***РИЧАРД***
Как я и предсказывал, Эйприл в ночь распределения шагнула в мой сон и почти силком выволокла в хижину Тони. — Это не правильно! — Восклицала она, расхаживая по комнате. — Прил, поздно что-либо менять, — я пожал плечами. — Но… Почему? Почему ты на Слизерине? Ты должен был быть на Рейвенкло, в тебе же ничего слизеринского! — Продолжала говорить девочка. — А какая разница? Мы тогда всё равно были бы на разных факультетах, — нахмурился я. — Прил, слушай, это всё неважно. Мы по-прежнему можем проводить время вместе — палками нас за это не изобьют. — Но мы на враждующих факультетах! — Значит пора это прекратить, — флегматично сказал я. — В конце-концов, нас никто не заставляет быть врагами. А меня никто не заставляет дружить со слизеринцами. Всё просто. — Ричард прав, Эйприл, — подал голос Нейт. — Вы по-прежнему брат и сестра, вы можете и в сновидениях общаться, а то, что вы в разных гостиных отдыхать будете, то это не такая большая беда. Мальчик был по самые уши перепачкан в краске. Небольшой прямоугольник одной из стен комнаты Нейт расписывал под морской пейзаж: тёмные волны с белоснежными гребешками накатывали на практически белую песчаную косу, убегающую вдаль, под синь небосвода. Было похоже на дверь, ведущую на берег моря. Сам Нейт сегодня был одет в тёмную мантию поверх неизменных футболки и комбинезона. На мантии была эмблема Хаффлпаффа. Эйприл на мой вопрос сказала: «Посмотри на него! Он же типичный хаффлпаффец!». — Завидую вам, — размазывая по щеке синюю краску, сказал Нейт. - Чему? — Удивился я. — Вы в Хогвартсе, — вздохнул мальчик. — Я там никогда не был и никогда не буду. Даже если через чужой сон — это не то. Прогуляться бы вживую. Я вообще о реальном мире мечтаю… давно. — Почему? — Спросила Эйприл. — Тебе открыто такое пространство вариантов! Ты можешь быть кем хочешь и оказаться где хочешь! — Да, но, я — выдуманный мальчик, — рассмеялся Нейт. — Я ценю то, что ты дала мне жизнь, но ты не представляешь, как это — быть вечно заперт во снах. Сноходцы приходят и уходят, и мало кто остаётся здесь надолго. Вы приходите, чтобы прикоснуться к чуду, а я в этом чуде живу. Рутина. — На вашем месте, юноша, я бы радовалась тому, что имею, — подала вдруг голос спящая до той поры Гертруда. — Реальность обыденна, сера и не так податлива, как Мир Снов. Эйприл права, здесь вам дано большее пространство вариантов. Вы пожелали стать художником — вы им стали. А наяву такое не случается. Там всё тяжелее, суровее и труднее. — Спасибо, мне теперь даже просыпаться расхотелось, — пробурчал я. — А тебе откуда знать? Ты отсюда никогда не уходила, — фыркнул Нейт, старательно прорисовывая лёгкое облачко. — Да, но откуда-то же я пришла, — ответила Гертруда. — Но меня здесь держит долг, я привязана к Книге. Всюду, куда она уходит, я должна следовать и не могу её оставить. Я повидала не так много чудных сновидений. А перед вами, юноша, много возможностей. Цените это. — Гертруда, я всё спросить хотел. А что это за книга, что вы её так стережёте? — Спросил я. Чёрные глазки строго сверкнули. В этот момент Гертруда напомнила мне Макгонагалл. — Вам ещё рано знать, — отрезала мышь. — Всё, готово! — Воскликнул Нейт, соскакивая с табурета. Пейзаж был готов. Эйприл и Нейт решили поставить эксперимент: по одной из версий девочки, каждая картина и фотография в Мире Снов — портал в другой сон. Но одно дело, когда это создают Сновидцы, а другое — обитатели сна. Я откинулся в кресле, с сомнением глядя на сестру. Та лишь показала мне язык, схватила Нейта за плечо и встала напротив картины. Миг спустя волны шевельнулись, тёплую комнату затопил аромат соли и свежести. С воплем «Джеронимо!» Эйприл разогналась и влетела в картину. Стена на пару мгновений заколебалась, и сестра исчезла, следом — выдуманный друг. Моя челюсть медленно поехала вниз. Я переглянулся с Гертрудой. — Ну? Иди следом, — сказала мышь. Я вскочил с кресла и подошёл к стене. Осторожно коснувшись её, ощутил только то, что краска не высохла. В остальном стена была твёрдой и даже отдалённо не веяла морским бризом. Странно. — Так не пойдёт, — строго сказала Гертруда. — Может, со стеной что-то не то? — Озадаченно пробормотал я. — Юноша, если вы будете обвинять стену, созданную из чужого сновидения, вам никогда не стать толковым Сноходцем, — проворчала мышь. — Плохому танцору ноги мешают, знаете ли. Я ещё несколько раз потыкал пальцем стену, но не произошло ровным счётом ничего. Разве только палец остался в краске. Может, войти нужно с создателем картины? Или боевой клич «Джеронимо» повышает шансы? Как бы то ни было, сестра исчезла. И узнать, всё ли с ней в порядке, можно будет только утром. Оставшееся время нужно было как-то проводить. За минувшие полгода я как-то даже отвык от того, чтобы странствовать по снам в одиночестве. Вздохнув, я попытался выйти из хижины, когда Гертруда меня окликнула: — Будьте осторожны, молодой человек. В последние месяцы в Мире Снов что-то неладное происходит. — Что именно? — Я обернулся. — И как давно? — Если бы я знала, что именно творится, я бы сказала, — вздохнула хранительница Книги. — А как давно… Вскоре после вашего появления здесь, наверное. Вы ведь не имеете отношения к этому, не так ли? — Строго добавила она. — Разумеется, нет, — проворчал я. — Но за предупреждение спасибо. Ответа Гертруды я не услышал, ибо вышел из хижины. Под подошвами ботинок хрустнул снег. Яркий свежий морозный ветер тут же вцепился в меня острыми коготками. Поднимая в воздух легчайшие искорки снега, он закручивал их в замысловатом танце, чтобы через несколько мгновений швырнуть охапку снежинок в случайного Сноходца. Пронзительный холодный воздух приятно покалывал лёгкие, дыхание вырывалось белесым густым облаком. Над белоснежной заснеженной долиной раскинулся купол ночного неба. Игриво и ласково сверкали многочисленные звёзды. Созвездия менялись прямо на глазах, принимая другие очертания. Казалось, что весь небосвод движется. Даже растущая луна, повисшая неаккуратной серебряной медалью на движущейся черноте, казалось, кривилась с каждым мигом по-разному. Я с наслаждением вздохнул и окинул взором пейзаж. На границе между небом и долиной, словно сшивая одно с другим, щетинился чернотой лес. За спиной долина шла на подъём, на вершине невысокого холма искрился оранжевыми огоньками небольшой городок. Многочисленные домики курились дымом из печных труб. Ветер мигом развеивал его. Наверное, чтобы не закрывал звёзды. Под ногами, извиваясь, бежала тропинка. Узкой змейкой она вела через сугробы в далёкий-далёкий лес. Я неторопливо побрёл по ней, упиваясь покоем, холодом и хрустом снега. Холод приятно пощипывал щёки и нос. По сути, я мог бы и не ощущать его вовсе, но без лёгкого морозца впечатления не те. Я шёл и шёл, погрузившись в блаженное бездумье. Звёзды продолжали свой замысловатый танец. Бело-фиолетовая дорожка Млечного пути ярко сияла над головой. Ветер, словно игривый щенок, следовал за мной. В какой-то миг я мог поклясться, что слышу звон колокольчиков. Далёких-далёких колокольчиков. Неизвестно, почему, но этот звук нагонял какой-то инстинктивный страх. Внезапно мир словно замер. Ветер улёгся, звёзды настороженно замерли. Только звон колокольчиков раздавался в тишине, да хруст снега. Хруп-хруп, Динь-дилинь. Я замер. Волосы на затылке шевельнулись от страха. Сердце гулко стучало подобно барабану. Я осматривался, пытаясь понять, что же не так. Заметил я не сразу. Наверное, всему виной ночное небо. Но лишь боковым зрением мне удалось увидеть на фоне темноты небосвода ещё более чёрный провал. Даже скорее трещину. Она парила в воздухе в десятке ярдов от меня. Зияющая пасть пустоты, откуда и доносился звук колокольчиков. Влекомый любопытством я свернул с дорожки. Бездна притягивала. Абсолютная чернота, развернувшаяся на фоне тёмного неба. Не чуя под собой ног, утопая по колени в мокром снегу, я брёл через сугробы к этой расселине. Звон колокольчиков стал громче и надрывнее. Вместо приятного мелодичного перезвона это была уже тревожная трель. Расселина была небольшой. Футов пять в длину и не больше одного в высоту. Висела примерно на уровне груди прямо в воздухе. Я обошёл её со всех сторон. Казалось, что щель поворачивалась следом за мной. Бездна притягивала. Она словно поглощала кружившую в округе магию. От неё веяло холодом. Не приятным морозцем, что царил в этом сновидении, но могильным холодом. Бездна звала. Гипнотический перезвон колокольчиков вводил в странный транс. Тем не менее, я отважился прикоснуться к темноте. Ладонь по запястье погрузилась в чернильную бездну, исчезнув из поля зрения. Я ничего не почувствовал. Даже собственной руки. Я пытался шевельнуть пальцами, но не ощутил ничего. Я уже намеревался отдёрнуть руку, когда понял, что не могу этого сделать. Я не мог даже пальцами шевельнуть. Рука не двигалась. Я и сам словно окаменел. Только сердце испуганно трепетало в груди, да облачка дыхания вырывались изо рта. Я беспомощно огляделся. В этом сне я был один, помощи ждать неоткуда. Ужас медленно поднимался по позвоночнику ледяными крохотными лапками. Стараясь не заорать от страха, я вновь попытал счастья, но тело не желало двигаться. Погружённые в бездну пальцы внезапно что-то щекотнуло. Самообладание покинуло меня окончательно. Я взвыл, мечась в клетке собственного разума, пытаясь вернуть контроль над телом. Прохладное едва трепещущее прикосновение сменилось горячей хваткой чужих пальцев. Горячая волна ужаса поднялась откуда-то с низа живота и ударила в голову. Ярко-голубые искры вспыхнули в воздухе. Свободной руке вернулась подвижность. Вскинув её, я изумлённо проводил взглядом описанную пальцами синюю пылающую дугу. Но на удивления решительно не оставалось свободных эмоций — всё загрёб под себя разошедшийся не на шутку ужас. Действуя по наитию, я со всей дури хлопнул полыхающей дланью по тьме. Горячие пальцы, сжимавшие ладонь, мигом исчезли. Звон колокольчиков оборвался. Обиженно скукожившись, бездна проглотила скромные язычки пламени, пляшущего на моих пальцах, но никуда не исчезла. Более того, невидимая сила, удерживавшая мою руку, вцепилась во вторую ладонь, которая в полнейшей тишине погрузилась в бездну в миг удара. Казалось, тьма может затянуть меня всего без остатка. — Эйприл! — Набрав в грудь обжигающего холодного воздуха, закричал я. — Эйприл! Где ты?! Горячие пальцы снова коснулись рук. Два бледных зелёных огонька вспыхнули в темноте. Я пытался вырваться, но хватка была слишком крепкой. Страх подстёгивал плетью, воздух почти что искрился пряными голубыми звёздочками. На снег опустилась чёрная бабочка. — ДЖЕРОНИМО! — Громовой вопль сотряс тишину долины. Яркой стрелой Эйприл прочертила небесную твердь, свалившись неведомо откуда. Языки тёмного пламени плясали вокруг девочки, создавая бледный ореол. С гиканьем она почти что влетела в бездну, прошив её насквозь. В неопрятном пятне небытия появилась солидная дыра реальности. Схватив меня за руки, Эйприл пролетела ещё несколько ярдов, таща за собой, после чего свалилась в сугроб. Я, не удержавшись на ногах, свалился на неё. Сестра мигом подскочила и пихнула меня. — Ты что творишь? — Закричала она. — Кто в здравом уме будет совать руки в непонятные разрывы снов?! Ты чем думал? — Честно говоря, — почти помирая от облегчения, пролепетал я, — я вообще не думал, кажется. Она сама всё решила за меня. — Кто? — Бездна. Я испытывал неподдельную радость от того, что сумел освободиться. Никогда в жизни я не был так счастлив видеть свою сестру. Тяжело поднявшись на ноги, я посмотрел на расселину. Она по-прежнему парила в воздухе, даже успела зарастить пробитую брешь. — Нужно что-то с этой дрянью делать, — хмуро сказала Эйприл, сжимая и разжимая приподнятую руку. Между пальцев извивалось тёмное пламя. — Что? — Подождём Нейта, он должен знать. Как-никак, мы — Сноходцы, а он — обитатель снов. Он знает больше. Я посмотрел на бездну и перевёл взгляд на пламя сестры. Эйприл и сама с недоумением взирала на огонёк, появившийся из ниоткуда. — Как ты это делаешь? — Спросил я. — Не знаю, — честно сказала девочка. — Просто я знаю, что мне нужно что-то, что должно помочь. Оно… как будто внутри меня. Понимаешь? — Нет, — честно сказал я. — Но за пару секунд до твоего появления я тоже сумел призвать пламя. — Правда? — Эйприл обернулась ко мне. В глазах замелькали искорки азарта. — Какое оно? — Синее, кажется. Я и заметить не успел. — Как у мамы, — восхищённо прошептала Прил. — Здорово! Я хотел что-то сказать, когда позади раздались громкие шаги. Я обернулся и едва сдержал новый приступ паники. На нас из леса бежал медведь. Небольшой, лоснящийся, почти чёрный при свете луны, он перебирал могучими лапами, стремительно приближаясь к нам, замершим посреди разрытого снега. Я схватил сестру за руку, намереваясь драпать как можно скорее. Но та, к вящему удивлению, побежала навстречу косолапому. — Нейт! — На бегу прокричала она. Нейт?! Я ощутил, как его челюсть снова медленно, но верно ползёт вниз, а ощущение реальности стирается окончательно. Тем временем медведь замедлил шаг. Он подошёл к Эйприл, стремительно уменьшаясь в размерах. Когти втянулись в руки, могучие лапы становились тоньше. Морда втянулась, превратившись в лицо, пропала шерсть. Пару секунд спустя перед ними предстал Нейт в своём привычном образе. — Гертруда говорит, что нужно вырезать это из сновидения, — с ходу сказал Нейт. Говорил он чуть невнятно, словно не привыкший к этому. — Сказала, что вам двоим это как раз по силам. — Ох, не было ж печали, — вздохнула Эйприл. — Ладно, попробуем, да, Рич? Ричард? Что с тобой? Я продолжал ошарашенно смотреть на Нейта. Тот лишь расхохотался, зато Эйприл залилась краской. — Я подумала, что это будет очень круто, — пробормотала она смущённо. — Значит, ты у нас воображаемый друг, художник, да ещё и оборотень, который умеет становиться медведем? — Взяв себя в руки, весело воскликнул я. — А что ещё умеешь? Летаешь? Поёшь, а к тебе всё зверьё лесное бежит? Или внешность меняешь? — Ничего не знаю, меня таким создали, — хохотал в ответ Нейт. — Между прочим, у нас тут важное дело! — Пунцовая от смущения, заявила Эйприл. — Да, извини, просто… просто неожиданно, — выдавил из себя я. Слишком много событий для одного только сна. Казалось, мой рассудок вот-вот соберёт чемоданы и поспешно покинет хозяина, оставив наедине с восхитительным безумием, полным бездн и медведей-оборотней. — Покончим с этим побыстрее, да проснёмся, — выдохнул я. — Сил моих больше нет. — Понимаю, — вздохнула Эйприл. — Но дальше будет проще. Надеюсь. — И что нужно делать? — Мы можем выдрать кусок сна, где засела эта дрянь, после чего спаять обратно материю пространства, — будничным тоном сказала Эйприл. — Что? — Пробормотал я, который отказывался что-либо понимать. — Просто смотри на бездну. Смотри пристально, но так, словно её нет. И никогда не было. Словно всего пространства, что вокруг тоже не существует. Это как… Представь, что это картина. Да, картина. И ты просто аккуратно вырезаешь кусок её. Я, ничего так толком и не поняв, решился попробовать. Я поворачиваюсь снова к тёмному пятну. Это просто тёмное пятно. Как клякса чернил на пергаменте. Оно существует только в чьём-то воображении. Нет. Оно даже не существует. Нет его. Нет следов, которые остались возле этой расселины. Нет парящих над нею звёзд. Нет сугробов. Нет неба. Есть только плоскость, которая натянулась перед нами и притворяется пространством. И я аккуратно с этой плоскости выдёргиваю наваждение. Эйприл стояла со мной рука об руку. Я чувствовал жар, исходящий от неё. Пальцы полыхали настоящим, хоть и тёмным огнём. Рядом с ней я чувствовал себя увереннее. Я чувствовал её непоколебимость в собственной правоте. Она права. Никакой дыры нет. Нет горячих ладоней. Нет зелёных огоньков-глаз, вспыхнувших на дне. Нет их. Нет. НЕТ! Вспышка была столь внезапной, что я вздрогнул от неожиданности. Яркий всполох пламени заплясал на кончиках пальцев. Эйприл усмехнулась и взяла меня за руку. Чёрные и синие языки переплелись в замысловатом танце. Мир зазвенел от Силы, что изливалась в пространство. Она кружила, парила, носилась по округе вместе с ветром, обжигала горло холодом и бросала в жар одновременно. Рука взметнулась вверх сама собой. Словно я давно знал, как должен поступить. Полыхающей дланью я очертил половину квадрата на плоскости сна. Эйприл зеркально повторила мой жест. Синяя и тёмная грани сомкнулись, воздух тихо зашипел, наполняясь огнём. Бездна, заключённая в квадрат и уменьшенная перспективой, испуганно дрогнула. Миг спустя, квадрат сомкнулся. Мир стал на пару ярдов меньше. Но с ними исчезла и бездна. — Ура, — простонал я, чувствуя себя невероятно разбитым. — С непривычки, — тихо сказала Эйприл. — Так обычно и бывает. В первый раз я себя так же чувствовала. — В первый? — Переспросил я. — Такое уже было? — Однажды, — тихо сказала Прил. — Я попалась так же, как и ты. И пыталась заткнуть бездну, выливая в неё Силу. Но той было хоть бы хны. Хорошо, что рядом был Нейт. Он меня спас. — Ерунда, — пожал плечами стоящий неподалёку Нейт. — Ну, хоть с этой разобрались. Всё ведь кончено? — С надеждой спросил я. — Нет, — тихо сказал Нейт. — Это одна из нескольких. — Мы изумлённо на него посмотрели. — Примерно в марте, после того, как вас, ребята, похитили кошмары, это начало происходить. Сперва сама ткань бытия словно истончилась. А теперь что-то пробирается извне в Мир Снов. — Извне? А есть какое-то «извне»? Услышать ответ я не успеваю. Без объявления войны и предупреждений тьма накрыла меня. Побарахтавшись несколько мгновений (или часов?) в покое и мороке, я, наконец, просыпаюсь.***
В комнате темно, только одиноко горит свеча в люстре под потолком. Неверный пляшущий свет порождает странные тени. Чернильно-чёрные сгустки тьмы, жмущиеся по углам комнаты, навевают воспоминания о только что увиденном сне. Два зелёных огонька горящих в бездне, бррр… Я скинул одеяло и осторожно встал с кровати. На соседней, с головой укрывшись, спал Хью. Громко храпел Крэбб. Малфой занимал самую первую кровать у двери. Видимо, чтоб при пожаре первым выносили. Закутавшись в плед и нашарив тапки, я немного постоял у кровати. Хотел разбудить Хьюго. Мне нужен был простой трёп ни о чём. Или о чём-нибудь простом и очевидном. А не о безднах, медведях и загадочных «извне». Но кузен и без того слишком устал за минувший день, так что будить его я не стал. Глянул на часы. Три часа ночи. Утром буду клевать носом, но оставаться в тихой, наполненной сопением и храпом, тёмной комнате не хотелось вовсе. Хотелось с кем-то поговорить. Чёрт возьми, да хоть свой голос услышать. В полумраке сверкнули зелёные глаза. Принцесса. Она стояла на тумбочке возле часов, лукаво глядя на меня из-за маски. Немного поколебавшись, я взял хрустальный шар с тумбочки и тихонько прокрался к выходу. Посижу в гостиной, подумаю, тихо поговорю с ней. Ремус говорил, что тётя Лина всегда знала, что к чему. А если и не знала, то интуитивно понимала. Мысль о том, что я могу изложить свои мысли и переживания хотя бы запечатлённому в сфере образу тёти, меня как-то успокаивала. Я уже вырулил из коридора, который вёл в комнаты, в гостиную, когда понял, что там уже кто-то сидит. Пламя искусственного очага блеснуло в светлых волосах. Услышав шаги, Люси обернулась. В глазах мелькнул лёгкий испуг, сменившийся облегчением, когда девочка поняла, кто перед ней. — Привет, — неловко улыбнулась она. Я поспешно пихнул сферу под плед. — Тебе тоже не спится? — Почти, — тихо сказал я, подходя к ней и садясь в одно из кресел. — Дурной сон? — Понимающе спросила она. Я кивнул. — Расскажешь? Обычно становится легче. Или это слишком личное? — Да нет, — покачал я головой, глядя на иллюзорное пламя. — Просто… я и сам не понял. — Понимаю, — вздохнула Люси. — Я и сама так же проснулась — сама не поняла, от чего. Мы немного помолчали. Уходить никто не порывался, но и говорить нам пока было особо не о чем. По крайней мере, никто не знал, с чего начать. У меня на языке вертелось столько вопросов, что я просто не знал, с чего начать. Почему молчала Люси — неведомо. Но на лице её не было ни паники, ни робости. Только умиротворение. Лишь порой девочка косилась взглядом на меня, но тут же его отводила на пламя. — Как тебе Хогвартс? — Спросил, наконец, я, когда молчать было невозможно. — Как из сказки, — улыбнулась Люси. — Я и не представляла, что замок такой величественный и большой. Немного пугает, правда. — Что именно? — Это… — Девочка неопределённо помахала в воздухе руками и неловко рассмеялась. — Всё. Мама рассказывала, что в Хогвартсе просто так ничего не бывает, что нужно быть осмотрительнее, особенно со слизеринцами… — Она нахмурилась. — Ей не очень-то повезло, в её время все слизеринцы были будущими Пожирателями смерти. — Мама училась в Хогвартсе? — Переспросил я. — Значит, ты… — Нет, я полукровка, — вздохнула Люси. — Отец — магл. А мама — да, мама — волшебница. Она работала в министерстве. Потом появилась я, тогда она бросила работу и отдала всю себя семье. А ты? — Я чистокровный, — пожал плечами я. — Мама с папой учились на Рейвенкло. Отец тоже работал на министерство, был аврором. А мама… ну, как рассказывал крёстный, мама лезла на стенку от бездействия. Люси тихо рассмеялась. Я и сам хмыкнул, пряча усмешку. — Ты сегодня сказал, что вы с сестрой не виделись до прошлого Рождества. Почему так? Или это… — Нет-нет, тут… никакой тайны, на самом деле, и нет. Я рассказал всё Люси. Выложил, как на духу, сам толком и не зная, почему. Просто до жути хотелось не упустить момент, поделиться чем-то в такой тёплой и тихой обстановке, которая выпадает не всякий раз. В конце-концов, мне повезло, что Люси оказалась именно в это время, в этом месте. — Мой папа погиб в ночь, когда пал Волдеморт. Его нашли на пороге дома Поттеров, он, видимо, пытался его задержать… — В книгах об этом не писали, — тихо проронила Люси. — Так и Волдеморта сразил не отец, а Гарри, — кисло усмехнулся я. — Пишут обычно о героях и подвигах, а такие, как папа… о них не говорят. Не знаю уж и почему. В общем, мама после этого воспитывала меня, Эйприл и Хью в одиночку. Ей помогал мой крёстный, да и другие друзья. Но у неё были и свои враги. Мама наложила на нас сестрой специальное заклятие, чтобы враг не мог нас выследить. Только заклятье нужно было поддерживать, пока нам не стукнуло бы одиннадцать. В противном случае, нам до этого стоило бы пожить отдельно. Мама поддерживала, пока… не знаю, что случилось в тот день. Мама только сказала, что случилось что-то очень страшное, спрятала нас и велела сидеть тихо. — Я передёрнул плечами, вспомнив тесную темноту кладовки. — Когда Ремус нас выпустил, мама уже исчезла. На следующий день Эйприл забрала Молли, её крёстная, а Хьюго — Андромеда. Только с Хью я в детстве и общался, по сути. Ну, до прошлого Рождества. — Грустная история, — вздохнула Люси. — Зато теперь вы вместе, пусть даже на разных факультетах. — Твоя правда, — улыбнулся я. — А у тебя нет таких задушевных историй? А то нечестно получается, я тебе историю рассказал, а ты молчишь. Люси снова рассмеялась. — Вот так, значит? Ты — мне, я — тебе? Мы так не договаривались, мистер. — Ну раз уж вечер откровений, — я пожал плечами с усмешкой. — На самом деле, рассказывать и нечего, – развела руками Люси. – Я – единственный ребёнок. Из родни остались мама с папой, мамина сестра, бабушка и дед по маминой линии, правда, они в разводе. Единственное, что можно было бы рассказать, так это о постоянных перепалках между дедушкой и отцом. У них... слишком разные взгляды на жизнь. Дедушка Гарольд – волшебник, а папа – магл, каждый пытается как-то по-своему меня воспитывать. И мнения у них не очень-то сходятся, так что в приезд деда у нас постоянно какой-то концерт. С ним ещё постоянно мамина сестра, так что ссоры доходят до космических масштабов. — Ну вот, а говоришь, что рассказывать нечего, — смеюсь. Не могу просто сдержаться. — Да, но… это так, ерунда, — пожала плечами Люси. — Хотя и жаль, я люблю тётю Мириам и дедушку Гарольда. Но они и сами понимают, что в Свонбруке им не очень рады и… — Шутишь? Ты живёшь в Свонбруке? — Люси кивнула, я расхохотался. — Дом, где я вырос, находится в предместьях Свонбрука! — Неужели? — Засмеялась девочка. — Как тесен мир, надо же. А я и не знала, что у нашего города есть какие-то поместья. — Мы в лесу, считай, живём. Дороги к нам нет, добираемся с помощью Летучего пороха, аппарации или чешем пару километров до шоссе. Там ещё такие поля подсолнухов, загляденье… — Да, точно! — Восторженно сияя глазами, воскликнула Люси. — Обожаю эти поля, там так красиво, когда они расцветают. Мы просидели ещё час, вспоминая городок, где выросли, и делясь впечатлениями. Оба посмеялись над старым почтальоном мистером Сартом, который при виде собак всегда бежал на другую сторону улицы, потешно переваливаясь сбоку на бок. Люси вспомнила ещё школу, в которую мы оба ходили. Оказалось, мы учились в параллельных классах, оба в коридорах толкаться не любили, а после школы сразу отправлялись домой. Потому и не сталкивались толком. В какой-то момент разговора плед распахнулся. Люси заметила хрустальную сферу. Чуть смутившись, девочка попросила меня дать её посмотреть. Чуть замявшись, я всё же протянул ей сферу. — Какая красота, — тихо сказала она, крутя шар. — «Соль — Ми-минор». Что это значит? — Самому бы знать, — неловко улыбнулся я. — По идее, это гамма. Есть байка, что если её сыграть, Принцесса будет танцевать. Но я, как бы ни пыжился, не смог заставить её даже шевельнуться. — Зато легенда очень… романтичная, — Люси чуть поколебалась, подбирая нужное слово. — А почему она чуть треснута? — Эта трещина здесь столько, сколько я себя помню, — я пожал плечами. — Она очень красивая, — с улыбкой повторила Люси. Она повернула сферу боком и чуть нахмурилась. — Странно. Так она как будто падает. — Что? — Вот смотри, — девочка протянула сферу. — Когда шар стоит, Принцесса как будто танцует. А если повернуть… Я присмотрелся. Действительно. Вскинутые вверх руки, переливы платья, даже волосы… Словно Принцесса летела куда-то спиной вниз. Будто её поймали в сферу в миг падения. Сколько лет я жил с ней, и ни разу не замечал. — Странно... И как ты только заметила? Люси только пожала плечами. Посидев ещё немного, мы тихонько разошлись по комнатам. Я был невероятно благодарен провидению за этот разговор. Он был мне просто необходим. И я искренне радовался, что в гостиной оказалась именно Люси, а не кто-то другой с факультета. Той же Дафне Гринграсс я не смог бы ничего рассказать. Просто выпил бы стакан воды и лёг спать. А с Люси так здорово получилось. Я даже забыл, что проснулся из-за кошмара. Перед сном я вернул Принцессу на место. Зелёные глаза чуть лукаво сверкнули в полумраке и будто бы подмигнули. Хотя я был уверен, что это только примерещилось. Пятый час, в конце-концов. Сегодня был трудный день, а завтра должен быть не легче. Пора спать.