***РИЧАРД***
— Он попросил только одно желание? — Угу. — Тебе не кажется это немного неосмотрительным? — А что ещё оставалось делать? — Думаю, мистер Болк в конце концов всё-таки отбросил принципы и научил бы тебя этому заклинанию. А теперь ты в долгу у не пойми кого. — У Смерти. — Ещё, блин, лучше. Мы сидели на крыше Хогвартса, кутаясь в тёплые мантии. Пока крыши не покрылись морозным инеем, мы ещё могли выбираться сюда, чтобы поговорить наедине. Серое небо висело так низко, что можно было коснуться его рукой. Ноябрьский холодный ветер, кажется, решил оставить нас одних и теперь резвился внизу. Ученики Хогвартса бродили по окрестностям, пряча лицо от пригоршней пыли и листьев. Когда мы пришли сюда впервые, я сразу сказал Эйприл, что сидеть на крыше средь бела дня — самоубийство. Даже если бы мы не упали, нас могли заметить. Но сестра только заявила, что студенты редко смотрят вверх, на крыши, да и мы сами не выделяемся на фоне черепицы. Как выяснилось, сестра была права, за месяц нас никто не заметил. Вот и сейчас мы сидели, потягивали украденное Эйприл с кухни сливочное пиво, грея руки о бутылочки, глазели на открывающийся отсюда превосходный вид и обсуждали события минувших суток. Для неё они были насыщенными — возвращение эмоций обрушилось на Эйприл с такой силой, словно она пыталась компенсировать их отсутствие за всё время разом. Прил заявила, что это утомительно, так что после уроков мы предпочли остаться наедине, там, где нас никто не найдёт. Заодно поговорить о серьёзных вещах. Эйприл сказала, что ей это необходимо хотя бы из-за того, что это её личный выбор. Признаться, я был счастлив, что к Эйприл вернулись эмоции. Однако это позволило ей злиться на меня теперь, когда я рассказал ей, откуда взял заклинание проникновения в чужое сознание. Пока сестра дулась, я, обняв колени, смотрел вниз. Ученики выглядели крохотными отсюда. Но даже с такого расстояния я видел две сидящие под клёном у озера фигурки. Я бился об заклад, что они сейчас сидят, читают книги, прерываясь на обсуждение каких-то спонтанных идей и мыслей. А может одна из них жалуется второй на то, что её друг оказался психом. — А что у вас с Люси? — Словно подслушав мои мысли, спросила сестра. — Она со мной не разговаривает, — буркнул я. — Почему? — Перед тем, как спасать тебя, я поругался с Малфоем и чуть не запихнул его головой вперёд в горящий камин. Люси сперва испугалась, а наутро заявила мне, что… — Что? Я промолчал. Люси заявила, что у меня было совершенно безжалостное лицо. Так и сказала. Безжалостное. Не страшное, не пугающее, не безумное. Такая характеристика была настолько неожиданной и дикой, что я не нашёлся, что ответить, пока Люси отчитывала меня дальше. Она говорила, что каждая жизнь — ценность, что убийство — необратимое преступление, что даже причинение боли другому непростительно. Никто не заслуживает боли, особенно в стенах Хогвартса. Слышать такие речи от девочки с нашивкой зелёной змеи на мантии — немного странно. Но, конечно, Люси была права. Я погорячился. Не хотел я пихать башку Драко в камин, просто… взъярился. — Она отходчивая, — Прил легонько пихнула меня в плечо. — Скоро снова будете общаться. — Да, но пока что это очень неприятно. — Что поделать? Когда-нибудь все друзья ругаются. Я усмехнулся и сделал глоток сливочного пива. Сладковатое тепло разлилось в груди. Воодушевлённый этой маленькой приятностью, я повернулся к Эйприл: — Так. Когда и с чего начнём? — О чём ты? — Непонимающе спросила она. — Как? Искать способ вернуть маму! Я же обещал. — Ты обещал это пятилетней девочке, — пробурчала Эйприл, отворачиваясь. — Ты и есть эта пятилетняя девочка. Ты ведь хочешь её вернуть, Прил, я видел. — Хочу, — горячо сказала сестра. — Но я… не верю я, короче. Я чуть с крыши не свалился. Я понимаю, когда Эйприл говорила это, будучи проклятой, но сейчас, когда она в норме… Тогда же была не она! Не она, верно? — Я говорила тогда совершенно серьёзно, Ричард, — произнесла Эйприл. — Хватит играть в легилимента, — фыркнул я. — Просто я пытаюсь сказать, что вера — не вопрос эмоций. Эмоции только мешали мне принять факты, которые привёл Вентум. Я много думала, Рич, взвешивала и с каждым мигом убеждалась в том, что как бы мне ни хотелось вернуть маму, мы не сумеем… — Заткнись, — зло буркнул я. — Не сумеем, невозможно… Чёрт возьми, Вентум сказала ещё и то, что это возможно! — Шанс один на миллион? — Он всё равно есть! Почему ты думаешь, что это невозможно? Ты же верила! Ты же так хотела её увидеть, услышать… Я осёкся, вспомнив один из снов. — Ты начала забывать, — осенило меня. Эйприл понурилась. — Ты и сам всё видел, — буркнула она. — Я помню её лицо. Тяжело не помнить — она всё время попадается в последнее время: зеркало, фотографии, портрет. А вот голоса уже нет. Не помню, и всё тут. Может, поэтому и не верю, что забываю. А может забываю потому что не верю, чёрт знает. — Это не значит, что мы должны останавливаться и даже не пытаться. — Удачи. Ремус пытался семь лет, ничего не получилось. — Что с тобой? Откуда этот пессимизм? — Просто я устала. День был долгим. Дай отдохну, тогда поверю даже в летающих черепах, цивилизацию шестиногих единорогов и говорящих мистических кошек. Я улыбнулся и легонько пихнул Эйприл. Сестра тоже усмехнулась. — Я в порядке. Правда. Ты прав, наверное. Я скучаю по маме, очень скучаю. Просто как-то тяжело теперь верить так же, как раньше, месяц назад. К тому же, у нас тут нападения совершаются на кошек. Это хотя бы ближе и хоть чуть понятнее. Эйприл машинально смахнула с бортика крышечку от бутылки. Та, кувыркаясь и позвякивая, скатилась по черепице. Мы с ужасом наблюдали за тем, как крышка падает с края крыши и летит куда-то вниз. Осознав, что мы можем быть скомпрометированы, мы спешно пихнули старый плед, на котором сидели, в тайник и шмыгнули в люк, пока нас не заметили.***ЭЙПРИЛ***
— Заявляю со всей ответственностью: Салазар Слизерин был чокнутым психопатом! — Провозгласил Рон, как только класс Бинса остался позади. Слова его тонули в потоке голосов студентов, которые образовали в коридоре натуральную человеческую пробку. День выдался безумным. Полдня мы строчили сочинение для Бинса, потом слушаши его утомительные и чудовищные байки, а ведь я даже с Ричардом не могла их обсудить. Из-за колоссальной разницы в расписании мы сумели пересечься только на миг в коридоре и в Большом Зале. При чём, брат явно хотел сказать мне что-то важное, но нас прервал Оливер, который именно сейчас решил обсудить изменение в процессе тренировок, которые он разработал на основе моего стиля полёта. Адресовав брату полный сожаления взгляд, я побежала за Вудом. Рич и во сне рассказать может, а вот от Вуда зависит моя карьера охотника. — Вот кто, оказывается, заварил всю эту кашу с чистой кровью, — продолжал разглагольствовать Рон. — Ни за что не поступил бы в его факультет, уехал бы домой, честное слово! Походу, там учиться могут самые отбитые! — Эй, полегче, там моя родня учится, — возмутилась я, случайно двинув какому-то шестикурснику под дых локтём в тщетной попытке вырвать зажатый между двумя первоклашками рюкзак. — Отдайте, ироды! Там взрывоопасные вещества! — Погромче ори про взрывоопасные вещества, Эйприл. Уверена, беды от этого не будет, тебя не исключат, — закатила глаза Гермиона. — Зато они будут предупреждены, — оскалилась я и выпучила глаза, надеясь напугать этих глухих засранцев. Узрев мой страшный лик, оба мигом отпрянули друг от друга настолько, насколько хватало места в толпе. Я выхватила рюкзак и прижала к груди. — Почему все здесь?! Огромный вековой замок с такой потрясающей психованной историей, а все сбились в кучу в одном коридоре! Гарри, что у тебя с лицом? Поттер шагал с таким выражением, словно только что познал всю тщетность бытия и раздумывал, чем в таком случае занять себя на ближайшие пару десятков лет. И перспективы были не радужными. Я аккуратно ткнула Гарри в плечо. Встрепенувшись, он посмотрел на меня, растерянно моргая. — Хорошо, что я на Гриффиндоре, — проговорил он, с надеждой глядя на меня. Я припомнила наш разговор летом в кафе. Вот оно что. Зацепив рюкзак за латы и свободной рукой схватив Поттера за локоть, я завопила: — Ребята! Я застряла! Бросьте меня и плывите в людском потоке, я отцеплюсь и подгребу! Гермиона и Рон даже ответить не успели — их попросту подхватили студенты и унесли в неизвестном направлении. Не уверена, что к башне. Вжавшись в стену, я скинула с лат лямку и повернулась к Гарри, который со смущением и благодарностью смотрел на меня. — Излагай, — потребовала я. Гарри окинул взглядом учеников. — Не бойся, им всем плевать. — Шляпа говорила, что я могу добиться величия на Слизерине, — проговорил Поттер, явно смущаясь своих слов. — И? — И?! Ты же слышала Бинса! Оттуда выходят всякие… всякие… — Психи? — Подсказала я. — Гарри, Салазар Слизерин жил очень-очень-очень давно. Люди поменялись. Неужели ты думаешь, что Слизерин — сплошное засилье подлецов, психов, маньяков и тёмных магов? — Нет, но… Вдруг студенты как-то меняются под влиянием своего факультета? Отпечаток остаётся, не знаю. — Глупости, — холодно отрезала я. — Люси, Ричард и Хьюго — доказательство тому. Я давно говорю, что злых дураков везде хватает. — Но в Слизерине их в избытке. — Совпадение. — А что если это так? Что если тогда и на Гриффиндоре могут быть плохие? Я, к примеру? — Не говори ерунды, — обозлилась я. — Если бы ты был плохим, ты узнал бы об этом первым. — Некоторые уже считают меня наследником Слизерина! Джастин, Колин… — Тебе не плевать? К тому же, ставлю мешок галлеонов, что это Драко. А сам Драко тем временем ставит на то, что это мой брат. Круто, да? Все друг друга подозревают, а убийца — судья. — Чего? — Ничего, — отмахнулась я. Гарри явно в руки не попадали труды леди Кристи. — Смотри, я помогу решить тебе загадку, которая так сильно тебя терзает. Ты заколдовал Миссис Норрис? — Нет! — Всё, ты не наследник Слизерина. У тебя есть алиби: в Хэллоуин мы видели друг друга. Если хочешь, буду тебе об этом напоминать. — Что… Да я не о том волнуюсь! — Краснея, воскликнул Поттер. — А о чём? — О том, что из меня может получиться тёмный маг! — И что? Ты ж хороший. Будь ты хоть десять раз тёмным магом, ты добрый, скромный, щедрый и честный мальчик, так что злодеем не станешь ни в коем случае. А если станешь, натравлю на тебя миссис Уизли. Она либо приготовит из тебя омлет, либо обратит на сторону добра. Короче, я тебе пропасть не дам. Обещаю. Ну что ты так куксишься? Не думай о себе так много, Мальчик-Который-Выжил. Ты и так герой со всех сторон, чтоб быть ещё и слизеринским принцем. После этого заявления Гарри рассмеялся и махнул рукой. Кажется, он понял, что со мной спорить бесполезно. Отцепившись от лат, мы шагнули в изрядно поредевший людской поток и вышли к лестницам, где нас ждали Рон и Гермиона. — А вы как думаете? — Повернулся к нам Рон, явно продолжая начатый им диалог. — С трудом, — вздохнула я. — Конкретнее, Уизли, в каком контексте? — Косноязычный Рональд хотел спросить: как вы думаете, существует ли Тайная Комната? — Пояснила для нас Гермиона, начав подниматься по ступенькам. — А кто его знает? Я бы не исключала, — махнула я рукой. Гарри только неопределённо пожал плечами. Мы вырулили в коридор, где на стене продолжала красоваться надпись: «ТАЙНАЯ КОМНАТА СНОВА ОТКРЫТА». Под надписью стоял стул, в воздухе витал запах моющих средств. — Это Филч поставил, он тут дежурит. — Вот заняться ему нечем, — пробормотала я, изучая на этикетках состав зелий. Почти пустую бутылочку я пихнула в сумку. — Что? Мне для экспериментов! — Давайте поищем что-нибудь! — Предложил Гарри, отбросил портфель и опустился на четвереньки. — Смотрите, обугленное пятно. И вот ещё одно… — С факела, наверное, — пожала я плечами, осматривая потолок на предмет чего-то любопытного. — Ребята. Смотрите, — позвала нас Гермиона. Девочка показывала на окно. В стекле была незаметная трещинка, к ней тянулась тоненькая вереница пауков. Спешно перебирая лапками, членистоногие явно улепётывали подальше от страшного места. — Что это с ними? Никогда не видела ничего подобного, — заметила Гермиона. — Я тоже, — прибавил Гарри. — А ты, Рон? А, Рон? Мы оглянулись. Лицо Рональда приняло благородный зеленоватый оттенок, сам он явно готов был бежать быстрее пауков отсюда. Я довольно хмыкнула. — Они совсем крохотные, мельче твоего ногтя. — Всё равно они мерзкие, — выпалил Уизли, не глядя на окно. — Что случилось? — Спросила Гермиона. Рон вспыхнул, как маков цвет. — Уизли боится пауков, — ответила я вместо смущённого Рональда. Тот повернулся ко мне и уставился уничтожающим взглядом. — Правда? Ты же из них зелья тысячу раз делал. — Они сушёные и мёртвые, так что ещё ничего. А вот живые… бррр… — Гермиона хихикнула. — Ничего смешного! Когда мне было три года… Пока Рон делился историей о Фреде и плюшевом мишке, я рассматривала стену. Запекшаяся кровь всё ещё поблёскивала в свете факелов. Задрав голову, я попыталась дотянуться до надписи. Пальцы коснулись только нижней части буквы «Т». Липко. Фу. «Свежая… Интересно, кого убили, чтобы столько крови добыть, а? — Раздался в моей голове чужой незнакомый голос. – Уверена, кого-то большого. Человека, к примеру. Знаешь, если перерезать артерию, хлестать будет с таким напором и таким объёмом, что можно расписать всю стену! Я как-то пыталась…» Леденящий ужас сжал горло твёрдой рукой. Я одёрнула руку и отшатнулась. Страшные слова всё ещё стучали в голове эхом. Невидящим взором уставившись в стену, я пыталась подавить нарастающий страх. — Прил, что с тобой? — Сквозь звон в ушах услышала я голос Гермионы. «Я слышу голоса психопатки-убийцы», — хотела брякнуть я, но сказала другое: — Как думаете, как он дотянулся до верха? — Чего? — Не поняли остальные. — Надпись. — Я снова встала на носочки и попыталась достать до букв, старательно не касаясь их. — Она слишком высоко. Неужели злоумышленник скакал на табуретке? Ещё и столько крови… Наверняка он тут был с вёдрами… — Я не выдержала и рассмеялась. Безумный хохот напал на меня сам собой. — Представляю себе этого дурака… С табуреткой и вёдрами свежей кровушки. Хе-хе-хе… — Прил?.. — И как только не поскользнулся? — Продолжала хихикать я с нарастающей истерикой. — Поскользнулся? — Точно! — Осенило Гарри. — Тут же была вода! — Гениально, мистер Холмс! — Заявила я. — Мсье Пуаро, мисс Марпл, ваши предположения? Откуда взялась вода? Рон и Гермиона переглянулись. Рональд покрутил пальцем около виска, за что получил по рукам от Грейнджер. — Кстати, да. Помню этот потоп, — сказал Уизли, потирая ладонь. — Вода у этой двери была. Рон подошёл к незаметной дверце около надписи и схватился за ручку, но тут же отдёрнул пальцы. — Чего ты? — Удивился Гарри. — Туда нельзя, это девчачий туалет. — Ну и что? Он не работает, там живёт Миртл, — пожала плечами Гермиона. — Вдруг она что-то видела? — О, нет, я с Миртл общаться не буду! — Замахала я руками. На балу сэра Николаса мы немного повздорили, насколько могут повздорить призрак закомплексованного подростка и безэмоциональная девочка. — Сами, ребята, я на шухере пока постою. Некоторое время спустя… — Что-о-о-о? — Протянула я, не веря своим ушам. — Гермиона Джин Грейнджер! Что я слышу! Запрещённые зелья! Милая, я тобой так горжусь! Гермиона порозовела, а Рон и Гарри переглянулись и снова с непониманием посмотрели на нас. — Какое зелье? — Хором спросили они. — Оборотное, — всё ещё румяная от удовольствия сказала Гермиона. — Снейп рассказывал на одном из уроков. — Делать тебе нечего, кроме как Снейпа слушать! — Скрючил морду Рон. — Это такое снадобье, которое превращает одного человека в другого, — пояснила Гермиона для мальчиков. — Можно превратиться в кого-то из слизеринцев, и никто не узнает. Глядишь, Малфой что-то выболтает, хвастать-то он любит. — А вместе с тем нарушить целую тонну школьных правил! — С ликованием объявила я, прижав Гермиону к себе. — Дорогая моя, я тобой так горжусь! Ты из зануды эволюционировала в подстрекателя! — Скажешь тоже, — хмыкнула Гермиона. — Жаль, что твой план — фигня, — вздохнула я. — Чего?! — В голос воскликнули все трое. — Малфой подозревает моего брата, — развела я руками. — Уверен, что он так громко голосит и петушится, чтобы подозрения от себя отвести, — закатил глаза Рональд. — Это же ясно, как божий день! — Мсье Пуаро, пошевелите серыми клеточками и подумайте: мог ли человек с интеллектом и самолюбием Малфоя додуматься до того, чтобы отводить от себя подозрения? — Сощурилась я. — Малфой не так глуп, как мы думаем, — пожал плечами Гарри. — Я бы тоже на его месте громко заявлял, что я не виновен. — На самом деле… — Что? — Спросила я, повернувшись к Гермионе. — А что если он прав? — Протянула она. — Грейнджер, я тебя тресну чем-нибудь, — нахмурилась я. — Мой брат невиновен. Точка. — Но Прил! — Воскликнула она. — Ты видела своего брата! Он же… он… — Ну? — Он жуткий, — ответил за неё Рон. — Не обижайся только. Но твой брат на наследника Слизерина тянет куда больше, чем Малфой. — Чушь! — Вскипела я. — Да ну? — Хмыкнул Рон и потянул за мантию проходящую мимо Парвати. — Парвати, скажи, как думаешь, кто может быть наследником Слизерина? — Ну… — Замялась девочка, покосившись на меня. — Малфой, наверное… хотя… Не знаю. Спроси другого кого-нибудь. Отняв мантию, она помчалась по ступенькам в спальню. Я только хмуро провожала её взглядом. Давешний восторг испарился моментально. Настроение портилось. А Рон и не думал останавливаться. — Эй, Симус, Дин! — Позвал он. — Как думаете, кто мог открыть Тайную Комнату? — Малфой, — уверенно ответил Дин. — Лафнегл, — заявил Симус. Парни переглянулись. — Что? В нём слизеринства больше, чем во всём его курсе. — Это ложь! — Вскричала я, вскакивая. — Мой брат не может быть наследником Слизерина! — Прил, он мог не осознавать, что он делает, — мягко сказал Гарри. — Вдруг его загипнотизировали? Я осеклась. Желание. Смерть сказал, что загадает желание. Я не видела Ричарда на Хэллоуин из-за глупого бала призраков. Что если… — Нет… — Пробормотала я, отвечая себе. — Нет, это не может быть так. Я бы знала. Мой брат не мог! Даже под гипнозом! Он же хороший! Гарри, Рон и Гермиона промолчали. Они мне не верили. Я поморщилась. Плевать. Я верила себе и верила в брата. А всякому, кто обвинит его в том, что это он преступник, в бубен дам. Но… Что если Гарри прав? Что если брат не отдавал себе отчёта? Или отдавал, просто я знаю его не так хорошо, как думаю? Или его заставили? Или подставляют? Или… или… или… почему так много «или»? — Чушь это всё собачья, — сказала я куда спокойнее. — Я вам ручаюсь за брата — он не предатель, не убийца и не злодей. Не верите ему — поверьте мне. — Ребята переглянулись. — Давайте так. Если Малфой — не наследник, будем уже думать, хорошо? Предложение было встречено немыми кивками и сомнением в глазах. На душе скребли кошки.***РИЧАРД***
Мне снова снилась тёмная комната. Снова только очертания окна и рояля. Снова на крышке рояля почти ярким рыжим светом сияла Принцесса. Белоснежные клавиши рояля светились в кромешной тьме. Живой комок подвижной тьмы лениво приоткрыл один янтарный глаз и посмотрел на меня. Я усмехнулся. Темнота больше не пугала. Скорее было ощущение того, что я просто ночью брожу по поместью. Я на ощупь, даже скорее по памяти нашарил скамеечку перед роялем и устроился, погладив Тень. Кошка отозвалась утробным мурлыканьем, от которого тьма словно завибрировала. Передо мной сияли клавиши. Белые, красивые, знакомые. Это был мой рояль, точно. Вот си второй октавы с отколом. Я нажал на щербатую клавишу. Фиолетовой искоркой нота взорвалась в темноте, взвилась в воздух и погасла в миг, когда перестала звучать. Я рассмеялся, от чего темнота снова вздрогнула. Музыка во сне была прекрасной. Яркой, сияющей, оседающей на кончике языка странным сладковатым привкусом. Я снова пробежал по клавишам пальцами, взметнув в воздух целый каскад нот-искр. В кромешной тьме эти искры выглядели ещё более завораживающе. Я расхохотался. Пьянящее ощущение жизни наполнило меня. До-Ми-Соль-До. Красное, жёлтое, голубое и снова красное. Незабываемое и непередаваемое ощущение — видеть музыку. До-Ми-Соль-Си… Виноградные, гранатовые, золотистые всполохи парили в воздухе и замирали, точно звёзды. Я словно создавал ночное небо. Разноцветное, мистическое ночное небо. Фа-Ми, Фа-ми… зелёное и золотое затрепетало в темноте. Ми-Фа-Ми… Си-Ля. Синие и фиолетовые искры заняли свои места на небосводе. Я снова рассмеялся, заставив их сиять ещё ярче. — Ми-Минор, — с улыбкой сказал я, обратившись к стоящей на крышке рояля Принцессе. — Самая прекрасная нота, верно? Переход из Соль в Ми-Минор. Голубые и золотые искры взметнулись неожиданно ярким каскадом. Дрожащая нота замерла, затрепетала. Она звучала даже тогда, когда я отдёрнул руки от клавиш. Изумительным вихрем золотые и голубые искры кружили вокруг меня, музыка уже звучала сама по себе. А с нею звучал смех. Хрустальный шар засиял ярче, охваченный светом искр. Их становилось всё больше, они кружили, танцевали, кучковались, принимая очертания… — Наконец-то! — Раздался звонкий торжествующий голос. — Наконец-то, наконец-то! Хоть кто-то додумался сыграть эту проклятую ноту во сне! Обладательница голоса расхохоталась и в тот же миг звёзды погасли. Я почувствовал, как моя челюсть медленно отвисает. Передо мой стояла молодая девушка с безумной рыжей шевелюрой, лукавыми зелёными глазами. Золотистый шёлк платья, казалось, продолжал сверкать искрами нот, хотя музыка уже не звучала. Пёстрая маска равнодушно улыбалась глядя на меня. Принцесса… Подняв руку, девушка сдёрнула маску. — Как я устала от неё! — Радостно воскликнула она и отшвырнула маску в темноту. — Спасибо! Чёрт возьми, Ричард, ну ты и тугодум! Сколько пытался заставить меня танцевать наяву?! Я чувствовал, что от давешнего восторга не осталось ни следа. В голове было ошеломляюще пусто, сам я пребывал в таком шоке, что не мог издать ни звука. Только глазел на то, как девушка стягивает с головы рыжий парик и трясёт серыми волосами. Потерев лицо руками, она смотрит на меня серыми глазами и усмехается. — Ну, что ты так смотришь? Удивлён, что получилось? Я тоже удивлена, малыш. А уж сколько намёков, сколько подсказок. Хорошо, что тебя твоя мама научила на рояле играть, а то так бы и оставалась в хрустале. Она с блаженным стоном снова провела по лицу руками, после чего потянулась. Пышное роскошное платье исчезло, превратившись в драные джинсы и клетчатую мужскую рубашку. Девушка уперла руки в бока и повернулась ко мне, счастливо сверкая глазами. — Ещё раз спасибо, — заявила копия моей сестры. Не точная, но громадное сходство виднелось невооружённым взглядом. — Не знаю, что б я делала. Давай хоть познакомимся, а? А то всё «Принцесса-Принцесса». Никакая я не принцесса. Линара Лафнегл. А ты? — Р-ричард, — заикнувшись, промямлил я. — Рада знакомству, — усмехнулась Линара. — Так, давай-ка включим свет. Она хлопнула в ладоши. В помещении словно кто-то включил лампочку. Оказалось, что сижу я вовсе не на скамеечке у рояля, а на мягком диване с обивкой кремового цвета. Передо мной на кофейном столике появилась кружка с чаем. Такая же оказалась перед девушкой. Я осмотрелся. Я уже был не в поместье. Небольшая гостиная с искусственным очагом, уютнейшими креслами и диванами, пузатым стареньким телевизором. Широкие распахнутые двери вели в коридор, где виднелась синяя дверь. За окном через небольшую лужайку виднелась залитая солнечным светом улица. — Дом, милый дом. Всё, как я помню, — довольно хмыкнула Линара. — Итак, Ричард, рассказывай, кто ты и откуда. Как так вышло, что я попала в твои заботливые музыкальные руки? И ради всего Мерлинского, скажи, кого ты мне так сильно напоминаешь? Она взяла кружку в руку, плюхнулась с ногами в кресло и сделала глоток чая. Я сидел и был не в состоянии вымолвить ни слова. — Вы… вы моя тётушка? — Брякнул я и только потом понял, что сказал. Лина подавилась чаем. — Кхе… Чего? Обалдел? Рано мне ещё в тётки было, когда я с обрыва сиганула. Да и кто в здравом уме додумался бы добровольно стать женой моего брата?! Уж не Марс ли? Она расхохоталась, точно это была какая-то хорошая шутка. Увидев моё лицо, она умолкла. — Так. Неужели? Марисса вышла за Эда? Чёрт, стоило помереть, все с ума посходили. Я думала, они дольше пары лет не прообщаются. — Она вздохнула и улыбнулась. — Нет, зря я так. Молодцы они. Даже завидно, что я до свадьбы не дожи… Она замолчала, глядя изумлённо в пространство. — Странно. А свадьбу их помню. Сама ж проводила церемонию. Что-то я не понимаю ничегошеньки. — Ох как я вас понимаю, — проворчал я, делая глоток чая. Вкуса я не ощутил, как собственно, всегда бывает во сне. Это успокаивало. Значит, я всё ещё сплю. — Я не могу понять, как вы… вы живы? Или вы перебрались в Мир Снов? Что такое эта сфера? Почему вы были в том платье? — Мальчик, мальчик, тихо! — Замахала руками Линара. — Я знаю не намного больше твоего. Разве только то, что я умерла. Это я помню чётко. Собственную смерть хрен забудешь. Но при этом помню какой-то странный парк аттракционов. И другие странные вещи. Так, говоришь, я твоя тётка? — Я кивнул. — Вообще не помню. И не понимаю. Знаю, что я точно НЕ твоя тётка. Хоть ты тресни. Не племянник ты мне, не чувствую родства, хоть и напоминаешь мне Марс. Она посидела, барабаня пальцами по кружке. — Я помню твою мать, — проговорила она. — помню поезд. Парк. Но я понятия не имею, кто ты такой. Значит, мы не встречались. Это всё очень странно. Будто воспоминания накладываются одно на другое. Помню… Она замерла. Кружка выскользнула из пальцев, но исчезла, так и не достигнув пола. — Я — её воспоминание, — сказала она. — Но… почему я была в хрустале? Почему я такая… живая? Я похожа на сновидение? — Я покачал головой. — Вот именно. Значит, я не сон. И не просто воспоминание. Но я точно мертва. И я не призрак. Есть идеи, кто я? — Снова покачал головой. — От тебя никакого толка. Сама выясню. Не сказав больше ни слова, она исчезла. А я так и остался изумлённо моргать, сидя на диване. Так бы и моргал, если бы не ощутил, как моё лицо что-то щекочет. После наступил момент, когда я понял, что не могу дышать. Вылетев из сна, я стряхнул разлёгшуюся на моём лице Тень и сел. — Офигеть, — выдохнул я, глядя в темноту перед собой. Кошка недоумённо мяукнула, сверкнув янтарными глазами. — Признайся, твоя работа? Что так пялишься, как будто я идиот? Признавайся, ты меня заставила оживить тётку. Или её воспоминание, чёрт знает, что. — Ричард, ты обурел? Три утра, а он с кошкой общается! — Послышалось шипение Хьюго. — Дай поспать! И сам спи! Я послушно смежил веки, прижав к себе кошку. Творилось что-то странное. Впрочем, ничего нового.