***
К обеду я совсем прихожу в негодность: сонливость одолевает, и хочется есть. Еле поднявшись с мешка с костюмами и подавив накатывающую зевоту, я выхожу из кабинета. В коридоре пусто, потому что все либо прикорнули на диванах, либо спустились в кафе, чтобы наконец перекусить. Пока я пытаюсь подавить надоедливое урчание в животе, остановившись у лестницы и сморщившись, за моей спиной открывается дверь. Смеясь, оттуда выходят Егор и Альбина, новая солистка ВИА Гры, с которой артист совсем недавно записал дуэт. Девушка держит в руках огромный букет роз, алых и ужасно пахучих. Ни Крид, ни брюнетка не замечают меня. Но мои глаза уже начинают наполняться слезами, а нос предательски чесаться, и я, закрыв его рукой, бегу по лестнице вниз. Каблуки стучат по ступенькам, оставляя за мной звуковую дорожку. Я уже совершенно ничего не вижу из-за пелены влаги и вот-вот начну чихать. А взяла ли я таблетки с собой в офис? Оказавшись в туалете, я упираюсь руками в раковину и еще около минуты просто стою, слушая, как струя воды стекает в водосток. Хлопая ресницами, я пытаюсь смахнуть слезы, но они накатывают снова и снова, как после чистки лука. Умываю лицо ледяной водой: становится заметно легче. Но дышать все ещё тяжело. — Все в порядке? — я и не замечаю, что рядом, встревоженно на меня поглядывая, красит губы Карина. Блондинка оставляет последний слой и, сжав губы в тонкую полоску, берет меня за подбородок. По моим щекам, носу и подбородку стекает вода, а вместе с ней и тушь. — Хэй, Даш, все нормально? — руки блондинки касаются моего плеча, и я, шмыгнув носом, поворачиваю голову в ее сторону. — Бог мой, у тебя нос красный, как у Санты! Ну и кто этот счастливчик? Кто уже принес тебе розы? — Не мне, — извожу уже, наверное, сотую салфетку, но так и не могу привести себя в человеческий вид. Баночка из-под таблеток пустая. — А почему нос красный? — Карина, взяв салфетку, вытирает тушь с моего лица. — Букет слишком большой, — мой голос звучит глухо, потому что нос отказывается выполнять свои прямые функции. Мне приходится открывать рот, чтобы вдохнуть поглубже, но этого воздуха едва хватает на несколько секунд. — Егор, видимо, расщедрился. На лейбле я встретила… Не успеваю я договорить, дверь резко распахивается, и со звоном ручка ударяется о стену. Егор, запыхавшийся, стоит в дверном проеме и смотрит на нас испуганными глазами. — Булаткин, если ты не заметил, это женский туалет, — спокойно произносит Карина. Парень ее будто не замечает: он подходит ко мне и, причинив мне легкую боль, берет за подбородок, дернув мою голову наверх. — Будь аккуратнее, — произношу это неожиданно гневно, и убираю его руку. — Ты что-то хотел? — Надо поговорить, — кидает тот сухо. Ответ совсем не соответствует состоянию парня, и это заметно по его глазам. — Как видишь, я сейчас не могу, — пожимаю плечами, пихнув подругу, которая что-то хотела вставить. — А у тебя появилось время на меня? Меня вдруг наполняет чувство, что блондин сейчас взорвется, а его ругательства разлетятся как конфетти из хлопушки. Егор напрягся, его губы сжались в плотную линию, глаза потемнели. — А у тебя на меня? — спокойным голосом спрашивает тот, и я пытаюсь. Сжимаю в руке салфетку, а мой взгляд бегает по лицу Булаткина. Я в замешательстве: против меня моим же оружием? Блондин криво улыбается, но через секунду снова меняется в лице. — Ясно.***
Снова встречаемся мы в большом зале, в котором обычно артисты прогоняют номера со своими командами. Мои ребята разошлись, а я решила добить танец и уже в пятый раз двигалась без остановки. Когда трек пошел на шестой круг, в зале появился Егор. Он, одарив меня недовольным взглядом, уменьшил звук в колонках практически вдвое. — Мешаю? — без задней мысли спрашиваю я, все еще стоя к нему спиной и не останавливаясь. — Да, музыка слишком громкая, — он все еще находится в дверном проеме. — А тебя, смотрю, ничего не может отвлечь. Дверь хлопает, и я оседаю на пол. Неужели он постоянно будет это припоминать? Все, что я ему высказала — лишь для того, чтобы он наконец понял, как я скучаю, когда он сутками пропадает на работе. Что бы он там себе не надумывал о том, что и я не идеальна и часто задерживаюсь, это все лишь его преувеличения. Да, я остаюсь с ребятами, чтобы доработать номер на конкурс, и прихожу раньше, потому что преподаватели поувольнялись. Но все мое свободное время достается Булаткину, если он, конечно, тоже располагает временем. Я ночую дома, постоянно грею его подушку и место на кровати, но он все чаще возвращается лишь под утро! Порой я мысленно благодарю его и зато, что он все же приходит. Я медленно стягиваю кроссовки и разминаю ноги. Хватит на сегодня танцулек, тем более, мне все еще трудно дышать. Мокрая майка вместе с лосинами летят в сумку, и я снова переодеваюсь в «офисную» Дашу. Может, кроссовки все же смотрятся с брючным костюмом? Тело дрожью отзывается на каждый мой шаг на каблуках, но я держусь и, осмотрев студию, выключаю свет. На часах уже вечер.***
Крайним в этот день был кабинет Марвина. Я появилась там практически под закат. Я усаживаюсь напротив стола парня и закидываю ногу на ногу, устало расползаясь по креслу. Меня постоянно тянет зевать, я ничего не могу поделать с сильным желанием оказаться в кровати и наконец выспаться. Но сегодня, кажется, мне сделать это не удастся: чертов Каринин отец подпортил все настроение на неделю, да еще и Егор со своими недовольными взглядами и холодным, деловым тоном. Сегодня опять придется завернуть в супермаркет по дороге домой и купить сандвичи, ибо сил и желания что-то готовить для себя нет. Марвин кого-то ждет. Он верит в руках ручку, иногда рисуя каракули на стикерах. Парень спокоен, в отличие от второго директора лейбла. Наконец ручка опускается, и практически неслышно открывается дверь кабинета. Ох. Булаткин. Он обходит меня со спины и усаживается в кресло рядом, а в руках у него толстая папка. Блондин снова смотрит на меня, все так же пронзительно и с легкой грустью в глазах, но опять же не произносит ни слова. Сколько можно? Мне уже начинает надоедать его поведение, но, на странность, я сама не спешу подойти к нему с «личным». Мысленно я молю парня оттаять и обнять меня, потому что мне надоело играть безучастную девушку, погрязшую в раздумьях о наших недомолвках. Неужели он не может это понять? — Даша, — Миша откладывает все в сторону и выводит меня из «транса» своим приятным голосом. — В свете последних событий, не очень хороших и для нас, и для вас, в первую очередь, мы с Егором посовещались и решили предложить вам присоединиться к нашему лейблу. Возможно, вам это не понравится, но слияние позволит студии избавиться от многих проблем, потому что Олег Эдуардович, насколько мы знаем, настроен решительно и пойдет на все. — Я не против, вы ведь знаете, — тяжело выдыхаю. Брюнет, наверняка, заметил напряжение между мной и Егором, поэтому то и дело переводит взгляд с него на меня. — Такие вопросы надо задавать не мне, а остальной команде, — я тереблю в руках ремешок от сумки. Упрямый идиот. — Именно поэтому сначала мы позвали тебя, разве не понятно? — с легким смешком в голосе произносит Булаткин. Почему, стоит мне подумать о нем плохо, он тут же отзывается? Как бы его насмешка не звучала, я воспринимаю ее как оскорбление. — Хорошо, я завтра же донесу вашу идею до своих ребят, — тихо произношу я и закашливаюсь: в горле пересохло и саднит. — Это не идея, а деловое предложение, — подмечает блондин таким же тоном. — Мне не надо уточнять, я все прекрасно поняла, — ледяным голосом отвечаю я, склонив голову набок и убрав прядь волос с лица, чтобы парень лучше видел картинку на моем лице. Разве он не замечает, что я не хочу враждовать? — Завтра, как обговорим, я приду. Сейчас ко мне вопросов нет? — я уже поднимаюсь на ноги, чтобы покинуть кабинет и наконец выпить кофе, дабы прогнать сон, но Булаткин останавливает меня в дверях. — Что еще? — эти два слова были сказаны с недоумением и некоторой желчью. — Зайди в мой кабинет, пожалуйста, надо еще кое-что обсудить, — я поднимаю одну бровь в недоумении, но все же иду в сторону кабинета Егора. Снова этот ледяной тон. Дернув ручку, я погружаюсь в темное помещение. Еле нащупав дрожащими от усталости руками выключатель, разуваюсь прямо на пороге и, кинув туфли у дивана, падаю на него. Как же хочется спать. В кабинете блондина как всегда пахнет апельсинами и его парфюмом. Однажды я ему посоветовала, чтобы поменьше нервничал, поджигать ароматическую лампу с маслом цитрусовых: с тех пор в помещении витает именно этот запах. Я тру пальцами виски, и это немного успокаивает бурю в моей голове. Тело все еще ноет после долгой тренировки и недосыпа. — Малыш? Голос вошедшего минут через десять Егора звучит по-иному — он мягкий и излучает тепло. Я немного приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть, не успел ли парень чего выпить: иначе я никак не могу объяснить такой перепад настроения. — Я устал злиться на тебя, — блондин усаживается на пол спиной к дивану, рядом с моей головой, и забирается пальцами в светлые волосы. — Я так отвык от ссор с тобой, и видеть тебя расстроенной мучительно. Перестань на меня обижаться, пожалуйста. Это все звучит так по-детски, что я моментально таю, хотя я и не собиралась долго упираться. Подтянув ноги, я располагаю их по обе стороны от плеч Егора и наклоняюсь к парню. Мои волосы падают ему на лицо и щекочат, а парень начинает смеяться. Он кладет руки мне на колени. — Давай завтра проведем день вместе. — Если я проснусь. Мне кажется, я завтра я буду отсыпаться. — День в кровати с любимой, — промычал Булаткин, проведя большим пальцем по внутренней стороне моего бедра и наклонив голову назад так, чтобы я смогла заметить искорки в его глазах. — Меня устраивает такая перспектива. — Булаткин! Он стягивает меня на пол и усаживает на колени, прижимая к себе. Его руки ловко соскальзывают с моих плеч, ползут и спине и устраиваются на ягодицах. Блондин наклоняется к моей шее и касается кожи губами. Его горячее дыхание заставляет меня зарезать, а это еще сильнее заводит парня. Он берет меня за волосы и слегка тянет, чтобы я опрокинула голову назад. — Прекрати, — с моих губ срывается стон, а Егор не перестает меня терзать. Его губы то и дело касаются шеи, плеч. — Мы же не одни, все еще не разошлись. Блондин расплывается в довольной улыбке, но не выпускает из рук мои волосы. Его рука тянется к моему пиджаку и ловко справляется с пуговицами и заползает под блузку. Каждое его прикосновение отзывается во мне новой волной мурашек, и мне все сложнее противостоять парню. Я уже не придерживаю его руки и не противлюсь, хотя здравый смысл подсказывает мне, что следовало хотя бы закрыть дверь. А вот Криду, кажется, все равно: только я пытаюсь открыть рот, чтобы напомнить ему об этом, он увлекает меня в поцелуй. Мне начинает мешать пиджак, да и футболка Егору, кажется, тоже. Я остаюсь в одной блузке, наполовину расстегнутой и прилипающей к телу. Блондин укладывает меня на диван, и, навалившись сверху, подминает под себя. Теперь я уж точно никуда не денусь. Обхватив ладонями голову артиста, я притягиваю его к себе и не позволяю прекратить поцелуй. — Но все же… Дверь… — прямо в губы произношу я, когда Булаткин все же отрывается, чтобы расстегнуть джинсы. — Закрой ротик, — полушепотом отвечает он. — Мне плевать. Я остаюсь совершенно беззащитной, в одной нижнем белье, и Егор откидывается на спинку дивана. Он отодвигает ткань моих трусиков и, придерживая меня за ягодицы, усаживает на себя. Дыхание сбивается окончательно. Грудь парня медленно поднимается, и он поджимает губы, позволяя мне увеличить темп. Его рука вдруг тянется к телефону: из колонки выскакивают первые ноты. Я узнаю в них довольно давний трек артиста и сильнее сжимаю его плечи. Егор Крид — Зажигалки Припав губами к шее парня, пальцами прохожусь по его спине. Тот, прикрыв глаза, постанывает. — Ты слишком хорошо меня знаешь, — Егор произносит это с трудом, скользя руками моим ягодицам. — Слишком, чтобы… ах.