Dreams and Mirrors

***РИЧАРД***

       Я ощущал себя странно. Даже не так, я ощущал, что я сошёл с ума.        Это было единственным объяснением, почему я с ужасающей для себя ясностью осознавал, что я прямо сейчас сижу на жёстком неудобном стуле, на моих коленях разлеглась Тень, мурлыча с энтузиазмом бензопилы, а напротив меня сидит безглазая четырехрукая женщина с манерами любящей тётушки и расхваливает дымящийся в чашечках чай, игнорируя мои вопросы.        — Книготорговец частенько приносит мне чай, когда заходит, — разливалась соловьём Судьба. — Раньше его наставник приходил с гостинцами, но в последние годы Чернокнижник вовсе меня не жалует.        — Чернокнижник? — переспросил я. Это она о Саммерсе?        — Видимо, винит во всём меня. А сейчас, после того, как его дочь… Эх. Но это был не мой ход, сам понимаешь. Смерть решил сделать ход, а мы обещали не вмешиваться в игру друг друга, иначе ведь неинтересно.        — Что?.. — я чувствовал себя конченным кретином, но Судьба, будто ни в чем не бывало, продолжала пропускать мимо ушей каждый мой вопрос. Один из многих дюжин.        Хотя последнее сказанное было немного мне ясно. Саммерс был зол на Судьбу из-за того, что случилось с его дочерьми. Видимо, это было причиной разлада у них с Леоттой, ведь о ясновидении, по факту, чтении судеб, он отзывался с издёвкой и ненавистью.        Это я понимал как-то интуитивно, крохотной частью сознания, в которой маленький дисциплинированный Ричард расфасовывал всю информацию по полочкам. Остальная часть меня пребывала в шоке и замешательстве от того факта, что Судьба оказалась вовсе не загадочной молчаливой леди, а беззаботной болтушкой, не умолкающей ни на миг, простой, как три автобуса, пусть она и говорила загадками.        — Не злись на меня за болтливость, Рич, — всплеснула она одной рукой. Второй она держала кружку с птичками и овечками, а третья и четвёртая в это время сплетали из серебряной нити замысловатый узор. Когда она затянула последний узелок, узор исчез. — И пойми меня правильно. Поболтать тут не с кем, разве что с Лахесис, но она такая неразговорчивая. Да и гость в моём убежище — редкая птица, особенно бескорыстный. Раз в пару лет заглянут Чернокнижник, Книготорговец или их смешной учитель, да и всё. Ну и Жнец, конечно, куда же без него, но у него вечно какие-то свои цели. Пытается и меня верёвки вить, хитрец, и порой ему это даже удаётся.        Я озадаченно промолчал, переваривая порцию информации.        — Попробуй чай, — увещевала Судьба. — Знал бы ты, как я рада тебя видеть. Не могу сказать, что ты мой magnum opus*, но я невероятно горжусь, что сохранила тебе жизнь. Прохвост был убедителен, хоть я до последнего сомневалась в своём решении, а наблюдать за тобой оказалось очень и очень интересно.        — Так вы меня видите, — уцепился я за то, за что мой разум благоразумно разрешил мне уцепиться. Слова о том, что сама Судьба сомневалась в том, чтобы оставлять меня в живых, попросту милосердно утонули в потоке недоумения, который уже давно стал чем-то вроде Гиннунгагап* или Тартара. — Не так уж вы слепы, выходит.        — О, нет, мой мальчик, — моя собеседница внезапно отреагировала на мои слова. Надо же, не проигнорировала. — Я слепа настолько же, насколько слепы лишённые глаз существа. — При этих словах тьма в её глазах будто бы затрепетала особым переливом оттенков чёрного. — Но обычно я вижу не тебя, а обстоятельства, которые с тобой связаны. Сейчас ты для меня в куда большем фокусе. Я вижу тебя таким, каким ты был, каким мог быть, каким стал, а каким мог стать, каким стать можешь и каким, ввиду того, что многие нити судеб уже увяли, никогда не станешь. Всё это многообразие является ко мне одновременно и делает меня слепой, малыш. А слепота якобы делает объективной и даже капельку равнодушной. Равнодушие ведёт к скуке, а скука — к любопытству и маленьким играм вроде той, которую мы затеяли со Жнецом. Поэтому мне особенно ценно тебя видеть… созерцать, если угодно, непосредственно перед собой. Ты — любопытная фигура.        — Я — любопытная фигура, — пробормотал я, глядя на то, как в моей кружке, украшенной кошками и воронами, плещется несколько нитей судеб. Как и я сам, кружка не была достаточно материальной, чтобы потревожить чужие исполнившиеся жизни. — Так что же, вы играете мной? Или делаете на меня ставки?        — Разумеется, пристальное внимание уделяю не только тебе. Раньше — всем, — Судьба снова принялась меня игнорировать, задумчиво помешивая ложечкой в чашке и вперив в меня взгляд пустых глазниц. — Я тогда собственными руками сплетала каждую ниточку жизни. Да и нас было много. Из Мойр осталась только Лахесис, Клото ушла за Исидой в её собственный мир, а Атропос решила стать одной из первых Жнецов. Потом ушли норны, хотя я и ощущаю на кончиках пальцев порой вибрации Верданди, которая перебралась ближе к собственным питомцам. Верпея тоже как-то растаяла, как туман. Хотя в тот день я и обнаружила у себя дополнительную пару рук. А когда все разбрелись, я поняла, что все наши попытки создать человеческую жизнь особо не требовали такого большого педантизма, как прежде, да и людей становилось всё больше. Вот я и автоматизировала процесс, что позволяет мне изредка баловаться всяческими играми, чаем и беседами.        Я выслушал её, пытаясь одновременно с этим анализировать сказанное, вспоминать, кому принадлежат имена, и делать выводы*. Машинально я поднял глаза от полоскавшейся в чашке нити судьбы и проследил, куда она тянется. Изломанная переплетениями с другими нитями она напоминала скорее фрагмент ловца снов или ветку дерева в густой чаще. Выше нити становились серебряными, полупрозрачными, их было в разы больше, от одного перекрёстка могли тянуться десятки в разные стороны. На моих глазах золото нити достигло одного из перекрёстков, замерло, точно задумалось, и медленно перетекло на одну из тоненьких коротких дорожек, ведущих к другому перекрестью. Все прочие серебряные нити начали увядать, точно осенняя листва в быстрой перемотке.        — Вы сплели судьбы заранее, — осторожно подбирая слова, сказал я. — И их так много…        — О, ну что ты! — обрадовалась собеседница моей догадливости. — Я не плету судьбы, я плету обстоятельства. Судьбу определяет сам человек, он волен выбирать любую дорожку развития событий. Я всего лишь подтасовываю вероятности, обстоятельства и прочие внешние факторы, которые определяются самим человеком подспудно, но над которыми у него нет власти. Здорово я придумала, да? Пару раз эта система давала осечки, конечно. Пришлось снова браться за нити в сорок пятом году. Да твоя мать мне хорошо спутала половину карт, но это была моя вина, я слишком увлеклась игрой.        — А ещё вы не отвечаете на мои вопросы, но при этом меня прекрасно слышите, — насмешливо сказал я, откидываясь на спинку стула и придерживая Тень, которая лениво открыла один янтарный глаз.        — А я и не собираюсь отвечать на твои вопросы, — фыркнула Судьба. — И вовсе ни на чьи. Я никогда не отвечаю. Я говорю, а ваша задача — слушать, потому что просто так я никогда не болтаю, как показывает практика. Я даю знаки, а ваша задача — замечать их, потому что просто так я их не разбрасываю, а просто…        — Даёте выбор, — закончил я. Судьба кивнула и широко улыбнулась.        — Я же говорила, что ты чертовски проницательный мальчик.        Я смурно кивнул и задумался. Проницательный, как же. Теперь я просто обязан был выяснить у Судьбы, что за игру она ведёт со Жнецом, и какую роль она отвела мне и моим близким. Вопросы она проигнорирует. Значит, нужно задать их, не спрашивая. Да уж. Задачки в духе Эйприл, вроде той, когда лжешь, говоря правду.        — Эта игра… — начал я осторожно, когда Судьба примолкла, распутывая серебряный узелок. — Хотел бы я её увидеть. Как знать, вдруг и я однажды мог бы стать хорошим игроком. Любопытным для вас, разумеется.        — Станешь, — кивнула Судьба, не отвлекаясь от своего дела. Узел потребовал задействовать все четыре руки. — Я многого не знаю о том, чем ты станешь под конец, но уверена, что оппонент из тебя получится отменный. Но я не могу тебя учить сейчас. Во-первых, ты недостаточно мудр и недостаточно циничен. Во-вторых, ты не поймешь. Как многие не понимают широких жестов судьбы, язык ветра или смысл современного искусства. И, в-третьих, я не имею права. В игру вплетена твоя судьба, она несколько менее определённая, нежели иные. И судьбы семьи и друзей не проси показать — вы связаны. Знание это тебе ничего не даст, даже если ты принадлежишь числу людей, способных по капле воды понять, каков океан. А уж твоим близким — тем более.        — Понял, — немного разочарованно сказал я.        В горле пересохло, я даже не мог возмутиться тому, что именно меня эти непостижимые силы сделали своей пешкой. Это было унизительно и неправильно. С другой стороны, то что она сказала… Судьбу определяет выбор каждого, а моя чуть менее определена. И если нить — лишь обстоятельство, то я все равно сам решаю, как мне поступать, не так ли? Хоть мне и было обидно  — ставят на меня, как на беговую лошадь.        Я облизнул пересохшие губы и всё же потянулся к чашке с чаем. Машинальный жест, всё же во сне я никогда прежде не ощущал вкуса того, что ел и пил. Однако, сделав глоток, я осознал, насколько результат превзошёл мои ожидания. Я не просто ощутил вкус, на моём языке расцветали просто непередаваемые ощущения. Будто я пил не чай, а летний день, августовский жаркий полдень — душный, но ароматный и упоительный одновременно. Меня переполнили вкусы солнечного луча, бессовестно голубого небосвода, хмельного ветра, напоенного запахом цветущих трав, трели птиц в ароматной хвое леса и бесстыдного счастья, которое поднимается, когда лежишь в поле, глядя на облака и не думая ни о чём. И я лгал, описывая все эти ощущения, ведь нет ни одного правдивого слова, способного описать то, что мне открылось простым глотком чая, поданного руками самой Судьбы, просто нашёл то, что было по смыслу ближе всего.        — О… — зачарованно выдохнул я, заглядывая в кружку и едва приходя в себя. Золотые и серебряные нити продолжали сверкать на дне, но теперь у меня было ощущение, что и они поучаствовали в том, чтобы создать этот непередаваемый вкус.        — Нравится? — лукаво спросила Судьба. Я восхищённо покивал. — Дар Книготорговца, он любит приносить мне такие вот пустячки. С лимонными дольками в самый раз.        — Поверю на слово, — осторожно сказал я, ставя кружку на стол от себя подальше. Как бы мне ни хотелось, если я продолжу пить это, я провалюсь, разомлею и рискую вовсе забыть, что я и где я. Однако на память я узелок завязал: вытрясти у Болка, где он берёт это чудо.        Взгляд скользил за спиной моей болтливой собеседницы, пока она рассказывала о том, как однажды ей принесли чай со вкусом зимы. Я должен был придумать план, как бы выяснить своё будущее или хотя бы будущее близких. Если я этого не сделаю и упущу шанс, который выпадает вовсе не каждому, я буду жалеть до конца жизни. Особенно если учесть, что я — «любопытная фигура», а это обычно никогда не означает долгую и спокойную жизнь. Для моей мамы, по крайней мере, не значило.        — Интересная коллекция, — обдумывая план, произнёс я, обводя взглядом стеллажи, на которых поблескивали безделушки. — Долго, наверное, собирали.        — Всю жизнь, — прочувствованно улыбнулась Судьба. — Вернее, всё то время, что я существую. Это немного разные вещи. — Она хихикнула, как девчонка, прикрыв рот ладошкой. — Коллекция действительно большая, добыть Искры не так сложно, сложнее их рассортировать и удержать. Знаешь, частенько они пропадают.        — Искры, значит, — пробормотал я. — Это что-то вроде душ, если я не ошибаюсь.        — Ошибаешься, — возразила Судьба. А я обрадовался. Она отвечает. Вместо вопроса мне достаточно только ошибиться, и тогда она ответит. Впрочем, мне кажется, это вполне в духе Судьбы. — Души забирает Жнец или Серая Леди и провожает в Загробный мир. А Искры — то, что делает людей людьми, личностями, наделяет их жизнью. Ты же сам с таким сталкивался. Твоей матери удалось украсть у меня одну из безделиц, а твоими стараниями она ещё и смешалась с воспоминанием и обрела вторую жизнь.        «Линара», — осенило меня. Ну и ну…        — Впрочем, некоторые я проспорила Жнецу, — легкомысленно сказала Судьба. — Но у меня и без того большая коллекция, с меня не убудет. Лахесис часто укоризненно смотрит на меня за такое, благо, я этого взгляда не вижу.        — Да Жнец, я посмотрю, из вас верёвки вьёт, — весело сказал я, нащупав тонкую дорожку, по которой можно было подобраться к желанному знанию.        — Что поделать, никак не могу устоять перед его голосом, — блаженно улыбнулась Судьба, зажмурившись. — Сладкоречивый дьявол, каким я же его и сотворила в своё время. Знала бы, что так будет, никогда не подослала бы мальчишку Йоре в Хогвартс и не начала бы всей этой истории. По секрету скажу, что мне дорогого стоило ставить палки ему в колёса, когда мы вели нашу первую игру, но ведь прохвост всё равно всё делал по-своему и своего добился. Он оказался куда более серьёзным противником, чем я опасалась.        — С него сталось бы часто выигрывать, — пробормотал я, припоминая хитрый взгляд зелёных глаз с крохотной колючей синей искоркой в глубине зрачков. — А вы не боитесь, что он и до вас доберётся? Сместит вас и сам станет тянуть жилы из мира.        — Побаиваюсь, но всё же, как и казино, Судьба всегда в выигрыше, — она развела руки в стороны и расхохоталась.        Мой вопрос Судьба не могла проигнорировать — он касался её лично, был скорее риторическим. Так-так.        — Будь я на вашем месте, я бы побоялся бросать ему вызов, — я запустил пальцы в тёплый мех Тени. Хохот стих. — Жнец непредсказуем и опасен, бороться с ним в одиночку, даже если вы — Судьба… Я бы даже подумал прежде, чем решить, на кого из вас ставить.        — Мой мальчик, так и я не одна. Моими устами глаголят пророки, а мои должники и моё оружие расхаживают по миру и тщательно его латают, подметая за Жнецом. Милый Ричард, ты говоришь красиво, почти как сам Жнец, но, в отличие от него, не знаешь всех деталей. Да и предложить мне себя в качестве оружия ты не сможешь: твоя фигура на игровой доске неопределённа, твой выбор, выбор твоей сестры, подруги, кузена, матери, опекуна, всех причастных к ним и к тебе, меняют этот мир и ход игры.        — Но ведь вы бы хотели победить его, правда? — я подался вперёд и заглянул в чёрные равнодушные пустые глазницы. Сердце грохотало о рёбра, язык сам сплетал слова в кружево фраз, которых я и сам не мог понять в полной мере — иначе бы обалдел от собственной наглости. — Оставить Смерть с носом в большой игре и разжиться ещё одним маленьким козырем.        — Знание твоей судьбы не даст ни мне, ни тебе совершенно ничего, — отбила Судьба. Она видела мои мотивы насквозь. Впрочем, не уверен, что я первый, кто подкатывает к ней с такими предложениями.        — А вот и нет, — я вложил в свои слова столько улыбки, чтобы даже у слепого существа не оставалось сомнений в лучезарности моего лица и искренности намерений. — Кое-что я могу вам предложить в обмен на маленькое пророчество. Можно даже туманное, я уверен, что разберусь.        — И какое же предложение, Ричард Эдриан Лафнегл, ты готов мне сделать? — холодно осведомилась Судьба с такой убойной дозой язвительности, что на языке стало кисло.        Я озвучил ей то, что было у меня на уме. Лицо Судьбы задумчиво вытянулось.        — То, что ты предлагаешь, — медленно произнесла она после раздумий. — Большая плата. Ты, по своему легкомыслию, понятия не имеешь, насколько. Но… — Она подняла голову и потянулась рукой к серебряной нити, что повисла между нами. Я проследил за ней взглядом. Тонкое изломанное золото рассыпалось перекрёстками серебра, вплетённого в паутину обстоятельств. На одной из серебряных, наиболее плотных, в отличие от прочих, линий, пылала зелёная изумрудная искра. Прежде я такого не видел.        Судьба пробежала пальцами по струнам моей жизни, точно по арфе. В пространство даже брызнули робкие ноты. Мне стало как-то не по себе, точно она гладила меня, а не нити. На миг её пальцы задержались на зелёном огоньке. Я надеялся, что она его погасит, но Судьба только разочарованно вздохнула.        — Нет… ты вполне понимаешь, что именно мне предлагаешь, — печально покачала головой она. У меня по позвоночнику точно начали ползать крохотные ледяные паучки. Мерлин мой, я же блефовал… — И вполне возможно… если я сделаю этот ход… Да. Мне нравится. Знание никак не повлияет на игру, но потом… Ха! По рукам!        Она двумя руками вцепилась в мою правую ладонь, другими двумя впилась в край стола и перегнулась так, что наши лица оказались до ужаса близко. Я мог видеть, как копошится и беснуется тьма в её пустых глазницах. Пугающая и жуткая, в какой бы широкой улыбке ни тянулись её губы.        — Когда Лиса сгубит истина, а Волка погубит инстинкт; когда воплотится Сон, и Тень станет ярче света; когда Пташка пролетит через арку, в которую можно шагнуть лишь раз; когда Чёрное пламя призовёт мертвецов; когда Отражение найдёт своего двойника, а Король вооружится косой, тогда, Ричард, ты вернёшь мне этот долг.        Она говорила торопливо, почти что сбивчиво, но каждое её слово брызгами впитывалось в меня самого, точно яд, проникая под кожу и причиняя нестерпимую боль. Я попытался вырваться, но руки Судьбы, холодные и тяжёлые, держали меня так цепко, что я не мог ими пошевелить, а запястья начинали неметь. Тень, горько взвыв, сбежала с колен и тихо шипела под столом, пока Судьба говорила.        А когда она умолкла, всё исчезло. Исчез стол, исчезла прялка, исчезли чашки и стулья. Исчезла Судьба. Осталась лишь кромешная тьма. Машинально я нашёл в себе силы прищёлкнуть пальцами, чтобы вновь разогнать темноту светом синего огня. Я остался один посреди бесконечного коридора безделиц, разве что недоумевающая Тень жалась к моим ногам. У меня кружилась голова от произошедшего, запястья одновременно горели огнём и синели от холода, на них оставались отпечатки тяжёлой руки Судьбы.        — Лахесис тебя проводит, — услышал я её голос, который шёл, кажется, отовсюду сразу. — И держись своего фамильяра — я не зря тебе подарила эту кошку в своё время. Спасибо, что зашёл, Ричард. Рада была поболтать.        Судя по её тону, она была куда больше рада, что она вышвырнула меня прочь.        Я опустил глаза и посмотрел на Тень. Та, не мигая, смотрела на меня в ответ, и глаза её светились в темноте, как два осколка янтаря. Она разинула розовый рот и громко мяукнула.        — И не говори, я сам удивлён, — пробормотал я, снова беря кошку на руки. — Ну, и как тебе это безумное чаепитие? Хорош Шляпник? Что дальше будет, как считаешь, Чеширский кот?        За спиной раздался ритмичный звук. Клонк-клонк. Клонк-клонк. Будто льдины роняли на стеклянный пол. Клонк-клонк.        Сперва из темноты появились глаза. Мутные и бледные, как льдина, без зрачков и без радужки, но странного голубого оттенка. После — лицо. Загорелое лицо девчонки, моей сверстницы, каменное и неподвижное. Её губы были скованы льдом. Льдом же были покрыты каштановые длинные волосы, тоненькие руки, босые ноги и полы грубого коричневого рубища. На голове девочки был накинут широкий капюшон, а в пальцах она сжимала несколько золотых нитей, которые безвольно болтались в её руке.        Она стояла так близко, что я сам начал ощущать, как становлюсь кусочком льда. Неразумным, крохотным, незначительным и временным. Куда более временным, чем пыль, осевшая на бесчисленную коллекцию безделиц. Да что уж там. Я — крохотный миг, который растает так же быстро, как тьма тает при появлении первых лучей солнца.        — Лахесис, — я церемонно поклонился, даже не думая позёрствовать. Помощница Судьбы кивнула и прошла мимо меня. Покрытые льдом ноги издавали тот самый звук. Клонк-клонк. Клонк-клонк. — Постой!        Я поспешил за ней. Несмотря на кажущуюся неторопливость, она двигалась невероятно быстро, я едва поспевал.        — Ты выведешь меня с Изнанки? — спросил я. Ответом мне было молчание. — Или куда ты меня ведёшь? — снова ничего. — Ты не так болтлива, как твоя работодательница.        Разумеется, она и на это промолчала. Продолжала себе идти, пока я, прижимая к себе Тень, у которой голубые искорки плясали на шерсти, едва переставлял ноги. Сизый парок срывался с моих губ, нос, казалось, вот-вот должен был покрыться инеем. Я бы хотел отстать от Лахесис, чтобы не замёрзнуть, но побоялся, что упущу её из виду и заблужусь в этом бесконечном лабиринте.        — Лахесис, ты, может, мне подскажешь, как мне хоть из зазеркалья выйти? — отчаянно воззвал я.        Девочка на ходу полуобернулась и похлопала по бедру. Я сперва смутился и стушевался, приняв этот жест за неприличный, и только после додумался выпустить Тень и запустить руку в карман собственных брюк. Пальцы нащупали лист плотной бумаги и бумажный же свёрток. Я достал их, освещая синим светом. На листе крупным несколько неразборчивым почерком, в котором все буквы так или иначе были соединены, а пробелами служили просто несколько более удлинённые соединительные линии, значились слова такие же легкомысленные, как и та, что их написала:        «Мой маленький презент на память. Скорее для твоих друзей, если честно, но, надеюсь, им понравится. Выберешься — передай привет Жнецу и Чернокнижнику. А друзьям скажи, чтобы не пытались тебя вытаскивать. У тех, кто ищет, ничего не выйдет, а у кого выйдет — тот тебя не ищёт. Сжалюсь над тобой и подскажу: тебе поможет только время и та, кто его активно ломает в последний год.        С любовью,        С. »        — Чем ворон похож на письменный стол? — чувствуя, как подкатывает лёгкая истерика, спросил я Тень и заглянул в свёрток. Стоило отогнуть бумагу, как на меня дохнул ослепительный аромат августовского полудня. Помимо крохотной порции чая, которого хватит на один только чайник, в свёртке обнаружилось ещё и хрустящее рассыпчатое печенье, к которому я так и не притронулся. Я издал нервный смешок и поспешил пихнуть гостинец в карман.        Мне было странно то, что я не находил происходящее странным. Было ощущение, что всё правильно, всё идёт своим чередом, что четырёхрукие безглазые легкомысленные женщины, плетущие наши жизни, как ловцы снов, это нормально, что немые ледяные девочки — нормально, что чай со вкусом августа — тоже. С другой стороны, нормальны ли живые подвижные тени, Мрачный Жнец, Мир Снов, Изнанка и зазеркалье? Да… Насколько же у меня изменилось понятие нормы, с ума сойти.        Я погрузился в размышления. Она дала мне пророчество. Дала мне ключ. Тяжёлый, причудливый, но всё же ключ. Разгадать бы только, что значат её слова, и сделать всё не так. Таким образом я сумею избежать судьбы, какой бы она ни была, сделать всё по-своему, оставить четырёхрукую с носом. «Тогда ты вернёшь мне долг», сказала она, значит, причин сделать так, чтобы всё произошло как угодно, но не по предсказанию, у меня было ещё больше.        Осталось разобраться, чего делать не следует, но вполне однозначными фигурами пророчества могли быть только Волк и Чёрное пламя. Сомнения вызывали только Лис, Пташка и Тень, а вот остальное… кто у нас за Короля с косой, какое Отражение, ищущее двойника? Загадки, сплошные загадки.        Мы остановились, прервав мои размышления. Лахесис стояла около одной из дверей, которая, кажется, просто стояла посреди коридора: за ней и над ней всё ещё высились стеллажи. Я удивлённо посмотрел на свою провожатую, но та только кивнула мне, не выразив на лице ни капли эмоций, и тут же испарилась, оставив после только лёгкий след свечения прозрачных серо-синих глаз, как улыбку Чеширского кота.        — «Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве», — прошептал я и с любопытством взглянул на дверь. Дверь как дверь, обыкновенная, даже слишком, учитывая, в какие условия я попал.        Продолжая шептать под нос песенку про Бармаглота, я повернул ручку и осторожно приоткрыл дверь. В лицо ударил неправдоподобно яркий после сумрака коридоров свет, я поспешно закрыл ладонь, гася пламя. Что ж, это хоть что-то. Либо новый виток безумия, либо же выход.        Тень первая шмыгнула в дверной проём. Я проследовал за ней и без особого удивления понял, что всё же попал в гости к пресловутому Бармаглоту в уже знакомый мне кабинет, в котором меня учили нырять в собственную тень.        Жнец, как и всегда, сидел за письменным столом, перед ним лежали хронометры — карманные часики, отмеряющие срок жизни людей, которым предстояло умереть, а сам он, сверяясь с ними, что-то записывал в маленькую чёрную книжечку. Тень мяукнула, предъявляя своё право на внимание хозяина кабинета, и только тогда он оторвал взор от работы и посмотрел на меня.        — Вот так-так, — он снял очки и откинулся в кресле. — Значит, тебе удалось забраться в такую даль Изнанки. Похвально.        — Уж не вашими стараниями, — буркнул я.       Смерть усмехнулся одними уголками губ и сощурил зелёные глаза, будто ощупывая меня внимательным взглядом. Обычно после такого «анализа» выносят какой-нибудь диагноз или приговор. Впрочем, я бы не удивился ни тому, ни другому. После свидания с Судьбой я удивляться порядком устал.        — И как тебе твоё новое маленькое приключение? — спросил он, наконец.        Издевается, да?        — Немного сбивает с толку, — я как можно равнодушнее пожал плечами и прошёл к своему привычному стулу, стоящему напротив кресла. — Пытался выбраться, а оказался чёрт знает где, провалившись в зеркало. Почему, кстати?        — Ты и впрямь ждёшь от меня ответ?        — На правах ученика — да.        — А ты всё ещё считаешь себя моим учеником?        — А вы считаете меня ценной фигурой?        — Вот оно что. — Смерть рассмеялся, и от его смеха мне инстинктивно захотелось снова провалиться в какое-нибудь зеркало, лишь бы быть вне его досягаемости. — Так ты, судя по всему, познакомился с главной злодейкой всего действа.        — О чём это вы? — опешил я.        Смерть поднялся из-за стола, медленно его обошёл и встал у окна, за которым кружился пурпурно-фиолетовый космос.        — Я говорю о Судьбе, — внимательно глядя на меня, промолвил он. — О легкомысленной инфантильной девчонке, которая, по чистой случайности, имеет власть над всеми живыми существами, распоряжается их жизнью и их смертью.        — Я думал, смертью распоряжаетесь вы, — промямлил я. Жнец лишь хмыкнул.        — Нет, Ричард. Я — инструмент в её руках. Что бы она ни твердила о том, что я поступаю так, как считаю нужным, я только исполняю волю. Ведь именно она сплетает судьбы так, чтобы они так или иначе обрывались. А я просто собираю урожай, как говорится.        — Она говорила, что даёт выбор, — неуверенно протянул я.        — О да, и, зачастую, совершенно несправедливый, — Жнец достал из внутреннего кармана жилетки стальной портсигар и извлёк сигарету. — Она может разливаться соловьём сколь угодно о том, что она никак не пытается вести людей, она просто формирует обстоятельства, но ты понятия не имеешь, насколько люди ограничены в выборе и насколько эти обстоятельства несправедливы.        Он выдохнул облачко сизого дыма. Я задумчиво молчал, ожидая продолжения.        — Я достаточно поработал Жнецом, чтобы понимать это, — продолжал мой наставник. — Сколько невинных людей погибает, сколько ублюдков остаётся в живых. Каюсь, в жизни относился к людям второй категории, но… хе. Жертв обстоятельств, так ювелирно сплетаемых нашей с тобой знакомой, в этом мире куда больше, чем ты можешь представить. Хорошая девушка, не сделавшая в жизни ничего дурного, может напороться на нож грабителя, избалованный мажор выворачивает наизнанку семейный автомобиль так, что выживает только один ребёнок или один отец, чтобы до конца жизни влачить существование с чувством вины и страхом. Я их забираю, я это вижу, и мне это отвратительно.        — Хотите сказать, что работаете сейчас против Судьбы? — я недоверчиво изогнул брови.        — Даже Смерти хочется справедливости, — Жнец развёл руками.        — Неужели?        — Можешь мне не верить, конечно, — он помахал в воздухе рукой в неопределённом жесте. — Но вот тебе простой пример. Ты находишься в одном из двух хвостовых вагонов поезда, на который напали. Последний вагон падает в бездну, повис он только на честном слове, а внутри… скажем, твой кузен. В то время как остальные твои друзья отбиваются от нападающих за твоей спиной. Что ты сделаешь, Ричард: попытаешься с помощью магии удержать вагон или поможешь своим друзьям сражаться?        — Глупости, — ошарашенно пробормотал я. — Я бы подхватил Хьюго, зачем мне целый вагон?        — Но у тебя нет такого выбора, — Смерть оскалился в жутковатой улыбке. — Судьба повернула всё так, что ты попросту не можешь этого сделать, а ситуация слишком критическая, чтобы пытаться проторить свой путь. Так что же?        — Вагон, — немного подумав, ответил я. — Друзья как-нибудь отбились бы.        — Верно, — кивнул он. — Вот только в последний момент, когда твой кузен почти добирается до тебя, твоя сила иссякает, и ты роняешь вагон в бездну. А с ним и своего кузена, который не успел выпрыгнуть, ведь его удержал за ногу один из нападавших, оказавшийся в этом же вагоне. Конец.        У меня по шее прошёлся холодок, а под ногами точно бездна разверзлась. Двигающийся под прозрачным полом космос делал это ощущение ещё более ощутимым, я готов был поклясться, что я падаю.        — Абсурд, — помертвевшими губами прошептал я.        — А ты спроси своего крёстного, как погибла Линара Лафнегл, — хмыкнул Смерть. — Он при этом присутствовал. И скажи мне, как много совпадений с случайностей должно было произойти, чтобы финал был именно таким? Став тем, кто я есть сейчас, я спросил Судьбу, почему она связала этот узел именно так. На что она мне ответила, что это было необходимо, чтобы выполнить условия магического Контракта твоей матери, а её саму… как она выразилась, протолкнуть из пешки в дамки. Глупый оборот, как и всё то, что она делала всё это время.        Я не верил своим ушам. И тем не менее, помнил, как воспоминание Лины… её Искра жизни, оживлённая мной в образе Принцессы, говорила что-то о падении поезда. Во мне вскипало бессильное негодование, но тихий голосок разума шепнул: «А ему до этого всего какое дело?». Я исподлобья посмотрел на Смерть, тот отвечал мне таким же долгим взглядом.        — Вы так и не ответили на вопрос, как я оказался в зазеркалье, — я решил выбрать тему, которая была куда насущнее рассуждений о несправедливости Судьбы и жизни.        — А, это просто, — Жнец, кажется, даже был разочарован, что его притча меня не тронула. Тронула, конечно, но не показывать же ему, что мне действительно обидно. — Ты слишком долго пробыл в тенях, твоё тело ещё не готово было к такому долгому пребыванию в неосязаемом пограничном состоянии. Ты потому и провалился — ты сам стал чем-то пограничным, между тенью и настоящим Ричардом. Мне было интересно посмотреть, какие последствия тебя ожидали в таком состоянии. Можно сказать, не самые худшие.        — И помогать мне выбраться вы всё ещё отказываетесь, — резюмировал я и получил в ответ кивок и тонкую ухмылку. — В таком случае, не смею больше задерживаться.        — Заходи, если что, — Смерть широким жестом показал на дверь, находящуюся в дальнем конце кабинета напротив стола. Я сделал несколько шагов к ней, когда Тень врезалась в мои ноги, едва не сбив. Я с досадой что-то прорычал, едва сохранив вертикальное положение. Выглядел я, наверное, чертовски глупо, но насмешливого хмыканья мне вслед не раздалось.        — Невоспитанная кошка, — проворчал я.        Тень же вцепилась одним когтём в штанину и потащила меня к другой двери. Вернее, попыталась потащить, на деле коготь отцепился, тогда кошка впилась в штанину зубами. Я поспешно схватил её на руки, несмотря на сопротивление, и повернулся туда, куда она меня тащила. Вывернувшись, Тень оказалась снова на полу и потрусила к другой двери, задрав чёрный растрепавшийся хвост и то и дело косясь на меня ярким жёлтым глазом. Я взглянул на Смерть. Тот, казалось, сдерживал смех.        — Какой умный и полезный питомец, — сказал он. — Знаешь, она спасла тебе жизнь — за той дверью тебя ждало бы развоплощение. Может, ты обрёл бы своеобразную новую жизнь в Мире Снов, но нужно тебе явно не это.        — Значит, Судьба всё ещё ко мне благосклонна, — самодовольно усмехнулся я и взялся за ручку двери. На миг я замер и обернулся. — У вас будут ещё поручения, мистер Тоневен?        На его лице отразилось замешательство, и я ощутил себя победителем. Я выбил его из колеи и хоть один из ребусов умудрился разгадать. Не самый сложный, в конце концов, Судьба при мне же и назвала его Тоневеном, а заодно ещё и прохвостом и сладкоречивым дьяволом. Это-то и не давало мне поверить в искренность его намерений побороть вселенскую несправедливость. Он говорил правильные вещи, но почём мне знать, не лгал ли он мне?        — Пока что никаких, мистер Лафнегл, — мою фамилию он произнёс с той же убийственной иронией, с какой её называла Судьба. — До скорой встречи.        — Надеюсь, что нет, — проворчал я и открыл дверь. «До скорой встречи» — самая пугающая фраза, какую можно услышать от Мрачного Жнеца.        С этой мыслью я шагнул в знакомую мне серебристую неизвестность.