Танцуй со мной

      Мука медленно оседает, как снег застилает деревянный пол, крупинки остаются на наших плечах, в складках одежды. Я медленно поднимаю голову, хлопая ресницами и убирая пряди за уши. Егор все ещё держит меня за плечи: схватил, чтобы удержать от падения. Он улыбается. Его челка, припорошенная мукой, странно торчит в разные стороны, придавая певцу мальчишеский вид. Словно тот дрался, или кота спасал с дерева, или…       — Ты такая лохматенькая, — шепчет он, сильнее прижимая меня к себе. Его пальцы спускаются к лопаткам, а потом вдруг резко касаются шеи, крадутся к затылку и зарываются в волосы. — Будто… слегка после секса.       Усмехаюсь, хотя в его голосе не звучит ни одной веселой нотки. Это даже немного напрягает, я чувствую некую неловкость, что нахожусь так близко к его губам. Замечая мой взгляд, он кусает их, проводит языком, увлажняя. Сглатываю. Чертов засранец.       С каждым вздохом моя грудь сильнее прижимается к его груди, и желание залезть к этому парню под футболку возрастает в геометрической прогрессии. Ловлю себя на мысли, что стеснение улетучивается. Задираю край его футболки и пальцами прохожусь по кубикам пресса, при этом смотря Криду в глаза. Он удивленно поднимает бровь, хитро улыбаясь и продолжая терзать меня своим обаянием. Постукиваю ноготками по его коже, загорелой после отпуска на тёплом пляже за границей, а певец кладет руки мне на талию, сжимая и оттягивая футболку. Щетинистой, колючей щекой он трется о мою, и я прикрываю глаза, слегка запрокидывая голову назад. Губы касаются моей шеи. Футболка Крида падает на пол. Поцелуи окончательно сбивают меня с толку, голова отказывается соображать. Сердце готово выпрыгнуть из груди от мягких, но в то же время страстных прикосновений. Парень оставляет влажный след на моей ключице, с губ слетает тихий стон.       Это окончательно срывает крышу: в два шага мы оказываемся на кровати, Егор садится на край, а я на него. Он крепко сжимает мои ягодицы, сильнее и сильнее впиваясь в шею и периодически уделяя внимание губам. Двигаю бедрами, одной рукой тянусь к джинсам, а второй перебираю светлые пряди челки парня. Немного трясет.       Вдруг по квартире разносится трель дверного звонка. Оторвавшись друг от друга, мы не можем сдвинуться с места. Дрожь становится ещё сильнее. Кусаю губу и зажмуриваюсь. Дыхание окончательно срывается. Глазами, полными то ли страха, то ли разочарования, пытаюсь найти в певце поддержку, но тот лишь слабо улыбается и поправляет мою футболку, съехавшую набок.       — Иди открывай, — шепчет он, поднимая меня. А колени подкашиваются. Я на пороге инфаркта. Егор прижимает меня к себе, нежно проводя рукой по плечу и касаясь подбородка. — Ну ты чего дрожишь? — улыбка становится ещё шире. — Когда я тебя только увидел, я подумал, что ты, как говорится, сильная и независимая, — кривлюсь, а рука тянется дать ему в лоб. — Но, оказывается, ты такая трусиха.       Он уходит в ванную, а я плетусь к двери. Дрожащими руками поворачиваю ключ в замке и даже вздрагиваю, когда тот щелкает. В таком состоянии, конечно же, не удосуживаюсь посмотреть в глазок. Дверь медленно открывается, и передо мной оказывается молодой парнишка с непонятной шапкой в форме уголка, голубой в красную полоску. К его рубашке такого же синего оттенка прикреплен бейдж. В руках от держит большой букет розовых лилий и планшет.       — Здравствуйте. Дарья? — с фальшивой улыбкой, растянутый чуть ли не до ушей, произносит молодой человек.       — Да, — киваю я, перебирая в голове все варианты, почему он оказался здесь.       — Доставка цветов, — паренёк протягивает мне букет, который еле умещается в моих руках. — Распишитесь здесь, пожалуйста, — даёт ручку и разворачивает ко мне планшет.       Что-то начеркав на бумаге, курьер разворачивается и уходит, а я так и остаюсь стоять на пороге, широко открыв рот. Запах от цветов распыляется по площадке, и я уже ничего не чувствую, кроме него.       Егор, вернувшийся из ванной с мокрой головой и полотенцем на плечах, выводит меня из ступора. Развернувшись на пятках, я все-таки улыбаюсь, но лишь потому, что то же самое делает парень. Он захлопывает дверь и открывает записку, прикрепленную к одному из стебельков. Самой лучшей танцовщице       — Поклонник? — ухмыляется, но его губы сжимаются в тонкую полоску, а голубые глаза темнеют до цвета морской глубины.       — Не знаю, — честно отвечаю я. Прохожу к кухонной тумбе и достаю литровую банку, оставшуюся после консервированных персиков. Вазы у меня нет, а без воды букет быстро потеряет прежний красивый вид. — Последний парень, который подарил мне цветы, чуть не убил меня, — смеюсь.       Крид помогает мне установить букет, чтобы тот не свалился. Я наконец возвращаюсь к пирогу, укладываю тесто в форму и заполняю начинкой. Парень накрывает тарелки с нарезанными овощами и фруктами пищевой пленкой и убирает в холодильник, а я регулирую духовку.       Мы почти не разговариваем.

***

      Наконец заходят Карина и Миша. Честно говоря, с того момента, как мне принесли цветы, я с нетерпением ждала их приезда. Егор заботливо принимает из рук девушки коньяк, на что я смотрю очень удивленным взглядом. Блэкстаровец, скинув обувь, крепко обнимает меня и целует в щеку.       — Как тебе мой букет? — спрашивает он, положив мне руку на талию. Я незаметно закатываю глаза, а Мише лишь улыбаюсь.       — Спасибо, что не розы, — пытаюсь говорить, как можно дружелюбнее, а сама соображаю, как выбраться из его лап.       Карина расплывается в хитрой улыбке, покосившись на нас, а потом сама вешается на Егора. Отворачиваюсь. Не хочется смотреть на то, как человек, с которым ты хочешь проводить как можно больше времени, находится во власти этой девчонки. Я всё чаще ловлю себя на мысли, что ищу недостатки в подруге: стерва, разбрасывается деньгами и может надолго пропасть, не поставив никого в известность. Да только Крид ещё не видел этих качеств, ведь с ним Карина превращается в ласковую кошечку.       Поводом слинять становится пищащий таймер, говорящий, что пирог готов. Но только я надеваю прихватку, чтобы достать форму, Марвин тут как тут. Он через полотенце берет железную форму за другой край, даже выхватывая её у меня из рук, и ставит на заранее приготовленную деревянную доску. Я тянусь к креплению, но парень вновь норовит сделать всё за меня. Фыркаю.       — Это мой пирог, и готовить его должна я, — сквозь стиснутые зубы говорю я, чуть ли не выдергивая полотенце. Двигаю форму к себе ближе и наконец ослабляю крепление.       — Какая злая, — смеётся Миша, а мне лишь хочется кинуть в него чем-нибудь. — Мне нравятся такие, — полушепотом, облизывая губы, произносит он и плюхается на стул за барную стойку.       Карина ставит рядом со мной бутылку виски. Это неспроста: так обычно происходит, когда ей есть, о чём поговорить. Косясь на бутылку, я нарезаю пирог, представляя, какой сегодня будет «прекрасный» вечер.       Марвин берёт самый большой кусок пирога, и приятный запах ещё сильнее распространяется по квартире. Мне не терпится скорее попробовать, что я приготовила, но я терпеливо раскладываю пирог по тарелкам друзей, ставя ближе пиалки с соусом. Больше всего я жду реакции Егора, ведь Карина уже не раз пробовала, а Миша…       — Вкусно пахнет, — вздрагиваю от голоса блондина и сразу перевожу на него взгляд. Невольно рождается улыбка, и я ничего не могу с собой поделать.       — Да, Дашка очень хорошо готовит, — вдруг влезает Карина, выхватывая тарелку голубоглазого у меня из рук и ставя её перед парнем. — У неё получаются отменные торты! — поджимаю губы, наблюдая за тем, как подруга чуть ли не кормит Егора. Отпускаю глаза на свой кусок пирога. Хорошее настроение потихоньку выветривается. — Кстати, где ты нашла такую хорошую квартиру?       — Помнишь Свету? — привлекает к себе внимание Крид, откладывая вилку и нож. — Та, что предложила мне однажды сняться для её журнала в компании полуобнаженных красоток, — девушка кивает, уплетая салат за обе щеки, а Марвин лишь ухмыляется. Представляю, о чём он думает, и во мне включается режим ворчливой бабули. — Так вот она и предложила мне квартиру её покараулить, пока та будет строить глазки очередному иностранцу. Ну я и подумал, что Даша лучше справится с этой задачей.       — Благородно, — отзывается Карина.       — Да, лучше Дашки не найти, — Миша тянется ко мне, чтобы приобнять, но я ловко соскакиваю со стула и собираю пустые тарелки. — Эй, я хочу ещё, — выхватывает у меня из рук белое блюдце и ставит обратно на стойку.       Мы наполняем кружки ароматным зелёным чаем, а блэкстаровец доедает уже третий кусок пирога. Он каждый раз осыпает меня и мою стряпню комплиментами, но из его уст это звучит как-то не так. Другое дело — Крид. Одного только его взгляда или тёплой улыбки хватает, чтобы понять, что всё идет хорошо, и ничего не подгорело. Но я стараюсь смотреть в его сторону как можно меньше, ведь Карина, как липучка, привязалась к голубоглазому. Её постоянные заигрывающие подмигивания, якобы невольные касания и откровенные прикосновения немного раздражают меня. Но я держусь, стиснув в руке чайную ложку и качая ногой.       За окном уже темнеет, яркий закат заполняет всё ночное небо, а его персиковые лучи разрезают фиолетовые полосы, усеянные первыми звёздами. Загрузив всю посуду в посудомоечную машину, я наконец сажусь рядом со своими друзьями на постеленный на полу мягкий плед. Карина лежит у Егора на коленях, щебечет что-то про романтику, тусклое освещение, я замечаю, что её рука медленно забирается под футболку к парню. Трясу головой и перевожу взгляд на Марвина. Тот копошится в телефоне, но как только я двигаюсь ближе к нему, поднимает голову.       — Кажется, мы тут лишние, — произношу я, криво улыбаясь и вздыхая. Сажусь по-турецки, запрокидываю голову назад.       — Мы можем поехать ко мне, — спокойно отвечает парень, кладя мне руку на плечо и касаясь большим пальцем щеки.       — Я не это имела ввиду, — смеюсь. Кажется, слишком громко, и поэтому эти двое, чуть ли не занимающиеся сексом у меня в квартире, оборачиваются. — Ой, — переглядываюсь с Мишей.       — Ну зачем же ты отвлекаешь их, — шепчет он, привлекая меня к себе, а я так же настырно отодвигаюсь от него. — А если бы ты оказалась на их месте? — поднимаю одну бровь. — Ну представь, что они будут отвлекать нас от… — берёт меня за подбородок, требовательно поворачивая мою голову к себе. От такой вольности я теряюсь и не сопротивляюсь, лишь вопросительно смотрю на Марвина. Тот тянется ко мне… и я ловлю на себе странный взгляд Егора.       Все это представление прерывает звук моего телефона. Отскочив от певца, я, попутно запутавшись в пледе, хватаю мобильный. На экране высвечивается «Андрей» — парень, который занимается в моей студии. Проведя по экрану влажными пальцами, подношу трубку к уху, но поначалу даже разобрать не могу, что мне говорят. Прошу повторить, но в ответ снова женский истерический крик, шум на заднем плане. Наконец я все-таки слышу голос Андрея. Он делает пару глубоких вздохов, что-то кричит, прикрыв микрофон рукой.       — Да скажи же наконец, что происходит, — требовательно произношу я, усаживаясь на край кровати и подбирая под себя ноги.       — Пожар, — торопливо отвечает парень, — здание, в котором мы танцуем, горит. Огонь вот-вот перекинется на студию, — и его остальные слова перекрывает громкий звук сирены.       Телефон падает у меня из рук и ударяется о деревянный пол. Этот звук схож с тем, как бьется мое сердце. Медленно, но очень громко, будто каждый раз — последний. Я поднимаю глаза на друзей: Карина еле скрывает счастливую улыбку за тревогой, вдруг возникшей по моей вине, Марвин хмурится, а Егор смотрит мне в глаза так, будто пытается прочесть мысли. Я встаю с кровати, через пару секунд оказываюсь у дверного порога, накидываю на плечи кофту, хватаю ключи, но на выходе стопорюсь.       — Мне срочно надо уехать, простите, — сглатываю. Во рту пересохло. — Захлопните дверь, ладно?

***

      Ещё до того, как я выбегают из такси, я вижу клубы серого дыма, вываливающегося из окон. Но только ноги касаются земли, я становлюсь ватной: здание в огне, пожарные уже полчаса не могут справиться с возгоранием. Рядом собрался народ, работники и обычные зеваки. Среди них я замечаю ребят из кофейни, расположенной на этаж выше студии, преподавателя рисования с четвертого, ещё кучу каких-то людей, а дальше всех толпятся мои танцоры. Бегу к ним и сразу падаю в объятия Андрея, который добродушно распахивает руки. Еле дышу. Вот-вот польются слёзы. Парень медленно гладит меня по спине.       — Всё будет хорошо, — говорит он, наклонившись ко мне. — Они в первую очередь залили второй этаж пеной, чтобы огонь не перешел на студию, а потом занялись тушением остальных помещений. В худшем случае, нам придется отмывать копоть со стен.       В окнах, до которых ещё не добрались пожарные, пляшет огонь. Это похоже на тысячи мужчин и женщин, собравшихся на танго-флешмоб. Языки пламени то падают, то поднимаются, совсем исчезают и возникают с новой силой, скачут направо-налево. Это завораживает и одновременно устрашает, и у меня подкашиваются колени. В глазах стоит дымовая завеса, усиливающаяся и уплотнявшаяся с каждой попыткой людей в защитных костюмах залить очередное помещение. Они работают слаженно, что-то кричат друг другу, карабкаются все выше и выше по пожарной лестнице.       — Как все случилось? — пытаюсь перекричать стену шума.       — Где-то на третьем загорелся включенный в розетку утюг, кажется, — Андрей пожимает плечами, отпуская меня, но все еще поддерживая за талию. — Огонь перекинулся на шторы и пошло-поехало.       Кто-то не досмотрел за утюгом, а у кого-то в один миг рухнула вся жизнь. В этом здании, пусть и стоящем ещё со времен мамонтов, только-только зарождались новые идеи. Моя студия находится здесь уже несколько лет, но это можно считать небольшим сроком, по сравнению, например, с постройками Арбата. Но помимо меня тут работают и другие люди, такие же молодые и амбициозные, как и я. Кофейня, к примеру, открылась только полгода назад и начала набирать популярность совсем недавно. Олеся, её владелица, так долго боролась со своими родителями, которые просто-напросто не верили в её силы, чтобы открыть это заведение. У неё богатые родители, но девушка так хочет выбиться в люди сама, что готова к любым препятствиям. Я часто покупаю у неё кофе, который, кстати, в последнее время достается мне совершенно бесплатно, потому что я помогаю Олесе с рекламой.       Я ищу девушку в толпе и бреду к ней. Вся в слезах, она обнимает меня и всхлипывает. А я прекрасно понимаю её: ну у нее одной мечты на гране сожжения. Олеся обнимает меня за плечи, и мы дружно садимся на тёплый асфальт.       — Мы справимся, подруга, — произносит вдруг она, и это заставляет меня улыбнуться. Я замечаю, что она снова выкрасила пару прядей в голубой, оставив большинство светлых волос нетронутыми. Девушка вытаскивает из пачки сигарету и поджигает. Я чувствую приятный запах ментола.       — Конечно, когда мы сдавались? — отвечаю я, обнимая себя за колени и кладя на них голову.       Мы так и сидим, пока бригада пожарных не уезжает, оставив нам пенные облака и пострадавшие здания. Андрей распускает своих ребят, которые до последнего не хотели уходить, и следом за мной заходит в студию.       Мир вдруг теряет все свои краски: прежде белая студия стала серой, местами даже черной, зеркала будто серебристой краской из баллончика закрасили, на полу осела копоть. Кое-где еще не сошла пена.       — Закрывай студию и иди домой, — говорит парень, но я его просто не слышу. Я настолько растерялась, что и сделать ничего не могу. — Даш, ты слышишь меня?       — Я останусь, — на автомате отвечаю, — на полчаса, чтобы оценить ущерб. А потом…п-потом домой вернусь.       — Точно? — Андрей пытается взглядам уговорить меня уйти. Киваю. — Только напиши, как будешь дома.       Тяжело вздохнув, парень покидает студию. Я снимаю кофту, кидаю её на более-менее чистый подоконник, и обхожу зал. Сажа под моими ногами будто тает, превращается в одну сплошную грязь, тянется за мной полосами.       Меня охватывает уныние, я падаю в мешок с тьмой, и сверху кто-то затягивает веревку. По спине бегут мурашки, передергивает. Все хорошее настроение, изначально подпорченное Марвиным, окончательно улетучивается вместе с последними облачками дыма.       Меня отвлекает скрип открывающейся двери. Я медленно поворачиваюсь на пятках, пытаясь сфокусироваться на человеке, застрявшем в дверном проеме. Не выходит с первого раза, и я тру глаза, растирая по лицу сажу, которую собрала с подоконника.       — Ты в порядке? — в мягком голосе узнаю Егора. Расстояние между нами быстро сокращается, и я уже чувствую теплые ладони на своих щеках.       — Т-ты почему здесь? — заикаюсь от застрявшего в горле комка.       — Ты так быстро убежала, забыла телефон, — он достает из кармана мой старенький IPhone, на экране которого красуется трещина. Удачно упал. — Позвонил по последнему номеру.       — Андрей не говорил… — верчу в руках смартфон, стыдливо опуская глаза. Мне почему-то становится не по себе от того, что его новенький IPhone 7 явно превосходит мою звонилку. Пихаю его в задний карман джинсов.       — В любом случае, не стоит тут оставаться, Даш, — говорит блондин. Он замечает сажу и смеется. — Ты похожа на индейца, — слабо улыбаюсь, но лишь потому, что не хочу расстраивать парня. — Я помогу тебе с восстановлением, обещаю, — кладет руки мне на плечи.       — Не стоит, это мои проблемы, — отворачиваюсь.       — Не говори глупостей, мы теперь одна команда, — пытается поддержать, но я всё ещё в коконе уныния. — Карина и Миша разъехались, так что ты сможешь посидеть подумать в более уютной обстановке, если тебе так хочется это делать, — киваю. Мы выходим из помещения. Я закрываю дверь на ключ и в последний раз оглядываю здание, серое и в копоти.

***

      Квартира, и правда, пустая. Я предлагаю Егору хотя бы попить чаю, на что тот охотно соглашается. Я отмываю лицо от сажи, руки, хочется отмокнуть в горячей ванной. Испачканную и пропахшую пожаром одежду сразу кидаю в стиральную машину и надеваю старую майку и лосины.       Крид ставит чайник. Он по-хозяйски роется в холодильнике, нарезает всё для бутербродов, а я лишь наблюдаю за этим, усевшись за барной стойкой.       — Хотя постой, — мой взгляд перемещается с широкой спины блондина на бутылку «Джека». — У меня есть что-то поинтереснее.       Только спустя полбутылки я понимаю, что произошло. Голова уже тяжёлая, зато чистая, без лишних переживаний. Я полностью расслаблена и улыбаюсь. Егор убирает назад челку, тряся браслетами на руке. Жидкость в бокале стекает по стеклянным стенкам ровными струйками.       — Ты не хочешь рассказать мне о себе? Только правду, — вдруг произносит блондин, и я поднимаю на него мутные глаза. Ухмыляется.       — А что ты обо мне знаешь? Кроме того, что я жила, — выделяю это слово, — на студии.       — Что ты отлично танцуешь, — пожимает плечами и опустошает бокал. Делаю то же самое. Горло обжигает горький напиток.       — Мой папа врач, — тянусь за шоколадом, чтобы заглушить горечь. — Только он работает в городской поликлинике. В Хабаровске. Я там выросла, — это заметно удивляет Крида, и тот даже не старается это скрыть. — Это на другом конце нашей страны. А сюда я приехала в поисках лучшей жизни, как и многие другие девушки.       — У тебя будет лучшая, как ты сказала, жизнь, — в его словах и взгляде столько искренности, что мне даже становится не по себе. Не помню, когда в последний раз слышала настолько убедительную речь. — Ты сама это знаешь, — киваю. — А мама?       — Мама? Она бросила нас, когда я была ещё маленькой, — Егор сочувственно сжимает мою руку, а я усмехаюсь. — Мне все равно, кто она, правда. Даже не вспоминаю о ней.       Мы замолкаем, но будто продолжаем разговор мысленно. Я смотрю в его глаза, которые наконец приобрели светлый оттенок, и просто не могу оторваться.       Город окончательно утихает, лишь иногда из неоткуда появляется свистящий звук несущегося на всех скоростях авто. Огромные фонарные столбы заменяют давно пропавшие в цветах городских окон звезды.       Мы допиваем виски.