***РИЧАРД***
— Привет, — я заглянул в комнату. Люси опустила книгу и кивнула с улыбкой. — Всё ещё бойкотируешь квиддич? — У меня теперь есть железобетонный повод на него не ходить, — хмыкнула Люси. — Мадам Помфри сказала, чтобы я особо не напрягалась. А тут ещё и Дафна, Пэнси и Милисента ушли на стадион. Пару часов тишины я бы не упустила. — А. Мне… тогда уйти? — Я замер у двери, нерешительно покачиваясь на носках. Люси помотала головой. — Даже не думай, — рассмеялась она и похлопала по кровати рядом с собой. — Я рада, что ты заглянул. — Как ты себя чувствуешь? — Обеспокоенно спросил я. Эйприл и Гарри я видел утром — оба были свежи, бодры и целы, словно не их вчера отметелила сумасшедшая с ножами Круциатусом. А вот Люси из комнаты не выходила даже на завтрак. — Лучше, — Люси обняла колени. — Не намного, но лучше. Надеюсь, подобное больше не случится. — Не знаешь, из-за чего это? Люси помотала головой. — Мистер Люпин сказал, что такое может быть иногда с прорицателями. Если они принимают всё близко к сердцу. — Ты говорила с Ремусом? — Удивился я. Люси кивнула и смущённо улыбнулась. — Он заходил на рассвете в Больничное Крыло. Перед тем, как меня выписали. Принёс шоколадку, мы немного поговорили. Он волновался за нас… — Мы все волновались. Люси отвела глаза. Я осторожно пихнул её в плечо и ободряюще улыбнулся. Ответная улыбка получилась вымученной. Меня подмывало спросить ещё кое-что. — Люси, а… это больно? — Роджерс посмотрела на меня с непониманием в глазах. — То, что ты видишь. Ты вчера просто кричала и вообще… — Нет, — Люси помотала головой и опустила глаза. — Это не больно, просто… очень тяжело. И страшно. Я такое же чувствовала в сентябре, когда боялась заснуть и снова увидеть во сне, как меня терзают псы. — Она передёрнула плечами. — Я просто не могу это контролировать, мне вчера было так страшно и так плохо, что… не знаю. Просто показалось, что если я не закричу, то сойду с ума. Её голос сорвался в едва слышный шёпот. Я подполз чуть ближе и обнял Люси за плечи. Она прижалась ко мне и судорожно вздохнула, зажмурившись. — Мне всё кажется, что… что-то ещё происходит, — призналась, наконец, она. — Будто бы то, что было вчера ещё… продолжается. — Ну… может, это от того, что та сумасшедшая так и не добыла то, что хотела забрать у Эйприл? — Предположил я. — Вдруг она снова решит вернуться. — Вряд ли. Я слышала, что профессор Дамблдор приказал усилить защитные чары. А ещё ходят слухи об отмене походов в Хогсмид. И об отрядах Авроров, которых хотят выслать, хотя профессор Дамблдор против такого. Он говорит, что Хогвартс сможет за себя постоять. — Ну да. Мы пережили Волдеморта в затылке профессора, гигантскую убивающую взглядом змею, целую эпидемию кошмаров, что нам какие-то ассасины и наёмники? — Нервно засмеялся я. Люси хихикнула. — А если даже интуиция тебя не обманывает, то, поверь… Что бы ни случилось, любую кашу мы будем расхлёбывать все вместе. Подключим Хьюго, Эйприл, Болка, Ремуса, твоего деда, все вооружатся ложками и примутся за пресловутую кашу. Вместе. Обещаю. — Спасибо, — Люси боднула меня головой в плечо. — Что бы я делала без вас, сэр Ричард? — Читала бы книжку в тишине и покое, пока все на квиддиче, — хмыкнул я, радуясь, что она не видит моих раскрасневшихся щёк. — Как думаешь, — спустя долгую, но уютную паузу протянула Люси. — А в Никогда бывают ясновидящие? — Должны быть, — подумав, ответил я. — Почему нет? — Дедушка говорит, что ясновидящие никогда не предсказывают ничего хорошего, — ответила она. — А в Никогда несчастий быть не должно. Мы же для этого его придумали, верно? «Тем не менее, мы едва его не разрушили» — Значит, в Никогда они просто не пользуются своим даром, — решил я. — Чтобы не было ни страхов, ни головной боли, ни всего того, что может напугать. Просто потому что этому всему не место в Никогда. Люси промолчала, обдумывая мои слова. Только потом она медленно произнесла: — Я хотела бы вернуться туда. — Мы вернёмся, — твёрдо сказал я. — Найдём его и вернёмся. — Обещаешь? — Даю слово.............................
— Акцио, банановая конфетка. Акцио, банановая конфетка. Акцио, банановая конфетка. Акцио… — Хьюго! — Не выдержал я. — Хватит страдать чепухой, во имя всего волшебного! Обобщи и скажи: «Банановые конфеты»! — Умный очень, Рич? — Хмыкнул Хьюго, отодвигая от меня аккуратную кучку разноцветных конфеток, которые он уже успел выманить из стоящей на столике миски. — Не получается у меня больше одной, я знаю это заклинание всего два часа. — Тебе нечем заняться? — Не без отчаяния в голосе спросил я. — Я отрабатываю магические навыки, что тебе не нравится? Дисциплину не нарушаю, на голове у тебя не стою, про квиддич не пытаюсь гундеть, как ты и просил! — Кузен закатил глаза с видом мученика. — Я узнал от тебя последние сплетни об игре, больше мне знать не обязательно, — улыбнулся я как можно обаятельнее. Кузен только фыркнул. На него такое не действует. — Эй, Роджерс! — Над нами склонился усмехающийся Малфой. Позади него с глумливыми, но совершенно тупыми улыбками маячили верные Крэбб и Гойл. Краем глаза я заметил, как Паркинсон, сидящая рядышком, навострила уши. — Скажи, а ты можешь предсказать, кто из нас победит в финале по квиддичу? Или снова впадёшь в истерику? Или даже брякнешься в обморок? Крэбб и Гойл захихикали. Пэнси засмеялась и вдохновенно приложила ладонь ко лбу, закатив глаза. Люси стиснула губы, щёки её вспыхнули. — Прямо как ты сегодня на матче, Драко? — Спокойно спросил я, стараясь выглядеть как можно небрежнее. — Правда ведь, что ты сегодня при виде Патронуса визжал как поросёнок? Улыбка стекла с физиономии Малфоя. В отличие от многих сплетен, эта была правдивой, засвидетельствованной сотней студентов, которые застали неудачную попытку Драко и компании напугать Гарри Поттера во время матча с Рейвенкло. Малфой открыл рот, чтобы парировать, но в этом раунде последнее слово всё же осталось за мной — дверь в гостиную распахнулась, явив нам чрезвычайно обеспокоенного Снейпа. Разговоры в гостиной мигом стихли. Декан нечасто баловал факультет своим вниманием. Ещё и с таким тревожным выражением лица. В первый момент я решил, что директор решил устроить Малфою взбучку, но Снейп огорошил нас всех совершенно иным: — Мисс Роджерс, — он поискал Люси среди учеников глазами. Та удивлённо повернулась к нему. — Профессор Дамблдор хочет вас видеть. Срочно. — Да. — Люси пару раз моргнула, пытаясь осознать, что от неё требуют. — Да, конечно. Я проводил её обеспокоенным взглядом. Как только за Снейпом и Люси закрылась дверь, в гостиной зажужжал привычный гул заплетающейся сплетни. — Небось за составлением индивидуальной программы в Больнице Святого Мунго, — взвился над гулом насмешливый голос Драко. Хьюго вскочил, но я с силой дёрнул его за мантию и усадил на диван. — Вас бы ещё, юродивых неудачников, за ней следом. — Тогда нам и тебя придётся захватить, — ухмыльнулся я. Маркус Флинт громко хохотнул. — Это же такая диковинка — человек без мозгов, но с совершенно чёрным языком. — Уж кто бы говорил, Лафнегл. Я хотя бы святым не прикидываюсь. — А я и не прикидываюсь, — возразил я, медленно поднимаясь на ноги, чтобы быть с Драко на одном уровне. — Просто я не извергаю из себя злобную словесную массу, чтобы оставаться в центре внимания и компенсировать комплексы недолюбленного сынка и оправдывать папочкины ожидания. Кто-то свистнул, а я старался не слишком широко улыбаться. Я формулировал эту фразу ещё с прошлой перепалки и, чёрт возьми, она выстрелила, я задел его. Бледная физиономия Драко побледнела ещё сильнее. Прищурившись, он зашипел: — По крайней мере, у меня есть чьи ожидания оправдывать, в отличие от тебя, сиротки-брошенки. Мимо. Малфой попрекал меня сиротством слишком часто, чтобы это задевало так, как прежде. Я пожал плечами. — Ошибаешься. — Ах да, — после короткого раздумья протянул Малфой. — Профессор Люпин, как же. Вот тут вся гостиная навострила уши. Драко ступил на невероятно тонкий лёд — Ремуса любили многие слизеринцы. И гадостей о любимом профессоре они не потерпят, а для такого выпендрёжника, как Малфой, потерять любовь хотя бы половины аудитории недопустимо. С подчёркнутым равнодушием Драко подошёл к столу и зачерпнул горсточку бобов «Берти-Боттс», которые Хьюго в последние полчаса так старательно сортировал. Кузен стиснул зубы, чтобы не заржать, да и я поджал губы, пряча улыбку. Малфоем это было истолковано так, будто мы возмущены его пренебрежением. — Скажи, Лафнегл, — медленно протянул Драко, отправив в рот первую конфетку. Я подавил порыв хохота, когда увидел, как едва заметно дёрнулось его лицо. Каких же усилий ему стоило не скривиться! — Кх… Разве твоё раздутое самолюбие не уязвляет то, что крёстный сейчас тратит всё своё время на великого Гарри Поттера? Бьюсь об заклад, уязвляет. Он съел ещё одну конфетку. Я не сдержал усмешки. — Меня Поттер не заботит, — сдавленно сказал я. Драко расплылся в улыбке несмотря на то, что творилось у него во рту. Две гадкие конфетки подряд это вам не кот чихнул. И третья на подходе. — В отличие от тебя. Ты уж очень много и часто говоришь о Гарри. — Кто-то снова свистнул. — Прямо-таки маниакальная одержимость, а?.. — Не увиливай, Лафнегл, — Малфой прищурился, хоть его ноздри и раздувались от отвращения. Мерлин, ещё одна конфетка, и ему можно ставить памятник за самообладание! — Ты ведь мнишь себя пупом земли, а тут тебя взяли и обделили вниманием. Какая жалость. В чём-то Драко был прав, меня и правду уязвляло внимание Ремуса к Гарри, но разве я был в праве мешать ему? Для моего крёстного Поттер сродни восставшему из могилы другу, любая моя претензия будет чистым свинством. И да, я боялся в глубине души, что если Люси всё станет известно о Ремусе, если она узнает, что он её отец и сознается ему, то они захотят проводить время вместе как можно больше. И тогда внимания на меня у него не останется вовсе. Я и вправду боялся остаться брошенным ещё и им. И боялся, что я-то уж постараюсь это предотвратить. С меня бы сталось. Но Малфою об этом знать не обязательно. Он стоял напротив меня, ухмылялся, не скрывая превосходства. Четвёртая конфета. Лицо Малфоя начало вытягиваться. Я горестно вздохнул. — В таком случае, я обращусь к тебе, как к эксперту по уязвлённому эго. — Ухмылка чуть дрогнула. Кажется, конфетка попалась особо мерзкой. У Малфоя начинал дёргаться глаз. — Вкусно? Смерив меня негодующим взглядом, Драко выплюнул конфету в ладонь и развернулся на каблуках в поисках салфетки. Будь на его месте Эйприл, эта конфета была бы у меня на лбу. Хорошо, что Малфой не рос под одной крышей с близнецами Уизли. Второй раунд оказался за мной. Хью похлопал меня по плечу и протянул мне горсть вкусных бобов, которые он прятал в кармане. — Битва титанов раздутого эго, кто задерёт нос выше. Все в восторге! — Засмеялся он. — Знаешь, я в следующий раз устрою тотализатор. — Тогда мне большую часть выручки, — хмыкнул я, беря в рот конфетку со вкусом мяты. — Ещё чего! — Тогда никаких тотализаторов. — У, вредный. — Хьюго немного помолчал, но я видел, что его всё же распирает от желания сказануть ещё чего-нибудь. В конце концов, он не выдержал. — А в чём-то он прав, а? — Осторожнее, Хьюго, я могу и в лоб дать, — предостерёг я его, но кузен только отмахнулся. — Да не о тебе речь, пуп земли. О Гарри. — А что Гарри? — Ему ведь и вправду достаётся… Всё внимание. Я прямо-таки физически почувствовал, как Хьюго выделил это «всё». — Что ты имеешь ввиду? — Не понял я. Не сказать, что Хьюго было дело до Гарри прежде. Я даже не уверен, разговаривали ли они когда-нибудь дольше трёх минут. Хью неуверенно замялся, покачивая коленками из стороны в сторону, будто не знал, куда себя деть. Осознав, что он уже ляпнул «А», и теперь он просто обязан договорить «Б», он безнадёжно вздохнул и выпалил: — Почему папа подарил Гарри «Молнию»? Мои брови удивлённо поползли вверх, но кузен продолжал смотреть на меня выжидающе и с надеждой, что я найду подходящий для него ответ. Не правильный. А подходящий. — Потому что… Гарри нужна была новая метла?.. — Слабо предположил я. Я не понимал, куда клонит кузен, поэтому не понимал, что требуется сказать. — К слову, что-то в Рождество это не так заботило! Очухался в марте! — Да потому что я сегодня видел «Молнию» в действии, — буркнул Хьюго. — Но всё же. Почему? Мне вот он на Рождество ничего не подарил, а я, между прочим, его сын. — А ты не забыл, что он — беглый преступник? — Я приподнял одну бровь. — Одна только «Молния» — рисковое дело, а если бы он отправил что-то ещё и тебе, то его могли бы поймать. К тому же, Гарри действительно нужна была метла. Ты сам видел… — Я понизил голос. — Сам видел, что он был на стадионе, когда «Нимбус» раскрошило в труху. К тому же, Сириус — его крёстный, другой родни у Поттера нет, кто бы о нём ещё позаботился? — Чёрт возьми, но ты представляешь, чтобы Ремус сделал бы тебе супер-дорогой подарок, если бы у него был свой сын?! — Взвился Хьюго. — Нет, — спокойно ответил я. — Прежде всего, я не представляю, что Ремус мог бы мне подарить супер-дорогое. Мне ничего не надо, а Болк ему столько не платит. — У него есть доступ в сейф, — буркнул Хьюго. — Мамин сейф, — кивнул я. — И ты сам знаешь, он не любит лишний раз оттуда брать. Только в экстренной ситуации и случае крайней нужды. В любом случае, у твоего отца сейчас особая ситуация, одну глупость с «Молнией» он уже совершил. Хьюго что-то тихо пробубнил и забросил в рот сразу пять конфеток. — Как думаешь, — спустя время немного невнятно проговорил он. — Что там с Люси? Зачем она Дамблдору? — Может, действительно для составления индивидуального расписания, — пожал я плечами. — Факультативы с Трелони, все дела. Не думаю, что что-то серьёзное.***РЕМУС***
Настроение было прекрасным. В кои-то веки день выдался просто чудо как хорош, что не могло не радовать Ремуса. Он впервые за этот год всё же сходил на квиддич, увидел в деле команду Гриффиндора. В прошлый раз не удалось, он отлёживался у Помфри после полнолуния, но сейчас… Он в школьные годы от игры не испытывал столько восторга. Он увидел, как играют Эйприл и Гарри. В какой-то момент он словно вернулся в прошлое, словно вновь увидел Джеймса и Лину. Ребята играли достойно своих родителей, если не сказать, что даже лучше. У Эйприл был задор Лины и прошибающая решительность Эда. А Гарри определённо окрылял факт владения новой скоростной метлой. А потом Гарри ещё и создал Патронуса. На лету, практически посреди игры, полноценный белый щит! Ремус был невероятно горд собой и горд Гарри. Пусть даже дементоры и оказались ненастоящими, но ему удалось. Джиму и Лили в их тринадцать такое и не снилось. Ремус даже позволил себе забыть о произошедшем вчера вечером. Ребята были живы и невредимы стараниями мадам Помфри, Люси чувствовала себя хорошо, Дамблдор усилил охраняющие чары вокруг территории. Покушение всё же сорвалось, хоть Ремус и намеревался завтра же вызвать к себе Эйприл и потребовать разъяснений. В кабинете Дамблдора она отнекивалась, но он знал юную Лафнегл достаточно хорошо, чтобы понимать, что она не договаривает что-то. Да и врёт она так же, как Марисса. Сегодня Ремус ещё не стал наседать, всё же важная игра. Но завтра… Раздался робкий стук в дверь. Люпин дёрнулся и потянулся за палочкой. Кого принесло так поздно? — Да? — Осторожно окликнул он. Дверь так и не открылась. Ремус обогнул стол, шагнул ближе и услышал тихий всхлип, сопровождавшийся скрежетанием ногтей по древесине. Люпин подошёл ещё ближе и аккуратно повернул ручку, приоткрыв дверь. В кабинет ворвался придушенный вой. — Люси? — Девочка подняла заплаканное лицо и всхлипнула. Ремус поспешно втянул её в кабинет, плотно прикрыв дверь. — Люси, что случилось? Что такое? Он присел рядом с ней, чтобы быть на одном уровне. Люси пыталась сказать хоть что-то, но её слова срывались в рыданиях и сбитом дыхании. — Про… фессор… Мистер Люпин… — Срывавшиеся с обкусанных губ звуки были обрывистыми, словно девочку держало за горло что-то. — Люси… — Ремус провёл по дрожащим плечам и осторожно взял за руки. Фаланги указательных пальцев были в следах зубов, в левой руке Люси сжимала кусочек бумаги. Стараясь не дрожать самому от тревоги и волнения, он мягко подался вперёд, пытаясь поймать взгляд дочери. — Что произошло, Люси? Взгляд полных слёз глаз сфокусировался на нём. Люси словно только-только его узнала. На миг она даже перестала дрожать, но лишь на миг, на короткий — она просто задержала дыхание. — Мама… — Тихо прошелестела она. У Ремуса по спине побежали мурашки. — Мама… мама… Ма… Голос сорвался, Люси прижалась к Ремусу, содрагаясь в рыданиях. Холодея от ужаса, тот обнял дочь одной рукой. Второй он осторожно вытянул письмо из её пальцев и развернул. Лист бумаги выпал из его рук. «…никто не ожидал…» «…вызвали врача…» «…удар был слишком сильный…» «…похороны…» — Рейчел… Всё тело наполнила едкая сосущая пустота. Тщась её хоть как-то заполнить, будто бы цепляясь за что-то, он обнял рыдающую Люси крепче.***РИЧАРД***
Как и во всех фильмах, словно поддавшись власти клише, в Лондоне моросил дождь. Кладбище без дождя, разве бывает иначе? Серая мартовская грязь хлюпала под ногами скорбящих друзей и родственников. Грязный снег ещё лежал на обочинах дорог, на некоторых забытых могилах. Было тихо. Я приблизился к людям, столпившимся около одной из могил. Слышны были всхлипы и тихие причитания. Но один, тонкий, сдавленный, тихий словно штопором ввинчивался в мой мозг. Я обвёл людей взглядом, пока не нашёл её. Хрупкая, закутанная в чёрное, только прядь вьющихся белых волос выбилась из-под шапки и лежала на плече крохотным светлым пятнышком. Уязвимая, истерзанная, бледная… Я не видел Люси уже три дня. Она уехала той же ночью, когда Дамблдор вызвал её в кабинет. О случившемся мы узнали только на следующий день от Ремуса, который и сам был словно бы огрет пыльным мешком. А ведь я и слова не успел ей сказать перед отъездом. — Решила явиться? — Раздался голос за спиной. Я вздрогнул и обернулся. Гарольд Саммерс стоял, скрестив руки на груди, и с неприкрытой неприязнью смотрел на стоящую чуть поодаль ото всех женщину. — Я не имею права явиться на похороны собственной дочери? — Ядовито отозвалась та. Я изумленно взглянул на неё. Невысокая, но элегантная женщина, облачённая в чёрное пальто, короткие пальцы были затянуты в кружевные чёрные перчатки, светлые волосы, убранные в высокую прическу, венчала чёрная шапочка. Строгое лицо без грамма макияжа еще хранило прежнюю странную, неуловимую красоту. Меся каблуками раскисшую землю, она подошла к мистеру Саммерсу, едва не пройдя сквозь меня. — Не имеешь, — строго отрезал тот. — Ты не появлялась в жизни дочери при жизни, нечего тебе делать здесь после её смерти. — Если Рейчел или Люси не говорили тебе, что я их навещала, это не значит, что я этого не делала, — в тон ему отвечала женщина. — Ты могла бы явиться к Мириам. — После того, как ты привязал её к своей ноге на короткий поводок? Мы переписывались. Твоя дочь боится тебе перечить, поэтому большего я не могла. Гарольд поморщился. — Зачем ты явилась? Постоять над сырой могилой? — Выразить соболезнования. — Роджерсу? — Тебе, старый идиот. Я мигом проникся к ней уважением. Назвать Саммерса старым идиотом мог позволить себе не каждый. — Твои соболезнования мне не нужны. — Нужны, Гарольд. Не строй из себя сурового дядю, я полвека тебя знаю. К тому же нам необходимо решить дальнейшую судьбу Люси. Это прозвучало так страшно, что я вздрогнул. Люси, прижавшись к Мириам, стояла у самой могилы и плакала тётке в плечо. Я бы много дал, чтобы суметь поддержать её, но я был лишь собственным сном, я был на другом конце страны и не мог даже во сне дотянуться до затуманенного тоской сознания Люси. — Нечего тут решать, Леотта. Не тебе так точно. — Но и не тебе, — мягко возразила женщина. — Скоро она вернётся к своему отцу, а после к человеку, которого считала отцом. Как видишь, он немного не в форме. Сэм Роджерс стоял у могилы Рейчел, покачиваясь. В руке была зажата бутылка «Лоусонса». Я был уверен, что не первая. — Нельзя её отправлять к нему. Это плохо кончится. Для обоих, — покачала головой Леотта. — К тому же, уже сейчас стоит позаботиться тем, чтобы она умела себя защитить. — Не нужно ей это! — Повысив голос, зарычал Саммерс. — Она не связана с Миром Снов никак. Я не допущу того, чтобы она пострадала, как Мириам. — Порой я задаюсь вопросом, кто из нас слеп, Гарольд. Я обошел Леотту и встал рядом с Саммерсом, внимательно глядя на неё. Я понял, что меня коробило в ней. Её глаза. Красивые, голубые, яркие, но совершенно безучастные. Зрачков у Леотты не было вовсе — посреди радужки светлела белая точка. Словно линзу на яйцо налепили. — Она давно уже часть вашего Мира, от которого ты так не старательно её ограждаешь. Не говоря о том, как тяжело ей даётся её собственная ноша. — Я делаю все, что в моих силах, женщина. Много ты понимаешь. — Понимаю немного, но все же не я притащила на похороны её матери доппельгангера. Голубые глаза обратились ко мне. Я вздрогнул и обернулся, полагая, что за мной кто-то стоит. Но там никого не было. — Скажи Люси пару добрых слов, поцелуй Мириам и возвращался туда, откуда пришла, — прорычал Саммерс. — Мы разберемся без тебя. — Не разберетесь, — хмыкнула Леотта. — Может, ты и приложил все усилия, но ясновидение — не твоя стихия, Гарольд. Уж с этим я ей могу помочь и помогу. А в остальном, до поры, я не буду мешать тебе самодурствовать. А с тобой мы ещё увидимся, сын теней. Кивнув мне, Леотта развернулась и побрела уверенной походкой к Люси и Мириам. Саммерс повернулся ко мне, сосредоточено глядя на пустое, по сути, место. Я смотрел ей вслед и чувствовал, будто бы каменею. Словно сам становлюсь могильным памятником. Снова это. Сын теней. Как те кентавры на первом курсе. Я смотрел на Леотту, которая стояла, мягко положив обе ладони на плечи Люси, и пытался понять, кто она и почему я снова слышу эти слова. Саммерс, постояв немного в стороне, тяжело вздохнул. Я поверить не мог, что этот несгибаемый человек может выглядеть таким… сломленным и потерянным. Просто не мог представить, и всё тут. Не тот он человек. Нет, он всё ещё был прям, как жердь, казалось, он кипел энергией и ни к чему не обращённой яростью, но ослабленный галстук и растерянный взгляд выдавали его с головой. Словно случилось нечто, что могло произойти с кем угодно, но только не с ним. — Чёрта с два я тебе её доверю, слепая ты ворона, — хрипло прошептал он, помотал головой и неспешно зашагал к могиле. Он почти прошёл сквозь меня. Мне удалось всё же двинуться с места, сделать шаг назад, но в какой-то миг плечо Саммерса коснулось моего. Гарольд замер, недоумённо глядя прямо на меня бесконечно долгую секунду. И та прервалась лишь оттого, что нечто схватило меня за плечо и с силой дёрнуло назад. Пространство кувыркнулось, меняя даже не столько свои краски, сколько собственную структуру. Я чувствовал, что становлюсь словно бы материальнее, чем был до этого. Когда круговерть завершилась, а под ногами появился пол, я понял, что оказался в знакомом мне кабинете. — Здравствуй, Ричард, — раздался из-за спины голос, от которого по позвоночнику пробежала целая плеяда мурашек.