Герой женского общества

Приходила весна, осторожной солнечной поступью, оглядываясь, будто прося разрешение на своё присутствие, и зима уступала ей, не только на календаре, в погоде и оживающих, набухших почками деревьях, но и в сердцах золотых, отходящих от трагического происшествия. Они были молоды – большинство из них, поэтому круговорот продолжался, толкая их по непреодолимой инерции жизни. Спустя две недели после похорон, Намджун перестал беспрерывно сокрушаться о судьбе, злой участи и потере Хана. Он возвращался на прежние рельсы «дом – работа», начиная осознавать, что жизнь течёт дальше, и ещё может быть счастливой. Столкнувшись в коридорах между кабинетами с Чжихё, дня через четыре после церемонии в храме, он смутно припомнил, что вернул её на работу и так и должно быть; на тот момент сознание его не вынырнуло из горестных размышлений. Радости и восторга, поздравлений с возвращением на работу он не выдал, за что поругал себя несколько дней спустя, когда подкралась оттепель. Но в тот миг в душе было очень скверно. Настолько скверно, что первое время его едва хватало на разговоры с родителями за ужином – тем более что, отец тоже знал Хана, и скорбел не меньше. Едва хватало на свидания с Соа, во время которых он кратко обмолвился, что умер дорогой ему человек, и попросил простить его за то, что так выбит из колеи. Соа разделила его переживания и не требовала никаких знаков внимания, пока он сам не очнулся от накатившей черноты, капюшона смерти, под тень которого попала банда, задетая очередной гибелью в своих рядах. С Джинни Намджун в основном обходился приветствием или ворчанием по какому-нибудь мелкому поводу. Он пока не знал, как с нею быть. Снег стаял, впереди ожидался сезон пыльных бурь, от которых вся столица оденется в повязки на лицах. Весна прекрасна, но и у неё есть свои минусы и трудности. Намджун пытался нейтрализовать плохое хорошей компанией. Взяв Соа и Джинни в поход по супермаркетам, он гулял в их обществе, балуя своих барышень и оплачивая их покупки. Девушки были знакомы с тех же самых пор, когда Намджун спас Соа, и, вспомнив друг друга, с удовольствием возобновили дружбу. Это кое-как сгладило Намджуну отсутствие торжественного представления родителям. Если сестра дружелюбна с будущей его женой – это тоже отлично. Их щебетание и обсуждение нарядов на манекенах, стоявших в витринах бутиков, отвлекало и умиротворяло. Спокойствие и лёгкая нега расплывались по телу Намджуна, когда он шёл с Соа, держащей его под руку. Его вторая половина – что за чудное ощущение! Правда, они ещё не съехались и не живут вместе, но все их часы, проводимые вдвоём, свидания, такие душевные, милые, тихие. Они ещё ни разу не поругались или не поспорили, даже обсуждая фильм, на который сходили, сошлись во мнении по его поводу. Намджун подумывал после месяца отношений подарить обручальное кольцо и сделать Соа предложение. Зачем тянуть и чего-то ждать? После свадьбы он сразу же купит им отдельную квартиру, и они не будут мешаться ни её семье, ни его. Собственное гнёздышко! Телефонный звонок вывел Рэпмона из мечтаний. Это был Тэхён, сообщивший, что их отряд удачно завершил операцию по отлову группировки, торгующей похищенными в Египте людьми, что они вернулись в Сеул, все живые и целые, и направляются в свою квартирку на передышку. Намджун положил трубку, обрадованный этому известию – оно всегда радовало, уже на протяжении нескольких лет, - и увидел перед собой Джинни, развернувшуюся к нему лицом и идущую задом по проспекту торгового центра. - Это был Ви? Они прилетели? – Брат ей кивнул. – И Юнги? - Ну да. - Почему он не позвонил мне сразу же? Он всегда звонит сразу! А тут и улетел, вместо звонка прислав смс-ку, и прилетел без оповещения. Что за свинство? – нахмурилась студентка. - Может, устал, - отвёл взгляд Намджун, но на сторону девушки встала Соа: - Молодой человек, влюблённый и любящий, разумеется, всегда найдёт время для звонка, и усталость не помешает. Я согласна с Джинни, её парень должен в первую очередь ей сообщить, что прилетел откуда-то. - Так, дамы, вы тут своей женской логикой нашу мужскую не порочьте, - сводя всё к шутке, перехватил поудобнее Намджун пакеты с покупками сестры и возлюбленной. Джинни сама несла только набор с десятью цветами лака для ногтей, который до того ей понравился, что она не в состоянии была пройти мимо, а теперь и выпустить из рук. В ближайшие вечера ей снова ничего нельзя будет поручить, потому что она будет перекрашивать каждый вечер ногти в новый цвет и на всё отвечать: «Не могу, видишь, ещё не высохли ногти!». Намджун бы понял Шугу, если бы тот захотел расстаться с его сестрой по причине «задолбала», а может, это и было истинной причиной, ждавшей повода поприличнее? Естественно, год назад он не мог знать, что эта кокетливая прелестница – лентяйка и никакущая хозяйка, а присмотревшись резонно отказаться от такого «подарочка». Но нет, Шугу ничего это не смущало, он ни разу не высказал Джинни за то, что она не готовит сама ужины, на которые его приглашает – пользуется маминым мастерством. Его тревожили возможные страдания Джинни в будущем, и он решил её от них оградить. Намджун всё ещё думал, как отнестись к этому решению друга? Понять, отругать, образумить, поддержать? Не вмешиваться? - Если Юнги думает, что мне самой ему трудно позвонить, то он ошибается! – взявшись за сумочку и открыв её, девушка стала искать там мобильный, а когда, после смятения от внутреннего беспорядка своего переносного багажного отделения, наконец-то нашла его, схватила, как отобранный у врага трофей и отбежала в сторону, набрав своего молодого человека. Тот долго не брал и, лишь когда Джинни закипала от ярости, сонно произнёс: «Алло?». – Ты что, спишь? - Только-только задремал немного. - Почему не позвонил, что вы вернулись? – взяла себя в руки Джинни, вдыхая и выдыхая, напоминая себе, что Юнги не в отпуск ездил, не пить с друзьями, а самоотверженно спасать мир, и это достойно уважения, терпения, и многих уступок с её стороны. Если раньше она не стеснялась своих капризов, и даже не задумывалась о них, теперь всё было по-другому. - Да я вымотался жутко, меня сразу срубило. - Хочешь, я приеду? - Джинни, я как выжатый лимон… - Я не прошу тебя при мне отжиматься или танцевать. Я посижу рядом. Привезти тебе вкусное что-нибудь? – Девушка сделала самую приветливую и любезную интонацию, умудрившись засунуть обиду подальше, и сама прониклась ощущением заботы и желания совершить что-нибудь приятное. Юнги почему-то провалился в паузу, как будто его спросили что-то очень сложное, а после того, как помолчал, вяло и сдержанно произнёс: - Давай в другой раз? Я хочу выспаться. - Как хочешь! – вспылила Джинни и, вопреки данному себе обещанию относиться к Юнги с вниманием и пониманием, сбросила звонок, не прощаясь. Вернувшись мрачнее тучи к брату с его девушкой, она уже не радовалась шопингу и погожему дню. Для чего и кого ей обзаводиться новыми вещами, прихорашиваться? До отношений с Шугой она делала это для себя. Ну, как для себя – чтобы нравиться всем мальчикам в целом и иметь возможность понравиться самому-самому. Но теперь, когда хотелось нравиться только ему, а он отказался от свидания, для чего ненужные старания? - Ну, что там? – предугадывая исход, но играя неосведомлённость, поинтересовался Намджун. - Ничего, - брякнула Джинни, повесив голову и шаркая ногами. Походка и осанка враз изменились. – Юнги эгоистичная и неблагодарная порося. – У Соа сорвался смешок, за который она тотчас извинилась. - Прости, но, в самом деле, может он не в настроении? Или какие-то проблемы? - Мы же встречаемся! Его проблемы – и мои тоже, и я для того у него и есть, чтобы поднимать настроение. Он же всегда меня веселит, когда мне грустно… Эгоистичный болван! – обругала ещё раз Юнги Джинни, но ей не полегчало. Она не видела его почти две недели, скучала, соскучилась. Без него ведь она не гуляла больше ни с кем, подруги сами обзавелись личной жизнью, или вовсе пропали, как Дохи, а в одиночестве оставалось только учиться. - Так, давайте-ка где-нибудь перекусим, а? Что скажете? – Изображая непосредственность и лёгкость, Намджун призвал всех продолжать уютный вечер втроём. - Я «за», - кивнула Соа. Джинни ничего не ответила и, увидев лавочки на площадке вокруг фонтана, окруженного кадками с пальмами, пошла к одной из них и тяжело опустилась, уперев локти в колени, а лицо спрятав в ладонях. Голубые волосы тотчас занавесом накрыли всю композицию замершего недовольства и застывшей обиды. Брат остановился, смотря на расстроенную сестру. Ему было больно представить, что она чувствует. Джинни сильно полюбила Шугу, и как скоро она оклемается от расставания? И как скоро они смогут расстаться, пройдя через продолжительные, вынужденные и искусственные страдания, причиняемые друг другу? Как это всё неприглядно и бессмысленно! Намджун подумал о том, что судьба непредсказуема, и Шуга может дожить до старости и умереть своей смертью, но, не зная о том заранее, он лишит себя и Джинни общего счастья, этой любви? Как можно поступать подобным образом, рассчитывая на какой-то результат много лет спустя, когда всё сто раз изменится, или пойдёт не так за это время? Какие бы планы не строились, они не должны ломать настоящее, портить идущие в данные моменты дни. А если они последние? А если они оборвутся завтра? Намджун понял, что не сможет не вмешиваться. Он же не давал Сахару слова, что не разболтает о его задумке? Не давал. Так что, как старший брат, имеет полное право всё уладить. - Извини, подожди минутку, - оставил он Соа в стороне, чтобы поговорить с глазу на глаз с сестрой и, подойдя к лавочке и поставив на неё все пакеты, присел рядом с Джинни, положив руку ей на спину. – Ну, чего ты? На Шугу обиделась? - А ты считаешь это нормальным? – подняла она лицо. В глазах не было плаксивой тоски, как у депрессивных девочек, там горела активная злость, желающая возмездия – это была его Джинни, и она не кисла по мелким поводам. – Я хочу с ним увидеться, а он лучше поспит, видите ли! - Ну, во-первых, мужчина имеет право отдохнуть… - От меня? Я его не утомляла две недели, а если он от меня устал, то… то… - гневаясь, захлопала девушка ртом, силясь не бросить что-нибудь вроде «пусть катится к чертям!». - То что? Ты с ним расстанешься? – уточнил Намджун. Всё-таки было интересно узнать, смогла бы или нет его сестрёнка теперь быстро забыть эти отношения? - Нет, я просто хочу, чтобы он себя вёл нормально, по-мужски. - И всё-таки, стань он совсем невыносимым, ты бы его бросила? - Да что ты заладил? Расстались, бросила… - Джинни прищурилась и приблизила своё лицо вплотную к брату. – Ты опять за своё? Хочешь, чтобы мы разошлись, да? - Нет, я не лезу к вам, ты же знаешь. – «Не лезу, значит, и сейчас не должен? – попытался остановить себя Намджун, но передумал. – Нет, сейчас не тот случай». – Джинни, ты знаешь, Юнги у нас Буддой ушибленный, так что тебе нужно понять кое-что и узнать, то есть, наоборот, конечно, узнать, и постараться понять. - Да в чём дело? - После смерти мастера Хана… Он был очень близок Юнги, он его уважал, как самый-самый авторитет в своей судьбе. Сахар переживает его гибель так, что не выразить и словами и, такое дело, он поддался давлению страшного момента и подумал, что не должен причинять тебе страдания тревогами за себя. – Джинни насторожилась, сжав пальцы в кулаки. – Он надумал отдалиться, чтобы ты его забыла, и он не причинил тебе горя ни чем, что могло бы с ним случиться. – Намджун замолчал, следя за реакцией сестры. Глаза у неё опять вспыхнули, щёки порозовели, но, к счастью, она вся выпрямилась и, подскочив и поправив сумку на плече, явно куда-то собралась. - Юнги – дебил, я знала! - откинув волосы, возмутилась она. - Куда ты? - К нему, вправлять мозги. - Я тебе ничего не говорил! – уже вслед, сам вставая, крикнул Намджун. Джинни обернулась: - А откуда же у меня информация? С неба свалилась? - А, ладно! – махнул молодой человек. – Всё равно он меня простит, когда поймёт, что вышло лучше. Соа подошла к нему, снова беря под руку и вместе с ним глядя вслед удаляющейся девушке. - Грядут разборки? - Да, наверное, сейчас поскандалят, - хохотнул Намджун, возвращая внимание к спутнице. – Зато потом наверняка будут приятно мириться. В этом от ссор определённый плюс. - Предлагаешь поссориться? - Я? Нет, я мирный, я не люблю, когда кричат и ругаются. Я сразу сдаюсь и огорчаюсь. - Почему? – приподняла брови Соа печально. – Иногда это подогревает страсть. - Я невнушительно смотрюсь во время споров, у меня чувства перевешивают разум с аргументами, не эмоции на выплеске, желание горлопанить и махать руками, а именно чувства, привязанность и нежность, не позволяющие обижать свою девушку, и остаётся одна здравая мысль, что ругаться – плохо, и тогда я просто выхожу из строя: замолкаю, притихаю, извиняюсь, убегаю смотреть телевизор, или в магазин за пиццей. Нет, не моё это. - Эх, жаль, я бы на тебя в запале посмотрела, - кокетливо подначила его Соа, и они тронулись дальше, приглядывать, в какой ресторанчик зайти, чтобы романтично и вкусно поужинать. - Ты говорила, что одни продолжительные отношения у тебя были скучными, а другие, наоборот, в постоянных разборках. Вот скажи, какие всё-таки лучше? - Я не могу сказать, какие лучше в принципе, но для меня лучше были последние, - немного стыдясь своих пристрастий, пожала плечами Соа. – После первых была апатия, нежелание снова ввязываться в рутину, какая-то постылость. Да и во время них, под конец, всё становилось так уныло, что я ощущала себя старее лет на двадцать. Как будто в моей жизни уже всё, что могло произойти – произошло, осталось только ждать, когда за мной придёт смерть, а до того, как она меня посетит, я просто обзаведусь детьми, внуками, кошками, собаками и буду повторять одни и те же механические действия изо дня в день, проходить по одним и тем же маршрутам… Это было куда хуже, чем вторые отношения. – Девушка опустила взгляд под ноги. - Ты же говорила, что это был вулкан, которого не выдержали нервы? - Да, но почему, по-твоему, так много людей любит прыжки с парашютом, скалолазание или американские горки? Это адреналин, азарт, регулярный впрыск новой порции гормонов, доводящих до эйфории. Разумеется, когда это постоянно, то ты иссякаешь, но если этого нет вовсе, то жизнь совсем не в удовольствие. Поэтому, уверяю тебя, поревновать, высказать что-нибудь, подержать в напряжении свою половину – это иногда нужно. Ты ревнивый? - Я? Да, но я никогда не показываю это внешне. Я стараюсь держаться достойно. - О, нет, Намджун, не надо так делать, ревность из мужчины должна выходить наружу. - Зачем? Чтобы выглядеть глупым и неуверенным? Нет, я хочу, чтобы женщина знала, что я ей доверяю. - Женщине не нужно доверие, ей нужен контроль, - заметила Соа. - Ну, нет, если надо контролировать, это значит, что она не любит и способна изменить, как только я отвернусь! - Нет же! – засмеялась Соа. – Женщина потому и изменяет, что не видит огня, не видит того, как сильно она нужна, а если она сильно нужна, то за ней, конечно, будут тщательно следить. Иногда достаточно поздних проверяющих звонков, чтобы ощутить, как тебя оберегают от других, и именно это не даёт и думать о других. А когда ты отпущена на волю, мол, делай что хочешь, под лозунгом «доверие», нет, это отсутствие любви как раз таки со стороны мужчины. - Да как же любовь может существовать без доверия? - А без влечения и желания обладать единолично, которое, конечно же, выльется в опеку? - Опеку – да, но не надзор же. – Намджун прежде никогда не думал, что девушки любят, когда их держат на коротком поводке. Напротив, ему казалось, что не ограничивать друг друга, рассчитывая на разумность и моральные рамки другого – это естественно. Разумеется, это не значит, что надо ездить отдыхать в отпуск за границу по отдельности. Но зачем тогда нужен был двухвековой феминизм и борьба за равенство? Чего эти женщины хотели, если получив свободу, хотят слежки и понукания? Любопытство заставило его спросить об этом вслух: - Зачем женщины боролись за свои права, если теперь хотите, чтобы вас не выпускали из дома, как и было прежде? - Во-первых, я говорю только за себя, - загнула палец Соа. – Во-вторых, - пошёл после большого указательный палец в загиб, - права получали политические, а не биологические, согласись, нельзя добиться того, чтобы у нас тоже был член, а вы бы тоже рожали? В-третьих, - загнула Соа средний палец, - я в этой борьбе не участвовала, так что не надо вешать на современных женщин результат капризов предыдущих поколений. - Но ты же говорила, что хочешь работать, заниматься своим делом – это всё благодаря новым свободам… - Как контроль моего свободного времени соотносится с работой? Это не исключающие друг друга вещи. К тому же, женщины работали и раньше, всегда, до эмансипации и феминизма, только платили им за это меньше или не считались с ними вовсе – вот в чём была проблема. – Намджун перестал спорить, о чём и предупреждал, что не умеет этого, и не расположен по большей части вступать в конфликт, к тому же, он не был достаточно подкован в истории феминизма, чтобы блеснуть умом. Но поняв, что Соа-то ещё неудовлетворенна словесной баталией, и ей спорить интересно, он привёл тот пример, который невольно возник в его голове в прошлом месяце: - Вот смотри, когда мы отдыхали в клубе с Богомом и Чжихё, она напилась, а ты нет. За ней нужно было присматривать. А ты и так знала, когда пора остановиться. Зачем бы я тебя контролировал? Я доверяю тебе, потому что знаю, что ты рассудительная и умная девушка. - Эх, что же теперь, умным девушкам нельзя расслабляться и ревнивых, строгих мужчин получат только дурочки? - Чжихё не дурочка вовсе, - зачем-то заступился за неё Намджун. - Боже, да я не о ней, я не хотела обидеть конкретно Чжихё. Я к тому, что иметь рядом сознательного, беспокоящегося, приглядывающего за тобой мужчину – а это всё приятно в нём наблюдать, - можно только будучи не отвечающей за свои поступки взбалмошной девицей? Вот она, проблема умных женщин! Мужественность мужчин на них не распространяется, вы себя чувствуете самцами-бруталами только рядом с глупышками и простушками. – «По крайней мере, вас, умных, не напоишь, чтобы попользовать» - подметил Намджун в мыслях. - Не знаю, просто, с вами труднее проявить себя… Это как удивить ребёнка. Пятилетнего намного проще, чем десятилетнего, а в пятнадцать и вовсе подростки мало чему радуются. От уровня развития многое зависит. - А, и вы, чтобы не тратить лишних сил и не усердствовать, предпочитаете останавливаться на более простых вариантах, потому что это менее затратно и экономит время? - Нет, я же вот тебя добился, - подмигнул Намджун, заводя её в ресторан с европейской кухней. - Ты меня добился ещё тогда, когда я была совсем юной и пустоголовой, хотя поступок твой, конечно, от этого не умаляется. Ты был спасителем, защитником, - Соа поцеловала его в щёку, вызвав прилив гордости в мужчине. - Хочешь сказать что сейчас, по прошествии стольких лет, я не сделал ничего, чтобы добиться тебя снова? - А что ты сделал? – ответила вопросом на вопрос с хитрецой Соа. Намджун отодвинул стул, усадив её за столик, сложил покупки на свободный стул и, садясь сам, крепко задумался, а что он, в самом деле, сделал, чтобы завоевать её?

***

Чимин посмотрел в глазок, прежде чем открыть дверь, поэтому, стоя в одних кожаных штанах, только вышедший из душа, прикрылся полотенцем, висевшим до этого на шее, и впустил Джинни. Девушка поздоровалась и, скинув замшевые ботильоны на толстом каблуке, двинулась целенаправленно – в спальню к своему молодому человеку. Он был там один, смотрел какой-то сериал в телефоне, валяясь на кровати. Когда он заметил явившуюся внезапную гостью, то сразу же поставил паузу и подтянулся, садясь. - Ну, привет, - с вызовом сказала Джинни, прикрыв за собой. Её сумка сорвалась с плеча и прилетела на застланную пустующую кровать Тэхёна. – Отдыхаешь? - Да, я же сказал, что сил никаких нет… - Девушка по-хозяйски подошла к нему, перекинула через его бёдра ногу и опустилась сверху, сев, как наездница. Юнги сглотнул слюну, растеряно оглядев свою возлюбленную. Его рука только и смогла, что дотянуться до тумбочки, чтобы отложить мобильный. - Не помешаю? - Не могу сказать, что в такой позиции у меня получится расслабиться или выспаться… - Джинни скинула пиджак туда же, куда и сумку. Под ним была белая студенческая блузка, пуговицы которой она начала расстёгивать. – Джинни! В квартире Чимин, и Чонгук, и кто-нибудь ещё скоро придёт! - Я видела, я знаю, и что? – Она остановилась и подалась вперёд, нависнув над Шугой. – Ничего не хочешь мне сказать? - Например? - Что соскучился, что любишь меня? - А-а… да, ну, конечно, само собой. – Ещё помня о своём плане плавно расстаться, Юнги просто не мог придумать, как поступить иначе, кроме как продолжать вести себя так же, как и прежде. Да и не мог он выдать никакую грубость или неприятность при Джинни. Это было выше его сил. Одно дело отказывать во встрече, и другое дело попытаться эту встречу испортить. Как? Он же и в правду любит. – Я не ожидал, что ты придёшь… - Ты не хотел, чтобы я приходила, - злобно ткнула пальцем в его грудь Джинни. - Я? Да как ты могла подумать, конечно же хотел! - Не ври! - Я не вру! Джинни, мы только с самолёта, пойми правильно, я… - Девушка положила ему ладонь на губы и наклонилась низко-низко, заговорив шёпотом: - Послушай сюда, Мин Юнги! Отношения строятся двумя людьми, и двоим решать, быть им вместе или расставаться, вдвоём решать, что им нравится, а что нет. И уж точно им не решать всё друг за друга! Если я захочу страдать из-за тебя, я буду это делать, и ты мне не запретишь! – Шуга попытался что-то сказать, взявшись за её руку, но она не дала её убрать. – Если ты меня попытаешься оставить, то я стану самой опасной преступницей в мире, и тебе придётся нейтрализовывать меня, а не каких-то бандитов на другом конце света. А ещё! – Джинни выпрямилась, убрав ладонь и, расстегнув джинсы, оттянула их вниз вместе с трусами до самой татуировки-надписи «sugar». – Если ты меня оставишь, я продолжу список, ты понял? Перепись пойдёт по обеим сторонам ноги до самой пятки. - Ах ты жопа! – вспыхнул Юнги и, обхватив её, завалил к стенке, приперев собой. – Шантажировать вздумала? - Это первое предупреждение! - Ты ещё раз так пошутишь, я тебя до лодыжек забетонирую и в угол поставлю! - А я не шутила, - хмыкнула она, вызвав в Шуге ещё больший ураган возмущений. Но он почему-то вылился в собственнический поцелуй и захватнические действия против тела Джинни. Он скучал, он тосковал по ней и мучился сам в разлуке, рассуждая о том, что даже по возвращении не станет встречаться и поведёт всё к расставанию. Ему было больно и одиноко заранее, но он брал на себя этот груз, однако, ничего не вышло. Его верность Джинни сразу же зацепилась за эту возможность, она не хотела менять объект любви и страсти, она хотела думать о Джинни, быть с Джинни, принадлежать ей. Пока они возились, выражая объятьями и цепляющимися друг за друга пальцами и губами обиды и ярость, Юнги подуспокоился и выдохнул. - Тебе Намджун растрепал, да? - Если бы он этого не сделал, я бы приехала позже, завтра или послезавтра, или через неделю, и устроила бы тут погром. - А он объяснил, почему я хотел это сделать? - Юнги, но мы же с тобой договорились, что ты всегда ко мне будешь возвращаться, - умоляюще улыбнулась Джинни. - Шутки шутками, но разве это зависит от слов и обещаний? Солнышко, Хан был в тысячу раз лучшим воином, чем я, и его ничего не спасло! Вот он был – и вот его нет! Я могу сто раз давать тебе клятвы, что вернусь, но кем я буду, когда меня пристрелят? Трупом обманщика. – Джини насупилась, прижавшись к нему крепче. - Замолчи. - Я не хочу сторониться правды, и если ты к ней не готова, то, возможно, моё решение было верным? - Я готова не только к правде, но и ко всему остальному. Кто боится упасть и ушибиться, тот лежит или ползёт, не зная радости полёта. Кто боится страданий – живёт в беспросветных и серых буднях. Давай будем счастливыми, пока это возможно? Такие возможности даются не всем, и нет ничего более глупого, как раскидываться ими. Юнги, я очень люблю тебя, - негромко промолвила Джинни, прижав голову к его плечу. – Вы надолго в Сеуле останетесь на этот раз? - До следующих выходных. - Отлично, успеешь увидеть меня жёлтой, - хихикнула девушка. - Как, опять будешь перекрашиваться? - Тебе не нравится что-то? - Ты себе волосы испортишь. - Ты меня не будешь любить лысой? – Шуга покосился на неё, на всякий случай проверяя серьёзность заявления: - Ты же не собираешься после этого оболваниться под ноль? - А кто меня знает! Так что, ты меня за волосы любишь, или как? - Нет, не за волосы, - погладил по ним, пока ещё лазурно-бирюзовым, Юнги. – Жёлтый, так жёлтый. По-весеннему? - Под стать золотому, - прояснила ситуацию Джинни. – А ещё я хочу новый пирсинг… - Так, остановись! - Да ну в ушах же, ещё две дырки… - Угомонись, я сказал тебе! - Значит, нет? - Нет, - отрезал Юнги. - Ладно… Злюка. - Я не злюка, просто надо меру знать. Татуировка, странные причёски, пирсинг – ты неформал, что ли? – Молодой человек вдруг поднялся и без объяснений вышел. Джинни приподнялась на локте. Послышался тихий разговор с Чимином. Юнги вернулся и снова закрыл комнату. – Я предупредил… чтобы не ломились, - заговорщически прищурился он и, стянув с себя футболку, вернулся на постель, привлекая к себе девушку. – А если тебя беспокоит проблема новых дырок, то я готов доказать, что в тебе их уже более, чем достаточно. - Ты пока только две пробовал, - с готовностью сняла блузку Джинни. - А ты в третью хочешь? – изогнулись удивленно брови Шуги. - Нет! Я не к тому, - зарумянилась она, смущенно улыбаясь. – Хотя, может быть, когда-нибудь… - Вот как пирсинг новый сделаешь, я без лишних разговоров сразу и попробую третью. - Ладно-ладно, я поняла! – Джинни опустилась под ним на лопатки, не отводя взгляда от его глаз. Юнги нежно поцеловал её. – Не пугай меня больше странным поведением, договорились? - Прости. Я поступил плохо. Готов искупить вину – поступить хорошо. – И игриво укусив её за шею, Шуга потянул бретельку бюстгальтера в сторону.