........................................
«Ричард, Я всё ещё жду твоего письма. Рискну предположить, что предыдущее до тебя не дошло, хотя совиная почта редко даёт сбои. Надеюсь, с тобой и с Эйприл всё в порядке. Прошу тебя, свяжись со мной как можно скорее. — Ремус»........................................
«Эйприл, Ричард уже месяц не отвечает на письма. Я волнуюсь, за это время никак не мог дозваться его через зеркало. Я понимаю, у вас в Хогвартсе немного напряжённо, но это молчание меня пугает. Прошу тебя, расскажи хотя бы ты, что происходит. — Ремус»........................................
«Хьюго, Я уже не знаю, что думать. Пожалуйста, свяжись со мной как можно скорее. Иначе я буду брать Хогвартс штурмом. — Ремус»........................................
— Эйприл, это уже форменное свинство, — хмуро сказал Хьюго, когда я закончила читать письмо от крёстного Ричарда. — Он волнуется, мы должны хоть что-то ему сказать. — Знаю я, знаю, — с досадой сказала я, кусая губы. — Я писала, что всё хорошо, но, видимо, для него это было не так убедительно. Я по началу искренне думала, что не говорить Ремусу о том, что произошло с Ричардом в первый же день после приезда с рождественских каникул — хорошая идея. То ли надеялась, что мандрагоры созреют быстрее, то ли просто не подумала, что Люпин будет переживать из-за крестника, если не получит от него ни одного письма. В любом случае, я почти физически ощущала панику Ремуса, сквозящую в письмах. И уже понимала, что фраза про штурм Хогвартса — не шутка. В конечном итоге, всё вышло не лучшим образом, Ремус в любом случае переживает из-за Ричарда. Кажется, я сделала только хуже. — Придётся ему всё рассказать, — решительно заявил Хьюго. — Да что ты говоришь, умник, — окрысилась я на кузена. Впрочем, совершенно напрасно. Но мне нужно было на кого-то нарычать. — И без тебя уже понятно. — А ты не делай вид, что я виноват в том, что Ремус паникует, — свёл брови к переносице Хью. — Это была твоя идея играть в партизанов. — Давно бы написал сам, что тебе, разрешение требуется? — Пробурчала я, вытягивая на свет божий пергамент и чернильницу. Обмакнув перо в чернила, я замерла над пергаментом. Ну, и как сказать Ремусу обо всём? Или не обо всём? Только о Ричарде? Тогда он будет волноваться ещё и о нас, чтобы не напали. Сказать, что Василиск побеждён? Тогда придётся рассказать, кто и как его победил. И тогда он мне уши оторвёт. Чёрт, сложно. — Так, ладно, — собираясь с мыслями, произнесла я. — Надо хотя бы начать. «Дорогой Ремус. Извини, что мы тебе так давно не писали. Дело в том, что…» — Что я ввязалась в опасную заварушку с участием гигантской змеи, огненной птицы, шрамированного очкарика и неприспособленной к приключениям Люси, оставив за бортом Хьюго, — начал диктовать кузен. — Давай-давай, пиши. Если признаешь, что вела себя опрометчиво, может, не так будет злиться. — Он всё равно будет злиться, — вздохнула я. — Хотя то, что мы тебя не взяли, с его точки зрения, скорее достоинство. Я закусила перо. Блин, может, действительно написать так, как сказал Хью? Всё же хуже не будет. Конечно, мне придётся выслушать тонну сарказма в свой адрес. Но Хьюго знает Ремуса гораздо дольше и лучше меня, так что должен знать подход к крёстному моего брата. — Ладно, диктуй, — скрепя сердце, повернулась я к Хьюго. На физиономии Блэка расползлась ехиднейшая усмешка. Спустя пятнадцать минут было написано письмо, обличающее все мои пороки и недостатки, повествующее о похождении трёх недалёких гриффиндорцев, придурковатом профессоре и одной случайно затесавшейся в бедлам слизеринке. В поэтической форме Хьюго расписывал всё со стороны наблюдателя, не позволяя вдаваться мне в подробности. Такие как «с нами всё в порядке», «феникс всех исцелил», «отделались только кошмарами». Кончилось всё тем, что я десять раз пожалела о том, что предложила Хью диктовать письмо, и поколотила кузена учебником. Конечно, я приписала, что мы живы и здоровы, а с недели на неделю созреют мандрагоры. Примотав письмо к лапке Хедвиг, которую мы одолжили у Гарри, мы отправили письмо и скрестили пальцы на удачу. Уже на следующий день нас вызвали к директору. — Почему мне никто ничего не сказал?! — Услышали мы громкий возмущённый голос ещё до того, как вошли в кабинет. — Три месяца, Дамблдор! Долго вы собирались молчать?! — Упс, — выдохнула я, остановившись около двери. Мы с Хьюго переглянулись. В голубых глазах мелькнула лёгкая паника. Он дёрнул меня за локоть и припал ухом к створке. Я последовала его примеру. — Я посчитал, что не стоит давать огласку случившемуся, — ответил директор. — В наших руках есть средство избавления от недуга, ученики пойдут на поправку в начале мая. Не думаю, что следует лишний раз беспокоить родственников потерпевших. — Не стоит беспокоить?! — Рявкнул Ремус так, что створки задрожали. — Семьи потерпевших учеников обязаны быть в курсе того, что происходит с их детьми! Они вверены под вашу опеку, чёрт побери! — Мистер Люпин, скажите, если бы вы вовсе не знали о том, что происходит в стенах замка, было бы вам спокойнее? И сумели бы вы хоть что-то сделать, узнай вы всё в своё время? — Да! Профессор, я работаю на Алекса Болка, в бесконечной книжной лавке наверняка можно найти что-то эффективнее и быстрее мандрагор! И уж тем более следовало сообщить, что у вас по школе ползала огромная змея, которая убивала взглядом! Сразу в Аврорат! — Куда? — Шепнула я, непонимающе глядя на кузена. Тот приложил палец к губам. — Как вы можете заметить, всё хорошо кончилось и без участия Аврората. К тому же, стараниями наших же учеников всё разрешилось. — Двенадцатилетних детей, — прорычал Ремус. — Вы же, насколько я знаю, вовсе в школе отсутствовали. — Меня временно сместили с должности. Я старался на расстоянии помочь, чем мог. Прислал детям помощь. — Птицу и старую шляпу?! Вы рехнулись?! Вы должны были прислать настоящую помощь! Наряд авроров! Или самому вмешаться! Послать учителей в крайнем случае! — Ремус… — Джеймс, Лили, Эд и Марисса отдали свои жизни за детей не для того, чтобы они были вашим пушечным мясом! За дверью воцарилось молчание. Я даже слышала, как царапает когтями жёрдочку Фоукс. Я боялась, как бы Ремус попросту не придушил директора его же бородой. — Я подожду детей за пределами этого кабинета, — первым нарушил молчание Рем. Мы с Хьюго отпрянули от дверей и сиганули вниз по лестнице. Едва протиснувшись мимо горгульи, мы выкатились в коридор, но немного не рассчитали усилий и влетели в проходящего мимо Перси, у которого в руках были охапки пергамента. Я врезалась в старосту, повалив нас обоих на землю. Споткнувшись об Уизли-старшего, Хьюго с громкой руганью полетел на пол, проскользив на животе пару футов. Всё это венчалось фейерверком из разбросанных бумаг Перси. — Эйприл! Сколько раз мы говорили о том, что нельзя носиться по коридорам сломя голову? — Поправив съехавшие куда-то влево очки, возмущённо сказал Перси, скидывая со своей груди мою ногу. — Хотя бы смотри, куда ты несёшься! Иначе мне придётся тебя оштрафовать! Тебя, Блэк, это тоже касается. — Ой, не гунди, — проворчала я, вставая на четвереньки и помогая Уизли собирать разлетевшиеся по коридору бумажки. — Куда тебе столько макулатуры? — Это, между прочим, важные исследования, — вздёрнул нос Перси. — «Дорогая Пенни…» — Начал читать Хьюго один из листков. Побагровев, Перси вырвал из пальцев Хьюго пергамент, кое-как сгрёб в охапку остальное и был таков. — Хоть бы встать помог! Тоже мне, староста! — Прокричала я, обращаясь уже к рыжему затылку. Перед носом появилась протянутая рука. Не глядя, я схватилась за неё и поднялась на ноги. Только поднявшись, я отвела возмущённый взгляд от спины Перси и посмотрела на помогавшего. — Ой. — Я ожидал другой реакции, — усмехнулся Ремус. Впрочем, не очень-то весело. — Извини, — ляпнула я, ощущая, как от стыда горят уши. — Не за ойканье, а за всё. — Честно говоря, у меня даже нет сил, чтобы на вас злиться, дети, — вздохнул Рем, прикрыв глаза ладонью. Ремус выглядел ужасно. Бледный, осунувшийся, под глазами круги были больше, чем у меня после кошмарной бессонницы. Щёки были покрыты робкой щетиной, не прибавляя Ремусу свежести. Недели переживаний вкупе с миновавшим полнолунием принесли свои угнетающие плоды. — Плохо выглядишь, Рем, — озвучил общую на двоих мысль Хьюго. — Ремус, ты давно спал? — С беспокойством спросила я. — Вчера, — сказал Ремус. Поймав мой недоверчивый взгляд, он добавил: — Часа три. Ладно, не так это важно, сегодня отосплюсь. Идём, я хочу наведаться в Больничное Крыло. А по дороге ты мне всё расскажешь, Эйприл. Максимально подробно, чтоб у меня была полная картина. Мы семенили следом за широко шагавшим Ремусом, описывая всё, что случилось с нами на протяжении минувших нескольких месяцев. Начав издали, ещё с первых слов Люси о Мидгардсорме, и заканчивая той же Люси, расквасившей дневник Тома Реддла. Я чувствовала, как подрагивают кончики пальцев, когда я рассказывала, как выхватила из Распределяющей шляпы меч. До сих пор помню это пьянящее чувство, когда пальцы смыкаются на холодной рукояти. Даром, что у меня ничего не вышло, конечно. Всю дорогу Ремус слушал молча. Разве что ускорил шаг, когда мы вышли к коридору в Больничное Крыло. Нам приходилось практически бежать следом за ним. — А потом Гарри освободил домового эльфа Люциуса Малфоя, который прибежал к Дамблдору, чтобы поскандалить, — подвела я черту, пытаясь поспеть за Люпином. — Представляешь, оказывается, это мистер Малфой подбросил Джинни дневник Реддла. По крайней мере, нам с Гарри так кажется. — Охотно верю, учитывая прошлое Люциуса, — мрачно ответил шедший впереди Ремус. Он почти подлетел к двери и резко толкнул створку. По ту сторону раздалось испуганное ойканье. — Люси! — Охнул от неожиданности Ремус. — Прости, пожалуйста, я тебя не заметил. Не зашиб? — Нет, мистер Люпин, всё хорошо, — вежливо ответила девочка, потирая лоб. — Рада вас видеть. — Я тоже, — неловко улыбнулся Рем. — Ты навещала Ричарда? — Да, сэр, — Люси чуть покраснела и отвела глаза. — Мы… я иногда разговариваю с ним. Странно немного, но… — Всё хорошо, это вполне нормально, — по-прежнему ободряюще улыбался Рем. — Хорошо, что вы не забываете его навещать. Люси робко улыбнулась и посмотрела на нас. — Вам ещё нужны ребята? — Спросила она Люпина. — У нас просто через пять минут Трансфигурация. Если что, я скажу профессору… — Нет-нет, можете бежать на уроки, — спохватился Ремус. — Обстановка в этой школе и так ни к чёрту, пусть хоть уроки будут в норме. Я не сдержала ехидной усмешки. Про Гилдероя Локхарта я ему не рассказала. Так что норма понятие очень растяжимое. Оставив Ремуса одного в Больничном Крыле, мы поспешили на уроки. Когда мы вернулись после Трансфигурации, мадам Помфри сказала, что Ремус уже уехал.***РИЧАРД***
— Ну вот, молодой человек, — услышал я заботливый голос медсестры. — Вы у нас последний. Как самочувствие? — Чудовищное, — прохрипел я, едва шевеля пересохшим языком. Кое-как разлепив веки, которые казались свинцовыми, я тут же взмолился о том, чтобы провалиться обратно в Мир Снов. Там всё не так плачевно с телом. Не без удивления посмотрев на собственные руки и пошевелив неповоротливыми пальцами, я в полной мере ощутил, насколько тяжёлое у меня тело. Даром, что я был, по сути, тощим мальчишкой. По сравнению с эфемерной лёгкостью тела в Мире Снов я будто весил наяву тонну. Мадам Помфри помогла мне сесть на кровати и размять конечности, которые несколько месяцев, как выяснилось, были в замершем состоянии. После чего она пихнула мне под нос бутылочку с красным зельем и потребовала, чтобы я выпил его до дна. Зелье оказалось горьким, но вкуса я толком не ощутил. Зато попало оно не в то горло. Закашлявшись так, что снадобье едва не пошло носом, я окончательно проснулся. — А где все? — Спросил я после того, как в горле перестало першить. — На пиру, — просто ответила Помфри. — Скоро подействует зелье, сможете ходить. Только не перетруждайтесь так сразу. Тело с непривычки будет болеть так, будто вы пробежали марафон. — На каком таком пиру? — Переспросил я, пропустив мимо ушей заявление про перенапряжение. — По случаю победы над угрозой и выздоровлению учеников профессор Дамблдор устроил банкет. По-хорошему, мне бы тоже там быть. — Не смею вас задерживать, — хмыкнул я. Помфри что-то сказала и спешно убежала в свой кабинет. Приодеться, наверное. Кое-как поднявшись на ноги, я осмотрелся. Ну да. Больничное Крыло было пустым. Меня исцеляли последним. Наверняка потому что я — слизеринец. Фыркнув, я неспешно направился к выходу, на ходу разминая пока ещё непослушные руки и ноги. На лестнице я уже услышал радостные возгласы, доносящиеся из Большого Зала. Спускался, предвкушая, как застану чудную картину: четыре длинных стола, озарённых золотистым светом тысяч и тысяч парящих в воздухе свечей, множество потрясающей воображение вкуснятины, счастливые ученики, Дамблдор, сияя бородой, толкнёт что-то мудрое и малопонятное, Хьюго рычит на Драко, Эйприл обнимает вернувшуюся Гермиону. По сути, так всё и было. И Дамблдор, привставший с трона, чтобы объявить об отмене экзаменов, и ликующий рёв студентов, и столы, ломящиеся угощениями, и гриффиндорцы, окружившие лохматую и счастливую Гермиону, и перепалка между Хью и Малфоем. Переводя дух, я стоял около дверей, не решаясь войти. Не знал, куда направиться. Подойти к сестре, которая явно занята возвращением подруги? Или сразу к своему столу и ввязаться в перепалку? Несмело улыбнуться Люси или обнять её наяву? Потрепать кузена по голове и честно сказать, как я скучал по его бестолковой полуаристократичной физиономии, или заткнуть ему рот картошкой, пока он не начал доводить ссору с Малфоем до критической отметки? Или вальяжно распахнуть дверь, замерев на пороге в позе великого мученика, вернувшегося с войны? Горестным взглядом обвести обернувшихся ко мне любопытных студентов и, усмехнувшись, помахать им, пока Эйприл и Хьюго наперегонки будут нестись ко мне, чтобы зашибить в объятьях? Улыбнуться робко подошедшей Люси и остро ответить на хамство Малфоя? Было бы круто. Но очень картинно. Пока я думал, я понял, насколько мне нравится просто стоять и смотреть на это всё. На настоящих, живых ребят, которые шумно и хаотично галдят, смеются, ругаются. Мне нравилось смотреть на счастливые лица близких. Но не отпускало ощущение, что я моргну, и картинка изменится, люди перемешаются, а я окажусь посреди очередного сна, где Мефисто и Нейт устраивают очередную свистопляску. Пожалуй, что никак не могло ко мне вернуться, так это чувство реальности. Я бы и не удивился, появись сейчас посреди Большого Зала Меффи и начни он толкать очередную чушь про голубых утят в вагонетке из бататов, попутно прихлёбывая ту фиолетовую жижу. — Ричард! Я вздрогнул и поднял глаза. Кажется, я слишком задумался и даже не заметил, что стою с совершенно стеклянными глазами, прислонившись к открытой двери в Большой Зал. Зато меня заметили. Эйприл мчалась со всех ног мимо длинных столов. Я улыбнулся и заставил себя отлипнуть от двери и пойти навстречу сестре. Она влетела в меня столь стремительно, что я чуть не упал. Обнимая сестру, я осознал, что, чёрт возьми, не сплю. Всё взаправду. Мы живы и здоровы, стоим, обнимаемся, кажется, даже плачем. Я был счастлив вновь увидеть её. Не знаю, сколько времени прошло для Прил, но мне пребывание в Мире Снов показалось вечностью. Я целую вечность не видел сестру. От одного этого осознания можно было тронуться умом. С громким гиканьем в нас сзади влетел Хьюго. Орал что-то, говорил, что я пропустил всё веселье, что идиот, так как глупо попался. Схватил меня за руку и почти насильно отнял у Эйприл, потащив к слизеринскому столу. Сестра сдаваться не собиралась и потянула меня за вторую руку обратно. Во избежание оторванных конечностей пришлось пригрозить, что я вообще уйду, если они не прекратят. Хотя вряд ли они сквозь смех поняли хоть что-то из того, что я пытался выжать из себя. Надо же. Сам не заметил, как хохочу, будто умалишенный. Отпихнув Хьюго, который всерьёз намеревался схватить меня поперёк тела и тащить на себе к столу, ко мне подбежала Люси. Лицо девочки светилось счастьем. Забыв о привычной робости и стеснении, Роджерс почти повисла на моей шее. Я со смехом обнимал её, чувствуя гремучую смесь счастья и смущения, которое хрен пойми откуда взялось. — Рада тебя видеть, — шепнула она. Я усмехнулся. — Я тоже. — Лу, отпусти его, этот бедолага едва на ногах стоит! — Хьюго всё ещё намеревался меня накормить. — Бледнее призрака, глядеть страшно! И вообще, на вас все смотрят. Покраснев до корней волос, Люси отскочила от меня и смущённо одёрнула мантию. Я лишь продолжал улыбаться до ушей, не в силах удерживать лицо в мало-мальски приличном серьёзном состоянии. Собственно, мне и не хотелось.................................................
— Рич, ты уверен, что мне следует присутствовать? — Спросил Ремус, чуть обернувшись. Я опустил книгу и укоризненно посмотрел на крёстного. Прямо сейчас мы с ним и с Прил ехали по шоссе, ведущему в Свонбрук. Пешком от городка до нашего дома минут пятнадцать окрестными тропками. На машине минут двадцать пять, ибо приходилось делать солидный крюк. Рем уверенно вёл «Шевроле», которую приобрёл в те годы, когда меня нужно было как-то доставлять в магловскую школу. Вёл-то уверенно, а вот ощущал себя не очень. — Это всего лишь дружеский обед, — сказал я. — Люси будет рада, если ты придёшь. К тому же, нам потом надо будет добираться до дома так, чтобы у Роджерсов не возникло вопросов, почему дети шатаются по лесу одни. Ремус издал страдальческий стон. — Может, я вас потом заберу? Часиков в семь? — Рем, брось ты, — встряла в наш диалог Эйприл, которая созерцала вид за окном. — Это родители Люси, а не злые людоеды. — Да знаю я, — вздохнул крёстный. — Просто мне не по себе. — Мне тоже, — честно сказал я, закрыв книгу. Меня и впрямь чуть потряхивало от осознания того, что нас пригласили на семейный обед у Роджерсов. Я познакомлюсь с родителями Люси. Зимой была встреча с дедом, а теперь ещё и с родителями. Зато Эйприл была беззаботна — болтала ногами, зачарованно уставившись на мелькавшие за окном автомобиля деревья. А вот мы с Ремусом сидели так, словно шпалу проглотили. Ни мне, ни ему не было самим собой разумеющимся ходить в гости к незнакомым людям. Особенно Ремусу. Особенно, если некто из членов семьи — волшебник, который знает, что в мире существуют оборотни. А мать Люси явно знала, если судить по тому, как не принял моего крёстного Гарольд Саммерс. Но разворачиваться было поздно — мы уже ответили на приглашение. Тем более, что табличка «Добро пожаловать в Свонбрук!» уже осталась позади. Никогда не понимал, почему городок так назвали. Ни ручьёв, ни лебедей ни разу здесь не видел. Дом Роджерсов стоял на краю леса и узнавался моментально. Среди до боли похожих домиков, которые различались незначительными штрихами, дом, в котором росла Люси выделялся. Начиная увитой плющом оградой, которую я принял за живую изгородь, и заканчивая роскошным цветущим садом. Пока другие английские снобы соревновались, у кого газон короче и зеленее, здесь царило буйство природы. Высокие разноцветные лилии соседствовали с прекрасными, ещё заточёнными в бутоны розами. Обвитая диким виноградом арка нависала над выложенной плоскими круглыми камнями дорожкой. Кусты жасмина сливались с целыми зарослями высоких трав. Потрясающе пахло цветущим шиповником и сиренью, распускающимися цветами, названия которых я не знал. Мы с Эйприл восхищённо переглянулись. Сестра попыталась ткнуться носом в одну из едва-едва распустившихся роз. Ремус зачарованно осматривался, губы крёстного расплывались в улыбке. Я осторожно касался нежных высоких цветов с голубыми колокольчиками, стараясь не задеть те, в которых копошились пчёлы. Над дорожкой парили красивые бабочки. Высокий клён около гаража приветливо шевелил густой, похожей на зелёное облако кроной. В июньских солнечных лучах и под порывами ветра сад словно дышал, жил своей жизнью. Я готов был поклясться, что наяву такого не бывает, если бы не был уверен в том, что не заснул в машине и мне это не снится. В глубине сада стоял двухэтажный дом нежно-жёлтого солнечного цвета. Пространство перед террасой было выкошено и засеяно клевером, словно проводя границу между садом и домом. Сад огибал дом и постепенно перетекал в лес, на краю которого дом и стоял. На тенистой террасе стояли качели-скамейка, на которой были накиданы удобные на вид подушки. Среди них лежала книжечка рассказов Брэдбери с закладкой в виде сплетённых в косичку зелёных и белых нитей. — Утопия, — с усмешкой промолвил я. — Скорее сон, — добавил Ремус. — Зато вы оба не волнуетесь больше, — улыбнулась Эйприл и нажала на кнопку звонка. Она была права, мы не волновались. Даже забыли о волнении, пока пересекали этот чудесный сад. Ровно до того момента, как Эйприл позвонилась в дом. После этого я почувствовал, что хочу проснуться, ни больше, ни меньше. И быть как можно дальше от этой белой двери. Можно не дальше, можно в саду, пока не выгонят и не заставят общаться с незнакомцами. За дверью раздались торопливые шаги и приглушённые голоса. Я заставил себя глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Ремус, будучи бледным от волнения, проделывал ту же процедуру. Я ободрительно пихнул Рема в бок. Тот улыбнулся и показал большой палец. Дверь открыл высокий шатен возраста Ремуса. Узкое гладко выбритое лицо было загорелым. Стальные глаза приветливо лучились гостеприимством. Тонкие губы растягивались в добродушной улыбке. — А вот и гости, — радостно воскликнул мужчина. — Сэмюэль Роджерс, рад знакомству. — Ремус Люпин. Взаимно, — улыбнулся Ремус, пожимая протянутую руку. — Ричард Лафнегл, — представился я, когда дошла моя очередь до рукопожатия. Хватка у Сэмюэля была сильной, властной. На пальце сверкало золотое обручальное кольцо. Тыльная сторона ладони бледнела грубым шрамом. — Наслышан, наслышан, — покивал мистер Роджерс. — Люси о вас много говорила. А вы, мисс… — Эйприл Лафнегл. — Прил протянула хозяину дома руку как мальчишка. Тот рассмеялся, но всё же легонько сжал её пальцы. — Проходите, Люси сейчас спустится. — Сэмюэль посторонился, пропуская нас внутрь дома. — Добро пожаловать в нашу скромную обитель. Я даже не успел осмотреться толком, когда услышал шаги на лестнице. Навстречу нам слетела Люси, одетая в лёгкое светло-зелёное платье. Отросшие льняные кудряшки она заплела в две аккуратные косички. Светлый и лёгкий образ невероятно контрастировал с плюшевыми тапочками в виде мордочек бычков. Я их помнил, Хью ради шутки подарил их Люси на Рождество. — А говорил, что не приедете, — сказала Люси вместо приветствия, слегка приобнимая нас с Прил по очереди. — Было бы невежливо отказываться, — широко улыбнулся я. — К тому же, такой шанс узреть воочию, где ты выросла. — Прил обвела широким жестом светлую прихожую. Мне было немного не по себе. Не столько от того, что я в незнакомом доме рядом с незнакомым человеком, сколько от того, насколько всё было идеально и светло. Видно было, что Роджерсы поддерживали дом в светлом уюте, относились к нему с любовью, я не забывал и о том, что мама Люси — волшебница. Но всё равно всё вокруг было до того сказочно-идеальным, что кругом шла голова. Я невольно ждал подвоха, и самым реалистичным мне казалось проснуться. — Позвольте мне немного бестактный вопрос, — сказал Сэмюэль Ремусу, провожая нас всех в гостиную. — Но почему у вас и у детей разные фамилии? — Я опекун Ричарда, — сухо ответил Ремус, явно не желая вдаваться в детали. И я его понимал. — О, — лицо хозяина дома мигом посерьёзнело. Стоило улыбке сойти с его лица, как он мигом словно переменился. Казалось, перед нами были два разных человека, когда Сэмюэль хмурился и улыбался. — Простите, если затронул… — Не страшно, — покачал головой Рем и улыбнулся. — В этом ничего эдакого нет. Меня часто спрашивали. Я промолчал. Ремус лгал из вежливости. Маленькая ложь — спрашивали только в школе, да и то раз или два. Однако я видел, что это пошло на пользу обоим — лицо Сэма смягчилось и расслабилось, в уголках губ снова затаилась улыбка, да и Рем сидел чуть менее напряжённо, чем если бы его посадили на сотню живых ёжиков. Так, на девяносто. И всё же напряжение и неловкость чувствовались. — А давайте мы вам дом покажем? — Предложила Люси. — Всё лучше, чем сидеть в гостиной и сверлить взглядом мебель. — Хорошая мысль, — поддакнул я, выдёргивая Эйприл с кресла, в которое та успела усесться. С некрасивым «вяя!» она неловко подскочила на ноги и встала рядом со мной. — Ремус, идём? — Почему бы и нет, — пожал плечами крёстный, который радовался, что можно поговорить со знакомым человеком. Однако сюрпризы не закончились. — Вы извините, я совсем замоталась, даже не вышла поздороваться, — раздался торопливый мягкий голосок ещё в коридоре. — Жутко бестактно с моей стороны. В гостиную почти впорхнула взрослая копия Люси: такие же короткие крутые светлые локоны, убранные за уши обручем, такие же большие, хоть и голубые, глаза, такие же ямочки на щеках, когда она улыбалась. Разве что Люси была ниже, а черты лица её матери были чуть плавнее и округлее. Добрая и приветливая улыбка, запятнанный мукой фартук поверх домашней одежды, мягкие тапочки на ногах — миссис Роджерс была человеческим воплощением уюта. Однако стоило ей увидеть крёстного, как её улыбка сползла с губ. Румянец на щеках погас так быстро, словно его выключили, а в глазах промелькнуло смятение. Ремус же краснел, как пион. — Рейчел, — коротко произнёс он. — Ремус, — ответила женщина. — Вы знакомы? — Удивлённо спросил я. Оба синхронно кивнули. Оба не сводили друг с друга напряжённые взгляды. Казалось, что между ними сейчас начнут мелькать электрические разряды. Миссис Роджерс отвела взгляд первой, стыдливо опустив глаза. Ремус медленно выдохнул, сжимая и разжимая пальцы. Даже Сэмюэль казался напряжённым донельзя. — Ребята, идём пока в сад, — тихонько сказала Люси, дёрнув меня за футболку. Я потащил за собой Эйприл и вышел следом за Люси. Взрослым нужно было обсудить что-то, это видно. И как же меня подмывало подслушать, чёрт возьми. — Ты как-то говорила, что твоя мама общалась с Мародёрами? — Уточнила Эйприл, когда мы вышли через кухонную дверь. Люси кивнула. — Видимо, с Ремусом у них особенно не заладилось. — Возможно, — немного удручённо ответила Люси. — Если честно, не хочу об этом думать. Не нашего ума дело. А я кроме как об этом думать не мог. Замерев около двери, я прислушался. Голос Сэмюэля и Рейчел. Переговариваются друг с другом. Надеюсь, Ремус не сбежал. Нет, не в его духе. — Идём, — теперь уже Прил тащила меня за футболку. — Люси хочет нам кое-что показать. — Иду-иду, не растягивай футболку, — проворчал я, отлипая от двери. — Мама не очень вдавалась в подробности её общения с Мародёрами, — говорила Люси, ведя нас по одной из тропинок, идущих через сад. — Так, вскользь упоминала, когда вспоминала работу и те времена. — А ты не спрашивала? — Поинтересовалась Прил. — Нет. Как-то не нужно было. «Нужно, ой как нужно», — лихорадочно думал я, придумывая предлог, чтобы улизнуть в дом. Люси вывела нас за пределы сада, нырнув в тени деревьев. Шагая по едва заметной тропке, я едва соображал, куда иду. Только когда тени чуть расступились, я соизволил оторвать взгляд от кроссовок и поднять глаза. И едва не присел. — Это же… — Выдохнул я. — Хижина Тони, — кивнула Эйприл, которая, казалось, тоже готова была упасть. Приземистый крохотный домик, грубо сколоченный, но явно сделанный с любовью. Занавески в цветочек колыхались в открытом окне. Песчаная дорожка вела к двери, вокруг неё покачивались на ветерке невысокие травы. А я испытывал такое зверское чувство дежавю, что просто неприлично. — Откуда вы знаете? — Подняла брови Люси. — Это и правда Хижина Тони? — Спросила ошарашенная Эйприл, повернувшись к той. — Хижина, которую Тони построил год назад? — Дядя Тони построил её года три-четыре назад, — сказала Люси, которая явно ничего не понимала. — Предполагалось, что это будет гостевой домик, но её так и не довели до ума. Так что тут обычно я провожу время. Идём внутрь. — У меня голова лопнет от такого количества шокирующих поворотов, — пробормотал я. Эйприл кивнула в знак солидарности. — Люси, тебе когда-нибудь снился этот домик? — Не помню, — через пару секунд раздумий ответила та. — Наверное, да. Всё же я тут провожу много времени, особенно когда у родителей гости. Так откуда вы знаете про дядю Тони? Мы с Прил переглянулись. Видимо в моих глазах стояла такая мольба, что ею можно было плавить айсберги, не то что сердце сестры. Эйприл качнула головой и повернулась к Люси. — Давай я пока тебе всё расскажу, а Рич пока сбегает нам за лимонадом? — То есть подслушать разговор мамы и Ремуса, — вздохнула Люси, скрестив руки на груди. Я покраснел и опустил глаза. — Иди, иначе ты лопнешь от любопытства. И не забудь лимонад! Последнюю фразу она крикнула мне в спину, ибо я уже мчался со всех ног. — Не надо, я же понимаю, — совсем уж неожиданно услышал я голос Ремуса, не успев даже выбежать из-за деревьев. Едва не влетев в куст ежевики, я затормозил и осмотрелся. Ни его, ни миссис Роджерс не было видно. Я затаился в тени и прислушался. — Мне кажется, ты не понимал даже тогда, когда я говорила тебе прямым текстом, — ответила ему миссис Роджерс. — Но если ты не примешь мои извинения, между нами до конца вечера будет воздух потрескивать. — Хорошо, принимаю. Если ты мне объяснишь одну вещь. — Какую? — Почему ты мне ничего не сказала? Ты могла бы написать хоть весточку, короткое письмо. Но сбежала без объяснения причины. — Не знаю, — немного помолчав, тихо ответила миссис Роджерс. — Вернее, я писала тебе письмо, когда уехала. А почему не писала потом… думаю, это очевидно, разве нет? Ремус тяжко вздохнул. Я всё никак не мог их рассмотреть, почти нырял в пресловутый куст ежевики, но не мог понять, где они стоят. А было больно, ежевика кололась. — Я понимаю то, что ты хотела для неё нормальной семьи, — сказал, наконец, он. — Не каждый хочет связывать свою жизнь с оборотнем. Это было бы клеймо и для тебя, и для… — Ради Мерлина, не пори чушь, — Рейчел зашипела, как рассерженная гусыня. — Я работала в отделе регистрации оборотней и знаю, что они такие же люди, как и все. Многие, по крайней мере. И ты был самым человечным из них из всех. Больше всего на свете я хотела, чтобы ты всё же открыл глаза и увидел то, что вижу я. Из тебя вышел прекрасный отец, я знаю это, потому что Люси не умолкая говорит о Ричарде. И каждому магу известно, что его воспитывал Ремус Люпин. Что ты так удивлённо смотришь? Статьи в «Пророке» и «Еженедельнике», помнишь? Некрологи и туманные теории об исчезновении Мариссы Блэк. — Да, было дело. Ну и шуму мы тогда наворотили с дуру. А ты читала? — Увидела знакомое имя, заинтересовалась. — Молчание. — Соболезную, кстати. Ты с ней был счастлив. — Был. Молчание. У меня почти сердце лопалось от волнения, а в голове не укладывалось то, что они говорили. Но я твёрдо решил не уходить, пока не услышу, к чему они оба ведут. — Послушай. Я знаю, что поступила очень глупо и эгоистично. И знаю, что ты меня не простишь. — Прощу, ты только объясни, почему. Если не из-за того, что я оборотень, тогда что? — А ты так и не понял? — В голосе скользнула горечь. — Из-за неё, конечно. Ты всегда был по уши влюблён в Мариссу. И это видели все. Я надеялась, что ты прекратишь о ней вздыхать, когда она вышла за Лафнегла. У меня был повод так думать. А потом она предложила тебе стать крёстным её сына. От собственного мужа, другого мужчины, по сути. Но ты был так счастлив… Я уже тогда, на свадьбе Поттеров хотела тебе всё рассказать, но не рискнула. Ты был так счастлив, что я подумала, что это выбьет тебя из колеи. — Но ты же знаешь, что я бы вас не оставил. Приложил бы все усилия, был бы рядом, заботился… — О, конечно, знаю. Ты нас бы не оставил. И в этом была проблема. Я не хотела привязывать тебя к себе, потому что знала, что ты никогда не полюбишь меня, как ЕЁ. Я не хотела, чтобы ты был несчастлив и… не хотела сама чувствовать себя всего лишь второй. Поэтому убежала к Сэму. Он был добр ко мне, был влюблён ещё с юношеских лет. Я знаю, это эгоизм. Ты полюбил бы дочь, если бы остался, но не смог бы окончательно полюбить меня. Чёрт. Чёрт. Чёрт… Подождите, неужели… как? Что?.. О, Мерлин, у меня мозг сейчас вскипит… А они молчали. Я готов был уже уйти. Того, что они сказали, было достаточно для меня. Но я не мог заставить себя пошевелиться. Я… я был в шоке? Да. В шоке. — Ты права, — вплёлся в раздрай моих мыслей голос Ремуса. — Во всём права, конечно. Прости, что так вышло. — Не извиняйся. — Но скажи, Люси… Она не знает? — Нет. — Почему? — Как ты это представляешь? Она любит Сэма как отца. А Сэм любит её. Зачем рушить эту гармонию? — Потому что нельзя скрывать от девочки такую правду. Ты и так скрывала её от меня тринадцать лет и скрывала бы дольше, если бы дети не подружились. Имей совесть быть честной хотя бы с ней. — Ремус… — Позволь теперь мне быть эгоистом. Я только что узнал, что у меня есть дочь. Ты должна ей рассказать, Рейчел. Соверши хоть этот взрослый поступок, раз ты ударилась в ребяческие побеги. Я всю жизнь был опекуном и воспитывал чужого сына как своего, когда у меня на самом деле была дочь. Подумай, каково мне. Поставь себя на моё место. И решись уже поступить по-взрослому. — Рем… — И учти. Я ей ничего не скажу. Ни ей, ни Ричарду, ни Эйприл. Ни одной живой душе, раз уж на то пошло. Всё будет зависеть от тебя. — Можно это хотя бы будет не сегодня? — Жалобно спросила Рейчел. — Когда посчитаешь нужным. Зависит от тебя. — Зачем тебе это, Рем? Она только испугается. Молчание. — А это пусть уже зависит от неё. Удаляющиеся шаги. Я глубоко вздохнул, поймав себя на том, что не дышу вовсе. Поперхнувшись воздухом, я закашлялся до слёз. В голове было фантастически пусто. И только одна мысль билась в голове. «Охренеть»