***
В половину пятого самолет садится в Екатеринбурге. Мы, дождавшись багажа, забираемся в микроавтобус, который везет нас в отель. — Через полчаса встречаемся здесь, — объявляет Егор, пока идет регистрация и выдача ключей. — Сразу берите концертную одежду. Мы поднимаемся на пятый этаж, и Крид подносит карту к замку двери своего номера. Нам не посчастливилось, и все дабл-номера заняты, но я решаю оставить вещи пока у него. Оставляю вещи у порога и на пути в ванную комнату снимаю с себя одежду. После, пусть и короткого, перелета хочется поскорее оказаться в горячем душе и переодеться в чистую одежду. Но только я собираюсь закрыть за собой дверь, Булаткин задерживает ее ногой и проходит следом. — А меня с собой взять? — хитро улыбается и расстегивает ремень. В этом отеле все по-другому: интерьер в современном стиле, нет никаких глупых колонн и больших картин, какие развешены в отелях Смирнова. Персонал носит форменную одежду, но не такую серую и неприметную, а яркую, оформленную в единой цветовой гамме, но с индивидуальными особенностями. И номера не утомляют пастельными тонами: белые стены и мебель, зато полно цветовых вставок в виде наволочек, одеял, подкрашенного дерева и даже цветов. Когда я только зашла в номер, в глаза сразу бросился большой букет роз цвета сирени. Но даже в другой атмосфере я не могу отделаться от мыслей о Смирнове. Это уже вошло в привычку — нагнетать. Забираюсь под теплый душ и закрываю двери кабинки, когда в ней оказывается и Егор. Он сразу выливает себе на голову пахучий шампунь и, пока намыливает ее, я неподвижно стою под струями воды. Это действительно грузит. Если уж Булаткин так беспокоится о моей безопасности, что же на самом деле происходит? Держу пари, я не знаю и половины. Не замечаю, как по щекам начинают бежать слезы, и меня начинает потряхивать. Обнимаю все еще смывающего пену с волос парня и, уткнувшись носом ему между лопатками, сильнее сцепляю руки у него на животе. — Ну ты чего? — хмурится Егор. У меня на лице написано, что со мной что-то не так? Но он стоит ко мне спиной. Отрицательно мотаю головой. — Кого ты обманываешь, Даш? — разворачивается ко мне лицом и улыбается. — Ну хватит, тебя выдают красные глаза и дрожащие губы, — оставляет легкий поцелуй у виска. — Нам нужно собираться, иначе опозданием. Он заматывает полотенце вокруг бедер, вручив мне открытый гель для душа. По-быстрому привожу себя в порядок и тоже покидаю ванную. Крид уже собран: он надел светлые рваные джинсы, кроссовки и белую рубашку. Волосы все еще влажные, но торчат в разные стороны, что придает артисту ребяческий вид. Если б не борода Хоттабыча… Ему давно пора побриться. Сегодня мы танцуем в коротких шортах, красных кедах и клетчатых рубашка. Все, кроме последней, скидываю в спортивную сумку, а рубашку надеваю поверх майки. Волосы собираю в хвост. Пока мы спускаемся к ресепшену в лифте, Булаткин берет меня за руку и крепко целует, будто насыщая энергией перед сложной операцией. Я уже подменяла его подтанцовку раньше, но именно сейчас уровень волнения зашкаливает. — Расслабься, милая, — произносит Егор прежде, чем мы выйдем из лифта. — Мы сами придумываем страхи, сами их и боимся. Смирнов каждый раз поступает по-новому, и мы не знаем, что от него ожидать. Но это не повод придумывать себе конец света. Он еще раз целует меня и вытягивает в оживленный холл. — Я всегда буду с тобой.***
После выступления мы сразу уходим в гримерку, но Егор еще подписывает несколько дисков для подошедших к нему девочек. Пока мы одни, я быстро переодеваюсь, а Лера падает на диван и закидывает ноги на подлокотник. Смываю макияж, потому что на сегодняшний концерт мы делали smoky eyes, и тени немного рассыпались мне на щеки. В гримерку приходит Макс. Он начинает рассказывать, что какая-то девчонка чуть не забралась на сцену во время «Что скажет мама», но я, к сожалению, это не видела, потому что была с другой стороны. Будто не замечая парня, Лера стягивает рубашку, а затем и шорты, и мы с Максимом переглядываемся. «Неужели она ждала, пока придет кто-то из мужского пола, чтобы помельтешить перед ними полуголой?» Мне это совершенно не нравится. Когда появляется Катя, она зовет всех ехать в отель, потому что Крид решил устроить импровизированную фотосессию и освободится не скоро. Лера какое-то время отнекивается, мол, не хочет, чтобы Егор добирался один так поздно, но менеджер лишь фыркает. — Я подожду его, а вы езжайте, — киваю я. Макс, пока девчонки собираются, заказывает такси. Вторая танцовщица делает все очень медленно, и это замечаю не только я. Она аккуратно снимает капроновые колготки, проверяя, нет ли затяжек, после каждых трех сантиметров, и так же надевает майку, долго пытаясь уместить в разрез свою грудь, но та все равно очень уж открыта. Мы с танцором снова переглядываемся, а менеджер лишь закатывает глаза. Егор освобождается только через полчаса, и я успеваю поспать, улегшись на диване в гримерке. Под голову подложив сложенный бомбер артиста, уткнулась в него носом и тут же вырубилась. Просыпаюсь я от состояния невесомости и не сразу соображаю, что парень несет меня на руках к такси. Он, совсем уставший, что-то напевает и покачивает меня, как маленькую девочку. — Эй, — шепчу я, коснувшись губами его щеки, — я дождалась тебя. — Я и не сомневался, — улыбается тот. В гостиницу мы возвращаемся далеко за полночь. Взяв на ресепшене ключ-карту, входим в свободный лифт — единственный свободный из трех — остальные заняты делегацией из Китая. Но на третьем этаже что-то случается, и лифт, покачнувшись, останавливается. «Кнопка вызова помощи». Через пару секунд гаснет свет. Вторым, что я чувствую, кроме паники, это крепкие руки Крида, обнимающие меня. Певец касается губами моего лба. — Надеюсь, ты не напугалась? — спрашивает тот со смешинкой в голосе, и я отрицательно мотаю головой. «Ага, почти готова была верещать и звать на помощь в истерике». — Сегодня на ресепшене сказали, что механиков не будет всю неделю, так что нас не выпустят еще как минимум два часа, — он снова несколько раз нажимает на кнопку «помощи», но она не срабатывает. — И связь тут не ловит. — Вот уже не думала провести ночку перед очередным полетом в лифте, — ворчу я. Артист усаживается на пол в позу лотоса, а я сажусь ему на ноги и снова оказываюсь в теплых объятиях. — В холодной темной кабине. — Зато с горячим парнем, — мурлыкает Булаткин прямо возле моего уха, и я чувствую его учащенное дыхание. — В том-то и дело, что кабина темная, а это значит, что никто ничего не увидит. Медленно задирая футболку, руки парня касаются моей спины, лопаток, ловко расстегивают бюстгальтер и обхватывают грудь. И даже эти прикосновения заставляют меня заерзать и даже в темноте я понимаю, что блондин блаженно прикрыл глаза. — Егор, ч-что ты делаешь, — бормочу я, пытаясь убрать его руки и вернуть все в прежнее положение, но Крид не дается, он только сильнее сжимает мою грудь и другой рукой хватается за горло. Большим пальцем давит на мою нижнюю губу, и я касаюсь его языком. — Лифт может в любой момент тронуться… А что, если дверь откроется… Добравшись до пуговицы на джинсах, парень ловко ее расстегивает и скользит пальцем, минуя резинку трусиков. Он входит в меня, и я вскрикиваю, но Крид тут же затыкает меня поцелуем, углубляя его с каждым новым «толчком». — Но это гостиница… мы не одни… — прямо в губы хриплю я. — Если ты сейчас не замолчишь, я трахну тебя прямо здесь, — фраза обрывается рычанием, и парень, сжав мою челюсть, снова целует. — Поняла меня? — А сейчас ты чем з-занимаешься? — облизываю губы, пока Егор наматывает на кулак мои волосы и тянет, чтобы я запрокинула голову. Кусает кожу шеи, ключицы, плечи. — Я соврал, — отвечает сквозь рык, — через пять минут лифт откроется, — ловит мой стон губами и углубляет поцелуй. Меня настигает оргазм. — А я просто мягко намекаю тебе, что не выпущу тебя из номера до самого отъезда в аэропорт. — Ч-что? Ловко поднявшись на ноги и поставив меня, застегивает мои джинсы и поправляет футболку, пока я пытаюсь прийти в себя. Словно выброшенная на сушу рыба, хватаю воздух губами, что очень забавляет Булаткина. И когда створки лифта действительно открываются, блондин, как ни в чем не бывало, выходит на этаж, держа руки в задних карманах джинсов и напевая новый трек Марвина. Я же похожа на запыхавшуюся туристку, которая только-только поднялась на вершину древнего храма, путь к которому составляют больше двух тысяч ступеней. Но только мы минуем порог гостиничного номера, Егор захлопывает дверь и дергает меня на себя. Падаю в его объятия, парень подхватывает меня под ягодицы. Моя кофта летит на пол. Падаю на кровать, на большие мягкие подушки и, не дав Булаткину расстегнуть ремень, дергаю парня за футболку. Мы меняемся местами, и я усаживаюсь на него сверху. Блондин тяжело дышит и сильно возбужден. Хочется подразнить его, помучить, как этот засранец поступил в лифте. Припав к губам Егора, укусив за нижнюю и оттянув ее, провожу носом по подбородку и, когда парень запрокидывает голову, оставляю дорожку поцелуев на шее. Тот стягивает футболку, но я не даю его рукам, чуть не добравшимся до моих джинсов снова, достигнуть цели, а просто прижимаю их к кровати коленями. Поцелуи становятся все ниже, оставляю влажные следы на груди, обвожу языком кубики пресса, ухмыляясь, когда Булаткин подрагивает. Пока поцелуи идут вниз, к резинке трусов, торчащей из-под джинсов, справляюсь с ремнем, тяну вниз замок. С губ Егора срывается стон, а я поднимаюсь с кровати и отхожу на пару шагов, чтобы блондин, лежа, видел меня полностью. — Напой что-нибудь, — голос звучит хрипло, и даже нотки приказного тона не слышится. Булаткин усмехается. Он начинает напевать песню Джастина Тимберлейка, только более грубым, сбившемся со всех тональностей голосом. Медленно начинаю стягивать футболку, прикусив губу и извиваясь. Волосы тянутся за тканью, и, когда первая часть одежды летит на пол, оседают на плечах. Лямки бюстгальтера как никогда кстати спадают сами. Следом я расстегиваю джинсы и слегка спускаю их, оставив на бедрах, чтобы Егор видел, что я именно в том комплекте, который мы недавно вместе выбрали. Провожу руками по телу, то опускаясь на колени, то поднимаясь, плавно двигаюсь в медленном танце. — Мне нравится проводить так время после концертов, — прерывает пение Булаткин и привстает, когда я упираюсь руками о бортик кровати и, словно кошка, начинаю ползти. — Та девчонка из твоей команды в Black Star тоже так танцевала? — неожиданно даже для самой себя, спрашиваю я и тут же прикусываю губу, опустив глаза. — Откуда ты столько знаешь про меня? — мы переглядываемся, но я не хочу отвечать. — Ладно, это не важно, — Егор тянется ко мне, чтобы поцеловать, и в самые губы произносит: — Я хочу, чтобы ты знала одно: ты для меня самая лучшая. В одном поцелуе сливается столько нежности, что я расслабляюсь и чуть не падаю с кровати, но Крид меня вовремя подхватывает, и все начинается по-новой: поцелуи, но медленные и чувственные, поглаживания, хриплые стоны. Мы чувствуем друг друга только телом, ведь в комнате настолько темно, что не видно дальше своего носа. Все еще в нижнем белье, мы не уходим дальше петтинга, а Егор лишь иногда касается клитора, когда хочет снова услышать мои стоны. В дверь стучат. Мы вздрагиваем от неожиданности и тихо хихикаем. Булаткин снова тянется к моим губам, но стук становится настойчивее. Цокаю. Натянув валяющиеся у кровати джинсы и проведя рукой по волосам, Егор идет к двери. Замок срабатывает, и дверь открывается, а на пороге, в суперкороткой сорочке, стоит Лера. Я прячусь под одеялом. — Ты один? — тихо спрашивает девушка, но в комнате так тихо, что я четко слышу ее слова. — Ко мне в номер кто-то постучал, а когда я открыла, никого не обнаружила, — жалостливым голоском говорит она, а я сжимаю край одеяла и поджимаю губы. — Мне так страшно. Я могу остаться у тебя?