Танцуй со мной

       Ауди Карины медленно выкатывается с парковки и сливается с потоком. Когда это подруга в последний раз так осторожничала на своем спорткаре? По крыше стучит дождь, подпевающий играющим в салоне Imagine Dragons. День не задался с утра, и ни мне, ни Смирновой не хотелось излишней активности. Растекаюсь по креслу, попивая горячий латте с корицей и наблюдая за проезжающими мимо авто. Брызги из-под колес летят в разные стороны, оставляя на блестящих корпусах грязевые пятна, которые быстро слизывают прилетающие с неба капли. Солнце, кажется, сегодня москвичам не грозит.       — Давай быстро заедем в офис к папе, я кое-что узнать хочу, а потом уже в Охотный ряд, — предлагает Карина, на секунду развернувшись ко мне, чтобы узнать, не уснула ли я. — Я, кстати, по твоему совету, составила список. Сегодня уж точно не накуплю лишней ерунды.       Трек сменяется на Мота «С ней». Невольно расплываюсь в улыбке: наша с Булаткиным идиллия наконец приносит спокойствие. И даже несмотря на вредность блондина, я без лишних сердцебиений отношусь к его капризам.       — А ты уверена, что твой отец говорит правду? Прости, конечно, но сама знаешь, — кидаю на нее косой взгляд и снова возвращаюсь к разглядыванию «соседей по дороге». Ауди дергается, встав на «красном» светофоре. Карина пожимает плечами.       — Не знаю, правда. Хочется верить. Наши отношения вернулись в прежнюю колею, и я ни разу не слышала плохих слов в вашу сторону. Знаешь, порой мне кажется, что все закончилось. Отец все прояснил и помог решить проблемы с бизнесом. Думаешь, разумно было сначала создавать их, а потом самому и разруливать?       Стучу ногтями по колену, прислушиваясь к ударам дождя. Перебираю в мыслях все то, что свалилось на наши с Егором плечи, все сорванные концерты и встречи. Если раньше я хоть могла найти логическое объяснение тому, что происходило, беря во внимание разорванной со Смирновым контракт, то сейчас я и представить не могу, кому это все понадобилось.       — Когда я узнаю, кто все это делает, лично сломаю ему нос, — произношу это со сталью в голосе, отстраненно, но без единой нотки сомнения в перемене решения. — И мне плевать, кто это будет.       — Решила вспомнить прошлое, подруга? — усмехается Карина.       — Я никогда и не забывала, ты знаешь, — пожимаю губы.       — Но ведь Булаткин до сих пор не в курсе, да?       — И не надо ему знать. Это не однажды испорченное мамино платье или разбитая кружка брата. Куда серьезнее, — тяжело вздыхаю, то переплетая пальцы, то сжимая руки в кулаки.       Подруга кивает. Пусть то, что было, останется в прошлом, как и все мои «маленькие секреты», которые я прячу от Егора глубоко в груди.       Пока Карина поднимается в офис к отцу, захожу в Старбакс. Цифра три — количество уже выпитых стаканов кофе за сегодня — ничуть не смущает меня, и бармен варит мне очередной «антиплохопогодин». Оглядываюсь по сторонам: сейчас я получаю столько внимания, что иногда хочется спрятаться от всего где-нибудь в открытом море. Накидываю на голову капюшон, когда две девочки неподалеку начинают перешептываться, косясь на меня, и усаживаюсь на барный стул.       Однажды я не смогу танцевать: боли становятся все сильнее с каждым разом, а прятать от практически не отпускающего меня от себя Егора сильные обезбаливающие все сложнее. Но что тогда останется в моей жизни, если большая часть меня испарится, превратится в прах? И какой пример я покажу своим ученикам?       Забрав кофе, выскальзываю из кафе и быстрым шагом направляюсь к Ауди. Карина только-только завела двигатель и уже ждет меня, но так не хочется уходить из-под приятно охлаждающих кожу капель дождя. В последний раз облизываю мокрые губы и плюхаюсь на переднее сидение.       Подруга предлагает немного покататься по городу в тишине, слишком загруженная чем-то после возвращения из офиса. Она просит пока не трогать ее, и я даже не пытаюсь что-то разузнать. Девушка открывает крышу авто и вдавливает в пол педаль газа, что вода даже не успевает оказаться в салоне, на кожаных креслах.       Ветер шумит в ушах, а по телу пробегает легкий озноб скорее от того, что вскоре услышу от Карины, нежели от мерзкой погоды. Уже и кофе не хочется.       Мимо пролетает знакомая BMW, белая, новенькая, купленная Булаткиным не так давно. Набираю номер парня, чтобы образумить сбавить скорость, но понимаю, что мы сами прилично идем. Но все же слушаю гудки.       Булаткин отвечает сразу, и я рассказываю ему, что мы у него на хвосте, и предлагаю остановиться и забрать у него из машины плед. В Ауди довольно холодно, но Карине хоть бы хны, та думает о своем. Прошу подругу съехать, параллельно разговаривая с Егором, и та согласно кивает, но даже спустя несколько минут бесполезной болтавни с артистом машина не сбавляет скорость. Перевожу взгляд на Карину: ее перепуганные глаза говорят сами за себя, а по губам читаю, что у нас плохие новости.       — Егор, — дрожащим голосом произношу я в трубку. — У нас тормоза отказали.       Два дня назад       — Ты готова, принцесса?       — Егор, ты же знаешь, как я отношусь к таким мероприятиям.       — Да брось, пара часиков в ресторане с моими родителями, и мы поедем в «Сохо».       — С твоими родителями и их партнерами. Или кто они там? Почему я должна там присутствовать?       Легко пережить тусовку звезд и даже семейный ужин Булаткиных, но сейчас, когда мне предстоит сидеть за одним столом с влиятельными людьми, я реально переживаю. Не знаю, зачем Егор берет меня с собой, и в его отговорки по поводу наших достаточно долгих отношений не верю. Скорее всего, он просто хочет, чтобы разговоры о бизнесе его не касались.       — Ты надела бандаж? — спрашивает Булаткин, оглядев меня и поправив рубашку на плечах.       — Да, но сложно усидеть на месте, когда играет музыка, — складываю руки на груди и строю из себя обиженную, хотя и знаю, что из этого ничего путнего не выйдет.       — Будешь отдыхать в випке, никакого танцпола. Возьмем мятный кальян, как тебе нравится. Я тебя уверяю, вечерок без танцев ты потерпишь. Или опять хочешь неделю пить таблетки?       Почему, когда дело касается меня, он всегда такой серьезный? Включает старшего брата. С одной стороны, это чертовски приятно, ведь мужское плечо всегда будет твоей опорой. Но с другой — мне не двенадцать, и нянчиться с такой большой девочкой не разумно.       — Как ты меня такую больную любишь?       Блондин целует меня в макушку и отходит от зеркала, наконец справившись с галстуком. Застегиваю рубашку, вертясь, чтобы посмотреть, хорошо ли она отглажена. Легкие брюки скрывают надетый на колено плотный бинт.       А я могла бы сегодня блистать. В своем новом цвета морского дна платье точно бы выглядела достойно рядом с Егором. Но парень запретил мне надевать каблук, а плоская подошва, по моему мнению, ни к селу, ни к городу.       — Мне обязательно там быть? — уже который раз за вечер задаю один и тот же вопрос, жалостливо глядя на Булаткина. Тот качает головой.       — Ты уже больше года со мной везде, что в этот раз не так? — цокает Крид. Он оглядывает меня с ног до головы, но морщится и трет нос кончиком пальца. — Может, все-таки наденешь то платье? Не знаю, почему ты не хочешь идти без каблуков. В конце концов, я смотрю на это дело со стороны — мне виднее.       — Думаешь? — устало падаю на пуфик. Тот положительно кивает. — Это все-таки деловой прием, не хочется показаться простушкой.       — Опять ты завела свою шарманку? Ты, в первую очередь, моя девушка. Перестань думать об этом.       Подъехав к дорогому ресторану, что видно уже по фасаду, Егор отдает ключи на входе, чтобы авто откатили на парковку, помогает мне выбраться и ждет, когда я возьму его под руку.       Платье еле закрывает бежевый бандаж, и я постоянно поправляю юбку, чтобы его скрыть. А Булаткин держится ровно. В сером костюме, с идеальной укладкой после посещения салона имени меня и с довольной улыбкой, он ждет, пока я наконец решусь.       — Ну что, трусиха, идем? — смеется певец, прошептав мне это на ухо. Он легонько касается мочки губами, чем заставляет меня вздрогнуть и покраснеть.       — Булаткин, прекрати, — ворчу я, сжимая его руку и прикусив губу. — Иначе пойдешь один, — тот усмехается.       Ресторан еще с порога поражает своей красотой и дороговизной. Оформленный действительно по-королевски, он требует к себе такого же отношения, именно поэтому здесь строгий дресс-код. Стены и потолки в ресторане цвета слоновой кости, что очень приятно для глаз, а белые скатерти, скрывающие темное дерево, окаймлены золотыми юбками. Персонал тоже соответствует стилю.       А гости! Оглядываясь по сторонам на персон, сидящих за столом, еле сдерживаю удивление и восхищение. Роскошные платья и дорогие костюмы, идеальный макияж и аксессуары от известных брендов.       У окна, за столиком с розами, сидят родители Егора, видимо, с деловыми партнерами.       Мужчина, с виду худощавый, седой, со впалыми щеками и болтающимися на тонкой руке поблескивающими от света люстр часами, выглядит сурово. Даже слишком, отчего становится не по себе и хочется сбежать, но я семеню вслед за уверенно идущим блондином. А вот женщина, поистине эффектная брюнетка, выглядящая лет на десять старше меня, о чем-то перешептывается с мамой Егора и звонко смеется.       Родители представляют нас своим «коллегам». Сергей и Алисия, как оказалось, брат и сестра, хотят вложиться в процветающий бизнес Булаткиных.       Отодвинув мне стул и убедившись, что я удобно разместилась, Булаткин младший, как истинный джентльмен, садится сам.       — Как дела, Дашенька? — первой начинает разговор Мама. Она загадочно улыбается, будто знает что-то важное и очень секретное, и переглядывается с Папой. — Егор говорил, что ты опять себя не бережешь?       Пожимаю плечами, со всей силы пнув артиста, а тот лишь ехидно улыбается. Думал надавить на меня с помощью Мамы? Негодяй.       — Отчитывать меня будете? — виновато кусаю губу, но Мама смеется, кивнув, и подзывает официанта. — Только это Егор сегодня получит за то, что за тобой плохо следит.       Младший морщится, когда я ему подмигиваю. «Один — один». А по губам читаю «дома поговорим».       — Ну мы ведь не нашу жизнь обсуждать сюда пришли, — Егор, листая меню, то и дело поглядывает на меня и мой выбор, ведь врач предоставил мне список на некоторое время запрещенных продуктов. — Давайте поговорим о поставках. Это куда важнее счем наши с Дашей подробности.       Женщины смеются и Папа смеются, а на лице Сергея нет и тени эмоции. Невольно хмурюсь, недовольная такому раскладу, и прошу официанта принести мне кофе, но Мама уговаривает взять еще и пасту.       Она заботится, хочет как лучше, никогда не забывает обо мне, потому что на духовном уровне стала для меня родной, моей семьей. Женщина уже достаточно выучила меня, поэтому сейчас пристально наблюдает за мной, не в силах понять, почему так поменялось мое настроение. Улыбаюсь ей, чтобы не волновалась.       Пока мужчины и недовольный темами бизнеса Егор обсуждают новости мира, женщины щебечут о всякой ерунде, то и дело завлекая меня в свои разговоры. Обе то и дело хитро поглядывают на меня и перешептываются, а я отвожу взгляд и копаюсь в принесенной официантом пасте.       Егора напрягает атмосфера, хотя до начала разговоров он был в прекрасном расположении духа. Да и я, собственно, тоже.       Легонько касаюсь его колена рукой, чтобы это не заметили остальные, и Булаткин младший оборачивается на меня, одарив теплой улыбкой. «Скоро все закончится».       Поздно вечером, когда мы вернулись из ресторана к нам в квартиру, Булаткин стал собираться в «Сохо», но Мама встала в позу. Отец тоже решил, что имеет право побыть с сыном хоть вечер перед очередным расставанием.       Повесив джинсовку обратно в шкаф, Егор возвращается в спальню, где я лежу на кровати звездочкой. Он медленно наклоняется надо мной, чтобы напугать, но от мягкости матраца не удерживается и падает.       — Какая же ты туша, Егор, — бурчу, барахтаясь под парнем. — Ты сейчас сломаешь мне ребра, и тогда Мама заставит тебя жениться на мне.       — Если я сломаю тебе ребра, то она, скорее, прибьет меня, — смеется тот.       Булаткин привстает на локтях и подминает меня на себя, а я обнимаю его ногами. Он побрился спустя столько отговорок, и такой вид возвращает на несколько лет назад, когда он еще предпочитал спортивный стиль строгому и носил пирсинг. Теплые губы Егора накрывают мои практически неощутимо, но я чувствую его горячее дыхание.       Это снова сводит меня с ума. Мне хватает лишь взгляда, поцелуя, касания, чтобы ощутить притягательную близость этого человека. Неосознанно мурлыкаю, а пальцы парня стягивают ткань платья с плеч.       В животе урчит. Я так и не поела нормально, лишь поковырялась в заказанной пасте, потому что постоянно сидела как на иголках из-за боязни ляпнуть не то. Этот Сергей своим присутствием только напрягал меня, как бы Алексия не старалась разбавить атмосферу. Меня не покидало плохое предчувствие, но я все скинула на внутреннего параноика.       Поджав губы, Булаткин ставит меня на ноги и тянет за собачку замка, а платье тут же падает к моим ногам, оставив меня в одном нижнем белье. На несколько секунд парень замирает, прикусив губу и пробежавшись взглядом по моему телу. Он бормочет что-то вроде «это оставим на потом» и кидает мне мой спортивный костюм. Смеюсь: по блестящим глазам Егора заметно, что он с трудом контролирует себя, ведь привык, что мы всегда найдем место для уединения. Но родители… слишком редко приезжают и слишком дороги.       — Я сейчас договорюсь с папой на его фирменную лазанью, тебе останется только помочь, — запнувшись, когда я нагнулась, чтобы стянуть с большого пальца штанину, говорит блондин. — А мне нужно кое-что обсудить с мамой.       На кухне я, действительно, только помогаю. У Папы все настолько доведено до автоматизма, что я только и успеваю то принести, это подать. Наконец мужчина заканчивает все приготовления и ставит форму в разогретую духовку. Он моет руки и садится напротив меня, за стол.       — У вас точно все хорошо? — с ноткой тревоги в голосе спрашивает Папа. Согласно киваю и хмурюсь, не понимая, почему он задал этот вопрос. — Егор сегодня явно не в духе.       — Может, ему что-то не понравилось в партнерах? — говорю скорее за себя, свою точку зрения, а мужчина пожимает плечами. — Да и такие темы для разговора ему явно не по вкусу.       — Егор всегда готов поддержать любой разговор и делает это довольно успешно. Не помню, когда он в последний раз так себя вел, — отвечает Булаткин старший.       Ставлю чайник, чтобы пока перекусить тостами. Тошнота, вызванная голодом, подходит к горлу. Стягиваю из холодильника несколько бананов и один за другим уминаю их… под восторженным взглядом Мамы. Наверняка радуется, что я хоть что-то ем полезное, а не кусочничаю, как на работе.       За спиной Мамы стоит Егор. Он заметно повеселел, и даже блеск в глазах вернулся. Надеюсь, это хотя бы до конца недели.       Пора бы заснуть, но упрямо медленно ползущая стрелка часов показывает пять утра. Я ворочаюсь с бока на бок в поисках идеальной позы, но ничего не выходит и вечно что-то мешает. Выдохнув, сажусь на край кровати и тру глаза, чтобы картинка стала четче.       — Ты чего? — позади слышу сонный голос Егора. Его рука ложится мне на плечо.       — Не спится, — ворчу, обернувшись к нему. Булаткин улыбается, лохматый и помятый, и обнимает меня сзади, уткнувшись носом в мой затылок. — А ты?       — Ты встала, я и проснулся. Привык к твоему присутствию, — собирает руки в замок у меня перед грудью.       — Странно, с этой работой мы…       — Ой, не надо, пожалуйста, — цокает тот. — Вот сделаю так, что ты всегда будешь рядом.       — Тогда тебе придется взять меня в рабство.       — Или в жены, — тот пожимает плечами и целует меня в макушку. Фыркаю. — Эй, ты чего?       — Я, конечно, люблю тебя, Егор, но не особо верю это, — говорю это шутливо. — Сам говорил, что слишком молод для всего этого. Так что не надо меня смешить.        Серая Ауди виляет между другими авто, а брызги из-под колес разлетаются в разные стороны. Блондинка, что за рулем, крепко вцепилась в него и не отрывает взгляда от дороги. Ее подруга, Даша, сидит рядом, поджав под себя ноги и сложив руки у груди. Она что-то шепчет, что-то совсем не уловимое для ушей Карины. Та занята совсем другим.       — У нас есть два варианта: либо затормозить о впереди идущую машину, либо прижаться к леерам, — хриплым голосом произносит Карина. Руки девушки дрожат, а внутри все сжалось и из-за этого все болит, но она старательно это скрывает от своей впечатлительной подруги. — Даш?       — В джипе перед нами ребенок. Я видела, как он своими маленькими ладошками упирался в заднее стекло.       Тишина забирается в каждый уголок салона Ауди, и от этого звенит в ушах. Прежде Карина закрыла люк, чтобы свистящий ветер не мешал думать, а времени на это оставалось все меньше.       В очередной раз скинув входящий от Егора, Даша совсем отключила устройство и кинула его на заднее сидение. «Что я делаю? Булаткин, наверняка, подумает, что случилась беда. Хотя кого я обманываю: мы по уши в дерьме.»       — Сможешь перестроиться к леерам? Иначе мы влетим в пешеходов, — как можно спокойнее спрашивает Даша, смотря в одну точку перед собой, чтобы лишний раз не нервировать подругу. Та кивает и, включив «аварийку», рукой показывает, что собирается свернуть.       С горем пополам Ауди становится параллельно ограждению, а блондинка готовится дернуть руль и прижаться к нему, чтобы попытаться замедлить ход авто.       Светофор впереди резко меняет цвет на желтый, а затем становится красным, и весь поток останавливается, а серая Ауди с громким треском влетает в Лексус, притормозивший вместе с остальными.       Подушки безопасности срабатывают не сразу, а когда надуваются, практически моментально выпускают воздух, оставив Карину «висеть» на руле. Даша, в бессознательном состоянии, растекается по креслу, склонив голову набок.       Красный светофор все еще держит поток на местах. Красный, как кровь, стекающая из разбитого виска, собирающаяся в ложбинке между губ, ползущая по шее и пачкающая лежащие на руле руки.       Из соседних машин начинают выбираться люди, кто-то вызывает «скорую», кто-то испуганно прикрывает рот, кто-то, достав из багажника огнетушитель, покрывает пушистой пеной дымящуюся Ауди. А Егор распихивает столпившихся зевак, решивших, что эта авария — очередное зрелище для разнообразия их серой жизни.       Пришлось замедлиться, чтобы поровняться с авто Смирновой. Булаткин даже удивился, что девочки его не заметили, но потом решил, что им явно не до этого. А Даша не брала трубку, хотя Егор собирался помочь. Он готов был поставить на пути свою новенькую машину, лишь бы две подружки сильно не пострадали. Но опоздал.       Вплотную подобравшись с Ауди, блондин помогает вытаскивающим Карину доломать искореженную дверь, а после, убедившись, что дверь со стороны Даши заклинило, кулаком разбивает стекло.       Девушка все еще без сознания, но дышит слабо и еле ощутимо. Обнимая себя за колени, но будто заснув в таком положении, танцовщица не открывает глаз. Руки в царапинах, крови, зато такое положение тела уберегло Дашу от сильных повреждений.       Ухватившись за плечи, Егор медленно вытягивает девушку из салона и поднимает на руки, придерживая голову. Пальцы пачкаются в крови: удар пришелся прямо в лобовое стекло, а каштановые волосы приобрели красный оттенок.       — Ты только держись, малыш, — шепчет Булаткин, прижавшись губами к холодному лбу подруги и сильнее прижимает ее у себе. Непрошеные слезы на светлых ресницах выдают артиста с потрохами: да никто ему не нужен, никакая Серябкина, никакие модели или молоденькие певички. «Только бы с ней все было нормально». Но капли дождя умело скрывают эмоции.       Вой сирен смешивается со звуками города и сигналящих в образовавшейся пробке машин. Карину отдают в руки первой бригады врачей, а Булаткин, самолично уложив Дашу на каталку, бежит к своей машине, чтобы поехать следом за каретой. «Не отпущу.»       А в палату его даже не пускают. Шарахающиеся пациенты, перепуганные медсестры и серьезные врачи совсем выбивают из колеи Егора. Он опускается на лавку возле двери реанимации и считает секунды, будто что-то вот-вот закончится. Каждая посчитанная секунда забирает надежду у артиста, хоть он и всячески пытается этому противостоять.       Проходит минута, другая, а блондину они кажутся целой вечностью. «Она дышала, была лишь слегка разбита голова и что-то с ногой. Это не смертельно». Зарывшись пальцами в волосы и склонив голову, Егор будто закрывается от окружающих и уходит в охватившую его полностью боль. Кажется, будто он молится, умоляет, чтобы все перешло на него, все болячки и несчастья, лишь бы его танцовщица была счастлива.       Девушка, с которой он познакомился совершенно случайно, когда в его жизни только-только появилось спокойствие. Эта особа, казалось бы, ничем не примечательна, но перевернула внутренний мир Булаткина с ног на голову. Она заставила артиста почувствовать самую настоящую тревогу, потому что постоянно влипала в какие-то нелепости. Его танцовщица, маленькая девочка, та, что тащит за собой через все ухабы судьбы и которую приходится вытаскивать из спортивных магазинов.       Они вместе прошли через весь пиздец, который им устроила судьба, через все ее ловушки и пряники. Вместе — выстояли, выкарабкались, построили себе новую жизнь.       Так почему же в конце концов Булаткин получает эту чертову аварию, а не смеющуюся девушку в подвенечном платье?       А новостей все нет.       Три часа пролетают одним мигом, но о состоянии девушек так никто и не сообщает. Вцепившись в края железной лавочки до побеления костяшек, Булаткин все еще продолжает считать про себя: десять тысяч восемьсот секунд, как врачи борятся за жизнь двух подруг, двух полных противоположностей, но нуждающихся друг в друге.       Подскочив с места, не выдержав напора собственных эмоций, Егор ударяет кулаками по двери, припав к небольшому окошку. К нему тут же подбегает молоденькая санитарка, но все попытки успокоиться парня летят к чертям, как и его смартфон в стену. Невозможно сидеть на месте, когда ты на грани потери любимого человека.       — Успокойся, парень, — на подмогу спешит дежурный врач, женщина лет пятидесяти, с модного цвета фиолетовыми волосами и уставшими с возрастом глазами, но все еще не потерявшими своей искорки. — Сядь.       Голос женщины звучит мягко, но Булаткин даже с места не сдвигается, уперевшись ладонями в дерево и вглядываясь в легкий свет по ту сторону.       — Нам ничего не доложат, пока все не закончится. Кой-смысл рвать и метать раньше срока? — спокойно говорит доктор. Она хлопает по свободному месту рядом с собой, и Егор, сдавшись, снова оседает на лавочку.       Кирпич за кирпичиком стена, которую так долго разрушала Даша, снова собирается вокруг певца. Защитное поле от чувств, от лишних треволнений всегда спасало его, и сейчас, в случае самого худшего исхода, он надолго закроется от этого.       Вытерев рукавом слезы, блондин кидает мимолетный взгляд на женщину и снова прожигает дверь, отделяющую его от двух важных слов. «Все закончилось».       Все закончилось: и желание двигаться, продвигать других и вообще что-то делать. Организм замер в ожидании пробуждения или же для дальнейшего пребывания в состоянии ограждения от всего.       — Я жениться хотел, — срывающимся голосом обращается к женщине Булаткин, кивнув на реанимацию.       — Стоит того?       — Она должна выжить хотя бы для того, чтобы окончательно убедиться в моих намерениях. Я знаю, что Она бы не поверила, если бы я встал на одно колено. Все до сих пор считают меня завидным холостяком, хоть и не раз видели в компании с Ней. Так пусть идут нахер.