Танцуй со мной

      Вой сирен становится все громче, и уже через несколько минут пара патрульных машин останавливается у ночного клуба. Весь персонал, фанатов и артистов вывели на улицу, на другую сторону дороги, подальше от здания. Полиция вместе с охраной клуба блокируют двери и окна, дежурят у пожарного входа. Люди в форме переговариваются по рациям, докладывая обстановку. В воздухе витает волнение.       Такси остановилось практически на соседней улице, и мне пришлось идти пешком, пробираясь сквозь толпящихся зевак и полицейских. Егор отправил мне лишь одно сообщение, но этого хватило, чтобы я сорвалась с репетиции и приехала к клубу, где он должен был выступать.       Булаткин: Со мной все хорошо, не волнуйся, что бы не услышала       Это был бы его первый сольный концерт спустя полтора года ухода из Black Star. Но что-то случилось, и все сорвалось, но ни пришедшие на выступление фанаты, ни я ничего не знаем об этом. Сообщение блондина заставило разыграться мою фантазию, и у меня жутко трясутся руки.       — Да что, черт возьми, произошло?! — отпихнув девушку, ведущую прямой эфир из Инстаграма, я пробралась к ленте, которой была обтянута местность перед заведением.       Вокруг столько полиции, что голова кругом. Я кусаю губу, наблюдая, как к главному входу подъезжает еще один патрульный автомобиль. Пришедшие на концерт пихаются, стоит гул, но никто не расходится, а наоборот, народ только подтягивается. Люди в форме еле справляются с наступающим потоком, и меня зажимает между высокими парнями. Нас отгоняют назад.       Я набираю Егора: длинные гудки сменяет гнусный женский голос. Чертыхаюсь, но звоню снова и снова. И все без результата.       Большинство людей снимают происходящее, даже несмотря на запреты полиции, и пытаются протиснуться как можно ближе к ленте и главному входу. А я становлюсь все дальше и дальше, меня просто уносит толпа. А Булаткин все так же не берет трубку.       Я уже чувствую, как на меня накатывает истерика: я все еще в неведении. И никто ничего не знает. Кто-то говорит, что всех увели, только Егор вышел на сцену, а кто-то уверяет, что слышал выстрелы. Версии у всех разные, и я путаюсь в голосах. Голова мгновенно забивается цепочками ужасных событий, а глаза щипит от слез. Я прикрываю рот рукой и снова рвусь вперед, распихивая гудящую толпу. И вновь я оказываюсь у ленты. Она колышется на ветру и дребезжит, натянутая между столбиками.       У одной из патрульных машин начинается суета, мужчины выстраиваются в живой коридор, а фанаты совсем выходят из-под контроля.       Между автомобилями показывается Егор. Он закрывает лицо капюшоном, но татуировки и дорогие часы выдают певца.       Мне хватает секунды, чтобы перескочить через ленту и ринуться к Булаткину. Но меня сразу перехватывают двое полицейских. Я пытаюсь вырваться, барахтаясь в их крепких руках, однако это не помогает.       — Его-о-ор! — набрав в легкие как можно больше воздуха, кричу я.       Меня пытаются запихнуть за ленту, и я с опаской поглядываю на дубинку за поясом одного из мужчин. Слезы уже льются ручьями, я реву в голос и ничего не могу с этим поделать.       — Его-ор!       Сердце сжимается от боли, ведь я так и не выяснила, что произошло в этом клубе. А Крид окружен полицией. И что теперь думать?       Оборачиваюсь прежде, чем мои руки заламывают за спину и практически опускают на колени, и замечаю бегущего ко мне певца.       Отросшая светлая челка выбивается от сильного ветра, а капюшон слетает с головы, и блондин его придерживает. Начинает накрапывать дождь.       Парень выбивает меня из рук полицейских и, прижав к себе, уводит подальше от вконец одичавшей толпы. Он запихивает меня в патрульную машину и, сев следом, снова обнимает меня. Автомобиль трогается с места: мы заворачиваем за клуб, за ограждение и стену полицейских, и выезжаем на дорогу.       Вытирая мои слезы с щек большим пальцем, блондин прижимает меня к себе. Я чувствую, как колотится его сердце, как после долгой пробежки, и не могу совладать с эмоциями.       — Дашуль, успокойся, все хорошо, — шепчет Булаткин, хотя я и понимаю, что произошло что-то очень плохое. — Зачем ты приехала? — я достаю из кармана телефон и показываю сообщение. Я вряд ли смогу сейчас сказать что-то внятное. — Ну малыш, не надо было. Ты просто не представляешь, какой навела кипишь, — он хихикает, а в голосе слышался нервные нотки. Я шмыгаю носом и утыкаюсь в грудь певца. Так сердцебиение ощущается отчетливее, и я снова вздрагиваю. — Сейчас мы доберемся до лейбла, и я вызову тебе такси домой, — Егор прижимает ладони к моему лицу. Мне становится стыдно за свой вид: за красный нос, за опухшие глаза и растрепанный хвост. — Хотя нет, лучше уж я напою тебя успокоительным, и ты будешь рядом со мной, а я не буду переживать, если ты вдруг решишь натворить глупостей. В таком состоянии… — меня снова начинает трясти, губы дрожат. Я опять начинаю рыдать, закрыв лицо руками. — О боже, милая, прекрати. Ты же знаешь, что мне тяжело, когда ты плачешь.

***

      Я, укрывшись теплым пледом, устроилась на диване в кабинете Егора и пытаюсь заснуть. В меня влили столько валерьянки, что я давно должна была вырубиться, но все еще вздрагиваю, сильнее обнимая подушку.       Блондин весь в работе. Он уткнулся в свой MacBook и делает вид, что разбирается в документах, но я прекрасно вижу, как сжимаются его кулаки и подрагивают скулы. Парень то и дело психует, комкает бумагу и швыряет в увешанную фотографиями стену, но, взглянув на меня, опускает глаза и затихает. Но ненадолго.       Егор вдруг резко подскакивает и, смахнув «ответить» на экране вибрирующего смартфона, выходит из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я встаю следом.       На цыпочках подобравшись к двери, я прижимаюсь к стене, чтобы услышать хотя бы часть его разговора. Но подскакиваю от внезапно раздавшегося глухого удара: наверняка Булаткин придет с разбитым кулаком.       — Этот мудак сорвал мне концерт! — его рык разлетается по всему коридору и четко слышен в кабинете. — Смирнову даже делать ничего не пришлось: один звонок с сообщением о том, что, блять, в клубе бомба, и все! Все полетело к чертям! Я более, чем уверен, что это он!       — Что? — я резко распахиваю дверь, чуть ли не вывалившись в коридор. Егор, обернувшись вокруг своей оси не пятках, испуганно посмотрел на меня.       — Даш, мы скоро поедем домой, — парень делает вид, что все хорошо, невинно улыбнувшись и пропуская мимо ушей то, что ему говорят в трубку. — Да-да, Миха, наши артисты выступят там, — и я отчетливо слышу, как Марвин очень громко переспрашивает блондина.       Босыми ногами шагая по полу, я подхожу к Булаткину сзади и обнимаю его за плечи. Пусть он думает, что я так выражаю любовь: на самом деле, я просто слушаю, что ему отвечают в трубку. Но певец тут же прощается с другом и разворачивает меня к себе лицом. Его хмурый взгляд заставляет насупиться и меня, но, когда парень вздыхает, напряжение будто покидает его. Он криво улыбается, а перед тем, как зайти обратно в кабинет, кратко целует меня в лоб.       Мы снова оказываемся на диване, только на этот раз он ложится на спину, а я пристраиваюсь у него на груди.       — Ты точно не хочешь рассказать, что случилось? — тихо спрашиваю я. Только зачем? Я и так все прекрасно слышала.       — Ты и так чуть с ума не сошла, Даш, — бормочет себе под нос Егор, не отводя глаз от потолка. Я хочу возразить, но он сильнее сжимает мое плечо. — Я видел, в каком ты была состоянии, не спорь. Пока все не решится, даже не вспоминай. У вас конкурс.       Блондин что-то начинает напевать, постукивая пальцами по моему плечу. Я совсем недолго еще думаю о случившемся, но через пару минут, в последний раз шмыгнув носом, засыпаю.

***

      Утром в Москву будто приходит весна. Температура резко подскакивает, и слякоть окутывает город.       Я просыпаюсь уже дома, но парня в кровати рядом нет: одеяло на его половине скомкано, а подушка валяется в ногах.       Застаю блондина на кухне. Он, на ходу застегивая рубашку, наливает себе кофе из турки. В комнате стоит приятный запах крепкого напитка, но меня беспокоит, что артист пьет его слишком много в последнее время. Я обнимаю парня за плечи, и тот ставит чашку на кухонную тумбу.       — Егор, ты куда? — хриплым после долгого сна голосом произношу я. Майка Булаткина, в которую я вчера только и смогла переодеться, оказалась мне уж слишком большой, и лямки спадают с плеч.       — Малыш, я на работу, — он разворачивают меня к себе лицом и кладет руки на плечи. Егор уже успел надеть часы, а запах парфюма витает в воздухе. Он опять не побрился, и «бородка» накидывает парню пару тройку лет к возрасту.       — Может, не пойдешь? — умоляюще произношу я. — Мы так и не провели выходные вместе, как планировали: вместо этого ты снова умчался в офис.       — Даш, ты же знаешь, что у меня много дел, — поджав губы, вздыхает блондин. Он проводит рукой по моим волосам, поправляет снова сползшую лямку майки и, видимо, сдерживая себя, чтобы не сжать мою грудь, обвивает талию. — Я люблю свою работу.       — Ты свою работу любишь больше, чем меня, — притворно дуюсь я, сложив руки на груди и отвернувшись, а Крид лишь смеется. Он, взяв меня за подбородок, разворачивает лицом к себе.       — Даша, ну перестань, это нельзя сравнивать, — Егор касается носом моей щеки и слабо целует.       — Можно мне с тобой? — не отстаю я. — Хочу дольше побыть рядом с тобой. Тем более, я знаю про твой тур и…       — Откуда…? — глаза парня распахиваются, и он хмурится. Его пальцы сжимаются на моих плечах. — Дашуль, у тебя не так много свободного времени для отдыха, и когда оно появляется, я хочу, чтобы ты отдохнула, а не таскалась со мной. А про тур поговорим позже, хорошо?       — У меня репетиция в пять, — бормочу я, опустив глаза, — я не устану.       Булаткин кидает взгляд на часы и, отойдя от меня, залпом выпивает подостывший кофе. Он куда-то явно торопится, но не хочет рассказывать мне. Я лишь провожаю Егора взглядом, когда тот выбегает из квартиры.

*** POV Егор

      Все, что я хотел, — разобраться в ситуации. После случая со студией Даши, естественно, никто на лейбле не поверил, что какой-то дурачок решил просто, ради развлечения, позвонить в отделение и сообщить о заложенной бомбе.       Этот концерт значил для меня слишком многое, на него делался основной упор в моей карьере: он должен был быть первым после стольких месяцев затишья.       Я из последних сил сдерживаю ярость, вцепившись в руль так, что костяшки побелели. Марвин попросил не делать глупостей, но только так я смогу узнать правду.       Припарковавшись неподалеку от огромного здания, я вхожу в офис и решительными шагами направляюсь к лифту, чтобы подняться в кабинет к Смирнову. Я полон решимости покончить с этим сегодня, потому что мне надоело разгребать проблемы, которые доставляет нам его компания, и молчать. Постоянно скрывать, что творится в лейбле, от Даши и от родителей — настоящее мучение. А еще я устал постоянно улыбаться: ночевать в офисе и врать любимым, скрывая все за маской, — невыносимо.       Меня окликают двое охранников, которые цепляются у главного входа, но я игнорирую их и настойчиво иду вперед. А когда я захожу в лифт, двери захлопываются быстрее, чем коренастые мужчины начинают хлопать по ним. И когда они меня вновь догоняют, я распахиваю дверь в кабинет Смирнова, и та ударяется о стену со всего маха.       — Ч-что происходит? — девушка-секретарь тоже решает вступить в гонку за мной, но высокие каблуки явно мешают ей взять первенство.       А вот Смирнов, сидящий в кресле недалеко от своего стола, у окна, и читающий газету, явно ждал встречи со мной. Он и бровью не повел, когда я оказался на пороге его кабинета, а через секунду подоспела охрана и секретарь.       — Егор, здравствуй, — спокойно, словно встречая старого друга, произносит Эдуард Михайлович. Он откладывает газету на подлокотник, сложив вдвое, и поднимается. — Что привело тебя ко мне таким прекрасным теплым утром?       Еще секунда, и я взорвусь: спокойствие бизнесмена заставляет кровь в жилах бурлить, словно закипающая вода в чайнике, и я сжимаю руки в кулаки.       Заметив мое состояние, Смирнов кивает своим подчиненным, и те моментально удаляются, закрыв за собой дверь. Мужчина садится за стол и, сложив руки, предлагает мне присесть, но я не двигаюсь с места.       — Что ж, мое дело предложить, — бизнесмен холодно улыбается, откладывая в сторону лежащие перед ним бумаги. — Но я повторю свой вопрос: что привело тебя ко мне?       — Та херня, что вы творите, — со злостью в голосе отвечаю я. — Я уверен, что это ваших рук дело! — вытащив из заднего кармана свернутую газету, я кидаю ее на стол перед мужчиной, а тот лишь фыркает и криво улыбается. На первой странице заголовок «Концерт Егора Крида, которого все ждали так долго, сорван».       — Не понимаю, о чем ты, мальчик мой, — Смирнов даже не касается газеты, а наблюдает за тем, как выворачивает меня.       — Все вы прекрасно понимаете! — делаю шаг, чтобы оказаться ближе к бизнесмену, и упираюсь руками в его стол. — Сначала глупые попытки уничтожить студию Даши, якобы покупая здание для гостиницы, потом переманивание наших партнеров, договора со студиями… Подставная бомба в клубе! Да только нихрена у вас не получится, как бы вы не старались!       — Успокойся, Егор, — бизнесмен опять смеется, а я впиваюсь пальцами в деревянную столешницу. — Ты — не маленький мальчик, чтобы делать глупости и обвинять меня во всех своих грехах. Если у тебя что-то не получается, стоит подумать, что не так, и постараться исправить ситуацию.       — Моя беда в том, что стоит уничтожить корень зла, чтобы все проблемы исчезли, — я все еще не кричу и удивляюсь этому. — Иначе никак. Но знаете, что самое хуевое? Это вы ведете себя, как обиженный мальчик, пытаясь отомстить мне за дочь. Но вы не можете понять, что Карина давно выросла, и сама решает, как поступать! — замолкаю, а Смирнов не собирается отвечать. Мы сверлим друг друга взглядами. Наконец я продолжаю: — Не тратьте зря свои деньги и нервы на то, что все равно будет исправлено, и подумайте, сможете ли вы вернуть дочь такими методами.       Я разворачиваюсь, чтобы уйти, ведь узнал все, что хотел: у бизнесмена на лице написано, что он приложил руку ко всему, что произошло. На часах — двенадцать, и меня уже давно ждут в офисе, чтобы перепланировать сорванный концерт. Но Смирнов нагоняет меня у самой двери и одергивает, схватив за плечо.       — Со своей дочерью я разберусь сам! Не тебе меня учить! — все его спокойствие, весь наш разговор терзавшее меня, в мгновение улетучивается, и на его смену приходит неприкрытая ненависть.       — Я и не собирался… — поднимаю руки, согнутые в локтях, вверх и усмехаюсь.       — Заткнись, сосунок! Я сделаю все, чтобы ты облажался, как следует, я тебе гарантирую! — мужчина переходит на крик и яростно размахивает руками. — И знаешь, я уничтожу все, что тебе дорого! И в первую очередь займусь девчонкой! Ты потеряешь ее, я приложу максимум усилий! Пока вы будете вместе, счастливые, радоваться жизни, она будет страдать, а вместе с ней и ты!       — Вы не посмеете! — срываюсь и я, схватив бизнесмена за ворот рубашки и резко дернув на себя. — У вас нихуя не выйдет! А знаете, почему?       Не успеваю я договорить, как меня хватают за руки и заламывают их за спину. Охрана выталкивает меня за порог кабинета Смирнова, а после — из его офиса.

***

       — Егорыч, прекрати пить и отдай, наконец, мне эту чертову бутылку!       Вечер наступил так быстро — ровно через четыре бутылки виски — а я даже не заметил, как за окнами потемнело. Смирнов пригрозил мне самым важным — любимым человеком, и спасибо, что не сказал ни слова про родителей, иначе бы я прикончил этого подонка на месте.       Марвин в сотый раз пытается выхватить бутылку с алкоголем из моих рук, но он не понимает, как мне тяжело. Мне нужно все хорошенько обдумать, чтобы принять правильное решение, но, если продолжить забирать у меня виски, я так ни к чему и не приду.       — Друг, ты же знаешь, что завтра тебе будет очень плохо, — очередная его попытка не оканчивается успехом, и я начинаю хохотать, когда Миша сдается и опускается на табурет рядом. — Тогда хотя бы не буянь, это ведь моя квартира.       — Я разве что-то разбил или сломал? Миха, я не понимаю, почему ты беспокоишься, со мной все нормально, — хотя я сам-то уже ни черта не соображаю, а в голове поток радномных мыслей. Но Марвин смотрит на меня с некоторым непониманием и усталостью, цокает, когда я делаю глоток и допиваю виски.       — И что ты скажешь Даше, когда, бухущий, вернешься домой?       И правда, я совсем не подумал. Я кладу голову на стол и постукиваю пальцами по столешнице, зачем-то считая каждый удар. Девушка убьет меня, когда я появлюсь на пороге, если и вовсе сумею подняться в квартиру. Она только утром говорила мне, как скучает и хочет проводить больше времени вместе, а я сейчас у Марвина — пытаюсь залить услышанное в кабинете Смирнова.       -: Малыш, ты освободилась?       Не сообразив, что написал, отправляю первое сообщение, но вскоре вспоминаю, что уже почти час ночи, и Даша явно не репетирует. Еле попадая по клавишам, печатаю ответное сообщение.       -: Скоро буду дома, закажи роллы.       Друг усаживается на стул напротив меня и подпирает голову руками. Мои глаза закрываются, а голова тяжелеет, но я все еще ясно мыслю. И с каждым новым звеном в моей цепочке я все больше ненавижу Смирнова и желаю ему погореть со всеми его отелями.       — Он разрушит все, к чему так долго шла Даша, и все это из-за меня, — на выдохе произношу я, отодвинув от себя пустой бокал. — А я ведь желаю ей только счастья. Я должен сделать все, чтобы ее мечта осталась цела. Даже если мне придется расстаться с ней…       — Блять, Булаткин, успокой свою пьяную голову и езжай домой, а, — ворчит Марвин.       — Даже если так будет, я буду ей всячески помогать, — будто не слыша, продолжаю я.       — Егор, — более настойчиво произносит кареглазый.       Я замолкаю. А ведь это выход: тогда Смирнову нечем будет меня шантажировать, а Даша наконец выдохнет.       Зарываюсь пальцами в волосы и, прикрыв глаза, кусаю губу.       Дашка: Какие роллы, Булаткин. Тащи свою задницу домой, иначе проспишь любимую работу.