***
Первые минуты после объявления результатов: не могу прийти в себя и осознать все. Тру глаза, а на пальцах остается темный блестящий след от теней. Платье уже не светится, но ткань поблескивает в свете софитов. Оглядываюсь на свою команду: идея «циркового» выступления была воплощена идеально, и тяжелые поддержки и сложные движения были дополнены яркими сверкающими костюмами, как у акробатов. Меня немного потряхивает, и ноги трясутся от усталости и волнения. — Мы победили! — Андрей обнимает меня и хлопает по спине. — Мы сделали это! — команда ликует. — Я же говорил, что у нас получится!***
Ближайшим рейсом вылетаю в Уфу. Настроение — лучше некуда, и я даже думать забыла про навалившиеся проблемы. Победа вдохновила меня, и я не могу дождаться встречи с Егором, так хочется все ему рассказать. Просыпаюсь уже в аэропорту. Самолет давно сел, и последние пассажиры покидают борт. Закинув рюкзак на плечо, спускаюсь по трапу. Егор, как и обещал, встречает меня. Прыгаю на него, повиснув на шее, с криками «мы победили», а блондин кружится меня, как маленькую девочку. Слезы радости текут по щекам, и я ничего не могу с этим поделать. — Малыш, прошу, успокойся, — смеется парень и вытирает их большими пальцами, зажав ладонями мое лицо. — Ты у меня самая лучшая: самая лучшая танцовщица, самая лучшая девушка, самая любимая… — целую его, не дав договорить, и тот улыбается сквозь поцелуй. Крид поднимает меня над собой, и я верещу, умоляя поставить на землю. На парковке нас уже ждет такси. Мандраж после победы все еще не отпускает меня, и я рассказываю и рассказываю Егору все в деталях и по несколько раз, а тот покорно слушает и улыбается. Неужели он не устал от моей болтовни? Прижимаюсь к парню и целую его в щеку, проведя носом по щетине. Его бородка исчезла, и остались только маленькие «пеньки», и это меня очень радует. Тыльной стороной ладони касаюсь щек и подбородка, а в ответ, в глазах Крида, получаю столько нежности, что не могу удержаться и целую парня, притянув его к себе за ворот клетчатой рубашки. Погода радует, особенно, после московских недельных дождей. Я, припав к окну, разглядываю городские пейзажи, а Егор копается в телефоне. Мы заезжаем в гостиницу, где нам наконец дали совместный номер. Двуспальная кровати стоит у окна, спинкой к нему, а по бокам: шкаф с зеркальной дверью и рабочий стол. Места довольно мало, и негде развернуться, поэтому Булаткин сразу ведет меня в постель. На ходу, за три шага от двери до кровати, избавляемся от верхней одежды, блондин стягивает с меня свой имиджевый лонгслив и садится на край кровати, а я оказываюсь на его коленях. Мучительно медленно даже для самой себя расстегиваю пуговицы на рубашке Егора, а руки трясутся от возбуждения, накатившего, словно цунами: огромнейшей волной. Парень все время отвлекает меня то поцелуями в шею, плечи, то поглаживаниями моего оголенного живота и поясницы, раставляя кусать губы, постанывать и ерзать. А тот лишь усмехается, наблюдая за мной, изнемогающей, но я, рассправившись с последней пуговицей, расстегиваю молнию на джинсах Егора и опускаюсь на колени. — Смейся, смейся, — тот хватается за простынь, сминая ее ладонями, когда мои губы касаются пупка и спускаются ниже. Языком провожу провожу вдоль его возбужденного члена, не стесняясь в пошлых взглядах. Еще немного — обхватываю его губами — блондин рычит и запрокидывает голову назад, блаженно прикрыв глаза. Оборвав на самом пике, я поднимаюсь с колен и целую в губы Булаткина, пока тот еще не успел опомниться. Губы немеют. Он тянет меня к себе ближе, ухватившись за край торчащих из-под джинсов трусиков, и, слегка из приспустив, забирается под них. — Calvin Klein, — мычит парень, приоткрыв глаза и одарив меня прожигающим взглядом. Стягивает с ягодиц джинсы, а потом и вовсе избавляет меня от них. — Не могла не пройти мимо, особенно после того, как ты уговаривал меня купить парочку, — шепчу я, наслаждаясь мягкими поглаживаниями Егора. — Тебе же сначала не понравилось, — усмехается тот. Тянет меня на себя, откинувшись на подушку, и звонко шлепает меня. — Сейчас я вижу, какое классное белье, — шиплю. Место, к которому приложился Булаткин, саднит. Парень приспускает боксеры. Намотав мои волосы на кулак, тянет на себя. Кусаю щеки. Новый шлепок, более меткий, сменяется резким толчком. Егор вдруг выбирается из-под меня, оставив меня лежать на животе, а пристраивается сверху, приподняв меня за ягодицы. Проходясь пальцами по позвоночнику, лопаткам, Булаткин двигается слишком медленно, сладко и мучительно, подрагивает словно в ритм моим стонам. Пальцы переплетаются с моими, и я начинаю умолять, чтобы парень позволил мне кончить, но тот лишь наслаждается моим хныканьем. Подтолкнув меня ближе к спинке кровати и прижав к ней животом, Егор сильнее раздвигает мне ноги. Гладя бедра, живот, парень забирается под топ и сжимает грудь. — Ты издеваешься? — сглотнув, практически шепчу я, упираясь руками в подоконник. И он наконец сдается, входя в меня настолько глубоко и быстро, что я мгновенно лишаюсь воздуха и хлопаю губами. Стоны замещаются хрипами, и я заканчиваю, навалившись грудью на подоконник и прижавшись лбом к холодному стеклу. Следом «финиширует» и Булаткин. Горячая жидкость наполняет меня и медленно стекает, когда парень, тяжело дыша, падает рядом. Не могу в это поверить и не в силах пошевелиться. Дрожь прекращается, как и приятное тепло, растекшееся по телу, стекает в пятки. Падаю лицом в ладони и оседаю. Блондин лежит, закрыв глаза и еще не восстановив дыхание, положив руки под голову. — Егор, зачем ты… — голос срывается, поджимаю губы. — Зачем что? — переспрашивает тот и привстает на локтях. — Я совершенно не готова, ты же знаешь… — Успокойся, Даш. Все же под контролем, — тот улыбается и, ухватив меня за плечо, валит на себя. Упираюсь в татуированную грудь певца. — Я уже два месяца не пью таблетки, Егор, ты забыл?***
Неудачнейший саунд-чек. Усаживаюсь на край сцены, закрыв лицо рукой и болтая ногами. Впереди еще концерт, а в уже хочется залезть в ароматную ванную, а потом в кровать. Настроение хуже некуда: то, что вытворяла Лера, сказалось, кажется, на Егоре хуже всех. Он не в себе от ярости. Вынеся мозги звукачу, певец сам настраивал пульт и учил заебавшую в край вторую танцовщицу элементарным движениям, которые девушка на прошлых выступлениях выполняла отлично. А мне оставалось только не лезть под горячую руку. Но когда Булаткину пришло сообщение, тот моментом успокоился, но отошел на край сцены и впялился в экран. Остальные уже ждут нас на улице. Пью воду большими глотками. Система вентиляции работает неисправно, и холодного воздуха катастрофически не хватает. — Даша! — вдруг кричит Егор, заставив меня подскочить и резко обернуться. Быстрыми шагами он направляется ко мне. — Даш, объясни мне, что это, — я руках оказывается смартфон певца. На экране — танцующая толпа. — Я… эм, я не знаю, — мотаю головой, но по телу вдруг пробегает дрожь, когда среди людей я замечаю Карину. Ночной клуб, в котором мы с подругой зависли в ту самую ночь полон народу. Мы с Кариной сидим за барной стойкой, изображение увеличивается. К нам подсаживается Кирилл, и только сейчас я понимаю, какой он все-таки мерзкий тип, и сколько коктейлей я выпила. На танцполе ко мне подходит молодой человек, в футболке и узких штанах, и мы устраиваем что-то вроде баттла. Картинка меняется, и всплывает крыльцо гостиницы Смирнова. Нас четверо: я, Карина, Кирилл и этот загадочный парень. Он обнимает меня за талию, прижимая к себе, а я и рада этому. Но на картинке в холле отеля парень целует меня в губы, кратко, но крепко, и я опускаю глаза. В незнакомце я узнаю своего хорошего друга. — Как это не знаешь? — ледяным тоном произносит Булаткин. — Так напилась, что не помнишь, во что влипла? — срывается на крик. — В каком ты состоянии вообще была? — разводит руками, а потом дергает меня за руку, чтобы я поднялась с края сцены. Мы оказываемся друг напротив друга. — Вы поводили ночь с парнями, и ты не помнишь этого? — поджимаю губы. — Егор. прекрати. кричать. — выделяю паузой каждое слово, хотя и понимаю, что заслужила. Но я и правда не помню этого. — Ты еще будешь мне рот затыкать? — вздрагиваю, а слова больно отзываются в сердце. — Вообще классно устроилась! Знаменитый парень, ради популярности небось, и любовник для души! Еще и этот Андрей… Сука, почему именно он?! Чем он лучше меня? — хватает меня за подбородок, заставив подняться на цыпочки. Я пытаюсь сбросить руку парня, но тот лишь усиливает хватку. — Услышь себя, Булаткин! — мой голос звучит слишком жалко, а челюсть свело. — Правда глаза колет? — усмехается. — Скажи мне, чем я тебя не устраиваю? Секс с ним луче, чем со мной? — хочется закатить глаза, потому что он несет чушь, но я вспоминаю про найденные в доме Карины презервативы и прикусываю язык. Но я более, чем уверена, что между нами ничего не было, и я чиста. — Давай, говори, уже спала с ним?! И как… — Егор, да как ты… — Крид получает по лицу. Одергиваю руку и пячусь назад, потирая ноющую челюсть. — А что такого? Шлюха! — парню тоже неприятно от пощечины, но он лишь кусает щеки. В его глазах столько ненависти, и я не могу поверить, что Булаткин изменился в считанные секунды. — Захотела поиграть? Пожалуйста! Но давай как-нибудь без меня! — сжимает руки в кулаки, а я кусаю губы, еле сдерживая слезы от обидных слов. — Знаешь, я ошибался в тебе, не думал, что ты такая… Я уже вижу заголовки журналов: «Егора Крида бросила девушка» или «Девушка Крида ушла к танцовщику!» — Послушай себя! — повторяю я, повысив голос. — Но знаешь, я не помню, что было в тот вечер. Ни капли, — развожу руками. — Ни я, ни Карина: ни единого момента. Но я более, чем уверена, что таких дел мы не натворили! — прочищаю горло. — А ты только о своей репутации и думаешь! — Что значит, не помнишь? Что ты еще не помнишь? — смеется он. — Меня чем-то накачали, как и Кари… — Даша, хватит! Не нужно делать из меня дурака! — Представь себе, да, я была настолько пьяна! Ты это хотел услышать?! Доволен теперь?! — Я перехожу на тот же тон, что и Булаткин. — Какая же ты… — шипит. — Ну? Кто? Говори! Шлюхой ты меня уже назвал! Давай дальше! Очень интересно узнавать о себе что-то новое! — Да пошла ты. — И пойду! Но знаешь, я не закатываю истерик, когда ты тусуешься с бабами и забываешь про меня! — со всей силы ударяю его в грудь кулаками. — Мне тоже бывает обидно! Прочувствуй, каково быть на моем месте! Обернувшись у кулис, замечаю, как Егор со всей силы швыряет смартфон в зрительный зал. Бегу, куда глаза глядят, а они под пеленой слез. Когда Булаткин вернется с концерта, он уже не застанет меня в номере и в городе, скорее всего. Перехожу на бег и по дороге ловлю такси, направляясь прямиком в гостиницу. Дура. Дура. Дура. Надо было сразу рассказать все Егору, и тогда, по крайней мере, не было бы так больно. Упираюсь лбом в боковое стекло и тихо плачу, глотая слезы, чтобы водитель не услышал. Шлюха. Отрывалась в клубе с другом, который даже ничего не упомянул об этом, а потом поехала с ним в отель. Я с ним не спала. Не спала. Сильно кусаю губу. Во рту металлический привкус крови. Я бы не изменила Егору. Даже в бессознательном состоянии. Бью себя по коленям и закрываюсь пальцами в волосы. Синие глаза, полные ненависти. Что-то мне подсказывает, что меня подставили. Набираю подругу. Кирилл.