Герой женского общества

Опомнившись почти на пороге, что идёт с пустыми руками, Намджун извинился и попросил подождать его немного, умчавшись в ближайший супермаркет. Минуя автомобиль, он пешком домчался туда и обратно, укоряя себя за то, что при этой девушке теряет какую-либо сообразительность. Хорошо, что она не его секретарша, как бы он тогда работал? И вообще, с какой стати у него так не зашкаливает возбуждение от Соа? Только потому, что она уже ему принадлежит, а Чжихё – нет? Или потому, что с Соа уже было, а с Чжихё – нет? Так не пойдёт, это аморально и ошибочно, всегда тянуться к недостижимому, и игнорировать то, что имеешь. Нет, он не игнорировал Соа, и несколько раз у них был секс, очень неплохой секс, он даже заходил на вторую посадку, но почему-то не будоражилось его воображение в отсутствии Соа, он не грезил о ней, а планировал встречи, он не умирал в ожидании свидания, а стойко ждал, когда оно состоится, и вроде бы это должно было быть плюсом, ведь жить нужно в спокойствии, а не на вулкане. «Если я стану жить с девушкой, от которой у меня все мысли о постели и постоянный стояк, я проебу бизнес как не хрен делать» - подумал Намджун, заново поднимаясь по лестнице на второй этаж. Похоже, отлучка в магазин ему потребовалась, чтобы снять напряжение и отвлечься, и только потом уже, чтобы не заявиться в гости без сладостей, фруктов и бутылки вина. К чему он взял бутылку вина? Намджун смотрел на неё, находящуюся в своей руке, пока ждал отклика на нажатый звонок. Чонён пить ещё рано, уж не собирался ли он выпить по бокалу вдвоём в Чжихё? Это обязательно бы что-то значило, или двое взрослых людей способны просто выпить вина, по-дружески? Когда дверь открылась, ему уже хотелось спрятать бутылку, но это было бы глупо и, переступая порог, он вручил всё стоявшей перед ним средней сестре. Переодевшаяся в домашний спортивный костюм, она немного ослабила газ конфорки под томящимся возбуждением организмом. Из-за её плеча раздался голос Чонён: - Добрый вечер, господин Намджун! – Показалась и сама школьница, кивающая, чтобы он проходил. – Вы сегодня удачно решили к нам заглянуть, мы все дома и собрались играть в дженгу. Умеете? - Не то чтобы… - Намджун растеряно прошёл в гостиную, где сидела на полу, за низким столиком, старшая Пак. Они поздоровались. – То есть, правила я знаю, но я как слон в посудной лавке, поэтому вряд ли эта башня продержится со мной дольше трёх ходов. - Тут нужна не столько сноровка, сколько стратегия! – уселась Чонён и похлопала рядом с собой. Мужчина сел, и она, с прищуром бывалой рассказчицы, провела рукой вдоль вышки из деревянных блоков. – Главное знать, откуда тянуть, и на какую сторону перекладывать. Уж с логикой-то у вас должно быть всё хорошо, вы же деловой человек. - Господин Намджун, - раздалось несмелое обращение позади и он, обернувшись, увидел стоявшую над ним Чжихё, протягивающую бутылку вина и штопор. Зардевшись, она робко заметила: - Я не умею открывать… - Это само собой! – Взялся он за дело. – Это всё-таки не женское занятие. – Почувствовав себя сразу опорой, защитой и помощником, мужчина ловко вывернул пробку и отдал её со штопором Чжихё. Та убежала, чтобы вернуться с тремя стаканами. – Правильно, Чонён не наливать – маленькая ещё. - Я, между прочим, господин Намджун, не пью не потому, что маленькая, а потому, что спортсменка, - сказала она. - Она у нас такая правильная! – заметила Сынён. - Она молодец, - улыбнулся старшекласснице молодой человек. Та не среагировала на комплимент, пропустив его мимо ушей. Нет, конечно же, она приняла похвалу, но не считала, что на этом следует акцентировать внимание. Когда Чжихё тоже уселась и вино было разлито, Намджун оглядел трёх девушек, в кругу которых оказался. – Знал бы, что буду в такой компании, захватил бы с собой какого-нибудь друга в поддержку, а то сто лет не был среди одних женщин. Ну, если не считать нашей бухгалтерии, - едва начал коситься он на Чжихё, как остановил себя и сдержался. - А у вас есть холостые и симпатичные друзья? – поинтересовалась, не откладывая Сынён. Чжихё пихнула её в бок, но старшая отмахнулась, продолжая выжидательно смотреть на гостя. - А тебе зачем? - не полез за словом в карман Рэпмон. – У тебя же, вроде, есть ухажёр? - Есть, - не смутилась Сынён и засмеялась, добавив: - Но вдруг вы мне получше предложите? - Смотря какие качества тебя привлекают в потенциальных женихах. - Да не слушайте её, - попыталась вклиниться Чжихё, но Сынён опять продолжала: - Представительный вид, ум, доброта… ничего необычного. - И что, неужели трудно найти кандидата, который совмещал бы в себе эти критерии отбора? - Вы не представляете себе! Ум – это признак зрелости, потому что он приходит с возрастом, а с возрастом мужчины стареют, и внешний вид у них становится так себе. Доброта же – склонность юности, потому что поживший человек приобретает опыт и имеет свойство обозлиться, стать придирчивым и ворчливым. Кроме того, без ума ни один человек не способен заработать хороших денег, а без доброты он никогда не будет щедрым, чтобы эти деньги на кого-то тратить. - Сынён, ты слишком прямолинейная! – шикнула Чжихё, но та лишь повела плечами, глядя в глаза Намджуну. Даже сидящая дома, она была с накрашенными ресницами и уложенной причёской. И всегда готовым по щелчку включиться флиртом. - А чем плоха прямолинейность? Когда мы не заявляем о том, чего хотим, то вводим тех или иных в заблуждение. Не лучше ли уметь отважно признавать вслух свои желания? Или что, я должна обманывать всех и говорить, что согласна на жадного, старого дурака? Скромность граничит с лицемерием, зачем нужна эта мерзость? Как вы считаете, господин Намджун? Я не права? - Не хочу вмешиваться в ваш семейный спор, но поскольку я его косвенная причина… Наверное, прямота в каком-то плане – это хорошо, но для девушек, возможно, стеснительность и умение держать часть себя в тайне – это тоже хорошо. - Для девушек? – Сынён привередливо вздохнула. – Не думаю. Это что же получается? Мы должны держать язык за зубами, и не получать желаемое, а мужчины могут обо всём заявлять, быть услышанными и одаренными? Или вы знаете, господин Намджун, какой-то способ, когда можно промолчать и не подать вида, что чего-то хочется, и всё равно это получить? Телепатия, экстрасенсорика, магия? - Люди получают не требуя, а действуя и добиваясь, - озвучила своё мнение Чонён. Намджун не успел открыть рта, как старшая продолжала диспут: - Наша трудолюбивая малышка, если тебе хочется использовать эти методы – пожалуйста, но ты рассуждаешь, как ребёнок, ещё не знающий реальности. Когда ты подрастёшь и окажешься во взрослой жизни, то узнаешь, что если не будешь чего-то требовать, то останешься без всего. Добиваться можно всю жизнь, и ничего не добиться. - Давайте играть! – хлопнула в ладоши Чжихё, привлекая внимание. - Да, пожалуйста, научите меня не быть разрушителем, - улыбнулся Намджун, поддерживая смену настроения и направления беседы. Но в нём всё равно остались отголоски этого рассуждения, и даже больше не говоря с девушками о прямолинейности и лживости умалчивания, гадал, хорошо ли, когда женщина ведёт себя так, как Сынён, честно и откровенно? Ему не хотелось осуждать её, потому что она была сестрой Чжихё и Чонён, но и согласиться никак не получалось. Проблема-то скорее была не в её любви к искренности; Намджун до сих пор и сам думал, что лучше бы ему говорили, чего от него хотят, чем заставляли догадываться. Проблема была в качестве желаний Сынён. Мало того, что она искала денежный мешок, и мужчина без миллионов её бы вряд ли порадовал, так она ещё и не видела рядом с собой никого, кроме некоего идеального парня, у которого не должно быть недостатков. Где она хочет такого найти? Не бывает среди реальных людей таких, в которых не к чему придраться. И пока она это не поймёт, пока не смирится с этим, так и будет порхать от одного к другому, по десять штук одновременно. Это неправильно, но как её образумить? И стоит ли? Зачем внушать девушке, что следует полюбить какого-нибудь обычного парня, если самостоятельно она ещё не влюбилась? Это же чувство такое – необузданное и самовольное, оно когда захочет, тогда и придёт, или не придёт вовсе. Намджун из всех партий выиграл только одну, но дженга ему всё равно понравилась. С сиротами Пак было душевно и весело, ощущалось семейное тепло и покой. Три разных характера, кажущихся несовместимыми, отлично уживались, и сёстры, вопреки тому, что можно было бы подумать, не ссорились и не ругались, даже когда сообщали друг другу различные точки зрения. Намджуну не хотелось уходить, поэтому он согласился на чай после вина, когда игра была собрана в коробку и убрана. Чтобы посидеть ещё немного в приятном обществе, мужчина согласился бы и ещё на час позора, когда один за другим следовали только проигрыши. Сынён позвонил по телефону какой-то кавалер, и она ушла в соседнюю комнату с ним болтать. Чжихё суетилась, убирая бокалы и принося чайные чашки, домашнее печенье и самодельные имбирные пряники. Намджун поплыл и погряз где-то в этом всём, когда почувствовал острый укол локтя под ребро. Вздрогнув, он повернулся к Чонён, прозорливо на него смотрящей с известным лукавством. - Что? - Вы пялились на задницу Чжихё, - когда та вышла, сказала тихо младшая. - Я? Да нет, - нетвёрдо произнёс Намджун, понимая, что так безответственно и по-детски обнаружил себя. - А теперь ещё и врёте. - Я не вру! Я просто следил за единственным движущимся объектом! Если бы был включен телевизор, то я бы смотрел туда! – Сам не находя убедительности в своих отговорках, Намджун нахмурился и постарался вообще не смотреть на вернувшуюся Чжихё, чем, конечно же, выдал себя ещё сильнее. Ему было боязно, что Чонён немедленно огласит разоблачение сестре, но она промолчала, продолжая глазами издеваться над мужчиной. Полная озорства, она будто говорила взором: «Я знаю все ваши шальные мыслишки». - Ой, я ещё остатки кекса забыла! – подскочила Чжихё и опять исчезла на кухне. - Почему бы просто не признать, что пялились? – шепнула Чонён ещё раз. - Да я не!.. Я… - Намджун взял имбирный пряник и, прежде чем оценить его на вкус, нашёл в себе смелость: - Если есть на что посмотреть, почему бы и не посмотреть? Разве я сделал что-то плохое? - А я разве сказала, что это плохо? – «Нет, она не говорила» - подумал Рэпмон и набил себе рот выпечкой Чжихё. Очередная вкуснятина. Она не только имеет соблазнительные формы, но и своими руками творит чудеса. В голову Намджуна полезло совсем не то, что должно было. Если юркие ладошки что-то в фантазиях и мяли, то совсем не тесто. - А вот и чай, - внесла на подносе заварочный чайник Чжихё, поставила его осторожно на столик и села напротив мужчины. Видя, что он ест продукт её кулинарного искусства, она словно смущалась от его довольного лица при этом процессе. Немая оценка «отлично» не ускользнула от внимания хозяйки и она, радуясь, что угодила, перекинула через плечо волосы, занимая опустевшие руки. Через силу она смогла задержать взгляд на взгляде Намджуна, посмотревшего на неё слегка исподлобья. Обычно она не выдерживала долго мужских взглядов, но этот был слишком уж добросердечным и ласковым. В этом лёгком наклоне головы, из-за чего создавался не то виноватый, не то просящий вид, проявилась какая-то особенная расположенность, и Чжихё сделалось неудобно, хоть и приятно, потому что она ощутила, как в этом зале перестал присутствовать босс или друг её младшей сестры. В этой комнате присутствовал мужчина, и она ощутила себя интересной девушкой, а не бухгалтершей. Но, кружило сомнение, что это всё ей лишь кажется, и господин Ким либо видит в ней свою подчинённую, либо то же самое, что весь противоположный пол, включая Богома – смазливую мордашку, миленькую девицу, с которой можно было бы «помутить», и никакого подлинного, серьёзного и основательного интереса нет и здесь. Сынён вернулась, и взгляд разорвался. Но он склеился вновь в субботу, когда Намджун с Соа, согласившейся на предложенную «вечеринку» квартетом, приехали к Богому, где уже была Чжихё. Судя по тому, как она вела себя, разговаривала, создавалось впечатление, что она вошла буквально перед ними, что подтвердил хозяин квартиры, сказав, что «его принцесса» вошла буквально за пять минут до них. Намджуну впервые прорезал слух этот соловьиный тон. Он стал понимать, что никаких дальновидных планов у товарища нет, и жениться тот не собирается. Не на Чжихё, не на ком-либо ещё очень продолжительное время. Или это мнение ошибочное, потому что слишком сбивает с толку эта улыбка, от которой следует надевать солнечные очки? Глаза Богома сияют ей под стать, искрящиеся, распахнутые, само очарование и услужливость. «Есть в нём что-то такое, в этом парне, - думал Намджун, - что вроде бы он вот-вот расстелится перед тобой и вывернет душу наизнанку, а потом оказывается, что он и не думал приближать к себе, становиться ближе, впускать в свою жизнь. Он всего лишь создавал с тобой отдельный уголок своей жизни, а другие - не для тебя, и вряд ли есть хоть кто-то, кто знает все углы жизни Богома». Много лет назад, юношей, он уже был таким, умеющим злопамятно притаиться под маской обаяния галантного пижона, вынашивать идеи тихим сапом, но всё это затмевалось его эпатажной, чрезмерной благодатной экзальтированностью, выходками, прилюдными демонстрациями эмоций и привязанностей, благодушными разглагольствованиями и заверениями. Несмотря на баловство наркотиками, Богом не пропускал воскресных богослужений, потому что был из верующей христианской семьи, и если в восемнадцать лет забавляло, как водят за нос Всевышнего, постясь и читая молитвы напоказ, а втихомолку кутя и греша, то в более осознанном возрасте хочется постучать по лбу таким персонам. Намджуну тогда с Богомом было немного проще, потому что они были сообщниками, напарниками, лучшими друзьями, а когда ты с человеком заодно во всём, то естественно, понимаешь его лучше, знаешь о нём больше. Теперь Намджун видел, какими разными они стали, и уже не мог преодолеть невидимой холодности со своей стороны, вызванной отторжением прежних принципов. Ему это мешало разделить настроение товарища. Зато он понимал настроение Чжихё, неуютно себя чувствовавшей от того, что Богом сел к ней интимно близко, прижав бедро к бедру, хотя диван предоставлял место ещё как минимум на троих. Девушке хотелось услышать какие-то слова и закончить волнующую её тему, прежде чем снова возвращаться к физическим попыткам сблизиться, но, видимо, пока она этого не получила. Намджун сидел напротив них, стараясь думать о себе и Соа, но плохо получалось. Себя он хорошо знает, и за себя отвечает, он не обидит ту, которую выбрал, а вот беспокойство за Чжихё не только не покидало, но и усиливалось. Богом разлил по бокалам холодного шампанского, произнёс тост за любовь, пылко поглядывая на жертву своих страстей. Намджун осматривал интерьер и обстановку, но не как Соа – профессиональным придирчивым взглядом, находящим сочетаемое и не сочетаемое, - а как простой обыватель, впервые оказавшийся где-либо. Примечательного в декоре ничего не нашлось, и директор Ким вернулся к отстранённому разговору: - А где твой отец? Или это только твоя квартира? – Апартаменты были очень вместительными, помимо зала Намджун, на глаз, насчитал пять комнат, хотя до конца длинного коридора в одной стороне не доходил, возможно, там были ещё какие-то помещения. - Я живу с ним и с его женой, но у них есть другая квартира в пригороде, её, поменьше, иногда они предпочитают проводить выходные там. Меньше шума, чище воздух… - Намджун только теперь вспомнил, что мать Богома умерла давным-давно, и вырос он с мачехой. Или разными мачехами? Этого он уже не мог восстановить в памяти, но судя по тому, что молодой человек говорил «его жена», вряд ли он успел привыкнуть к какой-то одной, и проще было обозначать их для себя так. Да, теперь становилось яснее, откуда в нём это стремление не ограничивать себя браком, оставаться холостым. Пример родителей всегда самый показательный, да и все поведенческие особенности берутся из детства. Осуждать его стало труднее, но Намджун всегда считал, что нельзя оправдываться какими-то неизгладимыми впечатлениями из прошлого. Что бы ни случилось когда-то, в настоящем надо делать всё от себя зависящее, чтобы становиться лучше и перебарывать в себе какие-то застарелые комплексы и обиды. - Я бы повидал твоего отца, столько лет его не видел! В другой раз пригласи нас, когда он будет, думаю, и Чжихё с радостью с ним познакомится, - отметил Намджун, за что поймал на себе предостерегающий взгляд Богома. - Я боялся, что мы будем ему мешать. Ну, знаешь, он уже не в том возрасте, чтобы терпеть громкие разговоры за стенкой. Они с женой рано ложатся, любят отдыхать подольше. - Значит, ты теперь тоже вместо отца в вашем бизнесе? – Намджун пытался припомнить, чем занимался всё-таки господин Пак? Торговля? Чем? Или грузоперевозки? Или производство чего-то? - Да, на подхвате, но и свои задумки и дела есть. Так, - Богом поднялся, - дамам не предлагаю, а для себя пойду за виски. Рэпмон, будешь? - Рэпмон? – удивлённо воззрилась на него Чжихё. - Долго объяснять… - ссутулился мужчина, опустив глаза. - Его коронная юношеская кличка, - улыбнулся Богом радостно. – Между прочим, мой друг подавал большие надежды на этом поприще, мог бы и стать музыкантом. - Рэпером, - поправила Соа. – Как-то с музыкой он не очень-то связан. - Эй, между прочим, без музыкального слуха рэпером быть невозможно! – возмутился в шутку Намджун. – К твоему сведению, большинство рэперов могут недурно спеть, но не каждый певец сумеет прочитать рэп. Потому что чувство ритма оттачивается вот прям до такого профессионализма… - Я всё равно не считаю рэп музыкой, не объясняй. – Намджун нахмурился. Он понимал, что уже не в том возрасте, чтобы спорить из-за музыкальных предпочтений. Это в четырнадцать - шестнадцать лет можно ходить стенкой на стенку, фанаты одной группы, против фанатов другой, но это давно в прошлом. Какая разница, кто и что любит слушать? Это такая мелочь, одна из многих составляющих жизни, далеко не на первых местах. Но всё-таки ему захотелось пройтись, и Намджун поднялся, присоединившись к Богому. - Я с тобой схожу за виски, заодно погляжу на твои хоромы. В конце коридора, как оказалось, была кухня, из которой тонкая дверь с деревянной решёткой вела в крошечный погребок со спиртным. В общем пространстве кухня соединялась со столовой, обозначенной овальным, чуть удлиненным столом с расставленными вокруг него стульями, обитыми бирюзово-серебристой тканью. Состоянием владельцы недвижимости точно не обделены. Богом достал с одной из полок «Рэми Мартин». - Я нашёл отличный коньяк, может, его? - Да мне без разницы, - присел Намджун неподалёку. – Что-то Чжихё какая-то невесёлая. Вы поругались? - Мы? – выставив стаканы на стол, отвинчивая крышечку, молодой человек приподнял брови. – Да нет, обычные размолвки. Я мог бы ей быстро поднять настроение, но она сама отказывается, потому что ещё не знает, как это может быть приятно, - засмеялся Богом. – Но я постараюсь её уговорить попробовать. - А ты не думал, что ей хочется любви, а не секса? – сказал Рэпмон то, о чём и думал, но пожалел. Зачем он лезет? Для чего этот менторский тон? И тема-то такая, не мужская, сомнительная. С какой стати вдруг он заговорил о нежных девичьих чувствах? - А я разве не даю ей любовь? Это скорее она не хочет отвечать мне взаимностью, а я делаю всё от меня зависящее. - Так, ты её любишь? - Конечно! – Белизна зубов сверкнула от уха до уха. – Как её можно не любить? Она моя маленькая радость. - Создаётся впечатление, что ты её любишь примерно как комнатную собачку. - Не придумывай, Рэпмон. Да что с тобой? Всё отлично! – Продолжая улыбаться, Богом чокнулся с его стаканом и, отпив, пошёл обратно к девушкам. Обстановка потеплела и разрядилась, благодаря выпитому и осторожному обхождению острых тем. Намджун переключился на Соа, забыв о том, что она не оценила его музыкальных склонностей. В конце концов, он тоже ничего не понимает в дизайне и может раскритиковать какую-нибудь штуковину, чем невольно заденет Соа, но они же уже не малыши, чтобы дуться из-за этого? Засидевшись допоздна, все согласились остаться, однако шепчущиеся о чем-то Чжихё с Богомом явно не могли прийти к какому-то компромиссу. Уровень шёпота переставал удовлетворять спорящих, и они несколько раз отходили в соседнюю комнату или на балкон, чтобы поговорить. Результат выдал камень преткновения их непонимания; Чжихё попросила постелить ей отдельно, отказавшись спать в спальне Богома. Именно этого пытался всячески избежать молодой человек, уговаривая, увещевая и колдуя всеми своими обходительными чарами. Но всё-таки Чжихё оказалась на отдельной кровати, а Богом, громко хлопнув дверью, ушёл к себе. Намджун, под тяжестью коньяка, лежал рядом с Соа и думал о случившемся. Теперь эти двое наверняка расстанутся. Расставание всегда опечаливает даже тех, кто наблюдает со стороны. Жалел ли об этом Намджун? Забегать вперёд было наивно, но не очевидно ли, что прогресса у таких отношений нет? Он был рад, что Чжихё осталась при своих принципах и отстояла себя. Странно, что не сработала мужская солидарность, что-то он в последнее время перешёл на тёмную сторону, Шугу сестре сдал, тут не поддержал бывшего товарища… Соа положила руку ему на грудь и прильнула всем телом, дотянувшись за поцелуем. Мужчина тотчас сбился, о чём рассуждал? Ответив на поцелуй, он почувствовал, как девушка не собирается на нём остановиться, скользя рукой вниз, и, хотя его отзывчивая, безотказная плоть среагировала, он вспомнил, с чего его сбили в связи с тем, что смутился наличия за одной стеной Чжихё, а за другой – Богома. - Соа, - прошептал он, осторожно останавливая её, - нас могут услышать… - Да ладно тебе, мы тихо. – Намджун прислушался к звукам в квартире. Немое молчание, ни шороха. Если начнёт поскрипывать кровать – а любая, даже самая мягкая и удобная издаёт эти обличающие звуки движения на ней, - сразу же всё станет очевидно. Богома он бы не постеснялся, но совокупляться при невинной девчонке… Намджун подумал о Чжихё, которая сейчас лежит неподалёку, и хорошо, если не плачет. Одинокая и разочарованная в лучших своих надеждах. И вся эта прелесть пролёживает там даром! «Да что же это такое? Нет, я не стану заниматься любовью с Соа, пока из головы у меня не выходит другая. А если я начну представлять Чжихё?». Намджун настойчивее отодвинул ладонь возлюбленной. - Нет, неудобно, правда. Услышат наверняка. - В особняке Джей-Хоупа же не услышали! - Там пространства было больше, и шума за дверью тоже, - объяснил Намджун, боясь, что Соа воспримет его поведение, как нежелание, но она была достаточно разумна, чтобы видеть его восставший половой орган и верить в искренность его слов. Он именно не мог морально, а ни не хотел. Ничего не добавив, Соа убрала свою руку и, ещё раз поцеловав Намджуна, отвернулась на другой бок. «Ужас какой, я сейчас поступил, как муж после десяти лет брака!» – воскликнул в мыслях Рэпмон, но шампанское и коньяк, выпитые за вечер, уже разлились по его телу, начали смыкать веки, заволакивая сознание, и он вырубился, спрятавшись в сновидениях от мук совести, раскаяния и полёта фантазии. Но то ли стало слишком жарко, то ли, наоборот, откуда-то повеяло холодом, и Намджун проснулся среди ночи, ощущая себя почти трезвым, лишь с лёгкой головной болью. Откинув одеяло с разгоряченного торса, высвободив плечи, руки и ноги, и поворочался на кровати, предчувствуя усиливающееся желание сходить в туалет. По тому, как свободно он возился в постели, Намджун почувствовал неладное. Протянул руку – потрогал, и точно! Соа не было рядом. Усевшись, мужчина попытался прозреть в темноте, но темнота ему не очень-то поддавалась. Нащупывая и опознавая предметы, он нашёл включатель ночника и нажал на него. Свет подтвердил то, что и без того было ясно: Соа в кровати нет. Наверное, ей тоже захотелось в туалет, и именно это разбудило Намджуна. Не надевая на себя ничего, в одних трусах, под которыми улеглось волнение, Рэпмон вышел в коридор и огляделся. В ванной и туалете свет не горел. Куда же делась Соа? Не бросила же его, уехав домой? Она бы предупредила. Медленно переставляя ноги, Намджун пошёл по длинному коридору и, ему показалось, что в конце, на кухне, увидел отсветы. «Ясно, ей тоже стало жарко, и она решила попить чего-нибудь» - продолжая путь, плёлся Намджун. И вот, дойдя до конца, он вышел из-за угла, оказываясь перед обзором всей кухни-столовой. Не меньше десяти секунд его мозг просто не понимал, что в него пытается проникнуть, информация о чём, картина чего? Он не разбирал ничего перед глазами, словно среди кухни была бесформенная клякса, какая-то абстракция. Но потом, одним мигом, озарённым болезненным удивлением, Намджун различил два силуэта и всё понял. Подсветка над рабочим столом горела чуть голубоватым цветом и очерчивала Богома, целующего девушку. Но не свою, не Чжихё, а Соа! Они не услышали шагов и не заметили вошедшего Намджуна, но их поцелуй всё равно подошёл к концу, а он – Намджун, не мог и слова сказать почти вечность, пока они не разомкнули уста, глядя в глаза друг другу. Ошарашенный, непонимающий, шокированный и обездвиженный, мужчина не смог даже поднять руки или повысить голос. Он едва-едва набрался сил, чтобы заговорить и бросил одно короткое: - Соа? – Двое у рабочего стола вздрогнули, оборачиваясь и расходясь в стороны.