились лиловой сладкой жижой, одурманивающей своим отвратительным приторным запахом. Короткий бронзовый меч сжат в скрючившихся пальцах, вторая рука тянется ко мне, а я, онемевшая и обмякшая от ужаса, пытаюсь пятиться назад, да из горла тянется сдавленный хрип. Руки оказались проворнее и умнее хозяйки — оттолкнувшись от стола, я увернулась от когтистой пятерни и вскинула палочку. — Риддикулус! — севшим голосом прохрипела я. На месте беса возникла бьющая в ладоши игрушечная обезьяна. Впервые за долгое время я сумела выдохнуть. — Эйприл? — Что это было? У меня язык присох к нёбу. Я всё ещё смотрела на бьющую в ладоши обезьяну и дрожала от ужаса. Солнечное сплетение снова скрутило, будто острый клинок уже вот-вот должен был его пронзить и отправить меня в ледяное ничто смерти. Кто-то коснулся моего плеча, и я машинально шарахнулась в сторону. Рука Гарри дрогнула. — Ты как? Я тряхнула головой и медленно-медленно выдохнула. Это боггарт. Это всего лишь боггарт. Он не мог прийти за мной сюда. Он не мог воплотиться, это всё не на самом деле. Он меня не достанет. — Жива, — более-менее твёрдым голосом ответила я. — Что это было? — повторил Гарри. — Просто ночной кошмар. Ремус убрал боггарта в сундук и тяжело посмотрел на меня. Я отвернулась. Он не мог не узнать Мефисто. — Зачем ты двух боггартов решил выпустить? — обвиняющим тоном спросила я. — Прошу за это прощения, — ответил Люпин. — Я лишь хотел проверить, будет ли Гарри готов, если встретится не с одним дементором, а с несколькими. — Он посмотрел на Гарри. — К тому же ты должен быть готов, что он может возникнуть внезапно. Извини за этот трюк, Гарри. Но ты хорошо справился. — Да уж, — пробормотал тот. — Чуть не рухнул. А если бы я не справился? — Я был готов тебя вытаскивать, но Эйприл оказалась шустрее. — Ремус протянул мне шоколадку. — Твой боггарт, может, не дементор, но должно помочь. Извини. Я не ожидал, что ты выскочишь. — Можно подумать, первый день меня знаешь, — проворчала я, надкусывая треугольничек молочного шоколада. Зубы перестали отбивать ритм чечётки, да и пальцы больше не холодели. Лёд в животе растаял. — Я… наверное, пойду. Заканчивайте без меня. — Я взяла сумку, крысиную ловушку и побрела к двери. — Хорошего вечера, Ремус. — Ты не хочешь… — Не хочу. Хорошего вечера. — Хорошего, — Ремус вздохнул. — Не забудь, завтра экзамен! Ну, Гарри, продолжим? Я вышла из кабинета, пересекла класс и только тогда, когда за мной закрылась дверь, вздохнула, прислонившись затылком к стене. Когда я на него сердилась, мне было легче. Теперь я его боюсь. Дожили. — Эйприл! Гарри вылетел из класса и затормозил, едва не прибив меня дверью. Видимо, не ожидал, что я буду топтаться на пороге. Я рефлекторно увернулась от створки и удивлённо посмотрела на Поттера. — Я думала, ты останешься тренироваться. — Ну… — Гарри смущённо повёл плечами. — Мы с профессором Люпином решили, что нехорошо тебя оставлять в таком раздрае. — Спасибо, — я слабо улыбнулась. Ведя беседу ни о чём, мы шли по замку в сторону гостиной. Настроение постепенно улучшалось. Мы припомнили гриффиндорский триумф в Кубке по квиддичу, кислую мину Малфоя и перевязанное плечо — после свистка мадам Хутч, завершившего матч, в плечо слизеринского ловца влетел метко посланный бладжер. Фред и Джордж клялись, что это не они, но настроение, и без того лучезарное, в тот день было просто сказочным. Да и не только у нас — некоторые слизеринцы, в основном те, кто негласно становился на сторону Ричарда и Хьюго в любом их споре с Драко, да девушки, которые не могли простить Малфою то, что из-за него Клювокрыла приговорили к смерти. Припомнили мы и записку от Хагрида, которую Гарри получил сегодня утром. В последний день сессии прибудут члены комиссии рассматривать апелляцию, и зачем-то привезут палача. — Как думаешь, у нас получится? — спрашивал Гарри. — Не знаю. Но Люси говорила, что её дедушка тоже подключился к этому делу, а голос Саммерса может припечатать самого Фаджа, — я говорила это, вцепившись обеими руками в лямку сумки, как за соломинку. — Лу сказала, что мистер Саммерс обычно старается быть костью поперёк горла Малфою. — Тогда у нас вполне может быть надежда. — Бей! Бей! Бей! Бей! Бей! Дружный ритмичный хор, больше похожий на бой барабана, докатился до нас на четвёртом этаже. Не сговариваясь, мы с Гарри ускорили шаг. За поворотом стояла толпа студентов и выкриками поддерживала двух катающихся по полу мальчишек. Обитатели картин тоже не скупились на выкрики и комментарии каждый раз, когда кто-то из них наносил удар. Когда один из рейвенкловцев подался назад, я узнала в дерущихся Хьюго и Блейза Забини. — Хьюго! — вырвалось у меня. Кузен меня не слышал — то ли крик потонул в гвалте, то ли он был слишком увлечён тем, что сидел на Забини и молотил его кулаками. Тот извернулся, вцепился Хьюго в волосы и изо всех сил дёрнул. Кузен взвыл и скатился с противника. Я рванулась, чтобы разнять слизеринцев, но мимо меня промчалась стремительная тень, и вот уже в плечи Хьюго цепляется Ричард, оттаскивая его от Блейза и ругаясь. Тщедушный брат не мог удержать рвущегося в ярости Хьюго, я поспешила на помощь, и тут же раздался голос, который затопил вопли галдящих: — Немедленно прекратить! В нашу сторону спешил Снейп. В чёрных глазах было столько холодной ярости, что на миг я решила, что у меня мог бы смениться боггарт. Развевающаяся мантия, точно флаг смерти, подчёркивала обелившее лицо зельевара негодование. — Мистер Блэк, прекратите трепыхаться! Мистер Забини, если вы не угомонитесь, вы проведёте летние каникулы за чисткой котлов! — Голос Снейпа даже чуть подрагивал от негодования. Он скользнул взглядом по мне и Гарри, после чего вернулся к зачинщикам драки. У Хьюго носом хлестала кровь, волосы выбились из хвоста и медленно оплывал глаз. У Забини лопнула кожа на губах и алело здоровенное пятно на лбу, нос кровоточил и у него, но не так сильно, как у Хью. — А теперь вы мне расскажете, что здесь было. — Профессор Снейп, он бешеный! — тут же заверещал Забини. — Он на меня набросился! Ученики заинтересованно молчали. Взгляд Снейпа медленно перетекал от одного к другому. — Как вы будете оправдываться, мистер Блэк? — спросил слизеринский декан. Хьюго тяжело и хрипло дышал, сверля ненавидящим взглядом обоих — обвинителя и судью. Я чувствовала, как он дрожит всем телом, почти звеня от напряжения. — Да, я его ударил, — сказал, наконец, кузен. — Потому что он — грязная жалкая свинья с грязным поганым языком! Забини рванулся на руках двух хаффлпаффцев. — Довольно. Мистер Блэк, мистер Забини, за учинённую драку и оскорбления студента вы оба будете наказаны от начала и до конца сессии. Минус пять очков с каждого. Завтра придёте ко мне за списком наказаний. — А учинили бы драку гриффиндорцы, с нас бы сняли баллов по пятнадцать, — пробормотал Гарри, когда профессор удалился. — Что случилось? Что вы тут устроили? — накинулась я на брата и кузена. Те меня проигнорировали, оба были заняты тем, что с немой яростью смотрели друг на друга. — Если бы я его не привёл, вы бы друг другу что-нибудь сломали! — сдался первым Ричард. — Как сломали бы, так Помфри починила! — парировал Хьюго. — Если бы он вбил нос тебе в череп… — А если бы я вбил нос ему в череп? — Тогда он бы умер, ты вылетел из Хогвартса прямиком в Азкабан, не забегая к Андромеде, чтобы сказать «до свидания»! — А ну, заткнитесь! — рявкнула я. Мальчишки повернулись ко мне. — Хьюго нужно отвести в госпиталь! И ради мерлиновых бигудей, объясните, с какого чёрта вы вцепились друг в друга?! И почему ты даже не думал защищаться перед Снейпом? — А ты не поняла? — хмыкнул брат. — Из-за Сириуса. Камень преткновения года. Сказал бы кто Снейпу, что Забини получил по физиономии только за то, что оскорблял Сириуса Блэка, он выдал бы Блейзу медаль. — А так этот утырок будет вместе со мной чистить котлы, — мрачно буркнул кузен, прижимая мантию к носу. Я запустила руку в сумку и вытащила экспериментальные драже Фреда и Джорджа. Вот вам и подопытный. — На. Съешь это, должно остановить кровь, — я протянула кузену маленькую красную конфетку. — И зачем это было, Хью? Можно подумать, о Сириусе обычно только хорошее говорят окружающие. Шедший с нами Гарри тихо фыркнул. Я стрельнула в его сторону самым злым взглядом, на который была способна. — Ну знаешь ли, тут и я бы не удержался, — задумчиво потёр подбородок Ричард. — Я и сам бы… учинил ему пакость, но Хью меня немного опередил. — Поэтому ты, Иуда, побежал к Снейпу, — проворчал Хьюго, у которого кровь перестала идти носом. — Он был первый, кто мне попался на глаза, — ответил Ричард. Я вздохнула и закрыла лицо ладонью. Какой же сложный год… У больничного крыла мы расстались. Ричард остался с Хью, которому, кроме пары ушибов, и лечить толком нечего было. Мы с Гарри, как немые и бесполезные свидетели их дальнейшего спора, предпочли уйти в гостиную. — Прил, можно спросить? — Раз ты спрашиваешь, то это будет о Сириусе Блэке, да? — день был долгим, вечер был тяжёлым, драка Хью радужности настроению не прибавила, поэтому я сорвалась на Гарри. — Да, мы всё ещё его защищаем. Да, мы всё ещё надеемся, что он не виноват. Да, мы продолжим его защищать, потому что, чёрт возьми, мама знала, что он не убивал Петтигрю и не предавал твоих родителей! Я выдала это всё на одном дыхании и гневно посмотрела на друга, мол, ну, что ещё? Гарри спокойно выдержал мой взгляд, пусть на миг что-то в его лице дрогнуло. — А если его поймают, допросят с Сывороткой правды и докажут, что он виноват? — Тогда можешь сказать «Я же говорил» и упиваться торжеством до старости, — рыкнула я, искренне жалея, что рядом нет тренировочного манекена, боксёрской груши или ещё чего-то, что можно было бы ударить. — Прил, я… В общем, перед тем, как профессор Люпин отобрал у меня Карту Мародёров, мне казалось, что я видел имя Питера Петтигрю на ней. Как думаешь, Карта может сбоить? У меня сердце ёкнуло. Видел! Он его видел! Мы были правы! — Нет, Гарри, — расплываясь в улыбке, с которой вся досада сменялась ликованием, ответила я. — Карта не лжёт. Никогда..................................
— А-а-а-а! Не-е-ет! Пожалуйста, профессор, мне нельзя иметь баллов меньше девяноста девяти! Молю, сжальтесь! — заламывая руки, завывал Рональд. — Только не «выше ожидаемого»! Только не «выше ожидаемого»! — молитвенно сложив ладони, драматично шептала я. — Прошу вас, профессор, не говорите, что у меня баллов меньше, чем у Блэка! — прикладывал ко лбу ладонь Гарри. — Очень смешно, — бурчала Гермиона, пока мы покатывались со смеху. — А ведь последнее может ещё сбыться, — утирая слёзы, хохотала я. — Результаты Нумерологии объявят только после обеда, а Хьюго, несмотря на снейповы экзекуции, намерен был тебя обскакать. — Попутного ему ветра, — фыркнула Грейнджер, мигом приходя в себя. До этого момента встреча с боггартом на экзамене Ремуса потрясла её изрядно. — Вы не можете отклонить апелляцию, даже не рассмотрев её! — донёсся до нас голос Люси. На верхних ступеньках парадной лестницы мы увидели бледную от негодования Роджерс, высокого и спокойного Гарольда Саммерса и низенького Корнелиуса Фаджа, который в своей полосатой мантии на фоне облачённого в серое спутника выглядел немного невзрачно. Люси кричала на своего дедушку, тогда как тот, сложив руки на трости, слушал негодование внучки и не говорил не слова. — Люси, мы рассмотрим апелляцию, за этим мы и приехали. — С палачом! — Рассмотрение назначено на сегодня, но если… — А! Привезли, чтобы не кататься два раза! — Люси! — Вы не можете убить Клювокрыла! Он не виноват, что Малфой его спровоцировал! Отправьте его в заповедник! — Батюшки, — пробормотала я. — Валькирия. Доброе утро, мистер Саммерс! Хорошего дня, господин министр! Три удивлённых лица повернулись к нам. А я, лучась самой приветливой из улыбок, шагала впереди нашего дивного квартета, измазанного грязью, болотной тиной и украшенного веточками. Да, экзамен Защиты от Тёмных Искусств проходил лихо. — Мистер Саммерс, не знала, что вы из комиссии по обезвреживанию опасных существ. — Доброе утро, мисс Лафнегл, — опираясь на трость, Саммерс слегка поклонился мне. — Я от попечительского совета, нежели от комиссии. И так же сопровождаю господина министра в его миссии. — Да-да… печально всё это, конечно, — вздохнул Фадж. — Вообще, я прибыл в Хогвартс по делу Сириуса Блэка, проверить, как ситуация, но меня попросили быть заодно свидетелем привидения в исполнение приговора взбесившемуся гиппогрифу. — Он не… — Люси, довольно. — Значит, апелляция отклонена? — вмешался Рон, выходя вперёд. — Нет-нет, рассмотрение назначено на сегодня. — Фадж с любопытством посмотрел на него. — Так, может, вам и не придётся вовсе быть свидетелем! — с жаром воскликнул Уизли. — Может, гиппогрифа не казнят! — О чём я и пытаюсь сообщить своей внучке, — выразительно добавил Саммерс, глядя на бледную Люси. Не успела та открыть рот, как из дверей замка вышли ещё двое волшебников: древний старец, из которого при ходьбе должен был сыпаться песок, и кряжистый верзила с тонкими усиками, будто сошедший с карикатур о палачах. Я презрительно на него посмотрела, но мой взгляд был ему всё равно что слону презрение комара. Рон хотел было что-то сказать, но Гермиона ткнула его локтём и показала кивком головы на двери замка. — Сегодня в два часа, Люси. Я сам же тебе всё расскажу, — говорил Саммерс. — Но, если хочешь знать моё мнение, я в кои-то веки на стороне Малфоя. Нечего опасной твари делать рядом с учениками, и если она лишится головы… — Ты не лучше отца! Выкрикнув это, Люси сбежала по ступенькам, угодила в руки возвращавшейся с экзамена следом за нами Луны, вцепилась в неё и утащила в сторону дома Хагрида, где на привязи сидел Клювокрыл, ожидая своего приговора. Лицо Саммерса сделалось не то что восковым — мёртвым. Я поспешила подтолкнуть друзей к дверям в замок. Этот человек по-прежнему вселял в меня трепет и ужас. — Вот вам и Овечка Роджерс, — протянул Рон, когда мы зашли в прохладный холл. — Она уже давно не овечка, — машинально ответила я, размышляя над случившимся. — Как думаете, Саммерс убедит комиссию сменить казнь переселением Клювокрыла в заповедник? — Если Хагрид на этот раз сохранит хладнокровие и будет ясно аргументировать свою позицию, то, возможно, они и не казнят гиппогрифа, но… Не знаю, Прил, — покачала головой Гермиона. — Мистер Саммерс кажется серьёзным лицом, а он сам говорит, что он на стороне Малфоя в этот раз. — Знаете… — жалобно протянула я. — Я хочу в душ. Я устала, а у нас ещё экзамен по Рунам. — И по Прорицаниям, — добавил Гарри. — И по Магловедению у Гермионы. — Бесполезный предмет, ты мне оттуда ни одного тостера не утащила, — проворчала я, поднимаясь по лестнице. — Мне вот что интересно, почему Роджерс была одна? Где ошивались твой брат и кузен? — Спросил Рон. — Я-то откуда знаю, я им не нянька. Наверное, готовятся к тому, что надо будет сдавать дальше. Или прячутся от Саммерса. Ричард его не очень любит. — Интересно, почему, — с сарказмом протянул Гарри. — Знаете, я хочу отдать душу за то, чтобы остаток этого чёртового года прошёл тихо и мирно! Чтобы мы сдали экзамены, а потом наступило лето, а там после нас хоть потоп! — от души зевнула я. — А после нас хоть потом… — вяло пробормотал Рон, так же как и все прибитый случившимся. Я не стала его исправлять. В душе ещё теплилось что-то, что давало надежду: Клювокрыла пощадят. Просто потому что не может мир быть настолько уродливым и ужасным, где за одну вспышку гнева существо лишают головы. На территории школы. Господи… Уже ближе к вечеру пришли новости. Дело Хагрид проиграл. Саммерс не сделал ничего. Клювокрыла приговорили к смерти на закате. — Мы обязаны пойти, — прочитав письмо от лесничего, решил Гарри. — Нельзя, чтобы он сидел и в одиночестве ждал палача! — На закате, как же, — я уныло посмотрела на кривой почерк Хагрида, который был почти нечитаемым из-за того, как у того тряслись руки, когда он писал. — Так нас и выпустили. Или забыли, что тут все разыскивают моего дядю-убийцу, а заодно тут где-то рыщет странная мадам с ножами, которая «не появлялась с марта, но эй, введём-ка мы комендантский час»! — У меня есть мантия-невидимка, — напомнил Поттер. — А. Всё время забываю. Ты её так редко используешь… будь у меня такая вещь, я бы снимала её только на занятиях. — Ещё чего, — возмутилась Гермиона. — Тогда после ужина скучкуемся под ней и потопаем к Хагриду. Глядишь, нас никто и не заметит, — решила я. Остальные покивали. — Как прошли Прорицания? — спросила я, в тайне надеясь, что ребята расскажут что-нибудь о Люси, которая тоже сдавала с ними — класс Трелони был мал настолько, что факультеты объединили. — О, это было нечто! — внезапно обрадовался Рон. — Она вызывала по одному. Сперва мы сочиняли с три короба, а потом… Гарри, ты же слышал? — Ещё бы, — вздохнул Поттер. — Люси поругалась с Трелони. — Что?! — воскликнули мы с Гермионой в один голос. — Ага. — Рон выглядел неприлично довольным. — Сперва всё было тихо-мирно, а потом они одновременно ка-а-а-ак заорут! Мы уже думали, что всё, беда, на сей раз в этом году лишаемся не учителя Защиты, а учителя Прорицаний, но голоса не умолкали и выходили на новые нотки. Ты знаешь, мне кажется, что общение с Блэком пошло Роджерс на пользу. Какие обороты, какие выражения, и все такие приличные и витиеватые, будто ругань бабулек в викторианской эпохе застигли. — Мерлин мой, что же у них случилось? — я была в таком глубоком шоке, что не знала, плакать мне или смеяться. — Не знаю, я услышал только слова «гиппогриф», «Гарм» и какое-то ещё… дурацкое такое, хрен скажешь. — Гнипахеллир. — Слово сорвалось с языка автоматически, но я чувствовала, как оно шарахнуло меня, точно жёсткой наждачкой по воздушному шарику. — Да, точно. Потом Люси обвинила Трелони в том, что та ничего не знает. А потом я ушёл. Только через некоторое время Роджерс пролетела мимо меня со скоростью сумасшедшего бладжера. Наверное, бежала громить слизеринскую гостиную. — А Трелони, кстати, потом быстро оправилась, — сказал Гарри. — По крайней мере, когда я к ней залез в кабинет, она доставала меня с той же бодростью, что и на занятиях. Всё спрашивала про окровавленный топор, обезглавленного гиппогрифа и плачущего Хагрида. — Вот жаба! — выругалась я. — Не удивительно, что бедняжку Люси так перекрыло, если она так же спрашивала, — заметила Гермиона и презрительно фыркнула. — Я давно была сомнительного мнения о компетентности профессора Трелони, но она покорила просто новые вершины. — Ты-то да, ты-то всегда была, — важно кивнул Рон. Гарри мельком ухмыльнулся. — На самом деле, потом Трелони… — Гермиона! О, Гермио-о-она! Но что за блеск я вижу на балконе? Там брезжит свет. О, Грейнджер, ты, как день! Стань у окна. Убей луну соседством! * Голос Хьюго доносился с той стороны портрета Полной Дамы. По гостиной Гриффиндора покатился смех, Гермиона же заалела от злобы. — Я его самого убью, а не луну! — прорычала она. «Луну. А Люси говорила, что в полнолуние и покусать может. Может, оно как раз сегодня? Интересно, это её заморочки или из-за её родства с Ремусом?» — думала я, выбегая следом за Грейнджер, чтобы предотвратить убийство кузена. Стоило портрету открыться, я увидела, как Хьюго спешно отбегает на почтительное расстояние. У стены неподалёку, скрестив руки на груди, стоял Ричард и снисходительно наблюдал за кузеном. — Чего тебе? — недовольно спросила Гермиона. — О милая! О жизнь моя! О радость! Стоит, сама не зная, кто она. Губами шевелит, но слов не слышно! — продолжая декламировать монолог Ромео, возопил Хьюго, прячась за углом. — Блэк, заткнись! — пунцовея настолько, что, казалось, её лицо начинало светиться, Гермиона схватилась за палочку. Хьюго тут же закрыл рот ладонью и осторожно приблизился к нам, держа в руке свиток пергамента. — Только не бей, — попросил он. — Тунде Фачем! — Нечестно! Моим же оружием! — Хьюго, что у тебя? — я поспешила прервать нытьё, пока оно не переросло в новое измывательство над Шекспиром. Потирая покрасневшую от самопощёчины щёку, Хьюго протянул Грейнджер свиток. Та пробежала по нему взглядом, и глаза её округлились, как у совы. — Одинаково?! Это нечестно! — А по-моему, честно, — с самодовольной улыбкой ответил кузен. — Что там? — Я сунула нос в пергамент, отнимая его у Гермионы. Это был результат Нумерологии. Гермиона и Хьюго делили первую строчку по количеству баллов за сданный экзамен — напротив их написанных рядом фамилий было выведено число «99». Я поискала себя. Ага, 84. Ну, могло быть куда хуже. — Профессор Вектор не могла поставить нас на одно место в рейтинге, это несправедливо! — топала ногами Гермиона. — Если не боишься, что у тебя найдут ещё больше ошибок, то милости прошу подать ещё одну апелляцию. — О. Так вы в курсе сегодняшнего мероприятия, — протянул недовольный Рональд. — А как же, — подал голос Ричард. — Люси сегодня была в таком шоке и раздрае… — Что наорала сперва на грозного деда, а потом на учителя, да, мы в курсе. — Какая осведомлённость-то на вашей колокольне, — ощерился Ричард в обаятельнейшей из улыбок. — Как она сейчас? — спросила я, ткнув брата в бок. — Всё ещё очень расстроена, — ответил он. — Ушла вместе с Луной к Клювокрылу. Заявила, что даже нас видеть не особо хочет. Видимо, канун полнолуния сводит с ума многих. Выдав эту многозначительную фразу, Ричард только подтвердил мои догадки. Бедная Люси… — Тут у тебя два или четыре? — Смотря какой ответ. — Ты не можешь просто так писать двойки как четвёрки, Блэк! — Видимо, могу, раз профессор Вектор… — Мы немедленно идём к ней! — И вообще, это не два и не четыре, это алхимический знак Юпитера, отзеркаленный по вертикальной оси. — Хотя я тебя скорее прибью по дороге. — Мне жаль, Поттер, — внезапно сказал Ричард. — Я знаю, как вы старались найти аргументы для апелляции. Странно это, да? Когда ты веришь в чью-то невиновность, а все вокруг твердят обратное. — Ричард, — я оборвала брата. Тот с усмешкой пожал плечами. — Я ничего такого не имел ввиду. В любом случае, надеюсь, что у вас не хватит глупости наделать бед и попытаться спасти Клювокрыла под носом министра. Попадёт тогда всем, от Хагрида до Дамблдора. — Если что, мы постараемся всё сделать так, чтобы нас не поймали, — серьёзно ответила я. — А теперь извини, Гермиона и Хьюго ушли, оставив у меня результаты экзаменов. Лучше вернуть их профессору Вектор. Да, Ричард. Пока меня не будет, не проваливайся никуда. Договорились? — Исключительно ради тебя я постараюсь, — кивнул Рич. Я кивнула в ответ. Не знаю, следовал ли он указу Ремуса не использовать тени или втихаря тренировался, но не сказать я не могла. У меня желудок сводило от того, что что-то явно назревало. Что-то большое. Страшное. Неприятное. На языке вертелось глупое и смешное слово, от которого по шее бежали мурашки, пока я шагала за Хью и Гермионой. И слово это казалось близким и невероятно ощутимым. Рагнарёк....................................
В хижине Хагрида воцарилась тишина. Я старалась не шмыгать носом, но мне хотелось плакать от обиды и тоски. За окном, в тыквенных грядках, лежал Клювокрыл. Обречённый на смерть из-за того, что у него попросту сработал инстинкт. И ведь он же сам не понимает, что именно его ждёт через несколько минут. Минут. От этой мысли у меня в груди заныло. Гермиона искала в шкафу кувшин вместо того, что разбил Хагрид. Великан казался маленьким от того, насколько он был придавлен горем. Я гладила его по руке, и на мои запястья падали крупные слёзы размером с изюмину каждая. Рон и Гарри подавленно молчали. Мы и так сделали всё, что могли. Теперь оставалось лишь ждать, и от этой обречённости хотелось выть волком. — Мы тоже останемся с тобой, — сказала я, когда Гермиона поставила на стол кувшин. — Уговорим Дамблдора… — Нет, — лесничий затряс косматой головой. — Вы вернётесь в замок. Я же… сказал, что не надо вам видеть. Чтобы и духу вашего здесь не было, потому что ежели Фадж и Дамблдор вас застукают, тем более без разрешения… — А что, что-то может быть хуже смерти невинного существа? Что они нам сделают? Может, привяжем себя к Клювокрылу? Заявим, дескать, если вы хотите убить его, то сперва пройдёте по нам? — Они нашу революцию мигом разгонят, Жанна Д’Арк, — невесело хмыкнул Рон. — Удивлена, что ты знаешь, кто это. — Я же не совсем тупой. — Рон! Гляди! Это же Скабберс! — вскрикнула Гермиона внезапно. — Что? — ЧТО?! — я так и подскочила на месте. Рука потянулась за палочкой. Гермиона поднесла кувшин к столу и перевернула. Оттуда с возмущённым воплем вывалилась уродливая больная крыса, из последних сил цепляясь коготками за гладкий фарфор. — Скабберс… — Рон схватил её прежде, чем я протянула руку. — Скабберс, что ты здесь делаешь? — Рон, отдай мне его. Температура в хижине будто упала. Кажется, я сказала это несколько более… ричардовым тоном, чем рассчитывала. Но, увидев эту маленькую тварь, я ощущала, как у меня жар расползается по шее. Вот он. Вот он! Доказательство того, что Сириус невиновен! — Зачем он тебе? Ты разве не видишь, в каком он состоянии? — Рон прижал любимца к себе, несмотря на то, что крыса яростно верещала и извивалась. — Я не могу сейчас объяснить, но ты должен… — Рука вытянула из кармана собранную до экзаменов крысоловку. — Это важно, Рон, пойми. — Ну уж дудки! Ты своего Генри, или как его там, потеряла, теперь мою крысу отнять хочешь? — Придурок, далась мне твоя крыса! — Идут… Хриплый шёпот Хагрида прервал наш спор. Мы обернулись. Вдалеке по лестнице замка спускались несколько человек. Впереди шёл Альбус Дамблдор, его серебряная борода переливалась и сверкала в лучах заходящего солнца. Рядом семенил Фадж, с такого расстояния жуткие полоски его мантии не были видны. За ними, тяжело хромая, ступал Саммерс, опираясь на трость. Всегда было интересно, что у него с ногой… Позади всех браво шагал палач. — Уходите скорее, — сказал Хагрид прежде, чем я успела прокомментировать этот отряд убийц. — Не должны они вас тут видеть… идите! Сейчас же! Рон затолкал орущего Скабберса в карман, а Гермиона схватила мантию-невидимку со стола. Хагрид подталкивал нас к чёрному ходу. Увидев в нескольких ярдах от себя привязанного Клювокрыла, я подумала, что это всё как-то… невзаправду. Просто странный сон, и если закрыть глаза и сделать шаг в сторону, он просто изменится. Как по щелчку пальцев. Но как бы мы ни топтались, хоть с закрытыми глазами, хоть с открытыми, Клювокрыл оставался бы привязанным и приговорённым. — Мы не уйдём… — севшим голосом сказал Гарри. — Мы им расскажем, как всё было на самом деле… Они не посмеют его убить! — Идите! — взревел Хагрид. — Хватает бед и без ваших неприятностей! Гермиона накинула на нас мантию. Разворачиваясь, я споткнулась и едва не убила нам всю конспирацию. Гарри и Рон успели меня подхватить, но крысоловка выскользнула из руки. — Проклятье. — Пожалуйста, пойдёмте скорее, — горячо зашептала Гермиона. — Я этого не выдержу, не смогу… Поднимаясь по холму, я обернулась на Клювокрыла. Что будет, если я его прямо сейчас его отвяжу и мы улетим отсюда к чертям собачьим? Я не вернусь в Хогвартс. В Англию, скорее всего, тоже. Не сумею увидеть Ричарда, Хьюго, Гарри, Гермиону, Уизли… Но магия явно не для меня, я нашла бы Сириуса, мы бы вместе скрылись. Я взяла бы себе моё второе имя, Элинор, мы жили бы где-нибудь в пригороде тёплой страны, я чинила бы местным домашнюю утварь и технику, а брата я видела бы в Мире Снов. Но тогда мы не докажем невиновность Сириуса, я не сумею приглядывать за Ричардом, я больше никогда не увижу остальных… Тишина. Короткий свист и глухой стук топора. Мне словно ледяным тараном пробили грудь. — Не… не может быть, — почти беззвучно выдохнула пошатнувшаяся Гермиона. — Как они посмели… В опустившейся на мир тишине визг Скабберса стал невыносимым. — Дай мне его сюда! — не выдержала я. — Я… я не могу! Мне его… не удержать! — Как они могли… как… они его убили… Эйприл, они его убили, а тебя заботит крыса? — Крыса жива, что крайне досадно, — выплюнула я. Тут Скабберс в невероятном финте извернулся и тяжело шлёпнулся на землю. — Скабберс! — Петтигрю! Мы с Роном ринулись во тьму туда, где трава приминалась под крысиными лапками. Гарри и Гермиона мчались за нами, окликая, но я бежала вперёд, в темноте выискивая проклятый голый крысиный хвост. Я такого не ощущала с детства, с тех пор, как Нейт брал меня на Охоту. Теперь это было куда осознаннее… — Люмос! На кончике палочки вспыхнул свет, озаряя тёмную траву, по которой металась обезумевшая тень. Мы с Роном, толкаясь, мчали за ней до самой Гремучей Ивы, пока Уизли, в чудовищном, но грациозном-по своему, прыжке не рухнул на землю, обеими руками вцепившись в заверещавшего от ужаса Скабберса. Я кинулась на Рона сверху. — Отдай его! — Отвали! — Уизли, ты нихрена не понимаешь! — Ты сбрендила, Лафнегл! — Это Петтигрю! Это Питер Петтигрю! — С ума сошла! — Рон! Эйприл! Гарри и Гермиона, едва не перелетев через нас, пытались нас разнять. Я повисла на Уизли мёртвой хваткой. Мы были почти одного роста, но у меня за плечами месяцы тренировок. Чёрта с два Рон меня стряхнул бы, как бы тот ни извивался и не бодался. Но мы услышали звук, заставивший нас замереть. Шаги тяжёлых лап и тихий утробный рык. Я вскинула голову и встретилась взглядом с синими глазами огромного чёрного пса, скачущего на нас из темноты. — Бродяга! — заверещала я. — Я его держу! Держу! Скабберс запищал ещё истошнее, чем прежде. Казалось, что его тело разорвётся от такого звука. Гарри изо всех сил рванул меня за плечи. Мои руки разжались, я отпустила Рона, Поттер оттолкнул меня в тот же миг, как пёс бросился к нам. Сириус сбил Гарри с ног, перекатился через него и нацелился на Рона. Тот уже вскочил и был готов защищать Поттера, но пёс кинулся к нему, и челюсти сомкнулись на руке Уизли. Гарри вскочил и пытался повиснуть на псе, но я, с утробным воем, снова сбила его с ног и следом за Сириусом ринулась в переплетение корней Гремучей Ивы.................................
Итак, обозрим обстановку. Нас тут семеро в крохотной хижине, не считая крысы в руках у Рона. Один беглый преступник. Один раскрытый оборотень. Одна я, которая безоговорочно верит всему, что эти двое говорили. Трое ошарашенных обезоруженных и напуганных друзей. И Снейп, держащий на прицеле по очереди меня и моего дядю. Так себе расклад, явно не в нашу пользу. Зато Гарри явно начинал верить Сириусу после того, что тот ему рассказал о Джеймсе. Пусть пока что у него на лице написано тотальное охреневание от жизни такой, скоро до него дойдёт. Зато Снейп лучился и светился от триумфа. — Возможно, вас удивляет, как я узнал, что вы здесь? — Голос декана Слизерина дрожал. — Я как раз шёл в ваш кабинет, профессор Люпин. Вы забыли вечером принять своё зелье… — Лицо Ремуса приобрело пергаментно-белый оттенок. — И к счастью для себя обнаружил на вашем столе некую Карту. — Нюниуса мама не учила в детстве, что совать свой крючковатый нос не в свои дела неприлично? — хрипло ухмыльнулся Сириус. — Сириус, помолчи! — одёрнул его Ремус и шагнул к Снейпу, доверительно протягивая руки. — Северус, послушайте, это же глупо… — Сколько раз я говорил Дамблдору, что это вы помогаете старому другу Блэку проникать в замок. И вот оно, доказательство, — Снейп упивался каждым своим словом. — Пшикнутое доказательство, — вырвалось у меня. — Мой дядя вполне самодостаточен для диверсий в одиночку. Сириус невольно хохотнул. — Эйприл! — Ремус с отчаянием посмотрел на меня. — Северус, пожалуйста. Вы слышали далеко не всё, я сейчас объясню… Сириус здесь вовсе не за тем, чтобы убить Гарри… — Неужели? Может, как двенадцать лет назад, всех и сразу одним махом? О нет уж. Этой ночью в Азкабане станет на двух узников больше. — Чёрные глаза метнулись в мою сторону. — Или даже на трёх. Не удивлюсь, если и племянники помогали доброму дядюшке. Вот интересно, как это понравится Дамблдору… Он был так уверен в твоей безвредности, Люпин, домашний наш вервольф, нянька для чужих сынков. — Северус, послушайте, — Ремус старался говорить мягко, но я слышала, что в нём клокочет немыслимый гнев. — Неужели старая школьная шутка стоит того, чтобы отправить невинного человека в Азкабан? Хлоп! Тонкие плети вырвались из палочки Снейпа и опутали рот, запястья и лодыжки Ремуса. Я не успела его поймать, Люпин повалился на пол. Сириус, взревев, бросился на Снейпа, но тот нацелил палочку ему в лоб. — Дай мне повод. Умоляю. И, клянусь, я убью тебя. А если ты, малявка, попытаешься распутать своего драгоценного волчонка, я спеленаю тебя точно так же! От ненависти в хижине воздух, казалось, начинает темнеть. — Экспеллиармус! Откуда прилетело заклинание, никто так и не понял. Палочка Снейпа со свистом взмыла вверх. Подпрыгнув, я поймала её и направила во тьму коридора. Оттуда выступил Ричард, целясь в каждого, кто был в помещении. — Ричард! — Воскликнула я. — Ты что тут забыл?! — Эйприл, — облизнув пересохшие губы, проскрипел брат. — Ремус… Она в ярости. — Кто — она? — Релашио! — Путы спали с Ремуса. — Рем! Мы её нашли! И она готова, цитирую, всыпать по первое число. Поэтому предлагаю быстро трансфигурировать крысу, иначе… — Мистер Лафнегл, что вы несёте? — опомнился Снейп. Ричард не ответил. Следующие несколько десятков секунд никто вовсе не произнёс не звука, точно одна единая для всех эмоция закупорила все дыры. Внутри меня одновременно взорвалась сверхновая и затрещал ледник. Она стояла на пороге, и её глаза метали молнии. Бледное лицо, губы сжаты в тонкую нитку. Строгий взгляд скользнул по каждому, кто был в комнате, но остановился он на Сириусе и Ремусе, которые точно привидение увидели. А они, по сути, и увидели. — Какие же вы все идиоты, — сквозь зубы процедила Марисса.