Dreams and Mirrors

***ГАРРИ***

      Ночь сходила на нет, уступая господство прохладному майскому утру. Синева неба окрасилась лёгкой дымкой пурпура, медленно, но верно отвоёвывающей себе весь прочий небосклон, на востоке наливаясь прозрачным молочно-бледным цветом. Свет медленно наполнял спящий мир, бережно гася звезды одну за одной.       В спальне шторы на окнах были задвинуты, душный сумрак сменялся пыльной красной темнотой незаметно. Воздух становился прозрачнее, обнажая из темноты пять кроватей с красными пологами. Тишина глубокой ночи, балансирующей на грани утра, нарушалась только мерным дыханием пятерых спящих мальчишек.       — Интересно…       Гарри разлепил веки и приподнял голову, ещё не вполне придя в себя от сна. Незнакомый и чужой женский голос, раздавшийся в спальне гриффиндорцев, заставил его встрепенуться и осмотреться.       В глазах комната расплывалась красновато-серыми пятнами. Но и этого хватило, чтобы увидеть стоящий в изножье его кровати силуэт.       — Почему здесь? — Гарри не был уверен даже, что слышит голос в самом деле — настолько тихо и призрачно он звучал. — Даже не моя спальня. Брата? Или… — голос замер. Гарри, борясь с мороком сна, отчаянно щурился. Кое-как он увидел, как тёмный силуэт держит в руке что-то похожее на игрушку. — Теперь ясно.       Взгляд Гарри через силу сфокусировался. Он рассмотрел тёмные волосы, обрамлявшие бледное лицо, рассмотрел бледные руки, сжимавшие в пальцах его старого плюшевого медведя. Рассмотрел синие глаза.       — Спи, Гарри, — разобрал он слова сквозь пелену сна. — Я обещала за тобой присматривать. Хоть и с опозданием, но я всё же это делаю. Спи.       Голова Гарри тяжело опустилась на подушку, глаза покорно закрылись.       И через миг распахнулись вновь. Мозг, стряхнув сон, зашёлся в панике: «В спальне кто-то чужой!». Сердце подскочило к горлу, когда Гарри, путаясь в одеяле, сел и потянулся за очками. Прошёл лишь миг, но женщины будто бы и не было. Хотя почему «будто бы»? Была ли?       — Ты чего, Гарри? — Раздался невнятный голос Рона.       — Тут была… — Поттер повернулся к другу, который, сонно моргая, смотрел на него, и слова встали колом в горле. Что он скажет? Что только что видел в их спальне незнакомую женщину, которая держала в руках его старого плюшевого мишку и исчезла во мгновение ока? Так не бывает. — Просто приснился сон.       — А… — Протянул Уизли и сладко зевнул. — Ты это… так не скачи. А то об столбик треснешься, будет шишка. К шраму будет дополнение… — Рон ещё что-то бормотал, закутываясь в одеяло. Слова о шраме уже смешались с тихим храпом.       Гарри подтянул к себе колени, вперившись взглядом в изножье кровати. После свесился с неё и вытащил чемодан. Там, на самом дне, под всеми мантиями, свитерами, барахлом из «Зонко» и носками дяди Вернона лежал его старый медвежонок. Единственная вещь, которую Дадли не отобрал у него за всю жизнь.       Он не вспоминал о медвежонке целую вечность. Так почему же он ему приснился в руках незнакомой женщины?       И незнакомой ли?

***ЭЙПРИЛ***

      Восход солнца на низких полях я воспринимала как благо. Сдерживая слёзы напряжения, я выбралась из сна, подставив неправдоподобно розовым лучам лицо. Миг назад сводимые судорогой руки тут же расслабились. Меч исчез из пальцев, а вместо каменной плиты под щекой оказалась гладкая поверхность открытого учебника.       Я кое-как открыла глаза и попыталась отлепить щёку от страницы. Ночью я умудрилась заснуть на книге, благо, читала я её в постели. С отвращением отпихнув от себя справочник законов (том третий из пятнадцати), я потянулась и бездумно уставилась на пыльные лучи солнца, втекавшие сквозь щели в бордовых занавесках. Последний день пасхальных каникул, и я готова была расхохотаться в лицо любому, кто говорит, что каникулы созданы для отдыха.       Одно радовало: после тренировок с Мефисто любые тяготы учебной жизни я встречала с куда большим стоицизмом. Бывало и хуже, говорила я. Да и просыпаться рано утром я начала куда бодрее.       На соседней кровати посапывала Гермиона, накрыв лицо справочником рун. Понятия не имею, во сколько она заснула, но явно позже меня. В ногах её растянулся Живоглот, подставив яркую рыжую шубу лучам утреннего солнца. Лаванда справа от меня лежала, накрывшись подушкой — мы, кажется, ей немного мешали всё же.       Зевнув, я протёрла лицо и спустила ноги с кровати. Пальцы коснулись свежей шишки на лбу. Ну, Мефисто! Я понимаю, я учусь фехтованию у прохвоста, но это не значит, что меня нужно бодать во время спарринга рогами! В иной раз наступлю ему на хвост, посмотрю, как он повизжит.       Ноги стукнулись о что-то твёрдое, не достигнув пола. Я опустила глаза. Рядом с плюхнувшимся на коврик томиком юридической литературы стоял прямоугольный свёрток, запакованный несколько небрежно, но явно старательно. Нахмурившись, я сползла на пол и села рядом с ним на колени. Живоглот лениво открыл один глаз и посмотрел на меня.       — Как думаешь, это что? — спросила я кота. Тот закрыл глаз обратно и перевернулся на спину. — А главное — от кого.       На коробке красовался бант и прицепленная к нему открытка. Я осторожно потянулась к ней и открыла её. На одной стороне карточки было напечатано моё имя, на другой: «Стоило подарить тебе это ещё в марте».       — В марте?.. Кто-то меня забыл поздравить с днём рождения? — пробормотала я, отбросила открытку и уставилась на коробку.       Какова вероятность ловушки?       Что может там быть? Я прислушалась. Коробка была неподвижна, из неё не издавалось ни звука. Значит, не что-то живое. Уже хорошо.       Я потянулась к тумбочке, взяла с неё отвёртку и осторожно потыкала коробку. Бумага мигом порвалась. Картон. Из образовавшейся дыры даже ничего не вытекло. Я принюхалась. Не пахло ничем.       Я усмехнулась. В голове проносились калейдоскопы различных развитий событий, один страшнее другого. И с каждым из них меня обуревал странноватый азарт. Он напоминал то чувство, когда Мефисто посреди боя замирал, помахивая хвостом. Мне давалась секунда, чтобы предугадать его новый выпад и парировать. Столько возможностей, столько вариантов, столько атак и столько контратак. Так же и здесь.       И как же я посмеюсь, если это и впрямь подарок.       — Прил? — вялый и мямлый голос Гермионы раздался, стоило мне надорвать бумагу. — Ты чего?       — Задачка на логику, — ответила я, едва слыша тихий голос за боем заходящегося в азарте сердца. — Спустя два месяца после моего дня рождения возле моей кровати возникает коробка с надписью: «Стоило подарить тебе его ещё в марте». Вопрос: какова вероятность того, что там какая-то гадость?       — Высоковата, — Гермиона тут же подобралась на кровати. Я продолжала отрывать от подарка обёртку, обнажая картонную коробку. — Прил, может, не стоит?       — Стоит! — Я подняла на Гермиону глаза, и та вздрогнула. — Если хочешь, спрячься под одеялом.       Гермиона встала на колени на кровати, одной рукой держась за столбик, а другой сжимая волшебную палочку. Обёртка была разорвана, оставалось лишь открыть коробку. Я поддела её отвёрткой и откинула крышечку. Изнутри ничего не выскочило. Мы с Гермионой обменялись взглядами, и я подползла и заглянула в нутро коробки.       И ахнула.       — Что? Что там? — Срывающимся в волнении шёпотом воскликнула Гермиона. Она сдавленно застонала, когда я запустила руки внутрь и вытянула на свет…       — Патефон! — С трепетом прошептала я, любуясь бликами на лакированном боку аппарата. — Тот самый из магазинчика Доминика Маэстро! О, Гермиона, я о нём весь год мечтала!       Я осторожно поставила чудо техники на пол рядом и снова заглянула в коробку в поисках записки или письма. Внутри оказалось ещё несколько пластинок.       — Бретонская музыка, «Квин», «Пинк флойд», «Ведуньи: ранние хиты», шотландские и ирландские песни. Потрясающе!       — Кто мог тебе его прислать? — На удивление строго спросила Гермиона.       Я готова была расхохотаться. Понятное дело, кто. Человек, который мог собрать инди-группу «Пыльные музыри», когда у Молли сломалось радио на кухне. И тот, кто не мог бы меня поздравить с днём рождения в сам день рождения. К этой радости примешивалось ещё и облегчение, розовым облачком накрывшее меня при осознании, что это не ловушка, а дядин подарок.       Переполняясь восторгом, я подняла голову, встретилась взглядом с Гермионой и ощутила, как веселье утекает. В её глазах царила решительность.       — Гермиона… — Застонала я. — Только не начинай.       — Не начинать? — Переспросила она. — Ты же понимаешь, что она может быть от Блэка?       — Нет, не от Блэка!       — А от кого?       — От тётушки из Чатен-Чатдуденга! — Огрызнулась я, прижимая пластинки к груди, словно они были драгоценным сокровищем. Они и были, по сути. — Она денно и нощно играет на аккордеоне, поэтому периодически забывает, что у её родни может быть день рождения. Вот сейчас ушла в музыкальный запой на два месяца, а как только вышла, решила прислать мне подарок.       — Эйприл, это серьёзные вещи!       — Гермиона, ты права, — я выпрямилась, подхватив руками патефон. — Музыкальный запой — чрезвычайно серьёзная штука. Не советую.       — Он может быть проклят!       — С чего бы? — Удивилась я. — Если патефон от моего дяди, то ты же помнишь, что было с «Молнией». А с ней всё было в порядке.       — Значит, «Молния» — не от Блэка! — Гермиона возмущённо сдула прядь волос с раскрасневшегося лица и вынула Живоглота из пустой коробки, которую тот успел занять.       — Значит, и патефон не от него. Логики в этом столько же, сколько в твоём высказывании. Ну какой резон ему проклинать меня, я же его племянница! Бьюсь об заклад, любимая, потому что Ричард в детстве был тем ещё букой.       — Эйприл, да послушай! — Взвыла Гермиона, прижимая к груди кота. — Сириус Блэк так мог попытаться добраться до Гарри! Он знает тебя и наверняка рассчитывает, что ты включишь эту штуку в его присутствии!       — Бред, — отрезала я и посмотрела на раздражённо качавшего хвостом Живоглота. — Эй, а помнишь, что сказала ведьма в зоомагазине?       — А?       — Что Глотик — полуниззл*. Он должен чувствовать всякую дрянь!       Я про себя усмехнулась: «В Скабберсе же он учуял лжеца и убийцу».       Пока Гермиона растерянно моргала, я подскочила к ней и пихнула патефон под нос Живоглота. Тот равнодушно понюхал аппарат и посмотрел на меня как на дуру, после чего принялся выворачиваться из рук Гермионы. Та выпустила любимца, и кот, плюхнувшись на кривые лапы и распушив хвост, поковылял к коробке.       — Видишь? — Самодовольно усмехнулась я. — Ноль эмоций! Патефон чист.       — Глотя — всего лишь кот, это не показатель, — упрямилась Грейнджер.       — Ничего не знаю, но, если ты нажалуешься Макгонагалл или кому-то ещё из учителей, я сделаю так, чтобы твои конспекты были все на языке Чатен-Чатдуденга, — пригрозила я. — Можешь проверить сама, я уверена, что с той катавасией с «Молнией» ты пару приёмчиков выучила, но поверь моему слову: аппарат безопасен.       — Но…       — Гермиона, — я запихнула патефон под кровать и в упор посмотрела на Грейнджер. Та умудрялась совмещать в лице сомнение и упрямство. Фантастическое зрелище.       — Что?       — Ты мне доверяешь?       Гермиона аж опешила от такой постановки вопроса.       — Конечно, да! — Воскликнула она.       — Тогда поверь моему слову: патефон безопасен. — Я задвинула полог, подчёркнуто завершая тему, и отправилась в душ.

................................

      — Странные дела творятся в датском королевстве*!       — И тебе доброе утро, Хью. Подёргать за ушки? — Весело спросила я.       — Мои уши — святая неприкосновенность, — отмахнулся кузен. — Слушай, странный вопрос, но скажи, ты случайно на мой день рождения подарок не получила?       Я восторженно охнула, схватила кузена за лапки и оттащила в сторонку.       — Ты тоже получил подарок от Сириуса? — Почти что лопаясь от воодушевления, спросила я. В глазах Хьюго вспыхнула радость.       — О да! И я, и Ричард! Что он подарил тебе?       — Патефон!       — Из магазина Маэстро?       — Ага!       — Фантастика! Кто-нибудь знает? — В глазах Хьюго в калейдоскопе радости сверкнуло волнение.       — Только Гермиона. — Хьюго застонал и закрыл лицо руками. — Но она обещала молчать!       — Ты можешь попрощаться с патефоном, — невесело рассмеялся кузен. — Она сдаст его Макгонагалл, и они все разберут его по винтикам, как это было с «Молнией». Я уважаю Гермиону, но порой она слишком… обязательная.       — Она за нас волнуется, — пожала я плечами. — К тому же, я искренне надеюсь, что мне удалось её убедить. Так что получили вы?       — Я — куртку отца, а Ричард — ворона.       — Ух ты! Настоящего?       — Явно не чучело, — хмыкнул Хью. — Но мы договорились, что никому не расскажем. Особенно Ремусу.       — Ты не думаешь, что Ричарду это будет делать сложновато? — Я задумчиво почесала бровь. — Куртку и патефон можно спрятать до поры, а ворона выдаст один неверный «Кар».       — Я тоже так подумал, — Сказал Ричард.       Я едва сдержалась, чтоб не выхватить несуществующий меч. Рич возник буквально из ниоткуда, образовавшись за спиной у Хьюго подобно тени. Хотя что я. Из тени он и вышел, знаем мы его фокусы.       — А, ты тут, я тебя и не заметил, — Хью обернулся. — Что-то придумал?       — Да, — Ричард пожал плечами. Брат выглядел странно. Отстранённо как-то, будто мысленно был не здесь. — Честно рассказать Ремусу. Он знает, что Сириус невиновен, зачем ещё больше утаивать от него?       — Думаешь, стоит? — Неуверенно протянул Хьюго.       Брат пожал плечами, мол, думай сам. Кузен вздохнул, махнул рукой и, натянув на физиономию улыбку, развернулся в сторону дверей Большой Зал.       — Пойдём! У меня сегодня настроение довести Уизли до белого каления!       — Как думаешь, как Сириус прислал подарки? — Спросила я брата, неспешно шагая за Хью следом.       — Сам ломаю голову.       — Ты как-то немногословен.       — Немного задумался, не бери в голову.       Ричард улыбнулся мне, потрепал по волосам и пошагал к своему столу. Я поправила причёску, нахмурилась и села рядом с Гарри, Роном и пришедшей к завтраку Гермионой.       — Гермиона говорит, что тебе родня прислала на прошедший день рождения патефон, — сообщил мне Рон так, будто делился секретом.       — Ага, из Чатдуденга, — подтвердила я и потянулась к овсянке. — Жутко музыкальный городок. У них процветает культ волынок, так что не советую туда ехать туристом.       Гарри засмеялся.       — Собираешься превращать гостиную в музыкальный балаган? Или в филиал этого твоего Дуденга?       — Ну что вы, мы же приличные люди, — я подмигнула Гарри.       — Не припомню никаких твоих других родственников, кроме тётки, которая воспитывала Блэка, — протянул Рон, задумчиво глядя на насаженную на вилку картофелину. — И подарков от них не припомню тем более.       — Конечно, нет, дурная голова, — фыркнула я. — Чатен-Чатдуденг это тебе не соседнее графство. А в наш с тобой день рождения ты всегда был больше поглощён своими подарками. Особенно тем, чтобы они не достались мне.       — Вот поэтому я и в курсе, сколько у тебя подарков было и от кого, — гнул своё Рон.       — Уизли, — я угрожающе придвинулась к нему. Рон скорчил рожицу и отсел чуть в сторонку. Я снова придвинулась, захватив территорию с его тарелкой. — Уи-и-и-изли…       — Что? — Буркнул тот, вжимаясь в Невилла.       — Не будь занудой, — я цапнула с его тарелки бекон и вернулась на своё место. — Давайте не называть очевидных причин потенциальных скандалов, ладушки? Патефон нормальный и безопасный. А если кто-то побежит к декану…       — Да, Гермиона рассказывала про твои угрозы.       — Тем не менее, с «Молнией» Гермиона ошиблась, — вставил Гарри, встав на мою защиту. — Вдруг и у меня есть родственник в этом Чатдуденге, который дарит подарки с опозда…       Гарри осёкся, взгляд за стёклами очков расфокусировался.       — Ты чего? — Я подалась к нему и помахала ладонью перед глазами. Гарри встрепенулся и поморгал.       — Да так, вспомнил кое-что.       — Какие вы, мальчишки, скрытные, — фыркнула я и демонстративно воткнула в кашу ложку. ................................................       Без стука я ввалилась в спальню мальчишек.       — Поттер, собирайся!       Сидящий на кровати Гарри что-то поспешно пихнул под одеяло и испуганно посмотрел на меня.       — Чёрт возьми, Эйприл! — Выдохнул он и запустил пятерню в волосы. — Что случилось?       — Я хотела сказать, чтобы ты спускался, мы начинаем вечер культурной музыки, — ответила я, захлопнула дверь и с разбегу прыгнула на соседнюю кровать Рона. — Но у тебя тут явно что-то поинтереснее. — Я демонстративно покачнулась в бок, пытаясь разглядеть бугорки на кровати Поттера. — Что там? Неужели у Ремуса стащил Карту?       — Если бы, — вздохнул Гарри.        Он покачал головой и посмотрел на дверь. Я заинтересованно подалась вперёд, чувствуя грядущий открывающийся секрет.       — На самом деле, не знаю, как бы сказать, чтобы ты не засмеялась, — засмущался Поттер. — Но… вдруг ты сама мне что-то подскажешь? Ты же понимаешь что-то в странных снах.       — А то как же, — самодовольно хмыкнула я, но всё же нахмурилась. Мерлин, неужели снова Кларисса или Верона?       Гарри немного помялся, но всё же достал из-под одеяла… плюшевого мишку. Старого, потрёпанного, кое-где заляпанного гуашью, со свалявшейся «шерстью» и помутневшими глазками-пуговками.       — Какая прелесть, — умилилась я.       — Мне этого медведя подарила одна женщина, когда мне было пять лет, — начал говорить Гарри, обращаясь, по большей части, к игрушке. — Она сказала, что он заколдован, и что никто во всём свете не отнимет у меня его, если я не захочу. Единственная моя игрушка, которую Дадли не отнял и не сломал.       — И ты возишь его с собой? — Спросила я, перебираясь на кровать Гарри и садясь рядом. У Поттера вспыхнули щёки, он потряс головой.       — Да как-то само вышло. Я на первом курсе его с собой взял, потому что боялся, что Дадли захочет мне отомстить за свиной хвост. Потом мой чемодан сразу спрятали, когда я вернулся, и он лежал в чулане до того момента, как близнецы с Роном эвакуировали меня к вам в «Нору». А сейчас… я же сбежал из дома, думал, что вовсе не вернусь, вот и… бросил на дно чемодана. — Гарри поднял на меня глаза, едва перебарывая смущение. — Ребячество, знаю, но, похоже, это мой тотем.       — И почему ты о нём сейчас вспомнил? — Спросила я, протягивая руку к медвежонку.       Немного поколебавшись, Гарри всё же протянул мне его. Я с трепетом взяла в руки игрушку, ожидая, что мир разверзнется и мою руку засосёт в чёрную дыру, лишь бы пальцы мои не коснулись медвежонка. Но я держала его в руках, мир не рушился, разве что от волнения в сердце потрескивало, будто порох подожгли.       — Мне вчера приснилась та женщина, — сказал Гарри. Я удивлённо на него посмотрела. — Она была в этой спальне с медвежонком в руках. Вернее, у меня было ощущение, что она была, но, думаю, это всё же сон. Такой… полусон, наверное, не знаю. В общем, я её увидел впервые за… восемь? Девять лет? И тогда-то и вспомнил о мишке, но… Я даже не помнил, кто она такая, пока вы не заговорили сегодня утром о родне из… чёрт знает откуда.       — Чатдуденга, — машинально поправила я, не сводя взгляда с мишки. Глазки-пуговки уставились мне в душу.       — Да. А тут она мне почему-то снится.       — И кем она была? — Тихо спросила я.       — Я… не помню, на самом деле, — смущённо засмеялся Гарри. — Я только помню, что она меня часто навещала, а тётя Петунья и дядя Вернон боялись её как огня. Меня это удивляло и забавляло, ведь со мной она была доброй. Она дарила мне подарки на праздники, у меня даже первые несколько карточек от шоколадных лягушек сохранились, которые она приносила. Проводила со мной пару часов, а потом уходила. Я помню… — Голос Поттера дрогнул, а у меня даже сил не было посмотреть на него, хотя бы просто оторвать взгляд от игрушки. — Помню, как просил её забрать меня от Дурслей. А она говорила, что не может, хотя очень хотела бы… И после этого она больше не появлялась.       Гарри умолк, а у меня в глазах стояли слёзы. Бережно отдав ему медведя, я вихрем соскочила с кровати и пронеслась в нашу, девчачью спальню. Пихнув руку под подушку и достав оттуда моё крохотное сокровище, я влетела в столбик кровати Гермионы, пошатнулась, потрясла ушибленной головой и тут же бегом вернулась к Гарри, который недоумённо смотрел на меня.       — Это была она? — Спросила я, протягивая Гарри фотографию.       Поттер бережно взял фото мамы и папы со свадьбы. Секунду или две он изучал её, после чего осторожно мне вернул её и кивнул.       — Когда мне было пять лет — да, точно она. А сейчас — не знаю, если честно. Я рассмотрел только силуэт. Так это…       — Моя мама, — тихо ответила я, сдерживаясь, чтоб не шмыгнуть носом. — Она исчезла 31 июля 85-го. — Я подняла на Гарри взгляд. Тот был бледнее бумаги.       — Ох, Прил… Я и не знал.       — А я и не говорила, — я всё же потянула носом, издав некрасивый жалостливый звук. — Да и… я не знала, что это к тебе она уходила. Для нас тогда это было просто «по делам».       — И почему я её видел?        «Потому что она может быть где-то рядом»       — Не знаю, — шепнула я и свесила голову. Фотография в глазах расплывалась, хоть слёз и не было. Я щурилась и грешила на слабое освещение, и только вытянув руку, сумела рассмотреть улыбки мамы и отца.       Мне очень хотелось надеяться, но я надеюсь на невозможное уже два года к ряду.       — Эй… — Гарри, поразив меня до глубины души, подался вперёд и обнял меня. Я даже оцепенела, позволяя удивлению выместить тоску. — Только не вешай нос, прошу тебя. Мы, вроде как, в одной лодке, как постоянно говорит Малфой, так негоже нам раскисать.       Я расслабилась и упёрлась лбом в его плечо. Гарри тихонько хмыкнул.       — А ещё ты обещала вечер культурной музыки, — напомнил он.       Я аж подскочила, едва не уронив Поттера с кровати.       — Точно! — Вскричала я. — Отставить нюни, впереди праздник!       — Устроишь пляски до ночи, пока Макгонагалл не придёт нас разгонять? — Весело спросил Гарри.       — Ну что ты! — Я хитро улыбнулась, держась за ручку двери. — Как я уже говорила, мы спокойно посидим под музыку. Мы же не варвары.

***РИЧАРД***

      — Тарам-парам, устроим балаган! — Весело подпрыгивая, Хьюго влетел в гостиную, едва не врезавшись в меня. — Ричард, запрещаю быть смурным по моему высочайшему королевскому указу!       Я поднял глаза на голову Хью, которую венчала корона. Чёрт знает, откуда он её достал, но расхаживал кузен в ней весь день.       — Разрешите дезертировать, ваше величество, — вздохнул я. — Мне нужно поговорить с Эйприл, это не надолго. После я присоединюсь к вашему балагану.       — Ладно, только быстро, — Хьюго погрозил мне пальцем и потряс бархатным мешочком с отборными бобами «Берти-Боттс».       — Если я не вернусь, позаботься о Люси, — прошелестел я как можно драматичнее и взял кузена за плечо. Тот склонил голову и потрепал меня по руке.       Окончив краткий перформанс под насмешливое хмыканье слизеринцев, я вышел из гостиной. Весёлый настрой испарился быстрее капнувшей воды на раскалённую сковороду — меня объяла грызущая с самого утра паника.       Смерть потребовал вернуть долг.       И Смерть требовал рубин.       Тот самый проклятущий рубин, из-за которого Эйприл едва не погибла, за которым охотилась Верона.       И тот самый, который был спрятан в гостиной Гриффиндора.       Я спрашивал его, почему бы ему самому не забрать камень и избавить, наконец, мою сестру от источника проблем. Но Жнец пожал плечами и ответил: «Если сказать сложно, правила требуют, чтобы мне его передал человек. Если сказать просто, то зачем, если у меня есть ты?».       Просьба была простой… Казалась простой уж точно. Не так много и нужно, чтобы расплатиться с долгами и обеспечить Эйприл безопасность. В первый миг я даже обрадовался.       А потом ударился в панику.       Мне нужно было проникнуть в гостиную Гриффиндора и найти там маленький предмет, который мог оказаться где угодно. И при этом столько всего могло пойти не так, что меня продирал озноб. Начиная с того, что я мог утратить контроль и вывалиться в гостиной из тени на глазах враждебного факультета. И заканчивая тем, что я мог провалиться на другую сторону и застрять в тенях.       Я же не шутил, когда говорил Хью те слова на пороге нашей гостиной. Ощущение, что я могу не вернуться, меня не отпускало — слишком уж простым казалось дело, практически без подвоха, и это настораживало.       План был прост: проникнуть через тени в гостиную, украсть рубин и вернуться по тем же теням. Но я не мог не думать о том, что каждый мой шаг, который я делал по подземельям, вёл меня к провалу.       Пытаясь справиться с оглушающим биением сердца, я закрыл глаза и вздохнул. Успокойся, Рич. Думай об Эйприл. О том, что ей на одну угрозу теперь будет меньше.       И о том, как она будет на меня смотреть, если заметит. Или если что-то пойдёт не так.       Я остановился около факела. На стене напротив чернела, подёргиваясь, моя тень. Хорошо, что у теней нет свойства отражать, я не хотел видеть, насколько я напуган.       Сосредоточившись на ней, я сделал шаг и…       И мир тут же стал в разы темнее и приглушеннее. Он стал зыбким, словно всё вокруг было лишь условностью, только тени стали чернее, глубже, тянулись реками и ручьями, рябили мраком, как лужи в дождливый день.       Я скользил между тенями, пространство вокруг стало условностью — есть тень, есть свет, всё остальное уже дело двадцатое. Мир не был монохромным, просто немного приглушённым, словно осыпанным пеплом.       Стены и полы были не плотнее иллюзии, мне приходилось тратить огромное количество энергии просто на то, чтобы не проваливаться под пол. И не меньше — чтобы оставаться в этом состоянии достаточно долго. До сих пор на тренировках мне удавалось пребывать в тенях не дольше трёх минут. Сейчас я понимал, что от меня требуется гораздо больше.       Лестницы освещались плохо. По сути, все пролеты были одной сплошной тенью, разбавленной факелами. Я вышел на цокольный этаж и поднял голову. Седьмой этаж казался отсюда бесконечно далеким. Я прикрыл глаза и ощутил мягкий рывок. Пространство вокруг изменилось, слуха коснулась приглушённая музыка, я оказался напротив портрета Полной Дамы.       Одного факела не хватало для нормального освещения, ломаная тень падала на портрет. Стараясь не выскользнуть в лужу света, по самому краю тени я приблизился к Полной Даме и, машинально затаив дыхание, шагнул сквозь него. Лицо приятно щекотнуло, целое мгновение я радовался своему триумфу, но после…       — «Они говорят, что дьявола нет, Что дьявола нет, что дьявола нет! Что помер он вчера в обед И был зарыт в Килларни! Нет, все не так, другие твердят, Он жив, как тысячу лет назад! Они говорят, что он — сынок Славного рода Малфой!»*       Меня окутал безумный гвалт и едва не вышибло прочь воплями, песнями и громкой музыкой. Гостиная Гриффиндора стояла на ушах настолько, насколько возможно для этой школы. Студенты факультета, практически все, плясали в просторной круглой гостиной и горланили песни, перекрикивая игравший в углу новенький патефон Эйприл. Многие столпились вокруг стола и хлопали в ладоши, на столе же плясали Эйприл и близнецы Уизли.       — «На метлах у них тролли летят! Тролли летят! Тролли летят! В Слизерине тролли летят! Хватая квоффл лапой! И ни за что не поймать им снитч! И ни за что не поймать им снитч! Ведь за них играет сынок Славного рода Малфой!»       Залюбовавшись этим чудовищным зрелищем, я замер в тени и невольно улыбнулся. Фред, Эйприл и Джордж, вцепившись в талии друг друга, размахивали ногами, рискуя зашибить стоящих у стола ребят. Эйприл горланила песни, отбивая каблучками ритм, сдёрнула со стоящего рядом Симуса гриффиндорский флаг и начала кружиться, размахивая им, под веселую трель скрипок и волынки.       —«Нестройной гурьбой Слизеринцы идут Слизеринцы идут, тупицы идут! Их биты в цель не сразу бьют, И вратарь дырявый! Всякий охотник — криворукий тюлень, О том пропеть нам всем не лень! И даже безрукий смог бы схватить Снитч раньше, чем Малфой!»        Я был уверен, что стены и пол в гостиной ходят ходуном. Свободные от ног столы уж точно тряслись так, что чернила раскатывались. Джордж и Фред подхватили мою сестру и водрузили себе на плечи, пока она, размахивая флагом и едва не задевая головой люстру, продолжала издеваться над бессмертной ирландской классикой. Хохот стоял неописуемый, даже я не сдержал пары смешков.       Тут из-под пляшущих ног выскользнул здоровенный уродливый рыжий кот Гермионы. Выпав из опасной зоны, он уселся напротив и уставился прямо на меня. У меня холодок пошёл по спине.       — Ты меня видишь? — Одними губами спросил я.       Янтарные глаза сузились. Хвост кота начал злобно постукивать по полу. Из глотки вырвался утробный мяв, утонувший в едином гриффиндорском «Хэй!». Живоглот меня видел и смотрел глазами, полными ненависти. Я бочком попытался скользнуть к спальням, но кот поворачивал голову следом за мной, продолжая глухо завывать. Кто-то, стоящий рядом с Живоглотом, начал уже оборачиваться.        «Эта тварь привлекает слишком много внимания»       Я потянулся мысленно к тени кота, молясь всем демонам Преисподней, чтобы фокус сработал. Ощутил движение на самых кончиках пальцев, ощутил присутствие самого кота, его мечущийся туда-сюда хвост.       И дёрнул.       Взвизгнув, Живоглот подпрыгнул и со скоростью пушечного ядра бросился в другой конец гостиной. Я затаил дыхание, ожидая недоумённых взглядов, но Колин Криви с виноватым видом сообщил, что, кажется, наступил ему на хвост.       — И правильно сделал, — услышал я совсем рядом одобрительный возглас Рона и демонстративное покашливание Гермионы.       Грейнджер сидела за самым захламлённым столом в гостиной. Книги, свитки, чернильницы, перья, горстки рун, фантики из-под шоколада и печенья, железяки и пружинки Эйприл и целые стены, возведённые из книг. Кажется, Гермиона пыталась до поры прятаться от всеобщего безумия, но, судя по растрёпанным волосам, покрасневшему лицу и лихорадочно сверкающим глазам, и она не устояла перед устроенным Эйприл весельем.       Мгновение гордости за сестру легонько щипнуло сердце.       Близнецы осторожно спустили её на пол и спрыгнули сами. Хохоча, Эйприл намотала на Гарри флаг. Пластинка продолжала играть, сменив мелодию.       Я проскользнул наверх. По пустой винтовой лестнице добрался до двери с табличкой «Третий курс» и бесшумно скользнул сквозь неё. В спальне было значительно тише. А ещё пусто, что не могло не радовать. Но я всё равно не рискнул выходить из тени, побоявшись, что кто-то может просто вбежать.       Кровать и тумбочку Эйприл я нашёл без труда: в изголовье висел ловец снов от Люси, а тумбочка была завалена всякими бумажками, детальками будущих механизмов и фантиками. Покачав головой и подавив желание прибраться, открыл тумбочку. Смерть сказал, что я почувствую рубин, увижу его даже в мире теней. И либо он ошибся, либо тут его не было.       Я осторожно вытянул руку в сторону кровати. Чемодан нехотя выполз, подтаскиваемый тенями. И ощущение у меня было таким, будто я тащил десяток таких на собственной спине, но я чисто физически пока был не в состоянии его коснуться — чемодан был таким же зыбким, каким были полы и стены. Щелчок, и замок открывается, откидывается крышка. В чемодане сестры на удивление всё было аккуратно сложено. Но и там рубина я не увидел, как бы ни прощупывал пространство тенями.       Чертыхнувшись, я рискнул вытянуть ногу из тени, захлопнуть ею чемодан и пихнуть его обратно под кровать. Благополучно вернувшись в тени полностью, я вздохнул и удержался от желания сесть на кровать.       И что делать? В том дурдоме, что творится в гостиной, я вряд ли сумею найти рубин.       Тем не менее, я вполне могу пораскинуть мозгами. Я знаю, как мыслит Эйприл. И знаю, что она могла предпринять. Вот только времени и сил у меня с каждым мгновением всё меньше, поэтому, если меня не озарит осознание, я отключусь прямо в спальне девочек Гриффиндора. Вот будет скандал.       Думай, Ричард!       Что мне сказала Эйприл тогда, в ночь, когда Верона её едва не убила?        «Я прятала его на видном месте, если не знать, то и не заметишь»       Догадка, пришедшая в голову, была такой внезапной, что я едва не расхохотался.       Не чувствуя ног, я выбежал из спальни, машинально попытавшись открыть дверь, но пролетев сквозь неё. Вмиг я оказался внизу, где место на столе уже занял Симус Финниган, заводя остальных песней про Дональда Макгиллаври. Прил танцевала вместе с Гарри и Роном около горящего камина, отбрасывая изломанные чёрные тени. Тень Поттера легла на стол, и я, наконец, увидел искомое.       Драгоценный рубин, из-за которого Эйприл едва не погибла, за которым вёл охоту сам Смерть, мистический предмет, ради которого Верона рискнула пробраться в Хогвартс…       Лежал среди учебного хлама Гермионы Грейнджер.       Алый камень пульсировал бледноватым светом, едва прикрытый старым конспектом по Нумерологии, брошенный среди рун и фантиков из-под тыквенных котелков.       Никто бы его здесь не стал искать попросту потому что никому не пришло бы в голову, что такой предмет может быть просто вот так валяться на столе, на самом видном, чёрт подери, месте.       Я осторожно протянул руку к рубину и, к моему удивлению, пальцы сомкнулись на твёрдом камне. В руке пульсировала и переливалась всеми оттенками алого моя расплата за давнюю глупость перед Смертью. И ведь он действительно был ярок даже в мире теней и полутонов, неестественно ярок, как клякса красных чернил на чёрно-белой фотографии.       Не помня себя от ликования и ощущения скорой победы, я уже развернулся, чтобы бежать прочь из гостиной, когда сквозь меня с диким мявом пролетел Живоглот. Не рассчитав, он кубарем пронёсся по столику Грейнджер, сметая всё на пол. Эйприл и Гермиона, заметив это через общий гвалт, ахнули и бросились спасать рабочее место, Живоглот уже метил в меня снова. Я спешно нырнул обратно на лестницы, опасаясь, что сестра меня заметит.       Как-то автоматически я влетел в спальню Эйприл — ноги сами привели, спасаясь бегством. Там, сжимая обретённое сокровище, я ощутил, что выскальзываю из теней. Сил держаться уже не было, я и без того потратил много энергии. Стоило теням отхлынуть, я ощутил невероятную слабость. Ноги подогнулись, я рухнул на ковёр, едва переводя дыхание. Меня била сильная дрожь, пот заливал глаза, но ледяные пальцы, точно окаменев, сжимали добытый чудом рубин.       Перевернувшись на спину и медленно выдохнув, я увидел усмешку своего наставника.       — Неплохая работа, — расщедрился он на похвалу.       Гордости за себя я не почувствовал. Скорее уж раздражение, усталость и лёгкую злобу.       Кое-как поднявшись на ноги, я без лишних слов протянул ему рубин. В зелёных глазах сверкнул алчный огонёк торжества.       — Ты даже не поинтересуешься, зачем он мне? — Спросил он, испытующе глядя на меня.       — Мне как-то безразлично, — пожал я плечами. Прямо сейчас всё, что меня интересовало — доползти до своей кровати и отключиться на пару дней.       Смерть протянул руку и бережно взял рубин. На миг его пальцы дрогнули, точно он боялся, что рубин опалит их, но камень продолжал мерно пульсировать, как человеческое сердце, оставаясь холодным.       — Вы не поможете мне выбраться отсюда? — Я хотел, чтобы мои слова прозвучали хоть как-то серьёзно, но больше получилось похоже на жалобный скулёж. Смерть смерил меня долгим взглядом, точно ощупывая, анализируя. Осмотрев с ног до головы, глаза его сощурились, как если бы он вынес мне диагноз. Или приговор.       — Знаешь, мне даже интересно теперь будет, как именно ты будешь выкручиваться, — со смешком проговорил он. — Ты слишком многообещающ, чтобы тебе помогать.       — Нет, постойте!       Мой отчаянный вопль остался неуслышанным — в едва уловимом звоне серебристых колокольчиков Жнец исчез вместе с рубином.       Я чувствовал, как отчаяние подступает откуда-то снизу живота. Я был обессилен и беспомощен, стоял посреди девчачьей спальни Гриффиндора, что усугубляло мою ситуацию вдвойне. Окажись я на улице, я бы не был в таком дурацком положении!       Сил злиться не было. Я готов был уже просто завалиться на сестринскую кровать, а позже всё объяснять выходками Пивза. Всё равно то, что я здесь оказался внезапно, — слишком невероятно, чтобы они не поверили любой чуши, которую я бы спорол.       Я подошёл к высокому зеркалу, стоящему около одной из кроватей. Оттуда на меня посмотрел невероятно уставший, бледный и напуганный мальчишка с лихорадочно блестящими синими глазами. Интересно, мог бы я воспользоваться тем бедламом, что творится внизу, чтобы незаметно выскользнуть из гостиной?..       Внезапно гладь зеркала странно замерцала. Я потёр глаза, думая, что это уже я от усталости галлюцинирую, но мерцание продолжалось. Как рябь в телевизоре, оно проходило незаметными волнами. Я приблизил своё лицо к отражающей поверхности, всматриваясь в загадочный феномен.       За моей спиной в отражении появилась фигура.       Бесконечно далёкий и бесконечно знакомый голос завопил:       — Ты хоть понимаешь, что ты натворил?!       — Ма?.. — Вскрикнул я, оборачиваясь.       Голова пошла кругом от резкого движения. Я ощутил, что снова падаю, взмахнул руками, пытаясь ухватиться хоть за что-то, но гравитация была попросту сильнее меня.       Я ожидал удара головой об зеркало, но его не последовало — я продолжал падать, пока не рухнул на пол, больно треснувшись затылком. Раздался грохот, голоса и топот многочисленных ног.        «Ну, вот я и попался», — обречённо решил я не без определённого облегчения.       — Что тут было?       — Не знаю. Может, мы так скакали, что оно упало?       — Не разбилось хоть? А то ведь семь лет счастья не будет…       — Ой, Лаванда…       Я лежал и пытался понять, о чём речь. В голове всё плыло, я не рисковал даже открывать глаза. Если что, прикинусь, что в отключке.       Тем не менее, я не слышал и не чувствовал шагов рядом, а скорее где-то… далеко.       Я всё же рискнул открыть глаза. В спальне никого не было. Странно. Голоса-то были…       — Ну вот, оно цело.       — Радость-то какая, ты сможешь продолжать крутиться перед ним целыми днями.       — А тебе бы не мешало хоть изредка в него заглядывать, Лафнегл.       Что за чёрт? Голоса были, но где…       Я обернулся. В зеркале, что было за моей спиной, стояла Лаванда Браун, поправлявшая волосы. За её спиной маячила растрёпанная и раскрасневшаяся Эйприл. Она смотрела прямо на меня и корчила дурацкие рожицы.       Но меня самого не было в отражении.       Я коснулся стекла, ожидая, что рука отразится, но её не было. Обернувшись, я понял, что и в спальне тоже никого нет, только за рамой высокого зеркала.       У меня перехватило дыхание. А потом мне стало смешно.       — Как чёртова Алиса, — сквозь смех выдавил я, в глубине души надеясь, что сестра услышит меня.       Но она не слышала.       Я был заперт в зазеркалье.