Танцуй со мной

      Бутылка воды в руке трясется, потому что меня пробирает дрожь и дикая слабость. Карина запивает аспирин апельсиновым соком, заказанным в roomservice. Видок у нее, конечно, не фонтан, но явно лучше моего.       — Я ничего не помню с того момента, как красила губы в туалете клуба, — медленно приношу я, постукивая ногтем по стеклу. — Вышибло.       — Я танцевала с Кириллом, он угостил меня коктейлем, мы снова танцевали и… Это провал, Даш! — блондинка проводит рукой по лицу и убирает назад волосы. — Мы выпали на целую ночь.       — Наверняка, мне звонил Егор, — я шарю по кровати в поисках мобильного, но на постели его нет.       Я нахожу его на журнальным столике в так называемой гостиной. На экране высветились пропущенные, когда я разблокировала смартфон. Пытался найти меня не только Крид, но и Артем, и другие танцоры, И Марвин, и… сама Карина.       Я усаживаюсь на диван, откинув голову назад, прикрываю глаза. Таблетка еще не подействовала, поэтому в голове вальсируют крокодилы.       — Карина, — зову я подругу, когда вновь смотрю на экран. — Твою мать, Карина! — подскакиваю и бегу в спальню. Я чуть не врезаюсь в косяк, проскользив на упавшем на пол полотенце. Блондинка вопросительно смотрит на меня. — Сегодня двадцать второе! Двадцать второе, блять!       — И? — непонимающе выкидывает брови девушка.       — Сегодня прилетает Егор, а это значит, что мы выпали больше, чем на сутки! — еле дышу. — Что вчера было?! И где были мы?!       В номере тишина. Карина сминает в руках тканевую салфетку бардового цвета с эмблемой отеля и сверлит взглядом телефон.       Я просто не могу в это поверить. Как можно было забыть все происходящее? Все! А это больше восемнадцати часов!       Массирую виски, чтобы успокоить себя. В затылке ноет, зарождается боль, а воспоминания так и не возвращаются.       Карина снимает трубку и, набрав номер, звонит на ресепшен. Ни о чем не могу думать, лишь слушаю хриплый голос подруги и помехи в телефоне. Она долго разговаривает с портье, а слова ее с каждым разом содержат все больше ноток напряжения. Наконец она заканчивает.       — Моей машины в гараже отеля нет. На территории она тоже не появлялась, — полушепотом произносит она. Она оттягивает рукав платья и садится на тумбу, закинув ногу на ногу.       — Ты же говорила, что у тебя на Audi стоит GPS. Коннекти с ключом телефон, и узнаем.       — А телефон? Ты видела мою сумочку? — Карина выходит из спальни, в которой я проснулась, и проходит в соседнюю. — Позвонишь?       Я, набрав номер подруги и слушая гудки, оглядываю комнаты в поисках клетчатой LV. У одного из диванов нахожу свои туфли, в весьма плечевом состоянии, а пальто — на вешалке.       Двери президентских апартаментов обиты кожей, такой же, как и на диванах. Потолки натяжные, в них встроены софиты. Весь номер в бордово-персиковых тонах: шторы, постельное белье, покрывала и пледы. А полотенца, халаты и тапочки — белоснежные, как и во всех отелях отца Карины. Вместо стандартного ламината постелен ковролин.       Подруга возвращается со смартфоном и остальными личными вещами. Она кидает пальто на диван, к моему, сумку ставит на столик.       — Если верить данным, машина все еще у того бара. Поедем туда, — блондинка осматривает меня с ног до головы, мои испачканные руки и взъерошенные волосы. Она точно выглядит лучше. — Ладно, прими-ка душ, а я пока спущусь на ресепшен и расспрошу персонал. Только поторопись.       Закрывшись в ванной, я скидываю халат, снимаю нижнее белье и собираю волосы в высокий хвост.       В помещении, казалось бы, два на два, умещается просторная душевая кабина, джакузи, унитаз и биде. На железных полках аккуратно сложены полотенца, а рядом, на стеклянных, расставлены друг за другом баночки: гель для душа, шампунь и какая-то новая зеленая жижа. Возле душевой кабинки расстелен мягкий коврик.       Убирая апартаменты, я не раз валялась на кроватях и осматривала убранство комнат. Иногда я даже принимала ванную, когда отель практически был пуст, а VIP-гости не предвиделись. Но это все не то по сравнению с тем, что я ощущаю сейчас, даже несмотря на то, что, как сказала подруга, мы по уши в дерьме.       Вниз я спускаюсь освеженной. Руки наконец лишились противных черных пятен, а с лица была смыта косметика. Карина оживленно болтает с портье. Заметив меня, она прощается с ребятами, и мы наконец покидаем отель.       — Я проверила свою сумку, все на месте, кроме пяти тысяч рублей, — выдыхаю я, очутившись за порогом. — Кажется, эта сумма ушла на коктейли и… не знаю, на что…       — У меня тоже все в порядке, только туфли, как и твои, в хлам, — пожимает плечами блондинка. — Даже не хочу знать, где мы шлялись, — она фыркает. — Кирилл не берет трубку.       — Отсыпается, наверное, — отвечаю я. Тру руки, пытаясь согреться. Только вчера было очень тепло, относительно конца весны, а сегодня погода опять решила поиздеваться: мелкими крупинками падает снег. Еще чуть-чуть, и я лишусь пальцев ног, а заодно и желания высовывать нос из дома. — Где это чертово такси?       Карине тоже несладко: дрожит и переминается с ноги на ногу, поглядывая на экран телефона. Она то и дело прячет руки в карманы, но и у нее тонкое пальто. Девушка хмурится, оглянувшись на отель, но вдруг из-за угла здания появляется желтая машина с «шашечками», и мы забираемся в прогретый салон такси.

***

      Серая Audi Карины стоит на том же парковочном месте, на которое мы заехали в тот день. Вокруг ещё несколько машин разных марок, по столбом развешены камеры — это я замечаю в первую очередь.       Сняв сигнализацию, подруга забирается в авто и сразу включает подогрев, но мы ещё несколько минут колотимся на холодных креслах. В салоне все на своих местах: мы точно не были здесь после первого выпитого коктейля в ночном клубе.       Радиоведущий рассказывает последние новости, его голос звучит довольно бодро, несмотря на раннее утро. После небольшого рассказа о вчерашних происшествиях, мужчина прощается со слушателями и ставит трек Крида.       Егор. Я так и не перезвонила ему и точно огребу. Наверняка артист очень переживает и чертыхается, когда попадает на автоответчик. Но сейчас меня это не так волнует, как-то, что произошло вчера и сегодня ночью. Я не могу перестать думать об этом и о черной краске, в которой были мои пальцы и туфли.       Карина подбрасывает меня до Москва-сити и возвращается домой. Мы договариваемся созвониться чуть позже, когда хорошо отдохнем и придем в себя.       В лифте я поднимаюсь на нужный этаж и, на выходе запнувшись, плетусь в квартиру. Тело ломит как после недельной бесперерывной на сон и перекусы тренировки, а перед глазами пелена. Еле держусь на ногах.       Дверь открыта. Я медленно нажимаю на ручку и прохожу в квартиру, сняв туфли и взяв одну из них в руку. Неужели кто-то залез? Или это очередные козни Смирнова? Я не чувствую страха совсем, потому что моя «батарея» вот-вот сядет, но, словно полицейский, прислушиваюсь. Шум становится громче и ближе, а из-за угла показывается Егор.       — Булаткин? — туфля падает на пол с грохотом, и я удивленно пялюсь на парня. Тот явно не в духе. — А ты чего дома?       — А где мне еще, блять, быть? — грубо кидает тот. — Где ты была? Я звонил тебе кучу раз, но ты так и не ответила. Я чуть с ума не сошел, — в его руках ключи от машины.       — С Кариной решили расслабиться, — честно отвечаю я. На ходу снимаю пальто, вешаю его в шкаф, а платье падает на пол. Без него куда удобнее. В зеркале я вижу очень уставшую девушку с кругами под глазами и помятым лицом.       — Хорошо расслабились… даже дома не ночевала, — ворчит тот. Крид обходит меня, осмотрев с ног до головы, а затем поднимает платье и направляется прямиком в ванную. Я плетусь за ним: умоюсь еще раз, а потом завалюсь спать. — Я думал, что убью тебя после пятого раза ответа автоответчика.       — А мне запрещено выходить из дома? С каких это пор? Запри меня ещё в башне, — устало отвечаю я, припав к раковине и открыв кран с холодной водой. Булаткин пытается развернуть меня к себе, взяв за плечо, но я не двигаюсь с места. Расстегнув бюстгальтер, стянув трусики, кидаю их в стиральную машину к платью и надеваю прихваченную по пути майку цвета мокрого асфальта, принадлегащую блондину. — Отстань, пожалуйста, — хватает за подбородок. — Отстань!       — Надо будет — запру! И почему ты повышаешь на меня голос? — он прикладывает больше силы, и только так ему удается прижать меня спиной к раковине. Крид всматривается в мои глаза, но вскоре отводит взгляд. — У меня и так много проблем, еще сидеть и думать, где ты шляешься! — шипит он.       — Извините, Егор Николаевич… — я только произношу первые три слова моментально придуманной тирады, но парень меня перебивает.       — Даша, прекрати! — сжимает края раковины, с двух сторон от меня поставив руки.       — Что прекрати?! Может хватить меня уже упрекать?! — завожусь в пол оборота, стоит ему только глянуть на меня с презрением. Мне становится не по себе от собственной вспыльчивости, но я уже ничего не могу поделать с вылетевшими словами. — Вот что у тебя опять случилось? В чем опять виновата я?       — Я не говорил, что виновата ты, — выдыхает Булаткин. — Просто слишком много проблем в последнее время, сама знаешь, — он утыкается носом в мое плечо, и я чувствую его прерывистое дыхание. — Не успел я забрать машину из ремонта, как ее уже поцарапали. Да и Смирнов… не показывается.       — Не стоит расстраиваться из-за какой-то машины, тебе никаких нервов не хватит, — полушепотом произношу я. Голова снова начинает болеть, будто взрывается, и меня охватывает сильный приступ мигрени. Морщусь. — В конце концов, я же не…       — Ты достала тем, что постоянно такая правильная, — сквозь зубы отвечает Егор, и от него снова исходит напряжение.       — Любите такой, какая есть! Не нравится — я тебя не держу! — новая вспышка гнева не заставляет себя ждать, и я буквально кидаюсь на певца. — Надо было продолжать встречаться с Кариной, и сейчас бы не было проблем.       — Ты дура что ли? Зачем мне нужно Карина, если я люблю тебя! — ворчит тот, цокнув. Я пытаюсь вырваться и наконец добраться до кровати, но руки блондина все еще расположены у меня по бокам, и не дают мне сдвинуться с места. Отпихнуть парня не получается, и я бью кулаками в его грудь, пока он вдруг не перехватывает левую руку. Шиплю. — Что у тебя с рукой?       — Это не важно, — отвечаю первое, что приходит в голову, ведь я не помню, как заработала синяк.       — Как не важно? Ты понимаешь, что я переживаю? Я из-за Смирнова и так весь на иголках! — психует Булаткин, хлопнув по бортику раковины и отойдя от меня. Но стоит мне сделать шаг, он тут же перехватывает меня.       — Не надо переживать, — сухо отвечаю я, обмякнув в его руках. И даже несмотря на дурной настрой Егора, я ощущаю его тепло. Он с такой нежностью прижимает меня к себе, что хочется таять. Но я засыпаю на ходу и бормочу что-то невнятное.       — Так, хватит. Отвечай немедленно, откуда у тебя это, — он водит большим пальцем по синяку, не сводя с меня глаз, а я лишь вздрагиваю от каждого его нового прикосновения, кусая губы. Почему так больно? Поскуливаю. — Почему ты молчишь, Даша? — Егор злится, а я ничего не могу с этим поделать — сама не в курсе произошедшего. — Где ты была?       — Я же сказала — с Кариной! — резко отвечаю я, хотя сама и не уверена в своих словах. Но я не могу ничего правдивого говорить, ведь пока не знаю, что вообще произошло прошлой ночью и что заставило нас провалиться во времени на сутки. — Ег-гор, пожалуйста, я очень устала. Если ты не веришь мне и хочет всеми способами выбить «правду», поговорим об этом позже. Ладно?       Дотянувшись до аптечки, ловко выхватываю из красного ящечка блистер с таблетками от головы. Блондин молчит и лишь наблюдает. Я плетусь на кухню, по пути чуть не влетев в косяк. Руки дрожат неимоверно, хотя после ругани с Булаткиным я стала куда бодрее. Наливаю в стакан немного воды, но плохо попадаю, и мою руку накрывает ладонь Егора. Он помогает мне принять лекарства, вытирает залитую столешницу и, взяв на руки, провожает до спальни. Может, он просто решил сжалиться? Или наконец разглядел мой никчемный вид.       Накрывшись пледом, подминаю под себя подушку и утыкаюсь в нее носом, но расплакаться не мне дает Крид, улегшийся рядом. Это и к лучшему. Единожды шмыгнув, принимаю объятия парня и прижимаюсь к его груди. Переживает — сердце колотится — а я так и не рассказала, откуда моя «пометка». Думая об этом, я ещё больше загружаюсь, и слезы начинают течь без моего разрешения.       — Эй, ты чего? — Булаткин опускает голову, что видеть мои в миг покрасневшие глаза и дрожащие губы. — Дашуль, — проводит ладонью по щеке и гладит волосы. — Если это я тебя обидел, прости меня. Пожалуйста. Ты же знаешь, что я очень переживаю и извожу себя, когда что-то случается с моими близкими.       Сняв джинсы, которые с грохотом от ударившегося о дерево ремня, свалились на пол, певец забирается ко мне под плед и сильнее прижимает к себе, а его ладони покоятся у меня на спине.       — Я спокойна, — выдохнув, хрипло отвечаю я и сглатываю. В горле застревает ком.       — Я не уверен, — помотав головой, возражает блондин.       Мне уже не так хочется спать, как просто смотреть в потолок с пустой головой. Настолько много вопросов, что они все не помещаются во мне, и я не справляюсь с потоком мыслей. По телу то и дело пробегаются мурашки, и кидает в дрожь, но успокаивающие поглаживания парня быстро приводит меня в норму. Наши ноги сплетаются. Я наконец сама касаюсь Егора, зарывшись пальцами в его волосы. Я тянусь к нему, чтобы быть как можно ближе, а сердце стучит, будто я вот-вот впервые в жизни поцелуюсь с давно симпатичным мне мальчиком.       — Больше не пугай меня так, — эти слова произнесены с такой теплотой, что и мне передается ее частичка. — Я… я думал уже звонить в участок… Сегодня я остаюсь дома. Мне плевать, что произойдет на лейбле в мое отсутствие — разберутся. Я хочу быть с тобой, — он начинает говорить бойко и заканчивает практически шепотом.       Егор все ближе и ближе ко мне. Его губы практически касаются моих, когда он еще что-то договаривает, но я уже не слушаю. Опустив глаза, я наблюдаю за прикосновениями и ловлю горячее дыхание, как спасательный глоток воды. И сама вскоре начинаю тяжелее дышать и медленнее освобождать легкие.       Он целует. Наконец мягкие губы парня накрывают меня, и я еле сдерживаю стон. Как же горячо и приятно. Покоящиеся прежде на моей талии руки спускаются ниже и ненастойчиво сжимают ягодицы, поглаживая их. Егор заводится моментально: я чувствую это, как только тот плотно прижимает меня к себе. Он терзает меня своими ласками.       — Ты говорила, что устала, — прочистив горло, хитро улыбается и не дает себя поцеловать.       Я тянусь к нему, нажимая на шею и обнимая ногами, но парень лишь скалится и даже прекратил движения руками, положив их за голову. Но его футболка задрана, а боксеры приспущены, и я, хоть и смутно от переполняющего возбуждения, вижу кубики пресса, напряженные мышцы…       — Егор, пожалуйста, — это звучит слишком томно и умоляюще. Не могу по-другому. Булаткин медленно задирает свою-мою майку, его пальцы оставляют тонкую дорожку, и кожу шипит от прикосновений. Издевается. Но краем становится его взгляд: парень пытается держать себя в руках, чтобы понаблюдать за мной, но меня не обманешь — я слишком хорошо знаю блондина. — Булаткин, твою… — он спускается ниже, быстро минует грудь, живот и задерживается между ног. Легкие касания внутренней стороны бедер, и палец оказывается во мне. — Б-булатк… — жадно глотаю воздух, пока он снова и снова погружается в меня. — Я тебя… Ох…       Егор снова лишает меня удовольствия, но лишь ненадолго: повернув к себе спиной, он подкладывает подушку мне под живот и снимает с себя одежду. Я в предвкушении. Подбираю под себя простынь и сжимаю ее края в руках. Утыкаюсь лбом в матрас, оставляя пространство, чтобы не задохнуться. Парень то и дело касается меня, стягивая футболку. Он медлит. Я расслабляюсь, чтобы не так болезненно воспринимать его попытки заставить мое желание выплескиваться за края, и пытаюсь выровнять дыхание. Грудь при при вдохах до и дело касается простыни. Внизу живота все сжимается, неприятно отзываясь ноющей болью.       Первым делом ягодиц касается железный ремешок часов, но тут же их накрывают ладони певца. Я снова вспыхиваю. Большими пальцами блондин вырисовывает узоры на коже, иногда надавливая, но потом наклоняется ко мне и что-то шепчет на ушко. Его железный кулон оставляет холодный след у меня на спине. Егор давит на меня бедрами, одной рукой сжимая мою грудь, а другой — накрыв мою руку. Он дышит тяжело.       — Я соскучился.       Слова звучат так нежно, в отличие от первого толчка: это происходит так неожиданно, и я даже вскрикиваю, когда парень входит до конца. Крышу срывает окончательно: дыхание сбивается к чертям, ноги прошибает волна дрожи, громкие стоны наполняют спальню.       Продолжение настигает нас в ванной. Мы, вымотанные друг другом, забираемся под прохладный душ, но простые прикосновения мочалкой, наполненной пузыристой пеной и пахнущей цитрусом, плавно перетекают в ласки. Крид не может оторваться от меня, не прерывает поцелуй, прижимает к стеклянной дверке кабинки и задирает одну ногу. Он крепко сжимает ее, пока я слизываю с губ капли воды. Обвив руками шею блондина, утыкаюсь носом в его щеку, чувствуя, как напрягаться его мышцы. Парень подхватывает меня на руки и снова входит, прижав в стеклу. Покусывая кожу, плечи и ключицы, Егор ускоряет темп, а я еле сдерживаюсь, чтобы не впиться ногтями в его спину, и слушаю хриплые стоны.       Мы скатываемся вниз, восстанавливая дыхание. Булаткин сгребает меня и прижимает к себе, положив голову мне на грудь, и тяжело дышит. В горле пересохло. Дождавшись, пока парень расслабится, открываю запотевшие двери и выбираюсь из кабинки.       — Ты куда? — слышу за спиной тихий голос певца.       — Сейчас умру от жажды.       Босыми ногами шлепаю по паркету, оставляя за собой влажные следы и небольшие лужи. Прохладный воздух в квартире обволакивает разгоряченное тело и успокаивает, тушит остатки возбуждения. Я растягиваю каждый шаг, наслаждаясь моментом, но, прежде чем свернуть в кухню, замечаю лежащий на полу и светящийся телефон.       Карина: Я знаю, где мы точно вчера были.